Уважаемая редакция!

Александр Раков
"Уважаемая редакция!".
Составитель Александр Раков.


 Почту в редакцию ждешь почти так же, как выход газеты. Только содержание газеты тебе прекрасно известно, а письма могут принести неожиданность. Правда, нечасто это случается. Все больше пишут заключенные — великие знатоки Священного Писания, как правило, заканчивающие послание длинным списком необходимого; люди с просьбой напечатать письмо, чтобы помогли; очень много рифмованной шелухи… Редко-редко блеснет письмо-самородок, от которого становится светлее на душе… Эти письма, мы непременно предаем огласке. Редакция питается письмами читателей, и без этой связи она перестанет существовать. Все письма без исключения начинаются одинаковыми словами. Эту главу мы так и назовем: «Уважаемая редакция!»
        ВВЕРХ, НА КОЛОКОЛЬНЮ
 Попытаюсь объяснить, что побудило меня написать вам. В сентябре в нашей небольшой церковке подожгли колокольню, и, хотя ее довольно быстро успели погасить, она здорово пострадала. Но браться за ремонт колокольни ни организации, ни прихожане желания не изъявили. Так и простояла она до декабря, когда батюшка попросил меня взяться за ремонт. Сам я по специальности строитель, мне 36 лет, и работа в тот момент у меня была, да и не очень улыбалось в пятидесятиградусные морозы работать на ветру без напарника. Я попытался отказаться, но батюшка сказал, что хотелось бы, чтобы на Рождество звонили в колокола, а прихожане не проходили бы по головешкам колокольни. И до меня дошло: «Да что ж это я!?»
Так вот на протяжении всей жизни: мысленно я всегда был готов сделать что-то полезное, но как только доходило до православия на деле, откуда-то вылезали «объективные причины» и болотное слово «потом». Знаете, всегда тешил себя тем, что вот сейчас, ну вот-вот, сначала вот это , но уж потом я еще больше сделаю, «с процентами». Это относилось не только к духовной жизни, но и к родителям, к стране, ко всему. И «проценты» эти с каждым годом все растут, а сердце от этого болит все больше. И вдруг я стал ощущать этакое банкротство: пришло понимание, что жизни уже не хватит, чтобы расплатиться с долгами.
Кое-что делал в храме, помогал родителям по обязанности. И уж совсем горестно говорить о том, что никак не могу очистить себя покаянием. Кажется, стараешься подготовиться к исповеди, а истинного покаяния все равно нет. Внутри есть, а наружу не получается. Не получается — и все тут! Порой кажется, что если в полный голос завыть, то вместе с воем и вырвется истинное покаяние…
Но вот когда я работал на колоколенке, несмотря на холод и усталость, впервые в жизни испытал особую радость и молитвенный подъем. И с высоты этой колоколенки я увидел то, чего никак не мог увидеть с земли. Многое, что было безпорядочно, встало на свои места, а некоторые неразрешимые вопросы решились сами собой.
Я закончил работу под самое Рождество. Перед всенощной раздался торжественный колокольный звон, а черные головешки уже не хрустели под ногами идущих в храм людей.
 Я не вернул этим свои долги. Но в то время, когда звонили колокола, я вдруг понял, что всю жизнь добивался совсем не того, к чему стремилась моя душа. Получается, что я по собственной воле заставлял себя жить чужой жизнью.
Назовите, прошу, мне адрес монастыря, где я мог бы поработать во славу Божию. Я бы возвращался к себе на Север, чтобы заработать на жизнь денег, и вновь возвращаться работать в монастырь. Это, чаю, дало бы мне возможность хоть несколько месяцев в году пожить и потрудиться бок о бок с православными людьми, тщательнее соблюдать церковные правила и, на что очень надеюсь и в чем очень нуждаюсь, получать духовное руководство от более опытного человека. Извините, если оторвал вас от чего-то значимого. Спасибо за газету. Благослови вас Бог.
Александр. Чукотка.
† † †
 На письмо я ответил Александру в тот же день. Дал ему адрес Горицкого Воскресенского женского монастыря на реке Шексне, где несколько насельниц бьются не покладая рук над восстановлением Обители. Адрес такой: 161108 Вологодская область, Кирилловский район, п/о Горицы, монахине Евфалии(Лебедевой). Когда доберешься и осмотришься, обязательно напиши, брат, мы будем ждать.
ЖЕЛАННЫЙ ОСТРОВ
 Пишет вам раб Божий Аркадий. Получил я на днях от батюшки моего дорогого о.Иоанна Миронова вашу замечательную газету «Правило веры» о Святителе Николае Мирликийском, где обнаружил и просьбу к читателям присылать свои рассказы, стихи, рисунки, связанные с Чудотворцем. Решил и я внести свою лепту в сие душеполезное дело, да не смущает вас то обстоятельство, что сейчас я — пожизненно осужденный узник, что, впрочем, не имеет значения, ибо ныне я, слава Богу, православный христианин.
Написать же хочу вам об одной из редчайших и чудом дошедших до наших дней жемчужин Севера — древнем деревянном храме во имя Святителя Николая Чудотворца, которому ныне исполняется — вдумайтесь только! — ни много ни мало 400 лет!
Однако начну по порядку. Проживая до армии в Карелии, я не раз слышал из уст родителя моего почти сказочную историю о том, что где-то в тайге у Белого моря есть такое же большое и красивое, как наше родное Шуезеро, озеро, посредине которого стоит остров, а на острове том — дивной красоты и седой древности Божий храм. Запала мне в душу эта удивительная история, тем более, что все церкви в округе — эти шедевры русского храмового зодчества — были пущены под топор злыми прислужниками сатаны в недавние богоборческие годы. Очень мне захотелось увидеть эту легендарную церковь.
И вот, будучи уже 26 лет от роду, приехал я как-то по осени 1988 года в отпуск в родные края и решил наконец осуществить свою детскую мечту. Испросив разрешения у моих дорогих родителей на сие рискованное предприятие и разузнав у старожтлов примерную дорогу, я отправился за 100 верст в неизведанные дикие места на взятом напрокат мотоцикле. Долго ли, коротко, но, пропустив под колесами сначала грунтовую дорогу, затем лесную и еле заметную тропу, выехал я ранним утром на берег спящего озера. Тут же на берегу были брошены доски и деревянные бочки, из которых чуть позже соорудил замечательный плот. А пока, как был научен провожающими, разжег из хвойных лап большой дымный костер, чтобы привлечь внимание деда и бабки — единственных жителей заброшенной где-то неподалеку деревушки, но так никого и не дождался.
Тогда, пройдя по берегу на другую сторону залива, я поднялся на возвышенность и обнаружил вырубку, на которой стояла тригонометрическая вышка. Я сразу же взобрался наверх. И какой же восхитительный вид мне открылся сверху! Представьте себе зеркальную гладь большого серо-голубого озера, обрамленного под солнечным светом золотом лиственных и зеленым бархатом хвойных деревьев, посреди которого красовался, словно в слюдяной шкатулке, сказочный остров. Достав бинокль, я направил его в скопление высоченных елей, которые возвышались над остальными деревьями острова, — и не ошибся: из среды темно-зеленых стражей, ярко освещенный расщедрившимся солнцем, тянул ввысь тонкую шейку серебряный крестик. Ах, как обрадовался я этому далекому крестику! Но самого храма было не видно.
Теперь предстояло попасть на желанный остров. На краю вырубки нашел ржавый вагончик. Понадергав из него гвоздей, я вернулся к «моим» бочкам и доскам на берегу. Через пару часов вдохновенной работы я уже плыл на устойчивом плоту из пяти бочек, накрытых досками. Внезапно из-за мыса вылетела моторная лодка с двумя мужиками. Они оказались, отбывающими срок наказания «химиками» и собирающими сосновую живицу в те самые бочки, из которых я без разрешения соорудил свой замечательный плот. Мы скоро договорились — мужики согласились отвезти меня на остров.
Вот он, доложданный берег! На небольшой полянке, сбегающей прямо к воде, стоял-красовался в окружении огромных елей храм во имя Святителя Николая Чудотворца постройки 1602 года, о чем говорила прибитая табличка. Внутри храма бросилась в глаза горы пустых рам из-под икон. На некоторых из них еще видны были остатки холста, а на одной деревянной раме со срезанным холстом я прочитал: «Сия икона привезена в 1854 году из Сумы архимандритом Геннадием». На прислоненной к стене доске длиной больше метра была хорошо различима на крашеном голубом фоне часть правого плеча с белом одеянии — остатки от самой иконы Николая Чудотворца. Что за варвары побывали здесь?..
 Новые знакомцы пояснили, что древнюю церковь разграбили всякого рода «любители старины» под видом туристов. «Химик» расказал, что когда он отбывал здесь наказание в 70-х годах, в храме были целы не только все иконы, но и облачение священника, и кадило, и какие-то чаши. Теперь остались только пустые рамы да два напольных подсвечника. У алтаря висели женские платки — приношение неизвестных бабулек- богомольниц, изредка сюда наведывающихся.
Мы вышли из храма. Рядом с ним, под сенью древних деревьев примостилась покрытая мхом небольшая часовенка во имя Спаса Нерукотворного, построенная в 1672 году. Внутри я увидел два потемневших от времени огромных креста высотой метра три с половиной, покрытых сверху донизу резной старославянской вязью. Иконы из крестов также были безжалостно выдраны; кресты сохранились, видимо, из-за своего веса. За часовенкой, под многовековой елью, приютилась крохотная кельюшка с гробом внутри. Наверное, здесь подвизался известный лишь Богу старец-схимонах. Слева лежало мрачное в быстро надвигающихся сумерках старое кладбище.
       Мы сели в лодку и вернулись в деревню. Переночевал у новых знакомых, которые по причине нежданного гостя запалили аж три керосиновые лампы и уложили спать на замечатнльную русскую печку. Не остался в долгу и я, отблагодарил их всем, что имел и в рюкзаке, и в голове, достав из рюкзака бутылку и поведав им новости страны и мира — ни радио, ни дорог, ни электричества здесь не было. Рано утром умылся прямо в туманном и холодном озереи меня на целый день отвезли на остров.
Один, совершенно один остался я в целом мире. Только я и туманное озеро, только я и этот необитаемый остров, только я и этот седой суровый храм. Небо было серым, воздух — влажным, тишина — зловещей, земля — чужой. Был я тогда безбожником, и честно скажу, стало мне здорово не по себе от одиночества моего, душевной сиротливости и чуждости всему этому, как будто и храм, и его сторожи-ели, и вся земля под ногами строго вопрошали меня: «Зачем ты пришел сюда, незнакомец?» И что я мог ответить этому острову и этому первому в моей жизни храму? Что мог я ответить и другим древним храмам Русского Севера, которые успел посетить до своего ареста? Чего искал я, живущий без Бога, в этих хрупких и беззащитных Божиих домах? Не душу ли свою заблудшую, погибающую и тоскующую о Жизни? Ничего не мог сказать я тогда, ибо не знал ответа. Только знал и чувствовал в себе неосознанную, в глубине души таящуюся, тягу к святыням Земли Русской…
Я робко и неумело перекрестился и еще раз неспешно обошел и церковь, и часовню, и кельюшку. Подивился и огромным — в 2-3 обхвата — елям. Осмотрел затененное многовековыми деревьями, давно заброшенное кладбище. Его покосившиеся тут и там кресты под огромными еловыми лапами и склонившиеся, упавшие там и сям от дряхлости своей деревья со свисающими с сухих поникших ветвей и покрывающими, как саваном, огромными лохмотьями белесого мха, невольно наводили на мысли о жутком и потустороннем. Последнее захоронение было здесь в 1936 году, а самое старое — в 1755 («родился в 1754, умер в 1755»), а кто — неведомо, только истлевшая детская погремушка поверх креста. И на погосте варварски были выдраны иконки. Бронзовые иконки знаменитого на весь свет поморского литья. Лишь отогнутые ржавые гвозди или сиротливые рамки в центре ослепленных крестов немо укоряли — нельзя обкрадывать мертвых. Эх, люди, люди…
Неожиданно выглянуло солнце. Храм Святителя Николая преобразился на глазах. Я был ошеломлен и, не веря глазам, обходил его с солнечной стороны, постепенно удаляясь, чтобы охватить взором весь храм целиком. Под лучами пробившегося утреннего солнца каждое бревнышко, каждая досочка, каждая чешуйка засеребрилась, заиграла так, что от нижнего венца до самого креста вся церковь, которая представлялась мне седым, суровым, хмурым старцем, вдруг обернулась веселым и жизнерадостным ребенком! Картина была потрясающая.
Как открыт и приветлив стал мир вокруг. Как весело стало на душе! Я щелкал и щелкал фотоаппаратом, выбирая все новые и новые ракурсы, с которых наиболее полно являла себя драгоценная жемчужина Севера. У самой стены храма вырос богатый куст малины. Крупная, темно-бардовая, сладкая, — будто сам Николай Чудотворец решил полакомить меня в поздней осенью.
Выбрав местечко поудобнее, я долго рассматривал удивительно простой и в то же время потрясающе красивый в своей дивной завершенности храм. Умели русские люди славить Господа делами рук своих… Но вот снова небо опять заволокло тучами, и снова произошло превращение храма в сурового и хмурого старца. Жаль, что мой слабый рисунок и в малой мере не может передать этого преображения — он передает лишь внешний вид церкви.
Долго я потом дома разглядывал фотографии, каждый раз удивляясь чуду. И на всю жизнь я запомнил то единственное свидание с затерявшимся в далекой карельской тайге храмом Святого Николая Чудотворца, ставшего мне родным и близким. Отче Святителю Николое, моли Бога о нас!
 Крестик серебряный выдернул плечи
Из темно-зеленого бархата сна.
Жмурится в люльке от солнечной встречи
Церковь во мху, будто снова юна.
Осень хрустальная тихо к подножию
Дань золотую ссыпает с берез,
Ели могучие — древние сторожи
Бдительно смотрят в проснувшийся плес.
Остров средь озера крепким и радостным
Храму навеки пристанищем стал.
Я, заблудившийся, грешный и дерзостный
В сонной тайге диво то увидал.
Утро раскрыло молчание тайное
Древнего храма рассветом души,
Будто во мне, красотой осиянное,
Что-то проснулось в таежной глуши.
Здесь мне привиделось время вневременным,
Вечность покрыла здесь благостный храм.
Зреет здесь втайне Жемчужина Севера,
Чтобы являть себя дерзостным нам.
† † †
Вот такая история. Не уверен, что напечатаете — уж слишком длинная получилась. Но короче, простите, было нельзя. Я не теряю надежды снова посетить храм Николая Чудотворца. Уповаю на Господа, да будет воля Его на мне.
Раб Божий Аркадий.

«РАДУЙСЯ КАЖДОМУ ЦВЕТКУ…»
Недавно принесла мне подруга целую стопку газет «Православный Санкт-Петербург», «Правило веры» и др. и сказала, что они мне помогут в жизни. Прочитала все и решила написать вам письмо, поделиться своими чувствами и мыслями.
Мне сейчас 48 лет, инвалид с детства, получаю минимальную пенсию, 600 рублей, рост 155 см, вес 36 кг. Выгляжу как подросток. Из-за порока сердца организм мой так и не окреп. Была операция на сердце, лет двенадцать назад. Поставили искусственный клапан сердца. Но еще много недугов в теле осталось. Сижу почти все время дома. Нет сил ходить. Быстро устаю. Помогают близкие друзья, соседи, из собеса приходит женщина, приносит продукты. Так и живу потихоньку.
8 апреля исполнилось пять лет со дня смерти моей мамы. Я всегда вспоминаю о ней с нежностью. Она была очень мужественная, добрая и честная. В сорок лет заболела полиартритом. А эта болезнь безпощадна и жестока. Но мама не падала духом, а наоборот, еще и меня поддерживала словом. Много знала песен, стихов. Бывало, придут к нам гости. Мама — главная заводила… Последние десять лет она не вставала с постели, не могла уже ходить и на костылях. Сделали ей друзья стульчик на колесах, и на нем она могла подъехать к окну, к своим любимым цветам на подоконнике. Она с цветами разговаривала, поливала их и всегда мне говорила: «Учись радоваться малому: светит солнышко — радуйся ему; птичка на подоконник села, зачирикала – ей радуйся; зацвел цветок — смотри, какой он красивый!»
Мама родилась в Ленинграде в 1926 году. Отец, мой дедушка, рано умер, в 37 лет, от туберкулеза и язвы желудка. Моя бабушка растила троих детей одна (двоих сыновей и мою маму). Жили очень бедно, недоедали. Во время войны мамин старший брат Миша пропал без вести, а младший, Володя, пошел добровольцем в армию (народное ополчение). Умер тоже, когда был отпущен на побывку домой, от истощения и голода. Похоронен на Серафимовском кладбище. Мама с бабушкой выжили чудом в блокадном Ленинграде. Ели столярный клей, желуди; весной зелень с газонов и деревьев. Много мама мне рассказывала о своей жизни. Всего не описать. После войны сошлась с моим отцом. Родилась я, с детства болезненная. Думали врачи, что я сразу умру, но я выжила. Отец прожил недолго. Когда мне было три с половиной года, он попал под машину. Сказалось ранение в голову и контузия во время войны. Не посмотрел внимательно на дорогу, когда переходил ее. Отец у меня был очень хороший, добрый. Любил меня. Приходя с работы, брал меня на руки, качал и приговаривал: «Дочка, дочка, дочка, доченька моя…» А я смеялась, как будто звенел колокольчик. Так рассказывала мама.
После смерти отца мама очень переживала, плохо спала. Ей снились кошмары, особенно часто — черти. К врачу с этим ей было стыдно обратиться. И однажды, разговорившись с какой-то старушкой, она услышала «странный» совет: «А ты, голубушка, покрестись на ночь, легче будет». Мама была атеистка, креститься не приучена с детства. Хотя бабушка пыталась ей привить любовь к религии, но из этого тогда ничего не получилось. В то время Бога отрицали… Послушалась на этот раз мама чужого совета и перекрестилась на ночь. Той ночью она спала спокойно. Кошмары отступили. А мама стала верить в Бога и ходить в церковь молиться.
Я крестилась уже сама, в 30 лет, в Александро-Невской лавре. И когда пошла на операцию сердца, поставила свечку перед иконой Николая Чудотворца и мысленно попросила помощи у него. А накануне операции снится мне сон, будто лежу я на операционном столе, а надо мной склонилась огромная старуха, и глаза у нее черные, большие и страшные. И хочет она мне вцепиться в горло, и я знаю, что это — моя смерть. И так мне тяжело было, не пошевельнуться даже. А я во сне думаю: надо ее перекрестить. С большим трудом, напрягая всю свою волю, подняла я руку и перекрестила ее. И вдруг она стала быстро уменьшаться и уходить вниз, и вскоре совсем исчезла. Но я чувствую, что она все равно где-то недалеко и невидима. Операцию мне сделали удачно, но при наркозе повредили трубкой горло. Через два месяца пришлось делать вторую операцию на голосовых связках. Делали операцию болгарские профессора. Они как раз приехали для обмена опытом в 1-й медицинский институт. Перед операцией заведующий ЛОР отделением перекрестил меня и сказал: «С Богом». Я выжила. Думали, что не выживу, больно слаба была. Вот так, с верой в Бога перенесла я все.
Мама от переживаний тогда совсем слегла, началось обострение, боли жуткие, кричала криком. Стало сдавать сердце, почки. Помогали опять добрые люди. Я сама после операции еле двигалась, да и мама в тяжелом состоянии. Слава Богу, врач дала маме направление в военный госпиталь. Там ее подлечили, поставили снова на ноги (на костыли). А последние годы (1995-1996) очень тяжелые были. У мамы стала прогрессировать почечная недостаточность, отказывали почки, сердце (инфаркт). И врачи сказали, что помочь уже нельзя ничем. И тогда мне посоветовали друзья: сходи в церковь, помолись, поставь свечку, чтобы Бог послал ей облегчение. Сходила я в церковь, поставила свечки многим святым, в том числе и Николаю Чудотворцу. А сама еще подумала: кто может ей помочь? — Никто!… Было это 7 апреля 1996 года, в Благовещенье. Прихожу я домой из церкви, а мама мне и говорит: «Ну как, ты попросила Боженьку, чтобы он забрал меня к себе?» А я ей в ужасе отвечаю: «Мама, что ты говоришь?! Разве я могу желать смерти тебе? Я просила у Бога облегчения страданий твоих». Заплакала она и сказала, что очень устала жить и мучиться. На следующий день, рано утром, она умерла, тихо, как будто заснула. И все мне казалось, что дух ее со мной, и словно говорит мне: «Не плачь, мне теперь хорошо…»
После ее смерти на окне вдруг зацвел старый, почти засохший кактус, который мы с мамой хотели уже выбросить, думали, погиб. А тут он так расцвел множественными яркими, розовыми, сочными бутонами, что когда ко мне пришли друзья на поминки, никто не мог оторвать взгляд от этого куста. Словно мама вложила всю свою душу в этот цветок и как бы опять напоминала свои слова и наставления: «Радуйся каждому цветку на Земле, радуйся, что живешь на свете. Учись радоваться всему, что видишь!»
Много у нас с мамой было интересного в жизни. Если вам интересно, напишите, я расскажу вам об этом. Прошу молиться за меня, за моих друзей, за упокой моей мамочки. Дай Бог вам всем здоровья, терпения, мужества и успехов в делах Божиих. Храни вас Господь!
Людмила НОСКИНА, СПб
 От редакции. А мы все бегаем, жалуемся на порезанный пальчик, обижаемся по пустякам и жизнью часто недовольны. Однажды я сказал о.Иоанну: «Батюшка, я такой несчастный!» «Ты несчастный?» — удивился батюшка. — У тебя есть здоровье, работа, жена, квартира, дача, мама, а ты мне говоришь о несчастье? Оглянись, вокруг очень много по-настоящему несчастных людей». Я запомнил то чувство стыда, которое тогда овладело мной.
       А вот оставшаяся одна женщина-инвалид с шестисотрублевой пенсией и весящая 36 кг от болезней, не жалуется на свою жизнь. Только ушла мама, значащая в ее существовании все. Пять лет без мамы… И красивый цветок на старом засохшем кактусе как символ ее мужества и стойкости. Незаметного для посторонних мужества. Да и откуда им взяться, посторонним? Мы и здоровых не замечаем, если не входят они в круг наших интересов — «нет времени». А для чего тогда Господь дал нам это время на земле, как не для помощи слабым, обиженным, оскорбленным? И как же мы дерзаем носить на груди православный крестик, если рядом — только прислушайся — беззвучным криком кричат в комнатах-тюрьмах ослепшие, обезноженные, лишенные любви ближних люди. Не хлеба, а любви просят они. Можно — с трудом — прожить на крохотную пенсию, можно жить с искусственным клапаном сердца — без любви жить нельзя. Так научает нас Господь.
       Радоваться каждому цветку… Умеем ли мы с вами? «Не только святые, но и обыкновенные люди иногда в течение всей своей жизни сохраняют дар живого и непосредственного восприятия бытия Божия, и это особенно свойственно людям простым и смиренным, свободным от соблазнов горделивого разума или нечистого сердца»(О.Сергий Четвериков †1947).
Земным поклоном кланяемся вам, Людмила Анисимовна. Мы с вами знаем наверное, что после публикации вашего письма и помощь денежная придет, и люди захотят с вами встретиться. Потом потихоньку все сойдет на нет… Укрепляйтесь в Боге — только Он, Всемилостивый Господь, никогда не оставляет в беде своих овечек. А мы хотим подарить вам стихотворение Александра Солодовникова:
Лен, голубой цветочек.
Сколько муки тебе суждено.
Мнут тебя, треплют и мочат,
Из травинки творя полотно.
Все в тебе обрекли умиранью,
Только часть уцелеть должна,
Чтобы стать драгоценною тканью,
Что бела, и тонка, и прочна.
Трепли, трепли меня, Боже!
Разминай, как зеленый лен,
Чтобы стал я судьбой своей тоже
В полотно из травы превращен…
СЛОВО В ЛАДОНЯХ
«Вечной тишины и ночи безконечной, и безмолвья уст сильнее тот, кто прикосновенный наш язык сердечный чуткою душой услышит и поймет. Как восходит солнце, как щебечут птицы — обо всем сумеют руки рассказать. Зорко смотрят руки, чутко слышат руки и красноречиво руки говорят».
Лену я впервые увидела в доме культуры на вечере отдыха. Она лихо отплясывала на сцене кадриль. «Даже не верится, что она — глухая», — прошептал кто-то рядом. После концерта я подошла к Лене и ее маме, познакомились. Врожденная музыкальность у глухонемой девушки — ошибка или насмешка природы? Оказалось, что Лена потеряла слух в раннем детстве, успев соприкоснуться с волшебным миром звуков.
— Это случилось пятнадцать лет назад, — рассказала Ленина мама. — Я кормила Леночку перед сном, когда пришел домой муж. Он был пьян. Разгорелась ссора, и Андрей занес надо мной кулак. Зачем только я отдернула тогда голову!..
Кулак отца с размаху опустился на головку дочери. Крик ребенка заставил опомниться, протрезветь, но было поздно. Спустя два дня после тщательного обследования врач скажет: «У вашего ребенка лопнули барабанные перепонки. Она останется глухой». Но в тот вечер родители об этом еще не догадывались, они мирно чаевничали на кухне, помирившись. «Мама!» — из детской комнаты несся необычный голос проснувшегося ребенка: в голосе бился и плакал страх. Страх перед тишиной. «Я просто оцепенела, когда увидела ее напряженный взгляд, впившийся в мои губы, — всхлипнула Екатерина Семеновна. — Дочка пыталась расслышать, что я говорю». А властная тишина уже плотно и навсегда обступила девочку, и ни умолить, ни упросить тишину сжалиться. Не трогают ее детский плач и отчаяние. Тишина — глуха. Леночке было тогда два года. Два года — возраст, когда в голове у детей начинают роиться тысячи «Почему?». Леночкины «Почему?» с каждым днем становились все невнятнее. Потеряв слух, ребенок стал утрачивать дар речи. В течение года, терзаясь, наблюдала мать, как лепет дочки превращается в гортанное нечленораздельное бормотание. Переходя от надежды к отчаянию, мать жарко молилась у единственной в доме иконы Николая Чудотворца. Чуда не произошло, к трем годам дочь замолчала. Ее голосовые связки «потеряли память». Екатерина Семеновна развелась с мужем.
Я посмотрела на Лену. Симпатичная, рослая девушка. Серые глаза смотрят серьезно и выжидающе. Очень похожа на отца. Даже характер его — замкнутый и скрытный. Удивительно, такое сходство и такое отчуждение, непонимание. Спрашиваю, интересовался ли когда-нибудь Андрей Иванович, чем живет его дочь, что занимает ее детский, а теперь девичий ум? Нет, недосуг. Был ли между отцом и дочерью серьезный разговор: кем быть? Ведь Лене именно сейчас очень нужна помощь и поддержка взрослого человека, повидавшего немало на своем веку. Нет, не был. Так уж повелось с самого детства, что отец оказался сторонним лицом в судьбе дочери. От начала и до конца все решала мама. По своему разумению и понятию, как считала нужным. В свое время Лена не пошла в спецсадик, потом семилетняя Лена не была отдана в спецшколу, мама боялась выпустить дочку из-под своего охранительного крыла. А зря. Специалисты-сурдологи, работающие с детьми, утратившими слух, возвращают им внятную речь, учат читать по губам. У Екатерины Семеновны была возможность услышать голос своей дочери вновь. Услышать, а не увидеть, написанное на листке слово «мама».
Но Екатерина Семеновна решила, что нечего забивать всякими науками голову и без того несчастного ребенка, обучением Лены занялась старшая сестра Наташа… Читать, писать, считать Лена умеет, через год пойдет работать швеей-мотористкой. Шить она умеет и любит. Уверена мать, что правильно распорядилась судьбой дочери, ограничив ее жизнь с одной стороны семейным очагом, а с другой — работою швеи. Нельзя не согласиться, что в этом немало здравого смысла. Но ведь десятки других профессий могут стать призванием человека с дефектом слуха. Пообщавшись с Леной, я поняла, что ее любимое занятие — рисовать. А слово «художник» звучит для Лены как музыка.
Старшая сестра Лены неплохо играет на пианино. «Помните рассказ Короленко «Слепой музыкант?» — спрашивает Наташа. Там слепого мальчика знакомили с миром цветов при помощи звуков. Я решила сделать наоборот. Покажу сестре голубой колокольчик и проиграю нежную звонкую мелодию. Бурый медведь — это густые, рокочущие басы. И Лена во время музыкальных уроков подходит, кладет руку на гладкую поверхность инструмента около самых клавиш и... слушает. Вибрация передает характер и окраску музыкального произведения. Потом Лена пытается нарисовать услышанное. А рисует Лена очень самобытно. Манера ее письма, видение окружающего мира, его осмысление, напоминают чем-то лиричные, наполненные гармонией света и музыки рисунки Нади Рушевой. Простота и чистота линии, стремление ввысь — завораживают. На вопрос: Есть ли у нее мечта, Лена написала в блокноте: «Хочу услышать шепот огня в камине. Я видела мраморные камины в Эрмитаже, представляю, как это красиво, когда в них горит огонь. Я хотела бы это нарисовать». И все-таки представить себя в качестве «настоящего» художника Лена даже не пытается. Разве это возможно? А почему бы нет!
Но самостоятельно ребенку трудно осознать свое увлечение рисованием как будущую профессию, необходима помощь родных, старших товарищей. Но мама с сестрой, заметив и поощряя увлечение девочки, не смогли разглядеть в нем нечто большее. Нравится Леночке возиться с красками и карандашами — пусть возится, пусть придумывает для себя мир, в котором ей хорошо. Раньше Лена и Наташа были неразлучны. В кино, на танцы — всюду вместе. Вместе записались в кружок русских народных танцев. Наташе в голову никогда не приходило стесняться или сторониться своей сестры. Теперь сестры видятся не так часто: Наташа вышла замуж. Но она всегда радуется, когда раздается короткий, торопливый звонок и на пороге появляется Лена с глазами-вопросами: «Не помешала?» «Нет, конечно». На прощание я попросила Лену что-нибудь нарисовать. Легкими, отработанными движениями рука девушки набрасывает мечтательный, тонкий облик Ассоль. Это ее любимый образ, ее идеал. Видно, что Лена не впервые рисует свою героиню, так точен каждый штрих, ничего лишнего. Как сложится дальнейшая судьба талантливой глухой девушки — предугадать трудно. Но хочется верить, что однажды на выставке молодых художников появится замечательная картина, под которой будет надпись: «Е. Любич. «Ассоль».
Ирина РУБЦОВА

Живое общение
Пишет вам простая петербургская студентка, пишет, наверное, потому, что православная вера дает чувство общности и доверия, которое позволяет надеяться на отклик и понимание.
Быть может, это не только моя проблема, но и многих недавно обратившихся к Церкви людей. Так сложилось, что я выросла в семье, где никогда не задумывались о существовании Бога. У моих родителей нет какой-либо принципиальной позиции по этому поводу, они лишь невольные жертвы своего времени. Среди наших немногочисленных знакомых и моих подруг тоже нет серьезно верующих людей. Эти-то обстоятельства и привели меня, и так весьма одинокого и малообщительного человека, еще и к одиночеству в моих религиозных начинаниях. Все эти полтора года, что я хожу в церковь, я совсем одна. Я никого не виню, все дело в моей замкнутости, робости. Я не могу сказать, что церковная служба отъединяла меня от людей, просто я не могла совместить церковную жизнь с жизнью дома и в училище. В церкви на проповеди говорят: «Несите свет и любовь из церкви в семьи». Чувствую, что это выше моих сил, это слишком больно, это слишком тяжелый груз. Большой минус, конечно, что у меня нет человека, к которому можно обратиться за советом, поддержкой, помощью. Во всех сомнениях мне приходится самой себе что-то доказывать. Ведь все, кого я знаю, теплохладно относятся к религии и в вопросах веры сами нуждаются в помощи. Честно говоря, и вашу газету-то я стала выписывать в надежде, что через нее ведется какое-то живое общение между верующими в виде переписки, каких-то объединяющих мероприятий, совместных статей.
Возможно, у большинства верующих людей нет проблемы одиночества. Но если все же вам в редакцию приходят подобные письма, я бы с большой охотой стала переписываться с таким человеком. Возможно, это поддержало бы нас обоих, ведь объединение удваивает силы. Простите меня.
Надежда НИКИТИНСКАЯ

Камень одиночества
Письмо Надежды Никитинской, 6(97) «ПрСПб», вызвало много откликов. А что может быть важнее откровенного разговора с читателем о том, что волнует многих верующих? Мы продолжаем публиковать письма о действенной любви и одиночестве. И пусть у кого-то еще небольшой опыт, но, несомненно, он кому-то очень нужен. Поэтесса Марина Малинина отвечает Надежде Никитинской:
Набери ведерочко любви
Дорогая Наденька, какая вы молодец, что решили написать о своем одиночестве в газету! И благодарю редакцию, что ваше письмо помещено рядом со статьей «Добровольное рабство» с раздумьями И.Ильина о необходимости характера, действия, поступка в жизни. Пусть ваше письмо — это, скорее, призыв о помощи, он тоже является действием и поступком. И я очень надеюсь и желаю, чтобы ваша дальнейшая жизнь в Церкви, с Богом сделала вас из человека робкого и замкнутого человеком любящим и действующим в любви. Только это принесет душе удовлетворение и свет, оставив далеко в прошлом чувство одиночества.
Вы пишете, что нести любовь в семью. близким — это очень тяжело, непомерный груз. К сожалению, именно близкие люди чаще всего, намеренно или ненамеренно, ранят друг друга. Причин может быть много, но результат один: ты несешь им драгоценную влагу любви, полученную в храме, боясь расплескать, а они, не замечая, что делают, привычным движением опрокидывают из рук сосуд, и все выливается — ни им, ни тебе... Особенно жалко, когда видишь: близкие сохнут без этой влаги, а бережно взять и испить никак не догадаются! Так что же делать — не нести? Найти успокоение среди тех, кто понимает? А может, дело в нас самих?
...Набери ведерочко, дружок,
Набери до краешка любви,
Не пугайся, что порежет, как ножом,
Эта влага ледяная из земли.
Пронеси его дорожкой непрямой.
Да смотри, дружок, не расплескай.
Путь твой выстлан не ласкающей травой —
Острым гравием, — терпи, не унывай.
У тебя — живой воды сосуд!
Отражается в нем неба глубина...
Принеси его домой — там очень ждут.
Напои всех жаждущих сполна.
Набери ведерочко любви...
У меня тоже была и замкнутость, и одиночество, и непонимание родных и знакомых: ведь я пыталась с ними говорить о своем, а они ждут того, что напитает их. И это их право. Люди бежали за Христом не потому, что Он рассказывал им о Ком-то великом и прекрасном, а потому, что Он освящал их Своей любовью. И так же поступали святые. Пока мы не поймем этой разницы и не изменимся сами, мы будем натыкаться все на то же — непонимание, отчуждение, будем страдать от одиночества. И даже если несколько одиноких объединятся, они не решат своих проблем, а скроются от них в своем мирке. Он будет чужим для окружающих, и они будут чужими для него. К сожалению, это нередкое явление среди верующих. И, возможно, это благо для вас, Надя, что вы полтора года в Церкви и в то же время — одна. Не ищите общения ради общения, ищите, как изменить себя, как сделать свое сердце любящим и щедрым, и тогда вы никогда не будете одна. И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.(Мф.,5.15). Но что делать, если нет сил светить, если все время задувается робкий огонек, если нет «ведерка», чтобы почерпнуть любви, или дырявое оно, или руки слабы, чтоб удержать его? Ну что же, ответ один: чинить ведерко, тренировать руки, учиться терпеть колкие камни. То есть, наблюдать за собой и менять себя. В этом может помочь хороший духовник, размышления трезвые и спокойные над собой и жизнью. Делать себя придется самому в таинственном союзе с Богом, и одиночество здесь — не враг, а союзник. И только такой путь настоящий. Если хотите по нему идти, не ищите праздных разговоров «о духовном», не обманывайте себя. Да поможет Вам Бог. С уважением, Марина.
Горе одному
Пишет вам православный петербуржец, лишь недавно ставший верующим. Спасибо вам за откровенное письмо. Мне тоже трудно найти понимание среди людей, для которых вера — лишь пустые слова. Не с кем поделиться своими чувствами. В эти трудные для вас минуты хочу поддержать вас или, если будете не против, поделиться с вами. Ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его (Еккл.4,10). Не отчаивайтесь, если вы встречаете непонимание людей, окружающих вас, будьте терпеливы и стойки в Православной вере. Храни Вас Бог. Алексей СМИРНОВ
Люди идут отовсюду
Прочитала ваше письмо в газете и очень захотелось написать вам, Надежда, хотя опыт церковной жизни у меня небольшой: покрестилась всего год назад. Мне 36 лет. Как видите, значительно старше вас, но, думаю, это не так страшно. Среди моих знакомых также не очень много верующих людей, в основном же, — равнодушные к религии. Но мне повезло, два года назад я узнала о воскресной школе при подворье Оптиной пустыни. Эта школа преимущественно для взрослых, занятия в будние дни по вечерам и в воскресные дни ведут священники и студенты семинарии и духовной академии. Святое крещение приняла благодаря этой школе.
Помимо того, что необходимо знать свою веру, так еще и очень интересно учиться у таких людей, душёвно-духовно общаться: просто сердце радуется. Впервые в жизни жалею, что есть каникулы. Если у вас свободные вечера и есть желание учиться, то уверяю, что не разочаруетесь. Подворье находится на В.О., наб. лейтенанта Шмидта,27. Люди идут отовсюду. Возраст от 18 до 60. Есть библиотека, проводятся паломнические поездки, устраиваются чаепития. Если захотите ответить, то можно будет рассказать побольше.
Ирина ГУБАРЕВА
Не будешь одинока
Дорогая сестра во Христе, Надежда! Прочла в газете твое письмо и предлагаю тебе общение. Обещаю, что скоро ты не будешь одинока, конечно, если пожелаешь. Буду рада, если смогу быть тебе полезной. С любовью о Господе, Татиана.
Милость Божия согреет
Это письмо может помочь каждому из нас, даже если мы совсем не одиноки, ведь так нужна доброта христианская каждому сердцу:
...Прочитала твое письмо и сразу захотела написать тебе, потому что подобное твоему состоянию испытывала и сама. Вспоминаю даже свои мысли по этому поводу: «Вот заболею, и некому будет за меня даже записку подать». Однако Бог милостив: и заболела, и поправилась, и подруги, и знакомые появились, и, главное — уверенность, что даже если никто за меня свечку не поставит и записку не подаст, то ничего страшного не будет, потому что и такое наше положение — милость Божия. Ты в храме не одна: и Господь на тебя смотрит, и Его Пречистая Матерь, и все святые рядом, и люди, соборно молящиеся, и батюшки. Радостно-то как!
Другое дело, что радостью поделиться хочется, да не с кем и не всегда можно, так как неверующих близких эта радость может от тебя и удалить. Разве разрушать семейные, дружеские, товарищеские связи хорошо? Приходится терпеть, себя сдерживать, быть с любимыми и с близкими одинокой.
Вот еще о чем думается... Через близких наших дошла из глубины веков молитва о нас потомков какого-нибудь неизвестного нам прародственника-праведника, иначе как бы мы и у Господа оказались в храме? Не сами же такие чудесные удесные. Вит и думается, что Божие благословение и через далеких от Церкви родителей действует, поэтому и смотреть на них иначе начинаешь, и любишь и жалеешь их больше.
Как в храме, в семье, среди подруг найти верующих друзей? Выбери тот совет, который тебе по душе будет.
Можно и нужно молиться об том, что тебе так нужно.
Можно попросить помощи и молитв у батюшки в Вашем храме. Если трудно спросить—напиши заранее просьбу на бумажке и подай, так застенчивым легче бывает.
Можно попросить благословения помогать в чем-либо при храме. Подумай заранее, чем и как можешь помочь, чтобы тебе это было под силу.
Можно помочь старушкам, постоянным прихожанкам, пройти, сесть, встать, сойти с паперти: поздравить их с воскресным днем. Они очень многому научить могут, причем с любовью и терпением.
Можно помочь молодым мамочкам управиться с детишками — так познакомиться.
Часто в храме нужно убраться или организуются другие важные дела, где нужна помощь молодежи. Ведь в общем деле самая крепкая дружба родится.
И самое главное: свою замкнутость хорошо бы открыть Господу на исповеди. Господь поможет, Он не оставит. Ангела тебе Хранителя. Е.А.Гогун
Не можем объединиться
Письмо, опубликованное вами, очень насущно. Многие люди хотели бы встретиться, обрести единомышленников, найти братьев и сестер по вере. Почему мы находимся в людском одиночестве? Кроме того, больно видеть, когда парни и девушки, еще не пришедшие к вере, просто не знающие о нашей родной православной церкви, попадают в многочисленные секты или другие неправославные организации. А там молодежь очень хорошо организована.
Понятно желание найти единомышленников, с которыми можно было бы поговорить о вере, найти духовную поддержку. Беда православной молодежи, что мы не можем объединиться. Есть, конечно, при храмах общины, но их немного.
Как знакомиться? Я тоже думаю об этом. На службе люди молятся. Но ведь если бы все молящиеся знали друг друга, то и молитва была бы соборной, горячее, от сердца.
Лучше объединяться вокруг какого-то дела. Ведь «вера без дел мертва». А чувствуется огромная насущность встречаться православным друг с другом, чтобы поделиться радостями и горем, опытом, трудностями, помощью. Танцевальные клубы нам не подходят: чем ближе человек к Богу, тем он дальше от танцев. Это могли бы быть не просто поездки на природу, а паломнические поездки. Существуют группы, которые ездят на выходные дни в монастыри, находящиеся поблизости, чтобы помогать на работах.
И если знакомиться, то такие поездки, где люди объединены общим трудом и интересом, помогают людям встретиться.
Сергей Долгов, СПб

Плачьте с плачущими
Есть несколько дней в году, когда в храм стекается людской поток, намного превышающий обычное число прихожан. Это и Великая Суббота, в которую освящаются куличи и крашеные яйца; и Пасха, с особо торжественными службами и ночным Крестным ходом; и Троица, когда в храм приносят веточки березы для освящения; и в Крещенский сочельник почти в каждой семье найдется ходок за святой Крещенской водой. В эти дни к вечеру свечницы просто изнемогают от безконечно повторяющихся вопросов: куда поставить свечу, где канун, где какая икона. Есть, наверное, и другие вопросы, да к батюшке очередь, а у женщин, прислуживающих в храме, выше головы своих прямых обязанностей.
Хотим поделиться опытом нашего прихода. Протоиерей Александр Будников, настоятель храма святого Пророка Илии на Пороховых, председатель миссионерского отдела Санкт-Петербургской епархии, благословил нескольких прихожан, преподавателей и слушателей воскресной школы, дежурить в храме специально для ответов на вопросы. Мы несли послушание в Крещенский сочельник. Поначалу на столик с табличкой «Консультант», за которым мы сидели, посматривали удивленно: такое диво наблюдается в храме впервые. По окончанию чина Великого освящения воды, когда за святой водой выстроилась длинная очередь, начались вопросы. Обычные вопросы: где икона Николая Чудотворца, Пресвятой Богородицы, Спасителя. Проходит батюшка, окропляет нас и наш столик святой Крещенской водой. Неожиданно сбоку слышу: «Скажите, как подготовиться к причастию?» Наконец-то! Стараюсь объяснить с достаточной полнотой, не упуская самого главного, чтобы человек мог достойно причаститься, может быть, впервые в жизни. Замечаю рядом чье-то ухо, говорю чуть громче. Обрастаю слушателями. Краем глаза вижу, что у моей напарницы то же самое. Кто-то спрашивает, кто-то просто слушает.
Вопросы сыплются самые разнообразные, даже богословские, но в основном конкретные, жизненные, простые. Как подготовиться к крещению, к исповеди, к причастию; чем католики отличаются от православных; какому святому поставить свечу, если сын плохо учится, а какому, если еще и муж пьет; кто моя небесная покровительница, почему она, как и я, мученица; а почему вас тут раньше не было?! Вспоминаю, как и мы не так уж давно задавали похожие вопросы, как постепенно начинали понимать, что прийти в храм набрать святой воды на весь год, а заодно поставить свечу в определенное место — недостаточно для наших отношений с Богом, при которых возможно спасение.
И еще — срез горя, боли, скорби: внук в Чечне, дочь поехала за ним, от них никаких вестей, какую
записочку лучше подать? Слезы из глаз — горошинами, женщина их даже не утирает. Хорошо, что основной поток людей схлынул, мы говорим долго, выясняется, что она давно не исповедовалась и не причащалась. Спрашивает, как подготовиться к причастию. Вижу, как потом долго молится эта пожилая женщина у иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте».
Еще беда: вся семья пьет — муж, сын, невестка, (внук. Старушка молится о них каждый день, ходит на службы в храм, подает записочки, причащается, дома есть иконы, еще от мамы остались. Говорю, что нельзя терять надежду, что усердную молитву Господь слышит, что какое-то утешение в ее жизни обязательно будет. Женщина светлеет лицом, рассказывает, что у нее есть дочь, хорошая, она врач, и внучка двух лет. Это ей большое утешение в жизни. У молодой женщины дрожат губы, рядом сынишка лет пяти. Муж собирается уйти из семьи. Оба внимательно смотрят на меня. Опять долгий разговор.
Сын— наркоман. Что делать? И еще, и еще, и еще... Только лишь добросовестного ответа на такие вопросы мало. Вокруг человека зажегся огонь беды, он ищет сострадания, любви, доброго утешительного слова. Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими (Рим.12,15). Тогда у нас может быть надежда, что мы встретим этого человека в медленно двигающейся череде к насыщающей Чаше. После праздника, на неделе, захожу в храм, глаза сами собой скашиваются на наш «катехизаторский столик». Народу в храме немного, человек десять, но двое из них стоят возле дежурного, один беседует, а второй терпеливо ждет своей очереди.
Через две недели на занятия курса «Основы Православия» собралось около ста слушателей.
Лариса КАЛЮЖНАЯ, преподаватель воскресной школы храма св.прор.Илии на Пороховых. Адрес храма: 195030, СПб, шоссе Революции, 75. Тел: 527-38-37.
Над Библией
Все мы родились и выросли в эпоху такого закоренелого атеизма, что даже тень сомнения, есть ли Бог или нет, не приходила нам в голову. Сколько раз произнесено было имя Господа не только всуе, но и с насмешкой. Господи, прости! А Он не только стерпел, простил, но и дал благодать великую, дал веру, коей и живу счастливо несколько лет.
Но так уж заведено: кому-то повезет, кому-то-— нет. Для кого-то белое, а для другого — черное. Кому-то свет, а кому-то — темень непроглядная. И появляется этакая прозрачная, но прочная стена между людьми: вроде бы и видят друг друга, но что-то не дает им до конца быть вместе. Что-то мешает дотянуться друг до друга. Просто, если это человек случайный: не слышит тебя — отойди. А если ближе некуда: не мать, не отец, а муж, к которому ты должна «прилепиться» и быть «два одною плотью». Что делать? Как жить? Где искать ответы?
Конечно, в Библии, где же еще. Вот, сразу же — правило и надежда на всю жизнь: «Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа?» (1 Кор.7,16). Это значит — каждым днем своей жизни, может быть, долгие годы добиваться: надеяться, верить, жить по истине Божией и молиться, «много может усиленная молитва праведного» (Иак.5,16). Даже когда кажется, что безполезно, что кто-кто, а твой муж точно никогда порога церкви не перешагнет, — не терять надежды, запастись терпением. Проверишь — а любишь ли?
И вообще, правильно ли мы любим? Давайте-ка сверим по Библии: «Любовь долготерпит (так уж долго мы терпели?), милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится (а не наш ли это грех, когда думаем о муже как о «непросветленном»?), не гордится (...), не безчинствует, не ищет своего (ну, тут и говорить нечего), не раздражается (чего не бывает!), не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все по-крываетС), всему верит) всего надеется, все переносит(!!!) (1 Кор. 13,4-7). Вот и получается, что у нас грехов чуть ли не боле, чем у мужей. А если еще учесть, что они пока «не ведают, что творят», а мы-то с вами уже, с Божией помощью, ведаем...
Так что, пусть мрачный, пусть цепляется, пусть посмеивается, обижает специально — простим. Кому же прощать, как не нам! Прощать и молиться, как молился иеросхимонах Парфений Киевский: «Господи, молю Тебя особенно о тех, которые меня чем-либо обидели и опечалили или какое-либо зло сделали: не наказывай их меня ради грешнаго, но пролей на них благость Твою».
Не будем сетовать, мол, я бы не грешила, когда бы и муж в вере пребывал. Атак, он меня постоянно заводит, отсюда и ссоры. Фальшиво звучат такие слова. У каждого человека свой крест. Вот и нужно нести его без ропота, не такой уж он и тяжелый, — ведь не камнями побивают и не насмехаются публично. Если неправоту собственного мужа стерпеть не можем, что уж говорить о других, более тяжких обстоятельствах, которые ' могут случиться в жизни. «Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо» (1 Пет.2,19). Наоборот, поблагодарим Господа за то, что дал такую — ежедневную, домашнюю — школу жизни. Будем учиться смирению, терпимости, кротости, потом это может ой-ой как пригодиться !
«Все делайте без ропота и сомнения, чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире» (Фил.2,14-15).
Слышите: неукоризненными! Если муж придирается по пустякам, он не прав, это, как говорится, его проблема, мы за него молимся и надеемся на лучшее. А вот наша проблема — в том, что пустяки-то эти еще есть! Значит, нужно стать образцово-показательной! Не для него, если хотите, а для себя. Для Господа.
«Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка. Она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей. Добывает шерсть и лен, и с охотою работает своими руками... Она встает еще ночью, и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим... Крепость и красота — одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростию, и кроткое наставление на языке ее... Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы (Прит.31,10-30).
Так что нужно себя исправлять, вынимать бревна из собственных глаз и помнить всегда золотые слова св. ап.Петра: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие» (1 Пет. 3,1-2). По работе и награда будет!
Анна ЕРШОВА, СПб

Православный муж
Дорогие православные мужчины! Часто оказываешься невольным свидетелем ваших разговоров об обязанностях жены и о своей свободе. Как печально бывает это слушать! «Что? Ты еще будешь рот раскрывать?! Молчи! Господь о тебе что сказал?» И цитаты из Священного Писания: «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в церкви» (1 Кор. 14:34-35); «всякому мужу глава Христос, жене глава — муж» (1 Кор. 11:3); «Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа» (1 Кор. 11:8-9) «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем» (Еф. 5:22-24).
Но дорогие православные мужья! Разве только так заповедует Иисус Христос мужчине относиться к женщине? Ведь кроме этих мест в Писании есть и другие, без которых наше понимание будет однобоким и совершенно неправильным: «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его» (Еф. 5:25-30). А высокомерие, неуважение, пренебрежение и прочие качества, которые мы часто проявляем к женам (и другим женщинам) — и есть по сути нелюбовь и ненависть.
Мы забываем, что жены даны нам с вами Богом не только и не столько для плотских утех и удовлетворения любых наших желаний, но для того, чтобы они в поте лица нас обслуживали, пока мы будем заниматься тем, что захочет наша «левая нога». Они — наши помощники в богоугодных делах» Оказываясь рядом с женщиной, мы берем за нее и за свою семью тягчайшую ответственность перед Богом, обязуясь любить ее, охранять, освящать и, если нужно, идти за нее на крест!
Все учение святого Иоанна Златоустого о браке проникнуто духом заботы и взаимной любви супругов, и особенно много он печется о мягкости, уважении, умеренности мужа по отношению к жене, даже если она злая, любит сверх меры мирские утехи и т.п. Смиренно терпеть и любить даже таких жен призывает нас сей святитель. Он советует нам спокойно и с кротостью, постепенно (не раздражая ее) пытаться вкоренять в ее душу и сердце правильное понимание Божественных истин, принципов отношения к материальным ценностям и т.п. Но даже если этого не выходит, то все равно необходимо проявлять любовь и понимание, терпение и смирение, поскольку именно такая жена дана Богом. Значит, это — наш с вами крест, который нам нести без ропота на Всевышнего.
А глядя на наше с вами порою непотребное поведение по отношению к «слабому полу», многие женщины (особенно в современном мире, декларирующем такое привлекательное равноправие полов) отвращаются от православной веры, принимая неуважение к себе за истинное требование православного учения. Да и новоначальные мужчины зачастую не желают принимать такой образ отношения к женщинам. А уж протестантские секты, представляя свое учение многочисленной аудитории неискушенных в вере Христовой слушателей, небезуспешно и с удовольствием бросают камень в «огород православной церкви» именно в связи с «женским вопросом». «Разве могут, — говорят они, — истинные христиане так не уважать друг друга!?» И они в этом совершенно правы — не могут. Но не объяснить огромной армии «ищущих», что неуважение к женщине — не требование нашей веры, а наш с вами страшный грех. Они ведь. смотрят пока не в книги святых отцов и не в Библию, а на тех, кто им веру проповедует. Так вот, наше с вами поведение, наш с вами пример — прямое богоотступничество, приводящее к отвращению новоначальных от православия, это — тот самый камень, который мы сами вкладываем в руки протестантских проповедников для борьбы с православием. Это ли не еще наш смертный грех — грех богохульства!
Так что женщин наших, дорогие мужчины, по заповеди Господа, надо любить и уважать. А вымещать на них свою неумеренную гордыню, коли не получается это сделать в другом месте — дело неблаговидное и очень греховное. Давайте же вместе с вами, дорогие православные мужчины, помнить об этом и не искушать ни «слабый пол», ни новоначальных, безбожников и иноверцев своим разнузданным непотребством, оправдывая его словами Святого Писания. Давайте не будем пред всем миром порочить нашу действительно истинную веру!
Виталий ПЕТРОВ, СПб

В перевернутом мире
Уважаемый Александр Григорьевич!
Пишу вам по поводу «Записок редактора», касающихся армии.
Я тоже люблю армию. Знаю, каким приятным может быть вкус у пота и пыли после марш-броска, и какой восторг можно испытать, удачно пройдя по плацу под команду: «Смирно! Равнение на…» Мне нравятся болотно-зеленый цвет и пятнистая форма, запахи солярки и пороховых газов, лязг гусениц и грохот реактивных истребителей, топографические карты и вид земли из-под купола парашюта. Это серьезно.
Но скажу ли я: «Спасибо тебе, Армия»? Посоветую ли кому-нибудь идти в нее сейчас? Упрекну ли в чем-нибудь мальчишек, «косящих» от службы? Скажу твердо: нет!
В школе я мечтал попасть в ВДВ, интересовался оружием, по начальной военной подготовке была твердая пятерка. Занимался спортом, целый год жил на спортивной базе в мужском коллективе. В общем, во всем был готов к службе, кроме одного. Я не знал законов волчьей стаи. Не знал, что для того чтобы там выжить, нужно стелиться перед сильными (старослужащими) и забивать слабых (сначала сверстников, позже — молодых); что если у тебя что-то украли (случалось постоянно), то виноват ты, а не вор; что больше еды полагается более крепким; что если сержант говорит командиру о тебе, то он докладывает, а если ты о нем — то стучишь, и т.д. «Не щелкай клювом», — одно из самых популярных армейских выражений (смягченный вариант). Чем ты хуже (по человеческим понятиям), тем тебе лучше.
Обо всем этом я узнал, призвавшись в 1987 году в морскую пехоту Северного флота. В первый же день знакомства с частью мне устроили сотрясение мозга, от которого вылечили при помощи той самой таблетки, которую нужно ломать пополам (из анекдота). Но не буду утомлять вас дембельскими рассказами. Скажу только, что мне лишь чудом (тогда еще был некрещеным) удалось дослужить до конца и вернуться домой бравым моряком в редком по тем временам черном берете, с минимальными потерями (без четырех зубов и со вздутыми венами на ногах), при том, что более молодые вряд ли вспоминают обо мне очень уж плохо.
Лучше давайте подумаем о тех, кто потерял в армии больше, чем здоровье. Представьте себя на месте человека, который попадает в перевернутый мир. Все детство его учили, что он должен быть добрым, честным, справедливым, помогать товарищу в беде, и т.д., и т.п. И вдруг оказывается, что все должно быть наоборот!!! Это страшное, ужасное состояние. На твоей стороне нет никого, даже твои глаза, уши, голова говорят тебе, что ты не прав, что нужно стать скотом, и это-то и будет правильным со всех точек зрения, что именно таким и должен быть настоящий человек. Помню, что большинство из тех, кто заканчивал службу в весьма плачевном состоянии (как некоторые говорят, морально опущенном), и были самыми добрыми, отзывчивыми и скорыми на помощь. Но в их глазах уже были холод, пустота и недоверие. (А случалось, и вовсе сходили с ума!) Вот такая «школа жизни, школа мужчин».
Я верю вам и людям вашего поколения, когда слышу рассказы об армии 50-х — 60-х годов, о том, что тогда там были порядок и дисциплина. Но поверьте и вы, что, начавшись в середине 70-х, а кое-где, возможно, и раньше, разложение вооруженных сил продолжается и сейчас, и конца этому не видно. Причины понятны. Армия сегодня — это уменьшенное отражение нашего общества с усиленными негативными чертами. И пока она справедливо воспринимается многими людьми как наказание, как тюрьма. И вовсе не из-за «тягот и лишений», а по причине отсутствия тех самых порядка и дисциплины.
Надо иметь в виду, что на срочную службу призываются отнюдь не зрелые мужчины с устоявшимися представлениями о человеческих взаимоотношениях, а молодые парни с известно каким воспитанием. И примером для них становится тот, кто сильнее и хитрее. И если такой «коллектив» находится к тому же в неблагоприятных бытовых условиях (из-за недофинансирования и воровства не хватает еды и обмундирования), то возникают идеальные условия для возникновения самой мрачной дедовщины с применением пыток, о которых, наверное, и на некоторых зонах не знают (бритье полотенцем, «стучьчик», лишение еды и сна, и др.). Всему этому свидетель не только я. Во многих воинских частях происходили и происходят тысячи подобных преступлений.
Конечно, как всегда, не везде все так плохо. Однако мне представляется, что в нынешнее время лучше не публиковать хвалебные слова в адрес всех Вооруженных Сил и не призывать к службе в армии. Возродится православная вера — выздоровеет и армия.
Димитрий Качкачев, «дальнобойщик»

Как стать верующим
Мой сын привел меня к вере. В то время, когда он родился, я была очень больна. Неудачи на работе, денежные трудности доводили до отчаяния. Иногда не на что было купить хлеба, просто жить уже не хотелось. Я чувствовала, что умираю. Но страх за судьбу сына заставил меня бороться за жизнь. Я стала молиться Богу, как умела, своими словами. И, о чудо, я выжила, стала поправляться. Решила, что надо принять крещение, да все откладывала.
В августе 1994 года у сына внезапно разболелся зуб (ему тогда было 5 лет). Мы с мужем повели его к стоматологу. Народу у врача было очень много. Наконец, наша очередь подошла, но неожиданно привели без очереди девочку, она начала сильно кричать и плакать у врача.
Мой сын до того сидел тихо, а туг он вдруг выпрямился и начал осенять себя крестным знамением и громко, на весь зал стал молиться: «Господи, спаси и помилуй!» Крестился, что удивительно, правильно, хотя нигде этого он не видел. Я сама тогда еще не умела креститься, а молилась только про себя, молча. Мы с мужем переглянулись в испуге, а сын иступленно повторял: «Господи, спаси и помилуй!» В зале наступила тишину, все на нас смотрели. Муж стал хватать сына за руки и не давал ему креститься, говорил ему, чтобы замолчал, но ребенок вырывал руки и крестился, крестился, крестился! Тогда я сказала мужу: «Оставь его в покое, видно, пришло время, пора нам идти в Церковь и креститься!» Сам Господь дал нам знак через сына. Ребенок перестал креститься, посмотрел на нас и сказал: «Да, мама, давно пора!» (а ведь ему было всего 5 лет!) Мы молча вошли в кабинет врача. Врач даже пальцем не прикоснулся к сыну, сказал, что этот зуб можно самим вытащить дома, что мы потом и сделали безболезненно.
Через день мы уже шли в Церковь креститься...
Сначала я ходила в храм ради сына; но благодати не ощущала. Но как-то во время Литургии на меня накатилась горячая волна неземной радости, чувство блаженства. Из глаз полились слезы радости, и я не могла и не хотела их сдерживать. Казалось, что сама душа моя плачет от счастья. Боже, какое это было счастье! Чувство покаяния и любви к Богу охватило всю меня, я ощущала, что Господь любит меня, прощает меня. Его любовь всю меня наполняла. Сын стоял рядом, тихо дергал меня за руку и шептал: «Мама, мамочка, не плачь...» Только потом я поняла, что Господь дал мне почувствовать Свою благодать. После этого мы с сыном стали чаще ходить на богослужения, стараемся почаще исповедоваться и причащаться.
Марина СПб, Колпино
Умейте ждать
Не мы обращаемся к вере, а Господь отверзает нам сердце к слышанию Словес Его. Читайте больше Евангелие! Оно умудрит вас во спасение души.
Я сама ходила, как слепой котенок, пока у меня не открылись глаза, когда я взяла в руки «Закон Божий» протоиерея Слободского и стала читать. Сначала ради интереса, но где-то на половине прочитанного меня вдруг осенило, и я поняла точно: Бог существует! И мне хотелось об этом кричать.
Но все-таки хочу сказать, что верующие люди не должны навязывать никому веру, особенно своим близким. Это бывает часто, когда один из семьи обращается к вере, а другой — еще нет. Единственная действенная помощь: молиться о них дома и в Церкви. И помнить, что если есть на то воля Божия — все образуется: «Да будет воля Твоя», а не наша. Во всем, в том числе и в духовном, разумна постепенность, без переборов и рывков в галоп. Умейте ждать, терпеть и не роптать, и Господь вам воздаст и ниспошлет на вас Благодать. Не надо «тащить» ее или его к вере. Нужно не мир вокруг себя перестраивать, а изменить себя, то есть усмирить гордыню, гнев, самоволие... Нужно все время работать над собою. И тогда, видя ваше изменение в лучшую сторону, они начнут интересоваться и уважать «вашу» веру. И, наконец, захотят измениться сами и познать истину — Бога. Как было с первыми христианами.
Алла Бакузова, г.Кировск, Ленобласть
От верной смерти
Теперь я поняла, что в каждого человека при его рождении Господь Бог вкладывает искру Веры Христовой. Но ни в отрочестве, ни в юности, ни в зрелом уже возрасте я ничего не знала о религии. Я просто жила, как мне подсказывало сердце. Но в церковь я не ходила, молитв не знала. И перевернуло меня чудо. Голос Божий спас меня от смерти. Мой муж, в тот момент, когда он рубил дрова, а я их собирала, поднял над моей головой топор. Я этого не видела, потому что стояла к нему спиной. Три раза я услышала голос: «Поверни голову назад». Но ослушалась, и тогда невидимая сила развернула мою шею так, что позвонки хрустнули.
Я долго думала, кто и зачем спас меня от верной смерти, потом рассказала об этом случае матери, она была потрясена, а потом дала мне молитву, написанную на листке — « Отче наш».
С тех пор уже 9 лет, как я в Церкви, не представляю сейчас своей жизни без нее.
Когда с людьми заходит разговор о вере, я рассказываю им о том чудесном случае. Решила написать и вам, может быть, через меня кому-то легче будет прийти ко Христу.
Тамара КУЛИКОВА, п. Коськово, Тихвинского района
Я бросил пить
Пока человек сам не поймет себя, не осознает, что значит жить по совести, вряд ли ему помогут чужие советы. Но учиться на чужих ошибках надо. Дай мучает совесть за то, что причинил много горя и страданий своим родным.
В юности я пережил сильное разочарование, после которого стал страшно пить и не мог остановиться. 30 лет я жил в этом аду, «зеленый змий» связал мою волю. Но милостивый Господь помог мне. Видимо, молитвы живых и усопших моих родных дошли до Него.
В одну из безсонных ночей мне приходит Откровение. Кто-то Невидимый, из глубины Своей выпускает в меня стрелу-молнию, которая точно попадает в мое сердце. В мозгу яркая вспышка, четкая ясная мысль, и внутренний голос говорит мне: «Бросишь пить — все будет хорошо». — «Как это, совсем не пить?» — «Да, совсем. Даешь обет Богу?» И после некоторого колебания я отвечаю: «Да, обещаю!»
Это был самый радостный миг в моей жизни, миг моего исцеления. И так после долгих лет я вновь обратился к Церкви, к ее Таинствам. Исповедаюсь, причащаюсь Святых Христовых Тайн. Господь помогает мне, дает силы выжить. 11 лет я уже живу этой новой, открывшейся мне жизнью.
Это ли не проявление великих чудес Творца, когда алкоголик в одно мгновение становится трезвенником? Господь спасает всех нуждающихся и обремененных, кто искренне всей душой к Нему обращается.
Раб Божий В., СПб
Услышать молитву
Александро-Невская Лавра. Тесно стоят в храме люди, слушают пение церковного хора, молятся. Все одновременно крестятся, кланяются. Одна я стою как столб. Вдруг сзади по плечу кто-то стучит. Оборачиваюсь, слышу слова: «На канон» и получаю в руки пакетик и свечечку. Удивленно переспрашиваю: «Куда?» В ответ взмах руки влево. Так же стучу по плечу впереди стоящего, так же повторяю слова «на канон» и передаю пакетик и свечку.
Хорошо, если тебе с детства все понятно и ты с радостью все исполняешь. А если эти слова ты слышишь впервые? Стыдно? Да, очень стыдно, но надо преодолеть себя и терпеливо дожидаться, когда ты сможешь сначала просто слушать, а потом и услышать молитву, узнать ее и вместе со всеми, присоединить свой голос к хору молящихся. Только нужно терпеливо ходить в церковь. Тогда захочется выучить эти дивные и мудрые слова, захочется самому прочесть и понять Евангелие. А потом наступит и такой момент — когда ты поймешь, что твоя молитва услышана. Но это чувство уже верующего человека. И такой человек не покинет Церковь и научится радоваться.
А.А.Судомоина, пос.Лычково Новгородской обл.



Вернуться домой
Все нынешнее российское бытие — нездорово. Куда ни кинь, всюду клин... Тема этого письма с забайкальской зоны — одна из бед нашей жизни: воины-интернационалисты, пришедшие с войны. Искалеченные души, тела, судьбы; обездоленность и неприкаянность...
Русские воины прежних времен сражались за правое дело, душу же свою облегчали покаянием. Американские «вьетнамцы» окружены заботой, армия психоаналитиков помогает им. Наших же «афганцев», «чеченцев» безбожный государственный молох использовал и выплюнул. Кто протянет им руку: сила, губящая Россию, или мы? «Возлюбленные христианине! Брат твой и ближний твой, едино с тобой создание Божие, идет в ров погибели... Удержи возлюбленне, удержи его, пока еще не впал». Святитель Тихон Задонский.
Здравствуйте, уважаемая редакция! Пишет вам из далекого Забайкалья, крохотной зоны на краю земли, заключенный Алексей, бывший «афганец»... Для многих из нас первой ступенью ко греху явился Афган. Он сломал наше внутреннее «не убий». На той войне мы научились убивать людей. Афган же стал символом нашей послеармейской жизни до самой последней ступени — тюрьмы. Зона стала закономерным результатом перелома и поворота жизненного пути. Это трудно теперь объяснить, тем более доказать, но это так.
Нам предстоит не только освободиться, важнее будет вернуться домой. Вернуться не с блатным багажом, не бомжами или наемными убийцами, а хотя бы прежними сынами своей Родины. Ведь не секрет, что «афганцы», «чеченцы» и другие ветераны боевых действий находятся под пристальным вниманием соответствующих структур и подразделений спецслужб, как российских, так и зарубежных. Для преступного бизнеса нужны именно такие люди: отчаявшиеся, сломавшиеся, потерявшие надежду на доброе будущее. Им нужны опытные в военном деле и обязательно преступившие грань закона люди. Именно в их интересах создавать вокруг воинов-ветеранов атмосферу отчаянья и безысходности, выход из которой — только новое преступление. Не допустить отрыва наших ребят от общества — задача, полагаю, всенародная. Иначе война переместится вслед за людьми-профессионалами. Это — угроза для каждого дома...
Наше время — время переосмысления и возрождения единственно истинной православной веры. Вслед за возрождением храмов, церковного богослужения Господь наш Иисус Христос вселяется в наши сердца и дома. Приходит Он и в зону, покоряя буйные головы не мечом и огнем, а милосердием, отзывчивостью, добротой. Эти крупицы любви, что несут в тюрьму верующие люди — лучшая поддержка для нас здесь и лучшая награда. Низкий вам поклон, дорогие братья и сестры. Дорогие мои, не для того Господь Бог отвел нас от всех смертей, чтобы мы и дома продолжали воевать, а, наверное, для того, чтобы мы наконец-то почувствовали Его всесильную, всепрощающую любовь. Но преодолеть барьер отчуждения в одиночку очень трудно, Помочь воинам-ветеранам вернуться в общество не бомжами, не нахлебниками, не отчаявшимися людьми — долг православного христианина. Протянуть им руку помощи с воли, значит, дать почувствовать, что они не одни, они с Богом, они нужны своей Матери — Православной Церкви. Да хранит вас Господь.
Искренне, Алексий. 674665 Читинская обл.
г.Краснокаменск Учреждение ПЯ-ЯГ, 14/10 Председателю клуба ветеранов войны Варфоломееву А.Л. 11 отряд
№11(89)’99


Поминки
Мудрый обычай — справлять по усопшему поминки, устраивать поминальную трапезу. Особое это духовное утешение, но еще и урок нам, живым, от тех, кто ушел к Престолу Судии.
Множество раз мне приходилось бывать на поминках, но то, что было пережито в недавние дни после похорон моей самой близкой подруги Валентины, просится на бумагу. Полученный мною урок, может быть, кому-то послужит предостережением и вразумлением.
25 лет мы были знакомы с моей Валечкой. За эти 25 лет и беды и радости переживались вкупе. Всегда была у нас потребность в общении, в дружестве. Казалось, я знаю ее, как себя, ее чувства и мысли казались мне понятными, жизнь ее мне представлялась известной до мелочей. Но вот на поминальной трапезе, которую устроили Валечкины сослуживцы, я сидела, что называется, «как громом пораженная». Мне было больно, стыдно и удивительно убеждаться в том, что я очень плохо знала ту, которую называла своей лучшей подругой.
Я не знала, сколько добра она творила людям. Не знала, что умела примирять непримиримых, осаживать нахальных, быть заботливой матерью для всех подчиненных ей женщин и воспитателем для выпивох-мужичков.
Это были благодатные, по-настоящему христианские поминки. И недаром одна из женщин (человек вовсе нецерковный, как выяснилось) сказала: «Мы все ее любили. И должны ей сейчас помочь. Я прошу вас: молитесь о ее душе 40 дней, подавайте поминания в церкви, если можете». Кто-то рядом со мной сидящий сказал: «Ради этого стоило жить — чтобы тебя так поминали». И мне было страшно и думалось: «Почему мы не видим, не знаем по-настоящему даже самых близких людей?» Думалось еще: «Почему мы так привыкаем друг к другу и слишком по бытовому оцениваем близких? И даже спешим увидеть в человеке проблемные черты характера, сосредоточиться на недостатках, а не на достоинствах?»
И вот поминки — они действительно установлены для прозрения: надо забыть плохое и благодарить Бога за хорошее. Если бы могли мы так жить всегда, а не спохватываться об этом уже после смерти близкого человека! Наверное, об этом надо просить особо, молиться. Ведь любовь — это высшая добродетель и самая трудная. Но я никому не желаю пережить то, что пережила я в эти дни прощания с подругой. Написала я эти строки в надежде, что кто-нибудь из вас помянет рабу Божию Валентину — и это будет плодом моего покаяния перед усопшей. Прости меня, Валечка.
Твоя подруга
№9(87)’99


Печать антихриста
В последнее время в среде православных верующих стали часто появляться высказывания о печати антихриста, проявляющейся в нашей жизни во многих формах. Личный код, который присваивается каждому человеку р некоторых странах, пластиковые магнитные карты для проезда в транспорте, для оплаты телефонных разговоров и для денежных расчетов, и, наконец, штрих-коды на товарах. Это признается верующими за знак «последних времен» — печать антихриста близгрядущего. Многие верующие с большим вниманием и серьезностью относятся к такой точке зрения, призывая, например, отказаться от использования продуктов и других товаров со штрих-кодами, не брать новых паспортов.
Итак, в Откровении Иоанна Богослова читаем: «И он (зверь) сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть» (Откр. 13, 16-18). Именно эти слова вызывают такую бурную реакцию у многих верующих, .и леденящий страх и вражда ко всему вокруг овладевает ими. Но правильно ли понимаются эти слова?
У св.Андрея, архиепископа Кесарийского, в толковании на Апокалипсис читаем: «...Постарается он (зверь), чтобы на всех наложено было начертание пагубного имени отступника и прелестника, частью на правой руке, чтобы отсечь делание правых и благих дел, частью же на челе, чтобы научить обольщенных быть дерзновенными в обольщении и тьме. Но не примут его запечатлевшие лица свои божественным светом. И будет стараться печать зверя распространять повсюду, в купле и продаже, чтобы не принимающим ее последовала насильственная смерть от недостатка необходимого. И иже аще кто поклоняется зверю и иконе его, и примет начертание на челе своем или на руце своей: и той имать пити от вина ярости Божия, вина нерастворенна в чаши гнева Его, и будет мучим огнем и жупелом пред ангелы святыми и Агнцем (Апок. 14, 9-10)...» Таким образом, по глубинному смыслу написанного в Откровении, принять сие начертание — значит не буквально получить печать «на руку и на лоб», а впустить зло в разум, сердце и душу, зло, запрещающее человеку делание правых, богоугодных дел, проявление любви. Тогда в мыслях его поселится прагматизм, корысть, расчет, честолюбие, зависть, злоба и прочие пороки и страсти.
Таким образом, Священное Писание пытается предупредить нас прежде всего от добровольного принятия в сердце и в душу свою того зла, которое несет в себе современный развращенный человеческий мир. Мы же почему-то посчитали, что именно сейчас наступает «конец мира» (хотя такие настроения были во все века, начиная со времени смерти Иисуса Христа). А раз так, то «число зверя» — 666 — стало актуально как раз для нас, в наш непростой век. И вместо того, чтобы, в соответствии с предупреждением святого апостола, обратить внимание на истинное попечение о своих душах, мы уткнулись во внешний знак, который принимаем за печать антихриста, мы ждем его (антихриста) появления, пытаемся его вычислить, увидеть его черты в окружающих нас людях.
Итак, служитель сатаны — зверь — пытается заставить людей добровольно принять начертание антихристово («печать сатаны») в сердце и в душу, потому что не могут ни сатана, ни служители его действовать на человека в нашем материальном мире собственными «руками», напрямую. Они используют других людей, уже подчинившихся их воле. К тому же, совершается это по попущению Божию, дабы было сие испытание для человека душеполезным: с одной стороны — как наказание и вразумление, а с другой (наиболее, пожалуй, важной) — как назидание, укрепление в вере и воспитание. Само же «начертание» — это не нечто внешнее, простое, похожее на чувственно видимый и осязаемый знак, печать, а немного более серьезное и сокровенное — неверие в Бога и Его Промысел, нежелание делать богоугодные дела и жить благочестиво, недостаточное попечение о состоянии своей души,
принятие всей скверны, предлагаемой нам современным миром. Господь же ждет от нас совсем другого добровольного выбора — веры, духовной чистоты, любви к Богу и людям, отказа от страстей, пороков и от греховной жизни. И выбор в этой ситуации — исключительно за самим человеком, за его свободной волей.
Давайте поставим себе три вопроса.
Во-первых: есть ли у нас выбор? Поскольку очень много разговоров идет именно о штрих-кодах, то поговорим о них — есть ли товары без штрих-кода? Почти нет, а в ближайшее время, для стандартизации, учета и удобства наблюдения за качеством, их не будет вовсе. Так сможем ли мы отказаться вообще от всего, что производит этот мир? Думаю, что нет. Во-вторых: что происходит,
если мы все-таки пользуемся «благами» цивилизации? Если мы, к примеру, купили ребенку бутылку кефира со штрих-кодом, загубили ли мы этим его душу? Если мы посчитаем, что это грех, что сатана помимо нашего добровольного согласия может стать хозяином нашей души, значит, мы недостаточно доверяем Господу, считаем диавола сильнее Бога, придаем внешним приметам больше значения, чем благочестивому состоянию своей души, значит мы просто еще не переросли язычество и не доросли до истинного Православия. Получается, что мы смотрим на окружающий мир, судим о добре и зле по неким символам, как в языческие времена! Для нас штрих-код стал страшнее собственной агрессии и зла в своем сердце! Если бы у нас была при этом вера в Бога хотя бы «с горчичное зерно», то мы были бы уверены, что, помолившись, перекрестившись и отдав себя в попечение Господу, мы признаем тем самым Его безусловное всемогущество и Его к нам всепобеждающую любовь, Его всемощное за нас, грешных, заступление. А если мы в Его силу не верим, если, прочитав «Отче наш...» перед накрытым столом или 90-й псалом перед выходом из дома, нам страшен штрих-код на этикетке, то какие же из нас христиане? Язычники, да и только!
И, в-третьих: а не подсовывает ли нам сам сатана те знаки, которые сейчас, вместе с не совсем правильно понятыми словами Священного Писания, преломляются в нашем воспаленном воображении в страшную фантасмагорию, истинная задача которой — запутать, запугать, сломить волю, заставить признать силу и всемогущество служителей тьмы и проявлять вместо смирения, терпимости и любви — агрессию? Нашей «кодофобией» мы на самом деле совершаем недопустимое — вместо борьбы со страстями и пороками в собственных душах мы концентрируем свое внимание на различных внешних для нас явлениях, начинаем, сами того не замечая, искать внешнего врага. Не кажется ли вам, что именно этого и ждет от нас тот самый сатана, о желании противостоять которому мы только что заявили?
Конечно, наш современный мир глубоко порочен и пытается вести человека к греховной жизни. Об этом ни в коем случае нельзя забывать. Но, будучи православными людьми, мы должны были бы научиться видеть за внешними проявлениями сокровенный духовный смысл. Такую возможность предоставляет нам Сам Господь словами Священного Писания, этому учат нас Святые Отцы Церкви. Так давайте же не будем придавать такого большого значения внешним приметам, подумаем лучше о душе! Действительно страшно будет, если мы, приняв эти паспорта, забудем о силе Божественной любви и Его о нас попечении, испугаемся этих знаков и решим, что сатана через сии символы может нас помимо нашей воли к себе привязать. Мы тем самым как бы соглашаемся с тем, что он — сатана — сильнее Господа Бога. Надо внимательно наблюдать за своим духовным состоянием, быть ближе к Богу и не поддаваться на провокации, искушения, ухищрения и уловки лукавого, пытающегося увести нас с пути глубокой веры, полного доверия, упования и надежды на Бога, любви к Нему и ко всем людям. Живя в порочном и греховном мире, мы должны научиться духовно противостоять этому злу, помогать в этом противостоянии нашим друзьям и близким, нашим семьям, нашим детям, всем, кто желает поступать по совести и стяжать любовь Божию. И если мы выбрали жизнь с Богом, то пусть тогда не пугают нас никакие знаки, коли в душах наших по Своему обетованию почивает Сам Спаситель. Виталий ПЕТРОВ
№8(86)’99


Нам пишут
Из темницы
Здравствуйте, дорогая редакция!
Пишет вам осужденный раб Божий Герман, староста церкви священно-мученика Вениамина Петроградского в поселке Металлострой при колонии УС 20/5. Благодарим вас, что находите возможность посылать нам номера своих газет. Наша немногочисленная братия и прихожане из числа осужденных с удовольствием их читают. Перед входом в наш церковный дворик стоит стенд, где помещаются православные газеты. Люди нередко к нему подходят, интересуются. Ведь по-разному мы приходим в храм.
Немного о себе. Родился в 1966 году в Ленинграде. Учился, работал — как все. Потом — развод, разгульный образ жизни и как итог — тюрьма. С 1990 года отбываю срок за убийство. В течение пяти лет пребывания в колонии я убивал и себя. Спиртным, наркотиками. Но в какой-то момент почувствовал вдруг, что дальше жить так невозможно, стало тягостно находиться в обществе людей, прожигающих свои жизни разной гадостью. Но куда идти, к кому, как жить, для чего? Ангел Господень, не иначе, привел меня в одну из ночей к храму священномученика Вениамина. Что-то неведомое притянуло и не отпустило меня. Было не уйти. Лег на ступени храма и уснул. Разбудил меня брат из общины, отвел в свой отряд, уложил спать. Утром брат Олег привел, меня в храм и сказал: «Ходи, молись, только неотступно. И тогда поймешь, зачем и как жить». С Божией помощью начал я ходить в храм. Познакомился с общиной. Очень мне помогли староста общины Сергей Курганов и валаамский инок Прокопий. Эти братия пасли меня аки заблудшую овцу. После беседы и исповеди у нашего духовника Александра Степанова я был крещен. Моим крестным отцом стал Прокопии, научивший меня и читать по-церковнославянски, и петь валаамским распевом. Инок Прокопии, ныне иеромонах Сергии, наставлял меня по-отечески, о чем я вспоминаю всегда с благодарностью.
Оглядываясь на свою прежнюю страшную жизнь, не перестаю удивляться милосердию Божию. Меня, мерзкого и гадкого, во вся худшая впадшего, Господь не оставил, а возлюбил! Якю пришел еси взыскать погибшее.
Но настало время — отошел я от Церкви, стал вновь употреблять наркотики. Но не оставил Господь. Сделали мне снимок легких: туберкулез! Надо ехать в больницу. Стал собираться, руки-ноги трясутся, голова не соображает, вокруг суетятся люди. Не могу понять, что брать из вещей. Подходит ко мне Прокопии: «На, брат, четки монашеские, ладан и свечи из Иерусалима, книгу старцев о духовной жизни — это все, что тебе нужно». Приехал в больницу, неделю не вставал с кровати, состояние — хоть в петлю. Вдруг из окна послышался звон колоколов Александро-Невской лавры. У меня — слезы из глаз полились ручьями. Взял четки: Боже, милостив суди мне грешному. Пресвятая Богородице, спаси мя! Целый год я пробыл в больнице. Вернулся в колонию на Пасху! Вошел в наш храм, поклонился, обошел вокруг, перецеловал все иконы. Перед Тихвинской иконой Божией Матери упал на колени: благодарю Тя, Матерь Божия, яко вымолила мя, грешника, у Сына Своего. Приложился к иконе священномученика Вениамина: благодарю Тя, отче, яко святыми своими молитвами не оставил мя грешного. И вот уже наш настоятель протоиерей Владимир Сорокин возглашает: «Христос Воскресе!» — «Воистинну Воскресе!» — отвечают все вокруг.
Теперь, милостью Божией, нахожусь по благословению старостой при храме. Как говаривал святой батюшка Серафим Саровский, здесь у нас все: и Афон, и Печоры, и Иерусалим!
По будням мы молимся в нашем храме трижды: в 6-00 утреннее правило, в 17-00 повечерие, и в 20-15 вечернее правило. По воскресным дням служим мирским чином обедницу. Звучат у нас колокола, на службе поем: Хвали душе моя Господа, Единородный Сыне, Заповеди Блаженства, 33 псалом, Отче наш, Символ Веры — спасибо брату Прокопию, научил. Свечи для службы льем сами, благо воском запаслись.
Сложилась у нас за пять лет и славная традиция. В пятницу, на повечерии мы поем Акафист Благовещению Пресвятой Богородицы.
Все пришедшие в этот день в храм поют, потому что не петь Акафист невозможно. А в воскресение после обедницы мы устраиваем чаепитие, просматриваем православные видеофильмы, читаем духовные книги, газеты.
Так проходит наша церковная жизнь, случаются и взлеты, и падения. Летом вокруг нашего Храма — цветы, очень красиво. Приезжайте к нам на престольный праздник, день памяти священномученика Вениамина Петроградского — увидите сами.
Помоги вам Господи. До встречи.
Братия прихода церкви священномученика Вениамина Петроградского в п. Металлострой.
№7(85)’99


Смертный узелок
Как приуготовиться к своему погребению, рассказывает протоиерей Иоанн МИРОНОВ:
— Старые люди стараются никого не обременять своею кончиной, для этого собирают все необходимое к похоронам заранее.
...Вспоминаю, как у моей бабушки смертное белье было перевязано поясом: рубахи мужская, женская (мужчин клали в гроб не в костюмах, как сейчас, а в портках и длинных рубахах — по-крестьянски, женщин — в сарафанах или кофтах и юбках; препоясывали всех поясом). И обязательно крестильный или деревянный крестик надевали на шею. Обмыв тело, обряжали в одежду.
Это была очень хорошая традиция, как и у преподобных отцов, что справляли заранее гроб, домовину.
Так проявлялась забота о своих остающихся детях, внуках. Потому что смерть близкого человека всегда несет растерянность, мы не знаем, что надеть, как надеть на усопшего. А когда у покойника все заранее справлено, это очень хорошо.
— Батюшка, а хорошо ли завещание написать?
— Тоже неплохо. Как Господь нам завещал Царство Небесное, многие святители оставили нам завещания, так можем сделать и мы. И пастыри, и миряне пишут завещания. Известно, что святые раздавали все при жизни, чтобы душа прошла мытарства.
— Батюшка, а хорош ли обычай раздавать вещи после усопшего?
— Да, это очень полезно. И не нужно ждать истечения сорока дней. Наоборот, сорокоусты об упокоении, милостыни, столы для бедных людей особенно нужны во время прохождения мытарств. А вот если сродники не могут поделить между собой наследство, начинают спорить, враждовать — это худо. Вспоминаю, как на поминках один сын покойного, затеяв ссору по жадности, зарезал другого. Вместо поминовения свершилось убийство. Потом и остальные погибли, так и не осталось никого из потомства. Как и сказал Господь, легче верблюду пройти через игольное ухо^ чем бо-гатмяу войти в Царство Небесное. А ведь нам завещано-то Царство Небесное, богатство же нередко приносит с собой заботы, суету, отвлекающую нас от главного.
Великое, благодатное дело — приуготовление в земной жизни к исходу ,в вечность. Мы же странники и пришельцы здесь, а в Доме Отца Моего обителей много. От того, как дело Божие справим на земле, зависит наша участь в вечности.
В завершение — стихотворение недавно почившего псковского пастыря о. Валентина Мордасова «Завещание матери»:
Сын мой! С тобою я скоро расстанусь.
Пришел мой черед, ухожу,
Туда, где неведомы грусть и усталость,
Где Богу возносят хвалу,
Где нету тревоги, болезни, печали;
Уже на пороге стою.
Послушай, мой сын, что тебе завещаю,
Исполни же просьбу мою:
Одень меня просто, без долгого сбора,
И гробик попроще найди,
Чтеца призови, и пусть после канона
По мне прочитает псалмы.
Богатых поминок с застольем не надо,
Как принято делать везде.
Лишь гордости это греховной в усладу
Но нет покоенья душе.
Свези меня в церковь без светского пенья,
Запомни, что я говорю:
Пускай хоть недолго — до погребенья —
Побуду лицом к алтарю.
Поставь на могилу мне крест деревянный,
Он всех избавляет от бед.
А мрамор, гранит — словно груз окаянный —
Усопшему в тягость и вред.
Вином поминать меня, сын мой, не станешь!
Про это прошу не забыть,
Ведь этим лишь душу мою ты поранишь,
А лучше—и вовсе не пить!
В годину по мне закажи ты обедню,
Поставь у Распятья свечу,
Подай, сколько можешь по милости, бедным —
Все это тебе по плечу,
А если вдруг сердце забьется тревогой,
Ко мне на могилку приди,
И преподобного Серафима Правило тихо прочти...
Господь Милосердный пошлет утешенье,
От бед — в покаянии дверь,
Проси у Него и у ближних прощенья,
Молися, надейся и верь.
№6(84)’99


Как я бросила курить
Прошел год с того момента, когда я сидела в тоске за чертежной доской и разрабатывала проект реконструкции нашей церкви целителя Пантелеймона вТарховке. Шел Великий пост, а тоска была от того, что я, только оправившись от травмы, постилась из рук вон плохо: застарелая страсть к табаку не отпускала меня. Какой же это пост, когда я дымлю как паровоз?
Курила я со студенческой поры. Если учесть, что мне скоро пятьдесят, то картина становится удручающей. Я уже крестилась, воцерковилась, считала себя православной христианкой. Господь сподобил меня в 1996 году побывать в паломничестве на Святой Земле. Я видела Иерусалим, Грецию, Афон, приложилась к мощам Святителя Николая Чудотворца. И несмотря на это, я все равно курила, сознавая свою полную зависимость от этой страсти, неспособность своими силами от нее избавиться. Чудеса Божий начинаются обыденно.
Позвонила моя знакомая и предложила ехать в Иерусалим на Пасху. В тот момент это предложение было для меня равносильно приглашению посетить Луну. Я решительно отказалась. Дальше события стали развиваться удивительно. Я сидела дома, ничего не предпринимала, но Господь буквально выдернул меня из обыденной жизни. Через неделю я оказалась с путевкой в руках и с долгом в размере полной ее стоимости. Забегая вперед, скажу, что долг я вернула быстро. Теперь точно знаю, что решение ехать в Иерусалим принимаем не мы.
На корабле я встретила знакомого мне с прошлого паломничества архимандрита Тита из Одесского Свято-Успенского мужского монастыря. Прошло два года, но он вспомнил мое имя. На исповедь я пошла к архимандриту Титу. Корабль шел по проливу Босфор, мимо проплывали прекрасные цветущие берега святого города Константинополя. Почти все паломники были на палубе, а я каялась. От священника я не отошла, а буквально отползла с чувством своей полной раздавленности страстью курения. Я испытывала омерзение к самой себе, потому что знала, что через два часа захочу курить и ничего не смогу с собой поделать. Я буду искать на корабле темный угол, чтобы выкурить сигарету. Как же жить после этого? Как причащаться на Пасху у Гроба Господня? Слезы душили меня.
Хожу я по палубе в таком скверном состоянии, никаких красот не замечаю. Проходит два часа, три, наступает вечер, и я с удивлением замечаю, что курить не хочу. К концу следующего дня я поняла, что курить не хочу вообще. Произошло чудо! Господь исцелил меня от ужасной зависимости.
Пасха в Иерусалиме для каждого христианина — великое событие. Рассказывать об этом можно бесконечно, были бы благодарные слушатели.
Когда мы возвращались домой, я подошла к отцу Титу со словами прощания. Пасхальная радость переполняла меня, и я сообщила ему, что меня совсем не тянет закурить. Заядлые курильщики поймут меня, какое это чудо. А батюшка спокойно и назидательно сказал мне на прощание: «Вот за этим ты и ходила на Пасху в Иерусалим».
Ольга РУНТОВА, архитектор г.Сестрорецк
№4(82)’99



Накануне
...А апостолы спят в Гефсиманском саду
и носами тихонько сопят.
А апостолы спят и не чуют беду,
может — чуют, но все-таки спят.
Спят Иаков, и Петр, и Фома, и Матфей...
Нет, никто не откроет глаза.
И Матфею на бороду с влажных ветвей
светлой каплей стекает роса.
Рядом спит тяжело послепраздничный град,
сон людские объемлет умы.
Спит, обнявши наложницу, Понтий Пилат —
Понтий руки еще не умыл.
Иудея, как женщина, сонно храпит,
сбросив дня отошедшего груз.
Но Иуда не дремлет и стража не спит,
одинокий не спит Иисус.
В Гефсиманском саду, озираясь окрест,
видит в каждой былинке, в листе
Он кровавую чашу, Голгофу и крест,
и себя на позорном кресте.
Весь промокнув в росе с головы и до пят,
Он апостолов тихо зовет.
Но апостолы спят, но апостолы спят,
открестясь от Христовых забот.
Ты им сонное, Боже, прости забытье —
будут: стража, Иуда и суд,
будут смерть, воскресенье...
И Слово Твое по планете они понесут.
Понесут Твое Слово в пределы Земли
и, Тебя беззаветно любя,
как один — все взойдут на Голгофы свои
и умрут, как один, за Тебя.
И пока над верхушками кедров и лип
иудейская тянется ночь,
пусть поспят Иоанн, и Андрей, и Филипп
— им сегодня тебе не помочь.
И за час, что остался всего до беды,
пусть не знают они о беде,
Пусть росинка живительной каплей воды
у Матфея блестит в бороде...
Александр РОСКОВ, г.Архангельск



Помянники
Два года назад за послушание духовному отцу я впервые пришла к сестрам Надежде и тяжелобольной Нине. Это было в Вербное воскресенье, я принесла вербочки. Через несколько дней умерла Ниночка, стала я ходить к Надежде. Мы молились в церкви, ездили на кладбище, пили чай. Вспоминается мне теперь самое доброе о сестрах...
Не так давно умерла Надежда, на отпевании узнала, что она инокиня. Два года имела счастье общаться с этой женщиной, но по греховности своей не понимала этого, допуская много ошибок. Простите меня, дорогая Надежда Александровна!
Живем мы жизнью внешней и внутренней, да вот мало внимания обращаем — на внутреннюю. После похорон у меня в руках оказались три помянника Ольги Ивановны и ее дочерей Надежды и Нины. Всю жизнь они провели в окружении монахинь и духовенства г.Тбилиси, уехав туда в юности. Много историй слышала я от инокини Надежды о монахах. Рассказывала она о похоронах тети Оли в горах Кавказа близ монастыря блаженной княгини Ольги. Священник накрыл лицо параманом, когда гроб опускали в могилу, свеча не гасла под сильнейшими порывами ветра! Священник сказал тогда, что, видно, хоронят подвижницу Христову. Часто в каморку к Ольге Ивановне и дочерям по крутой лестнице поднимались старенький схиархимандрит Андроник и митрополит Зиновий. Они говорили между собой: «Пойдем в горы», значит — к прикованной к постели тете Оле. «Наша мама, — как рассказывала инокиня Надежда, — любила переписывать духовные книги». Несмотря на глубокий паралич, она научилась держать ручку и писать шрифтом. Ниночка делала чудные рисунки к евангельским притчам. Сохранилось множество рукописных книг.
...Я редко навещала усопшую, и совесть меня обличает, но любовь и близость духовная никогда не покидают душу. Ничем не смогла помочь, пришла спустя час после кончины. Если бы я вдумывалась в слова Надежды Александровны... Ведь она всегда звала к себе, предлагала пожить у нее. Не было случая, чтобы не расцеловала при встрече, не накормила вкусным обедом: грузинским лоби, картошечкой и рыбкой, все с перчиком, вареньем из садовых ягод и фруктов, айвовым даже; не удовлетворила просьбы. Отношение встречала я материнское. А ведь она была тяжело больна, перенесла операции на почках, нелегкое лечение. Исполняла иноческое правило, творила непрестанную молитву, о которой читаешь в духовных книгах. Ходила в церковь, старалась подавать на поминовение усопших в монастыри. Ездила по городу одна. Очень любила могилку блаженной Ксении Петербургской, всегда радовалась, когда я привозила ей цветы от надгробия. Сумела побывать в Тбилиси, проститься со своей духовной родиной Иверией. Помолитесь, братия и сестры, чтобы три помянничка беспрепятственно дошли до инокини Наталии в далекий Тбилиси, чтобы там молились о праведницах.
А мне Господь продляет жизнь и дает суровые уроки. Остались еще две сестры Любовь и Нина, такие же набожные и добрые, как усопшие инокиня Надежда и Нина. Дай нам, Господь, дар так относиться ко всякой душе человеческой, как относится к нам Сам Господь Бог.
Если бы мы могли увидеть вокруг себя Божиих людей, чтобы быть им в старости, в болезнях, на смертном одре ближней, сестрой, мамой. Не покидать их и в вечности. ...Очень люблю тихую, скромную женщину, что приносит в церковь пирожки по субботам. Спросишь — никто не знает ее, незаметны рабы Божий, не нужны им титулы и реклама.
Прошу молитв об усопшей, быть может, в грузинском приходе запишут ее имя на поминовение, хотя и не знакомо оно им. Сохранилось дома много тбилисских фотографий духовенства Грузии.
...Послушание церковное — путь спасения моей грешной души. Если бы могла я со тщанием проходить его, а не ходить по путям страстей человеческих...
Простите меня, люди добрые, и Господь помилует нас. В тот день солнце закатилось сияющим багровым шаром, а в жизни вечной переселилась в Царство Божие еще одна душа. «Ведь не куда-нибудь, а ко Господу отошла усопшая», — утешила меня одна сес-
раба Божия Марина
№4(82)’99


Кресту Твоему
Господь сподобил меня услышать проповедь одного изумительного проповедника со Святой горы Афон. Говорил он о Кресте с таким воодушевлением, с таким горением, что слова его запечатлелись так, словно он их пригвоздил где-то там внутри. Речь его была о том, что мы неправильно молимся Богу, ибо в основном наши молитвы к Нему являются жалобами на тяжесть жизни, жалобами на проблемы. То есть, по существу, молитвы наши — это вопли или просьбы к Богу о том, чтобы Он снял нас со Креста! Отсюда, говорил он, наша неутомимая жажда чудес, и чудо мы ждем опять же как снятие нас со Креста, который нам кажется слишком тяжел, тогда как на самом деле Крест нам дан именно тот, который мы можем понести. И в подтверждение сих слов батюшка привел самого себя. Он сказал, что когда он поселился на гору Афон, то испытывал такую нужду, что взывал к Богу, ибо идя служить в храм Божий, он не мог найти обуви. Батюшка жаловался Богу, что он терпит страдания от мороза, а денег нет, и не на что ему ботинки себе купить. И вот так, размышляя о своем нелегком Кресте — бедности, он дошел до Церкви. Было это очень рано утром, и там у порога храма он увидел нищего без обеих ног. И ему вдруг так стыдно стало за свой ропот перед Богом, и он в тот момент осознал, что у него только обуви нет, а у того несчастного калеки — ног... И он тут же стал каяться. Он понял, что его-то Крест по сравнению с тем, который несет бездомный и безногий нищий, не так уж тяжел.
Так и всем нам, — продолжал батюшка, — свойственно думать, что нам тяжелее всех, что Крест наш невыносим, тогда как на самом деле это не так.
Батюшка также говорил, что все молебны, которые мы заказываем тем или иным святым, — все это и есть выражение того, что мы не хотим идти вслед за Христом крестным путем, то есть избегаем трудностей крестного пути, ведущего к Богу, в Рай, а самовольно ищем и желаем исполнения своей воли, и поэтому сами делаем свой Крест тяжелым.
м.Евангелия (Лагополу) Афины, Греция
№2(80)’99



Я, может быть, косноязычен —
Такая времени печать.
И потому во мне обычай:
Побольше слушать и молчать.
И я прошел через ликбезы,
Где за словами крылся пшик
И где метался в серой бездне
Великий русский наш язык.
И как мне знать, какая сила
Меня все годы берегла?
Быть может, мать моя,
Россия, Молчала, верила, ждала?
Сегодня я рождаюсь снова
И не могу уже молчать.
Вещаю благовестом слово,
Срывая красную печать.
О земля, о земля! о дубравы!
Услышьте молитвенный плач.
Лежат разоренные храмы,
И дико смеется палач.
Откуда пришли басурмане?
По граду прошлись, по селу.
О светлая Русь! О, рязане,
Испили мы чашу сию.
Потомки Бориса и Глеба!
Неравный был с ворогом бой.
Молчи, о рязанское небо,
Молчи, неуемная боль.
О, память-любовь, Евпраксия!
О, русская честь, Коловрат!
Еще возродится Россия,
И благовесты заговорят.
Про войну рассказать невозможно,
Про войну знает только народ.
На меня, может, то и возложено,
Чтоб сказать про солдата: не врет.
Не суди невозможные подвиги.
Что мы знаем об этой войне?
Чей-то смех, недоверчиво-подленький,
До сих пор не смолкает во мне.


Белая сказка
Господи! Как же не стать мне поэтом!
Как не блеснуть озареньем:
Иней, не тронутый ветром
Сказки слагает деревьям.
Заячий след вдоль опушки,
Тихая радость синиц,
И за окном у избушки
Всплеск снегириных зарниц.
И ни подсказки, ни звука. —
Все, мол, придумаешь сам...
Словно простая наука:
Верить душе и глазам.
О, Русь! Святая Атлантида!
Свою скрываешь глубину.
Судьба нам щедро отплатила
За невиновность и вину...
Рыдай, разбуженная рында!
Взлети, надежда, высоко!
Еще корабль наш — не корыто,
И где-то в кубрике Садко.
Наверх все! — сыграна тревога,
Любовью теплятся глаза.
И оживут по воле Бога
Зари угасшей паруса.
Не надо нам богатых Индий...
В груди не сердце, а компас.
Идем к далекой Атлантиде,
Земле, страдающей о нас.
Алексей БОГОМАЗОВ
№2(80)’99


Петровна
Родилась в 1978 году. В 1997 г. поступила в Московский Свято- Тихоновский институт, в 1998 — в Санкт-Петербургский университет на лингвистику. Занимается художественной фотографией. Она уверена, что рассказ этот напечатан милостью ее няни Петровны, которую, она надеется, Господь принял к Себе.
Я вам о нянечке расскажу, которая уже умерла, ничего не оставив, даже могилки. Я вам о нянечке своей расскажу. О Петровне.
...Дорогая моя Петровнушка, такое милое, теплое имя, родное-родное. Родилась Петровна давно, и сколько я ее знаю, она всегда была старенькой, маленькой, морщинистой доброй старушкой, такой доброй, что я ни разу таких людей не встречала. Ей очень тяжело в жизни пришлось: в войну убили ее мужа и двоих сыновей, а после и старшая девочка, Эллечка, умерла, и Петровна всю жизнь хранила ее куклу. И осталась Петровна одна, она убирала и стирала белье студентам в Горном и нянчила детей, и вырастила сына своего племянника Вани — Мишу, которые потом, когда Петровне было уже под 90, умерли один за другим через год. И не осталось у Петровны совсем никого.
А к нам она попала, когда мой брат был маленьким, не с кем было оставить его дома, и Петровну посоветовали нам в няни: жила она совсем рядом. А мой Антон ее сначала боялся, его пугали: вот будешь себя плохо вести — страшная старуха придет. Наверно, из-за того, что Петровна уже тогда была старенькой: ей было семьдесят. А когда через девять лет я родилась, то и меня Петровна нянчила с самого детства. Забирала из школы, кормила обедом. Как сейчас помню ее черный передник, заплатанный, с коричневым квадратом сбоку.
Жила Петровна очень бедно: в коммунальной квартире, даже холодильника у нее не было, только радио все работало, да пышно цвела герань на окне. А по вечерам сидела она у парадной на скамеечке.
Но все не то, не то я пишу, а главное вот что: я ни разу не видела таких смиренных и кротких людей, таких добрых и чистых. Никогда Петровна не сказала ни о ком дурного слова, никогда я не слышала от нее ропота, а только: как хорошо, что войны нет, как хорошо, что все сыты, здоровы. Однажды лишь я видела, как она плакала: когда умер Ваня. Жалко ее так было, ведь последнее отняли. Такой она была маленькой, плачущей, беззащитной, что хотелось прижать ее, разделить ее горе... Она к нам тогда уже не ходила, ей было лет 88, а приходила к ней я, приносила еду и одежду. Как сейчас помню: «А у меня горе, Наташенька», — я тогда подумала: что-то нестрашное, Петровна так могла сказать, если суп пролила, а оказалось — на самом деле.
Но довольно, важно не это, главное то, что Петровна благополучно дожила до девяноста четырех, и когда еще приходила к нам в гости, все носила подарки — гостинцы, как она говорила: то платок принесет, то яблоко, то полотенце («Тебе на приданое»), а однажды, когда я болела, принесла в банке гречневой кашки.
И как же мне стыдно, что я несколько раз была с ней груба. Первый раз, когда в Чернобыле взорвалась электростанция. По телевизору тогда только про нее и говорили, я смотрела фильм «Дети капитана Гранта», — а Петровна подсела, долго смотрела вместе со мной, а потом вдруг робко спросила: «Ну, про аварию не будут говорить?» — я тогда сильно на нее раздражилась, я еще была больна... Как сейчас стыдно. А еще один раз я ей не почитала в журнале, мне было некогда, я делала уроки, и мне надо было что-то взять, а Петровна уже все за-
кончила и сидела, рассматривала «Работницу». И мне кажется, я даже тогда подумала, что вот умрет Петровна — и я буду об этом вспоминать, и нельзя быть грубой со старыми людьми, я ей тогда что-то ответила, что попозже, но Петровна почувствовала, что мне не до нее. Столько лет прошло, я была классе во втором, а помню.
И в третий раз я опять болела, хотя я не так часто болела в детстве, просто это те воспоминания, что сохранились в памяти (в отличие от детского сада: там я не помню ничего). Петровна сидела у меня на постели и вязала мне чепчики для кукол, и в шутку сказала: «Вот бы нам мастерскую открыть!» —а я не сразу поняла и что-то резкое ей ответила: «Какую мастерскую, да что ты говоришь!»
Кстати, в детстве я ей сначала «вы» говорила, потом только стала «ты» говорить, и не знала, как мне ее называть: то ли Петровна, то ли Катерина Петровна, а Екатериной Петровной ее никогда никто и не называл. И редко раньше я ее целовала, когда выросла только, стала целовать ее в мягкую, морщинистую щеку, понимала, как это Петровне должно быть приятно, да и я ведь очень любила ее.
Только ей, должно быть, с нами весело жилось: я помню, мне когда было лет семь, я вдруг очень стала беспокоиться о маме, что с ней на работе что-то случится. Каждый день ей звонила и вечером стояла и смотрела в окно, когда подъедет мамин автобус, и если его долго не было, я начинала плакать. А Петровна ходила за мной и меня утешала, но я от нее бегала, а Петровна говорила: «Ну что ты, родители придут — а ребенок плачет, подумают: няня обижает».
И еще мы с Антоном сильно в детстве дрались, один раз Петровна нас разнимала.
А еще я Петровне прочла свое первое сочинение. Очень просила ее, чтоб она мне только честно сказала, потому что никого не было дома, а мне нужно было переписать на чистовик: я училась очень хорошо, а Петровна была неграмотной, и я думала, что она ничего не поймет и хвалить меня станет, и она, правда, сказала, что ей очень понравилось. А когда я к ней подошла — Петровна мыла посуду, и брызгала вода, я стояла в дверях и читала, и пахло мылом.
А еще я, когда научилась писать и читать, считала себя очень умной и однажды сказала маме: «Я такая маленькая, а знаю уже больше Петровны», — мама мне тогда ответила, что Петровна мудрее.
И я пыталась научить ее грамоте: объясняла ей алфавит, правда, английскому ее Антон учил, а не я, но Петровна так и не научилась, и только расписываться умела, путая буквы: Данчива вместо Даничева, или просто ставила крестик.
А потом она уже перестала к нам ходить даже в гости и на улицу выходила редко, и когда я к ней заходила, все расспрашивала меня о родных: «Ну как мама? как бабушка? как Антоша?» — обо всех, бывало, спросит, — а потом стала спрашивать: «Ну как Леночка, как собачка?» — это когда Антон женился, переехал и собаку купил. Петровна-то не видела его последние лет семь, только раз они с Леной на Новый год к ней зашли. А потом стала спрашивать и про Владьку: «Ну как маленький?» — я ей все рассказывала, и она все-все помнила, как будто бы видела.
А прошлым летом, когда мы с дачи вернулись, я ее не застала: Петровна попала в больницу. Говорили, что нужно ей сделать «ререливание крови, но мама мне не разрешила кровь сдать, хотя я очень хотела, а когда ей уже сделали, то нашли язву желудка, и это не помогло. Из больницы Петровна так и не вышла, у нее переставали ходить ноги... Но она была моей маленькой, доброй, милой Петровнушкой, как сейчас помню: сидит на кровати, словно воробушек, все бананы просила ей приносить: «Зуб-то нет», — как она говорила.
А там так тяжело было в больнице, мы туда с мамой по очереди ходили, а Петровнушка все-все помнила и все понимала, а я ей (как это сейчас глупо!) напоследок каждый раз говорила: «Ну, поправляйся». А однажды Петровна пожаловалась, что у нее бок болит, а я спросила: «Ты сказала врачу?» — «Да ведь врачи к нам не ходят».
И последний раз я видала ее в декабре, 7-го у нее был день рождения (хотя этого Петровна точно не знала), а я забыла ее поздравить, думала только бы не забыть и уже собралась, а Петровна про что-то стала говорить, я и забыла. И сказала мне: «Иди с Богом».
И даже смертью своей Петровна никому боли не причинила, и ушла тихо-тихо, а мы и не знали, это так странно все получилось... Женщина, которая носила ей еду, нам позвонила, когда ее уже похоронили, а где — неизвестно, нет даже могилки... Но почему-то мне кажется, может, я слышала, что на Смоленском. Там уж Ксеньюшка отмолит.
И я даже не заплакала. Теперь, правда, плачу.
И я радуюсь, я так радуюсь за Петровну, я и плачу от того, что мне радостно, я только хочу по крупицам собрать все, что было, чтоб Петровне было бы еще лучше, ее так легко отмолить, только вспомнить все хорошее и сказать это Господу... Ничего не забыть... Я, бывало, завязывала ей ботинки, мне так нравилось, — я бы ножки ей целовала, чтобы только у нее все было бы хорошо на том свете, я и сама не знаю, отчего плачу. Я как мама, точно как моя мама, которая мне недавно призналась, что когда ей было тяжело, она молилась моей бабушке, чтобы она пошла и сказала Господу, чтоб Он ей помог, — так нельзя. (А бабушка-то тоже умерла после Петровны).
Но у Бога все живы, и спаси, Господи, мою бабушку, спаси, Господи, мою няню Петровну. Мою милую Петровнушку, что я так люблю, мою добрую, милую няню Петровну.
...А когда сегодня вечером позвонил отец и спросил, как дела, чем я занималась, я чуть не сказала: «У Петровны была».
Наталья ПОРЯДИНА
№2(80)’99


Как нас покупают
Почти сто лет назад один православный наблюдатель определил рекламу, как «дивное искусство овладевать мыслью через глаза и уши, подавлять разум криком и гвалтом». «Смесь лжи с наглостью», — так кратко охарактеризовал нравственную сущность рекламы архиепископ Никон (Рождественский). В наше время «наглядная агитация и пропаганда» недавно ушедшей эпохи кажется уже бледной тенью рядом с размахом «смеси сегодняшней лжи с сегодняшней наглостью». Не спрашивая позволения, эта смесь лезет в наши глаза и уши изо всех возможных щелей.
«Брожу ли я вдоль улиц шумных, вхожу ли в многолюдный храм...» Даже в храме, опустишь взор — вот она, на пакете в руках человека, поднимешь — на одежде вдоль всей спины или на скромном женском платке. Даже в трансляции богослужений на телевидении бегущей строкой просачивается, протискивается стихия мира сего: «Не забудьте меня». Знайте, на чем все покоится... и на ком! Без золотого тельца что вы можете?»
Не нужно думать, что цель рекламы лишь заставить вас купить то, что вам не нужно, или проголосовать за того, кому вы не верите. Нет, ее истинная цель — состояние вашего духа. Ей важно навязать свое мировоззрение: «Дай волю чувствам!»; «Делай вместе со мною все, что тебе захочется!»; «Надо жить играючи!», «Сладкие обещания всегда сбываются!»; «Неотразимое искусство обольщения!»; «Для лучших, знающих себе цену!»; «Дух свободы и сила страсти!»
Не утешает даже реклама, призывающая помочь строительству храма Христа Спасителя. Потому что и она, может быть, невольно, внушает нам ложную мысль. Эта ложная мысль состоит в том, что когда говорится «храм — всем миром», то слово «мир» в этой фразе означает тот самый мир, где «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская».
Вот идут они трое — бедная старушка с палочкой, сошедший с «колес» рокер в заклепанной коже и, наконец, бизнесмен в черном, неторопливо вышедший из своей иномарки. И идут они вместе к кружке для пожертвований. Оказывается, не обязательно «новому русскому» возвращать народу украденное. Оказывается, не обязательно молодому рокеру стаскивать со своего пальца перстень с сатанинским знаком. И уж совсем не обязательно молодым современным людям искать целомудрия в жизни (на фоне храма так выразительно мил нежный флирт и чувственный поцелуй). Все это уже не обязательно. Была бы лишь посильная жертва на храм — остальное, как говорится, приложится...
Да, это правда: и стакан холодной воды, поданный во имя хотя бы ученика Божия (Мф.10,42) не будет забыт в Царствии Небесном, но откупиться от Бога невозможно ничем. Без изменения всей нашей жизни и всех наших представлений о ней — ничто не приложится к нашей жертве и к великолепию храма. И будет продолжать торжество на Руси пошлость. «Живи настоящим — фотографируй на пленке «Кодак!», «Колготки прочные, как истинные чувства!», «Безопасное удовольствие!», «Райское наслаждение!», «Все — в его (одеколона) власти!» В чьей именно власти — для православного христианина это совершенно очевидно. Но отравленным воздухом пира во время чумы дышат наши дети, даже если не прямо, то через других детей. Рекламные фразочки — уже часть их разговорной речи... «Ждем-с, Димон!»; «Дай волю чувствам, Витек!».
Увы, сегодня Россия живет под лозунгом, развернутым над всей страной от Калининграда до Владивостока: «Защитим права развратителей! Руки прочь от насильников! Свободу бесам!» У народа отобрана свобода выбрать всем сообща иной образ жизни и образ мысли. Убийственное насилие соблазнов над нашими душами и душами наших детей продолжается.
Валерий ДЕМИН
№1(79)’99


Породистая гордость
Наше время именуют торжеством нового язычества. Но, если вглядеться в его проявления, то ничего нового не обнаружится. Мы хотим поговорить об одной из таких старых как мир языческих привязанностей — поклонении твари вместо Творца. Или, говоря попросту — о собаках в доме.
Собак заводит нынче все больше и больше людей. Богатые новые «русские» по породе собаки могут определить уровень жизни человека из их круга. Ведь есть экземпляры, которые стоят владельцу от тысячи долларов и выше. Они же поощряют и выведение таких пород, которые запрещены во всем мире и в народе называются человекоубийцами.
Но обо всем этом немало написано в светской прессе. Мы же хотим обратиться к тем людям, которые ходят в храм, чтут постановления Церкви, но никак не понимают, почему батюшки не благословляют держать в городской квартире собаку. Почему собака считается нечистым животным и почему, если она забежит в церковь, то полагается ее освящать заново?
Понять все это мешает неестественная привязанность к животному, которая подчас накрепко связывает сознание, волю, поступки.
И так, сам того не желая, не замечая, православный человек становится кумиропоклонником, язычником. Тут, незримо для него самого, с его душой происходит превращение. Он ежедневно грешит и не кается. Не осознает, что нарушает законы мироздания, привязываясь своей бессмертной душой к смертной животной душе пса. Богом животные сотворены на службу человеку. Собака, например, должна быть охотником, уличным сторожем, пастухом овец и вообще помощником в каком-либо труде. Но не объектом ухаживания и поклонения.
Недаром израильтяне, не захотев поклоняться Невидимому Богу Моисея, сделали себе «тельца, ядущего траву» и кланялись ему. Все языческие народы поклонялись животным, обожествляя их, превращая в тотемы.
А сейчас в христианском доме собака порой становится этаким маленьким (а чаще внушительных размеров) божком. Ему приносят жертвы — здоровье, драгоценное время, прокорм (подчас более деликатесный, чем человеческий). Божку приносят фимиамы в виде различных шампуней, мазей, лосьонов и пр. И божок этот постепенно начинает требовать все большего и большего. Сегодня он спит на подстилке у двери, завтра на кресле, а послезавтра сгоняет с кровати хозяина. Сегодня он ест в углу из миски, а завтра со стола из лучшей фарфоровой посуды — и все, что захочет.
Сегодня ты, нагулявшись со своим четвероногим другом, уже не в силах встать на молитвенное правило, а завтра ты уже не можешь подвигнуть себя на то, чтобы пойти к исповеди, и откладываешь приобщение Святым Тайнам все дальше и дальше. Да и как-то неинтересно все это становится...
Так человек из сострадания, из любви к животному, а иногда в поисках спасения от одиночества попадает в плен духовный. И уже не животное служит человеку, как заповедано Богом, а человек служит животному. Можно сказать, даже становится прислугой при собаке (иногда такое же отношение бывает и к котам, но это не выглядит столь противоестественно, потому что кошка все-таки домашнее животное).
Предвидим возражения: все это не так, все это неправда, вы уже слишком преувеличили.' Но надеемся, что кто-то узнает свой портрет в начертанных выше строках. И, Бог даст, задумается: а так ли уж безобидна заполнившая почти всю жизнь привязанность? Спасает ли это душу или губит ее?
М.Правдин
№12(78)’98



Открытка
Как приятно получать письма! Особенно если это добрые вести, да еще от хороших, близких по душу людей. Вот и я перед Рождеством радостно распечатывал конверты, читая слова поздравлений. Особенно поразило совпадение: из Рязани и из Колпино пришли одинаковые открытки с изображением Богородицы и Младенца. Я поставил обе открытки рядом на книжную полку, взгляд нет-нет да и задерживался благодарно на этих изображениях. Но — странное дело — неясное смущение, а затем и беспокойство нарастало в душе. О каком Рождестве речь? На православных открытках всегда указывают четко: «С Рождеством Христовым!» Существуют ведь праздники Рождества Богородицы, Иоанна Предтечи...
Сюжет открытки явно не рождественский — каноническое изображение Рождества Христова известно. Здесь же внешняя красивость: миловидная женщина, младенец в игривой позе, на первом плане — его пухленькие ножки и...телеса. Среди звезд — якобы Вифлеемская звезда, а на самом деле — комета. А как известно, в мистическом плане комета обычно истолковывалась как предвестница несчастья. После этого захотелось уже внимательно рассмотреть кресты сраженной внизу церкви. Учитывая расположение звонницы и алтарной части оказывается, что кресты ориентированы неправильно и изображены неканонически. Где же источник подобных открыток? Читаем на обороте: «Издат-центр Минсвязи РФ».
Хочется предупредить: приобретайте православные поздравительные открытки только в церквах и церковных киосках. Неправославные издательства легко могут впасть в заблуждения, даже ересь, а нас ввести в искушение. Храни нас Господь от таких ошибок.
Никита ПОЗДНЯКОВ
№12(78)’98



Страх
Я хоронила близкого человека. Пришлось познакомиться со службами, связанными с погребением.
Врач неотложки, которого я вызвала, смущаясь, проявил заботу: «У ребят, вывозящих покойников, работа тяжелая... Могут быть нетрезвы...»
Они не были ни пьяны, ни трезвы... Держались профессионально твердо. Но необъяснимое, подспудное ощущение мрака, что они привнесли с собой, теперь вряд ли когда - нибудь забудется...
Оказалось, что даже наша немощная молитва служила утешением и защитой от скорби и страхов. Стихия иная сразу проявила себя.
В те дни пришло понимание: насколько людям неверующим страшна смерть. Убеждалась на живых примерах: человек не может ни понять, ни принять смерть, ибо душа каждого интуитивно ощущает ее противоестественность. Лишь вера и упование дают опору в хаосе стихий.
Умерший человек воочию являет смерть, и оказавшемуся рядом неверующему невозможно отмахнуться от этой неизбежности, уйдя в философствование, рефлексию. Он вынужден реагировать. Осмелюсь сказать, что внутренним его ответом является ужас.
Особенно очевиден он в людях, сталкивающихся со смертью нечасто. Равнодушных здесь нет. Неумолимость умирания выбивает почву из-под ног у самых стойких. И поминальные застолья — совсем не случайны. От внутреннего смятения человек защищается известными ему способами. К сожалению, порочными. (Не зря многие священники называют эйфорию от винопития псевдоблагодатью).
Другое дело — люди, чья работа связана со смертью. Раз нет человеческих сил понести смерть, душа будет себя обманывать. Увязать в грехе — вырабатывать в себе бесчеловечие, цинизм; глушить естественное неприятие смерти той же водкой.
...Как тяжко находиться в морге. Даже краткое пребывание в этой обители скорби удручает. Нераскаянные, неотпетые души словно томятся там, взывая к нам. И преодолевается чувство душевной тяжести, что может возникнуть при виде умерших, только молитвой за них. Но нецерковные сродники погружены в собственное горе. Думалось: «Каково же здесь работать...» Не хочется никого обижать, но люди, труждающиеся в морге, держатся как-то неестественно. Их облик словно что-то искажает, а лица похожи на маски, профессионально скрывающие внутреннее напряжение. Помоги им, Господи.
Из явленного мне предстояния жизни и смерти становилось еще более очевидно, что лишь с Божией помощью можно выйти из этого тупика, когда душа чувствует и знает, а ум сопротивляется и оскверненность грехами не позволяет принять Божественную Истину. Люди Божий, вы обладаете бесценным сокровищем — опытным знанием того, что у Бога все живы и Церковь земная и Небесная — едина, ибо связуется молитвою. А жало смерти утратило свой яд Крестной жертвой нашего Спасителя.
Не устанем молить Всещедрого Бога за ближних, живущих в ослеплении. Им очень тяжело.
Е.Степанова
№12(78)’98




Ночной звонок
Ночь. Воскресенье. Часа этак два.
В потных руках пляшет диск телефона.
Пьяный язык шевелится едва:
«Алло! Это клиника Пантелеймона?
Здравствуйте... Веру... у вас... медсестрой...
Срочно... да... очень прошу, позовите...
Вера, опять у меня запой,
Уж много лет не могу выйти...
Плохо... Засох твой цветок на окне.
Ты извини, поливать было нечем...
Знаю, что молишься обо мне,
В эти часы мне становится легче...
Слушай, ты помнишь, как в детском саду
Мы врачевали котенка-калеку?
Сердце сжималось... А в прошлом году
Я изуродовал человека...
Да... и сейчас сердце тоже болит,
Если сосед мой живет меня круче,
Или, когда то, что плохо лежит,
Выкрасть никак не представится случай.
Нет... Для соседей я — «этот кретин»,
Даже прыщавый их сын лезет в судьи...
Да... Вот с тех пор так и маюсь один,
Все, кто был рядом, давно вышли в люди.
Вера, послушай... могу я просить?..
Нет-нет, не денег! Мне денег не надо.
Ты мне поможешь? Хочу бросить пить.
Выведи душу мою из ада!
Что?.. Тыне шутишь?.. Готова обнять?..
Прямо сейчас! А не завтра, не в среду?
И-и... вот такого, как я есть, принять?
Не обмани только, милая, еду!
Андрей Васильев, СПб
№12(78)’98



Книга рекордов глупости
Одним из самых ярких впечатлений детства стала история, рассказанная мне кем-то из взрослых. Речь в ней шла о человеке, который поставил себе цель съесть в буквальном смысле несколько автомобилей и небольшой самолет. Особенно поразил финал: окрыленный достигнутым успехом, этот человек вознамерился выпить и топливо, которое вмещали баки съеденных «благ цивилизации». Увы, новый рекорд засвидетельствовать не удалось — не выдержал организм...
Увлечение подобного рода рекордами в нашей стране началось в конце 80-х годов, когда впервые на русский язык была переведена давно известная на Западе «Книга рекордов Гиннесса». Редкое периодическое издание того времени устояло перед соблазном перепечатать что-нибудь из этой книги, или даже посвятить ей обширный материал. В обеденный перерыв люди наперебой делились друг с другом прочитанными сведениями «о самом-самом»: кто больше всех пива выпил, кто изжарил гигантскую яичницу, кто дольше всех разговаривал по радио, кто купил самое дорогое платье...
Вот как описана история возникновения этой пресловутой книги ее издателями: «В 1951 году, такого-то числа, сэр Хью, владелец пивоваренной компании «Гиннесс», охотился вместе с друзьями. Охота оказалась крайне неудачной, и вечером между друзьями сэра Хью возник спор о том, какая самая быстрая птица в мире. Под рукой не оказалось справочника, способного удовлетворить любопытства спорщиков». «В настоящее время, — заканчивает издатель, — в мире продано более 65 миллионов экземпляров «книги рекордов», или 182 стопки, каждая из которых высотой с Эверест».
Нам понятно, что страстное желание славы во что бы то ни стало, стремление любой ценой занять место в памяти других, — следствие грехопадения. Люди, одержимые жаждой прославиться, попасть в «книгу рекордов», чаще всего терпят неудачу, даже погибают, играя со смертью. Например, сколько человеческих душ загублено в попытках повторить головокружительные трюки американских фокусников Гарри Гудини и Давида Копперфилда... Ошибается тот, кто думает, что интерес к рекордам за тяготами жизни угасает. Доморощенные творцы сенсаций в очередной раз собезьянничали. Яркий пример — стремительно набравшая популярность телепередача РТР «Слабо?» Мы видим, как зрелые люди — наши соотечественники — рвут руками веревки, закидывают ноги за голову, «художественно» выбривают бороды и гримасничают доне-узнаваемости. Редко кто, созерцая подобное зрелище, внутренне не задавался вопросом: «А я — смог бы так?»
Зададим себе встречный вопрос: «А нужно ли?» Нам хорошо известно, что, делая даже Божье дело, можно незаметно свернуть в сети лукового. Идея «Книги рекордов» не лишена разумного, полезного для спасения. Например, сведения о «самом-самом» в животном мире помогают познанию Божиего замысла, ведь, по слову Святых Отцов, красоты природы приближают к Богу. Но рекорды, потакающие человеческой самости и глупости, питают гордыню, убивают драгоценнейшее время. Нам, сегодняшним, успеть бы хоть раз по-настоящему принести покаяние...
Борис СЕМЕНОВ
№10(76)’98


Кончина папы
Мой папа родился в 1917 году и в детстве его иногда водили в церковь, но после смерти отца направлять его стало некому. Потом была школа, комсомол, армия, война, членство в КПСС — все, кроме Бога. Он был порядочным и прямым человеком, с партией расстался, но в церковь не пришел. Перенес тяжелую онкологическую операцию, решил, что дни его сочтены — надел на шею крест. Отказался от лечения, полагающегося в этих случаях, сказав: «Проживу столько, сколько Богу угодно». И по милости Божией отметил восьмидесятилетие, прожив после операции семь лет.
В последний год папа стал иначе относиться к Богу и Его Церкви. Но на мои предложения пойти в храм находил причины не ходить. И хотя не знал молитв и не был в церкви, все свои чувства и переживания старался соединить с молитвой. Свое отторжение от Церкви он переживал как серьезную утрату в жизни, но винила этом не себя, а государство, родных.
Измучившись, почти ослепнув, не имея радости в окружающей жизни, может, почувствовав себя в тягость, он вдруг сказал в конце января: «Хочу умереть». Мы пытались как-то отогнать эту мысль от него, не хотели верить в серьезность этих слов. Но он утрачивал интерес к жизни, погружался в себя. Когда позвонила его сестра из другого города, папа не стал с ней разговаривать, попросив передать, что умирает. И тогда я, без особой надежды, предложила ему причаститься, понимая, что ему уже не подняться. Совершенно неожиданна» он, просветлев лицом и как бы извиняясь, сказал: «А я не знаю как...» Это было 6 февраля — память Блаженной Ксении Петербургской. Не помню, как добежала я до Чесменской церкви. Там заканчивалось вечернее богослужение, я молилась о том, чтобы успеть. Ведь сколько лет Господь ждал эту душу и явил милость и человеколюбие. Настоятель церкви О.Алексей Крылов не стал терять ни минуты и скоро мы бы ли у нас. Папа был в сознании и ждал нас. Таким светлым и торжественным я не видела его никогда. Когда, перекрестившись, он сказал: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа» — стало понятно, что эта минута в его жизни самая главная. Батюшка исповедовал, причастил и напутствовал его. После Таинств отец уснул. И наступила последняя ночь в его земной жизни. Она прошла для нас почти без сна. С утра он стал угасать. Попросил одеть его во все чистое, аккуратно расправил рубашку, мы обтерли ему лицо, причесали. Поняли, что нужно прощаться. Папа был светел как ребенок, мы просили у него прощения. Было тяжело, но я понимала, что ему нужны не наши слезы, а что-то большее. Стала читать Евангелие, молитвы Богородице, Архангелу Михаилу, Святителю Николаю. Папа лежал спокойно, держась за мою руку. Смертных мук он не испытывал, а телесные были ему уже не страшны. Попросив у нас прощения, он закрыл глаза платком. Потом вдруг ощутил какое-то беспокойство. Я предложила ему перекреститься и взять в руки иконы Спасителя и Богородицы. Тревога ушла. И тогда мы ощутили неземную тишину и почувствовали тепло. Что-то неуловимо изменилось. Взглянув на папу, я увидела, что он как бы улыбается. Чуть повернувшись к нам, он испустил последний вздох. Нас охватило чувство величия свершившегося. Постепенно тепло стало уходить, мы возвращались к реальности.
По папиному завещанию, его отпели в Чесменской церкви. Мы очень благодарны ее настоятелю О.Алексею. Те, кто знал болезнь отца, удивляются, как скоро и достойно завершилась его земная жизнь. Мы же поняли одно: в самую главную и страшную в своей непостижимости минуту ухода человека из его земной жизни ему не нужны ни слава, ни деньги — ничто не спасет его, кроме искреннего покаяния и Причастия, кроме веры, надежды, любви. Милость Божия была с нами и Он не отверг раба Своего, несмотря на то, что большую часть жизни папа, к сожалению, прожил без Бога.
Татьяна
№6(72)’98


Цель жизни — удовольствие
Христиане являются частью человечества, поэтому им необходимо чутко улавливать греховные недуги общества, чтобы хранить от них собственные души.
Одним из проявлений падшего состояния человечества является стремление к максимальному облегчению жизни. Люди всегда старались облегчить свою судьбу, свой труд, свое положение в обществе, но прежняя цивилизация не позволяла осуществить это стремление всем. Теперь состояние науки, техники, производства дает возможность почти всему человечеству жить легко и беззаботно. И люди пытаются во всех областях делать ставку на это.
Сказывается это и в Церкви. Христиане стараются облегчить свою веру, свою молитву, свой труд. Сокращаются Богослужения, сокращаются посты.
Рождается множество сект, которые тем и занимаются, что труд христианский сводят к минимуму. И если человек заведомо настроен на облегченную жизнь, то ему и вся идеология секты кажется верной. Большое опасение вызывает страсть человечества к чревоугодию, понимаемому как любление собственной плоти. Она и выражается в сокращении времени на труд и увеличении времени на развлечения.
Индустрия удовольствий поставлена на широкую ногу. Об этом радеют все средства массовой информации, радио, телевидение. Развлечения разнообразны и многогрешны. В первую очередь в эти тенета улавливаются юные души. Нынешнее служение своему чреву, своему эгоизму, жажда обладания тленным становится не только грехом, оно становится целью и смыслом жизни человечества. В этом главная пагуба этого недуга.
Любое событие в своей жизни начинает оцениваться человеком с одной точки зрения: не помешает ли оно моему развлечению, беззаботному течению жизни. Надо ли говорить, что этот подход ложен. Апостол Павел сказал: «Будут верить басням, потому что они ласкают слух». А ласкают так: обещают легкое времяпрепровождение.
Последствия этой болезни тяжелы. Ведь, настроившись на такую легкую жизнь, люди ее не получают: жизнь в России достаточно сложна.
Повышенные запросы к обществу, к своему окружению приводят к озлоблению. Люди гневаются друг на друга, бывают вспыльчивы и неуравновешенны, обвиняя ближних в своих бедах. Отсюда нестроения в душе каждого.
Потребительское отношение друг к другу объясняет легкость создания и распадения супружеских союзов. Молодежью движет безответственность и жажда плотских утех.
Жизнь-развлечение не построить честно. Так зло, хитрость, обман, мошенничество становятся нормой. Их оправдывают тяготами жизни. Говорят себе: преступлю грань один раз, затем буду жить покойно. Но этого не получается. Потому что грех засасывает человека, делает его рабом. Один наркоман признался, что в день ему приходилось тратить по 300000 рублей.
Немирные отношения мы наблюдаем и между поколениями. Дети, видя богатство и роскошь, требуют от своих родителей невозможного. Не получая желаемого, становятся врагами. В семьях происходят расколы.
Усиливается пренебрежение к труду. Он обесценен. Все автоматизируется, механизируется, компьютеризируется. Это было бы неплохо, если бы освобождающееся время не тратилось на погибель своей души.
Таковы последствия угождения своему чреву. Если этот грех у христианина есть, нужно понимать, насколько он опасен и куда он ведет.
Священник Петр ПАВЛОВСКИЙ, СПб
№2(68)’98


Ответ болящему
Добрый день, уважаемый С.! Получили от Вас письмо в Лавре. Радуемся, что разумно поступаете: обращаетесь к Церкви Христовой за помощью. Молимся за Вас.
Из-за неправильного, греховного, безбожного воспитания многие сейчас болеют. Христос Спаситель, Сын Божий, учит нас, что всякая болезнь у нас бывает только от грехов. Когда Он ходил по земле, исцеляя всякого человека от любой болезни, то всегда говорил больному: «Прощаются тебе грехи твои, вот ты теперь здоров, иди да впредь не греши, смотри) чтобы не случилось с тобой еще хуже». Поэтому, чтобы мы с Вами не болели, нужно строго исполнять законы Божий и постановления Апостолов и Вселенских Соборов, только тогда Господь подаст нам Свою всесильную божественную помощь.
Напоминаем, чтобы не болеть и чтобы на Вас не действовали колдуны, Вы обязаны соблюдать следующее: 1) надо быть крещенным только в Православной Церкви; 2) постоянно носить на шее крест; 3) молиться утром и вечером, читать святое Евангелие, Псалтирь, каноны, акафисты по Молитвослову. В течение дня необходимо постоянно читать молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного»; «Пресвятая Богородице, спаси мя, грешного»; «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его...»; «Живый в помощи...»; 5) в месяц два раза исповедоваться в грехах перед священником и причащаться Святых Христовых Тайн; 6) если Вы имеете семью, то обязаны обвенчаться в Церкви с мужем (с женой). Будете все это выполнять — и благодать Божия коснется Вашего сердца, тогда и радость появится, и надежда на спасение.
Строжайше требуем, чтобы все соблюдали посты в среду и пятницу (не ели мясной и молочной пищи), а также 4 поста в течение года (Великий, Петров, Успенский, Рождественский). Муж и жена обязаны соблюдать воздержание в семейной жизни.
В субботу вечером и в воскресенье утром неотложно все обязаны ходить в церковь на молитву, особенно на литургию. Христианам грех ходить в кино, театры, цирки, на стадионы, нельзя там работать, в противном случае они, согласно канонам, отлучаются от Церкви. Советуем не смотреть телевизор: он отвратительно действует на душу и тело, растлевает человека, делает его рабом страстей, и потому злые демоны легко вселяются в человека и мучают его, вызывают раны на теле, тоску в груди, галлюцинации; человек не хочет жить; иногда в животе появляется какой-то комок, который ходит вверх и вниз, мучая человека; иные люди падают, испуская пену изо рта, они бьются в судорогах, плачут, кричат. Эти болезни многочисленны, среди них есть эпилепсия, шизофрения. Телевизоры, как беспощадные тираны, вместо того, чтобы нравственно воспитывать детей, молодежь, часто показывают развратные фильмы, сцены воровства, убийства — все это дети смотрят и затем сами начинают творить то же самое. Вот почему советуем отстать от этих аппаратов, они затащат во ад.
Строго запрещается: иметь книги черной или белой магии, записи, как лечиться от наговора, от порчи, от сглаза, сонники, книги по спиритизму, йоге, кришнаизму, астрологии и прочую гнилую литературу, развращающую душу и тело человека — все это надо немедленно сжечь; ходить к бабкам, шептунам, экстрасенсам, гипнотизерам, кодироваться. Во всем этом надо покаяться. Нельзя обзывать кого-то колдунами, колдовками и т.д. — об этом судит Господь.
Дети обязаны во всем слушаться родителей, как заповедал Христос Спаситель.
Христианину запрещается: курить, воровать, пьянствовать, блудить, изменять жене (мужу), вступать в брак с разведенными; держать в комнате или коридоре собак (кошек в доме иметь можно). Необходимо пригласить священника и освятить дом, квартиру.
Христианину нельзя иметь зла или ненависти к людям, надо всем и все прощать, всех любить, всем кланяться, все терпеть, подавать милостыню, никого не осуждать, а предоставить суд Христу Богу: на Страшном Суде Он каждому воздаст по делам его.
Видите, уважаемый, от исполнения каких законов зависит здоровье Ваше и Ваших детей. Всем нам надо смиряться пред Богом, строго исполнять Его законы, тогда Господь не будет нас наказывать и никакие колдуны или колдуньи не причинят нам зла, а Божия благодать будет нас охранять. За неисполнение законов Божиих Господь наказывает детей до 3-4 поколения. Вот почему демоны и мучают всех грешников. Всем надо исправляться, смиряться, терпеть друг друга, прощать, уступать, а себя укорять — вот тогда только мы будем идти верным путем ко спасению. Хотим мы или нет, всех нас ожидает последний, справедливый, неподкупный Божественный Суд. Христос говорит, что на Страшном Суде все люди будут судимы по «Книге Жизни» и каждый человек от своих слов, от своих дел или оправдается, или осудится на вечные времена. Нам дана краткая жизнь, потому надо дорожить каждым прожитым днем и, пока живем на земле, надо сделать как можно больше доброго в надежде на прощение грехов и получение награды на Страшном Праведном Суде Божием.
Чем быстрее Вы начнете исполнять заповеди Божий, тем быстрее Господь подаст Вам Свою всесильную божественную помощь, тогда и наши молитвы будут помогать больным даже на расстоянии, ибо Господь все видит, слышит и везде присутствует.
Если же Вы все будете исполнять, а болезни по-прежнему будут прилепляться к Вам, тогда советуем Вам приехать к нам в Лавру на лечение в любой день, в удобное для Вас время года. Мы принимаем больных каждый день (бесплатно), включая субботу и воскресенье, круглый год, без выходных. Принимаем мы в Лавре в храме Иоанна Предтечи с 13 до 17 часов. Мы читаем здесь специальные молитвы для больных людей и обуреваемых от злых духов. Советуем побывать на этих молитвах три раза, потом пособоро-ваться, а затем причаститься Святых Христовых Тайн. В случае необходимости, через месяц или два можно повторить такое лечение.
Насчет проживания здесь сообщаем: для мужчин есть бесплатная монастырская гостиница (странноприимный дом) с проживанием в ней в течение трех дней, а для женщин предлагается городская (платная) гостиница.
Если у Вас нет возможности приехать самим, тогда сообщите нам имена тех больных, о которых Вы беспокоитесь, строго повелев им исполнять все то, о чем здесь написано.
До свидания. Желаем Вам от Господа и Его Пречистой Матери помощи в исполнении законов Божиих, мира в семье, любви, терпения, душе спасения. Да хранят Вас Господь и Царица Небесная по молитвам Преподобного отца нашего Сергия Радонежского, чудотворца.
Наш адрес: 141300, Московская область, г.Сергиев Посад, Лавра. С христианской любовью игумен ГЕРМАН
№11(65)’97

«Поп»: Пастырь Овец Православных
Унизительно ли название «поп»?.. Во всех древнерусских богослужебных и других книгах название «поп» постоянно встречается наряду с названием «священник, иерей и пресвитер». Например, в служебнике XV века: «...поставит его священник перед святыми дверьми, и глаголет поп: "Верую во единаго Бога..."». Или в «Стоглаве», например: «како подобает архиереем и иереем рукою благословити, и благословляли бы протопопы и священники православных христиан...»
Таких примеров можно привести множество. А название «протоиерей» нигде не встречается — всегда протопопы; также всегда «поповский староста», то есть благочинный. В новоисправленных же богослужебных книгах название «поп» уже не употребляется.
Слово «поп» происходит от греческого слова, которое в буквальном переводе означает «дед, предок»; отсюда — старый, старший. Правда, на слово «поп» есть несколько некрасивых пословиц, так что это слово стало как бы бранной кличкой по адресу духовенства, но такие клички имеются на всякое сословие.
«Русский паломник», 1910 г.
№10(64)’97


Назовите кошку Дымкой
Недавно довелось провести несколько погожих деньков на даче у друга. Вечером, когда мы сидели на лавочке и за разговором шлепали надоедливых комаров, с соседнего участка прибежал крошечный пудель на тонюсеньких ножках и начал попрошайничать. «Филя, Филенька, филиппок...— приятель погладил собачку. — Заходит к нам как-то кот Матвей, так этот Филька его лапой по носу. А кот прыгает и фыркает. Забавно!»
Нет, не забавляет эта история, а удручает. Неужели большинство людей утратило в последние годы подспудное, неосознанное чувство святыни? Ведь хозяева назвали собачку и кошечку именами святых Апостолов. Почему вдруг так много появилось владельцев домашних животных, называющих своих питомцев святыми для православного человека именами? Забыто напрочь, что в .русском языке существует четкое разграничение между понятием «имя» и «кличка». Раньше при крещении младенца «дать имя», «наречь» и «окрестить» значило одно и то же. При крещении, как известно, человек получает имя святого Православной Церкви и вместе с ним приобретает небесного заступника, который молит за него Господа. В то время как «кличка» — это, согласно Толковому словарю русского языка, наименование домашнего животного.
Куда исчезли вдруг Каштанки, Тобики, Барсики, Дымки? Назвав животное именем святого, мы совершаем кощунство, оскорбляем наших заступников перед Богом. Конечно, неверующий человек этого не понимает и называет своих подопечных, как ему заблагорассудится. Но православный христианин должен отнестись к выбору клички домашнего животного внимательно: и за это дадим ответ пред Господом.
Борис СЕМЕНОВ
№7(61)’97


Исповедь
Дорогие братья и сестры! Прошу вас, выслушайте меня. 16 лет тому назад я сделала аборт. И хотя я принесла покаяние, милостью Божией создала хорошую семью, но не проходит страшная нестерпимая боль, душа страдает.
Часто женщина делает аборт, внимая советам окружающих: «Прежде, чем рожать, надо закончить учебу». Или: «Подожди, пока улучшится материальное положение». Бывает, что матери, имеющей детей, близкие люди советуют не рожать еще одного, чтобы избежать «лишних» трудностей. Но все эти советы лживы. Вспомним, что люди старшего поколения выросли в многодетных семьях, без «Сникерсов» и «Памперсов» за сумасшедшие деньги. Их матери рвали на подгузники старые пододеяльники, и ничего, обошлись.
Пока мы молоды — мы боимся трудов и забот, связанных с детьми. Но разве в 40 лет нам будет легче, чем в 20?.. И, может быть, рожденные нами дети потому бывают так грубы и жестоки, так равнодушны к нашей боли, что они уже со школьных лет знают: их родители — убийцы. За что им любить нас, если они понимают, что чудом избежали участи всех остальных — зарезанных — сестричек и братишек.
Как больно, как стыдно думать, что мой ребенок, мой первенец получал бы сейчас паспорт... Если бы не я, убийца, отнявшая у него жизнь.
Убивая во чреве своих детей, мы учим детей живущих убивать наших внуков и нас самих в немощной старости...
Иногда говорят еще так: «Не могу рожать, у меня муж плохой, ленивый, не помогает, и зарабатывает мало». А любовь, она чудеса творит! Если за мужа молиться и почаще в собственных грехах исповедоваться, многое меняется к лучшему. Это я испытала в своей жизни. Одни недостатки исчезают совсем, а другие научаешься терпеть. И каждый новый ребенок в семье — это новый всполох любви. Словно загорается новая звезда, которая уже не гаснет. А сколько измен и разводов происходит после абортов? Кто-нибудь подумал об этом?
Давайте поможем друг другу. Если кто-то даст ненужные детские вещи тем, кому они нужны, или сможет оказать какую-либо иную помощь бедной семье с детьми —- это и будет исполнением Божией заповеди о любви.
А.А.
№2(56)’97


Каков поп…
Уважаемая редакция!
Статьи протоиерея Владимира Сорокина «Безответственность» и иерея Александра Чистякова «Чем жив приход» (ПСПб,№1,2001) — это крик души, всеобщей православной души. Трудно не согласиться с батюшками. Все так и есть. Нет общинной жизни, нет православного братства и взаимовыручки: пришли, помолились и разошлись. Оттого так редки у нас молодые люди, а кто из них в порыве души начинает ходить в храм, со временем постепенно от него отходит. Становится «верующим в душе» или в сектанты подается — а ведь там, как бы неприятно нам ни было, действительно любовь и взаимовыручка.
Но отчего так происходит? Отчего нет инициативы у мирян? Батюшки жалуются, что все замыкается на настоятеле. Но ведь так определено приходским Уставом. По Уставу у настоятеля власть неограниченная. Где хозяйственные старосты? Где попечительский совет? Староста в приходе — бутафорская фигура. А последняя редакция Устава вообще трактует, что настоятель и староста — одно и то же лицо. Скорее всего, это казус, свидетельствующий об уровне патриархийных юристов, но казус очень показательный.
В советские времена церковный староста был синонимом стукача из органов, но зачем же из одной крайности бросаться в другую? Что греха таить, редкий настоятель поделится своей властью. В приходе все построено на послушании, которое, якобы, «выше поста и молитвы». Спектр власти настоятеля широк — от рекомендаций развестись с неверующим мужем до указания размера гвоздя, вбиваемого в стену. К сожалению, большинство православных приходов стали личной вотчиной настоятелей, превратившихся в маленьких понтификов. Всякая инициатива наказуема. Критика настоятеля — смертный грех. Со сменой настоятеля приход тут же рассыпается, так как новый настоятель первым делом изгоняет работников, преданных настоятелю бывшему. Кому не знакома эта картина? О какой инициативе снизу в таких условиях может идти речь?
Можно привести массу примеров, как наказываются не в меру активные прихожане, действующие не по послушанию, а по целесообразности. А чего стоят разочарования тех, кто вдруг осознал, что его приходская деятельность, бывшая предметом скандалов в семье, оказалась не во славу Божию, а во исполнение прихотей настоятеля? А как печально выглядят юноши 20—25 лет, без жизненного навыка и твердых убеждений, вдруг получившие неограниченную власть над душами людей и финансами прихода? Все это и приводит к желанию — прийти, помолиться и уйти.
Сказанное мною не снимает ответственности с нас, простых мирян. Но нам нужны духовные наставники и лидеры, служащие Иисусу, а не хлеба кусу и собственным страстям. Но, к сожалению, из священства активными лидерами являются в основном те, кто втягивает нас, мирян, в борьбу с жидо-масонами, с ИНН и т. д. Те вообще непонятно кому служат. О батюшках — самоотверженных подвижниках веры приходится читать лишь на страницах газет. Отсюда и проблемы.
р.Б. Валерий МЕЛЬНИКОВ, Новосибирск
№2(106)’01


Разговор со «свидетелем»
Март месяц. Весеннее солнце своим теплом прикоснулось ко все еще морозному воздуху, в тот день особенно прозрачному и свежему. От такого удивительного содружества двух времен года, зимы и весны, исходил тонкий аромат, пронизывающий все и вся вокруг. Деревья, птицы, люди, гуляющие в парке, становились предметами изумительного пейзажа, радующего глаз восторженного почитателя красоты. На несколько чудных минут сим эстетическим органом посчастливилось обладать мне, счастливому отцу, мирно сидящему на скамейке и выгуливающему своего любимого отпрыска, младенческий сон которого так гармонично сочетался с окружающим нас спокойствием природы.
Но, по причине приближения ко мне двух участников сюжета, кинолента жизни снова защелкала кадрами, и из созерцателя живописи я невольно превратился в участника представления, выступившего в роли апологета веры православной.
Мои догадки о намерениях двух с виду почтенных дам оказались верными. И действительно, держа в руке «Сторожевую башню», одна из них с репликой: «Сейчас мы подойдем к молодому папе…» — села рядом со мной на скамейку.
— Вы, наверное, из секты «Свидетелей Иеговы»? — опередил я ее.
— Почему секта? Вы знаете, что такое секта?
В ее голосе звучала профессиональная уверенность в ведении разговора.
— Знаю. Секта — это то, что отделилось от основного, наметило свой собственный путь, отвергло истину ради своей другой «истины».
Пока я ей отвечал, женщина доставала из сумки Библию, затем она начала говорить, переменив, видимо, ранее запланированное вступление:
— Мы, свидетели Иеговы, доносим до людей Слово Божие. Мы должны проповедовать Его во всем мире.
— Простите, — поразился я, — но почему именно вы? Покажите мне то место в Библии, где говорилось бы о том, что именно секта «Свидетелей Иеговы» должна это делать?
Она начала приводить мне выдержки из Ветхого Завета, в которых с разными смыслами стоят слова «свидетели» или «свидетельствовать». Но ясного ответа на свой вопрос я так и не услышал.
— Знаете, — продолжил я разговор, удивляясь такой трактовке священного текста, — должен вам заметить, что я — православный, хожу в церковь и в какой-то степени понимаю, о чем здесь идет речь, но я не нахожу в приведенных вами отрывках того, чем бы вы оправдали свои слова. Все это похоже на буквоедство. Вы сузили значение слов, вырвали их из контекста и подгоняете их под такой смысл, что якобы Господь дал право вашей секте проповедовать о Нем всему миру. Свидетельствовать о Боге, об Истине, как мне кажется, может тот, кто действительно принял Его в свое сердце, а не тот, кто ищет у Него одного оправдания своим словам. Я думаю, что только Православная Церковь имеет полное право свидетельствовать о Нем, хотя слова «православие» в Священном Писании вы не найдете ни разу. И может она это делать не потому, что в Библии есть на то указание, а потому что Господь наш Иисус Христос явил миру Истину и доносит Ее людям через своих апостолов, через Евангелие, через Церковь, которая на протяжении многих веков зовется православной, основанную Им же Самим, ни разу не отступившую от этой Истины, ни разу не исказившую Ее. И православная она не только по названию, а, главное, по присутствию той же Истины внутри нее: по завету Христову каждую литургию в церкви хлеб и вино пресуществляются в Тело и Кровь Господне. А как вы можете проповедовать Слово Божие, когда сами его не выполняете? Вы же не причащаетесь Святых Тайн.
Тогда моя собеседница, сказав, что православные плохо знают Священное Писание, начала сыпать из него цитатами по своему выбору и по подсказке второй «свидетельницы», оставшейся стоять неподалеку. Но уши мои не услышали слов Истины из уст ее, в ушах моих стоял всего лишь безтолковый набор слов. Слова ее, хотя и были из Священного Писания, но не имели в себе смысла, вложенного в них Господом, а имели смысл оправдательный. Поэтому они и не трогали мою душу. Так много было слов, и я решился ее прервать и сказать, что Священное Писание я могу послушать в церкви или почитать дома.
Как же так, подумал я, на что надеются эти две носительницы еретического учения, завлекая в образовавшуюся на западе секту меня, русского человека, живущего в стране с глубокими православными корнями, в которой просияло столько святых, где земля полита кровью мучеников за истинную веру Христову?
— Неужели вы думаете, — обратился я к ним, — что мне придет в голову променять все благолепие веры православной с ее Святой Церковью, Евхаристией, службами, молитвами, святыми на ваши личностные интерпретации Слова Божиего, превращающиеся в устах ваших в пустозвонство, потому что не из чистоты сердца исходят они, а от идеи человеческой. Да, я согласен, что я не так хорошо, как вы, знаю Новый и Ветхий Заветы, и не могу так же легко обращаться с цитатами из них, но какой толк мне от такого, как ваше, знания Слова Божиего, когда Оно работает не на Него, а на врага рода человеческого?
 На этом терпение и душевное равновесие моей собеседницы поколебались. Она поднялась со своего места и, спотыкаясь, направилась к своей единоверке. И чем дальше удалялись две фигуры в глубь парка, тем тише становилось на душе, и прорезавшие воздух слова: «Приходите к нам на собрание, там вам все объяснят», — никак уже не могли нарушить моего намерения дальше созерцать великолепие природы и вдыхать свежесть весеннего дня.
Георгий ШЕВЧЕНКО
№5(122)’02


В мой дом влез американец…
На днях вынул из почтового ящика книжицу Кеннета Коупленда «Добро пожаловать в семью Божью». Кто он такой, этот Кеннет Коупленд? С первой же страницы на читателя смотрят два лица — улыбающийся мужчина с раскрытой книгой в руках и улыбающаяся женщина. Наверное, муж и жена. На следующей странице читаю: «Издательство Кеннета Коупленда, Форт Уорт, Техас». Выходит, господин имеет свое издательство в Техасе. Значит, человек он не бедный. И он, этот богатый американец, приглашает меня, обнищавшего вместе со всей Россией пенсионера, в «семью Божию». На Руси давно известно, что сытый голодного не разумеет.
Далее сообщается, что все права закреплены. «Запрещается воспроизведение целиком или частично…» Чисто по-американски, по-деловому. Приглашает в семью Божию, а земные права за собой закрепить не забыл. Чтобы, не дай Бог, какой русский не обогатился за счет его брошюрки. Ах, американец… Хотя бы поинтересовался русским менталитетом, прежде чем влезать без спросу к нему в дом. И фотографию поместил бы другую, скажем, Кеннет Коупленд рубит дрова для печки. Что, в Техасе нет дров — сплошное электричество? Ну, собирает яблоки в саду, помогает жене нести тяжелую корзину. Или держит в руках рубанок. Потому что русский доверяет больше трудящемуся человеку, хотя и знает, что трудом праведным не нажить палат каменных.
Русский писатель Василий Белов берет топор и шагает в соседнюю деревню чинить крышу на храме. А когда приехало телевидение, он засмущался:
— Может, не надо на храме снимать? Уж больно нарочито получится…
Американец и русский… Это два разных образа жизни, две разные планеты. И пусть каждая крутится по своей орбите, зачем им сталкиваться? Будет взаимный крах! Но американец идет на сближение. И что же он предлагает мне?
«…После того, как Иисус воскрес из мертвых, Он встал перед Своими учениками и сказал: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле (Мф.28,18). Затем он передал эту власть Своему народу».
Явная ложь! Не всему народу, не каждому иудею передал Господь эту власть, а лишь святым апостолам, ученикам Своим. Это им Он сказал: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына, и Святого Духа» (Мф.28,19). Американцу почему-то не понравились эти слова, стоящие рядом. И вместо них он приводит цитату из другого евангелиста: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк.16,15).
Читаем дальше американскую книжицу, подкинутую в мой почтовый ящик. «…Иисус сказал: «Приходящего ко мне не изгоню вон» (Ин.6,37). Не имеет значения, какой ты грешник, не имеет значения, что ты сделал, ты можешь прийти к Иисусу и Он примет тебя. Когда ты придешь к Нему, ты родишься заново…»
Что же надо сделать, чтобы родиться заново, то есть духовно? «Окреститься», — скажет русский православный человек. А вот американец утверждает совсем другое. По его словам, выходит, что никакого Таинства Крещения не надо. «Чтобы родиться свыше, — читаем мы у Кеннета Коупленда, — ты должен воспользоваться своими устами и своим сердцем. Прежде всего, поверь в своем сердце, что Слово Божье — истина…» И дальше без тени смущения приводится такой пример:
«Предположим, тебе говорят: «Сегодня утром я пошел в банк и положил на твой счет тысячу долларов». Откуда ты знаешь, что так оно и есть? Если слово того человека надежно, то ты поверишь ему».
У русских на этот счет есть прекрасная поговорка: не путай Божий дар с яичницей. Ну, никак у меня не ассоциируется Божия благодать и доллары. А американец все учит и учит: «Ты можешь победоносно идти по дороге жизни…» Не к покаянию зовет меня, не к победе над грехом, а к здоровью. Главное для американца — здоровье. Не «сердце смиренно и сокрушенно, которое Бог не уничижит», а здоровое тело.
У меня в свое время написались такие строчки:
Пью в деревне молоко коровье
Банками!
А телом все же плох…
Кто сказал, что главное — здоровье?
Главное на свете — это Бог!
Был у нас свой «русский бог», как называли его иностранцы, — Порфирий Корнеевич Иванов. Тоже проповедовал здоровый образ жизни. А знаете, как он помер? Попил молочка из холодильника — и помер. Простудился. Что же это за такой здоровый образ жизни, при котором человек помирает от стакана холодного молока? И зачем же тогда все эти обливания водой и ходьба в одних трусах, которые Иванов проповедовал?
Если надо, Господь по милости своей и здоровье даст. Надо молиться. И решить для себя, что же с этим здоровьем делать.
В конце брошюрки приводится список книг Кеннета Коупленда на русском языке. Первой в этом списке названа книга «Законы преуспевания». Вот для чего нужно американцу здоровье — чтобы преуспевать! А чтобы преуспевать, надо давить слабого, обирать ближнего своего, то есть жить по законам звериной стаи: сильному лучший кусок! Но, позвольте, ведь в начале книжки нам говорили: «Добро пожаловать в семью Божью!» А привели в звериную стаю, сделали все наоборот, по-сатанински…
Алексей ЛОГУНОВ, Новомосковск Тульской обл.
№5(122)’02



Последняя телеграмма
Перелистывая фотоальбомы, запечатлевшие, начиная с конца XIX века, представителей шести поколений нашей семьи, я всякий раз подолгу разглядываю эту фотографию предвоенного 1940 года. На меня из прошлого смотрят бабушка Вера и ее сын Михаил, мой дядя.
Вера Ивановна Руднева, воспитавшая пятерых детей, была награждена «Медалью материнства» II степени. В конце 1930-х годов один из сынов, Михаил, успешно окончивший в Киеве среднюю школу, был направлен по комсомольской путевке на учебу в Ленинград в Высшее Военно-Морское училище им.М.Фрунзе. Это не было случайностью — многие представители нашего рода верой и правдой служили Российскому Военно-Морскому Флоту в качестве моряков или корабелов. Но дяде Михаилу не довелось окончить училище. В конце мая 1942 года в числе семи курсантов он был направлен на Черноморский флот для прохождения боевой летней практики. Путь лежал через Тбилиси, где в это время находились в эвакуации его близкие: Киев уже был захвачен немцами. В семейном архиве сохранилась срочная телеграмма, которую он отправил своей матери 29 мая 1942 года из Кировабада, по дороге на фронт. В телеграмме, оказавшейся последней, — надежда на встречу: «Сегодня буду поезд 42 Миша». К сожалению, этой встрече не суждено было состояться: несмотря на срочность, телеграмма задержалась и пришла уже после того, как поезд проследовал через Тбилиси. Моя мама, Мишина сестра, рассказывала, как все они были этим опечалены, словно предчувствуя беду. О чувствах и мыслях Михаила остается лишь догадываться. Представляю, с каким трепетом он вглядывался в лица людей на перроне, тщетно надеясь увидеть своих близких.
На Черноморском флоте курсанты были определены на эсминец «Безупречный» и стали участниками легендарной обороны Севастополя. Как раз в это время положение Севастополя резко осложнилось — немцы перешли в наступление, ужесточив блокаду города с моря. Но корабли нашего флота, и в их составе эсминец «Безупречный», продолжали доставлять в Севастополь войска и боеприпасы, эвакуировать раненых солдат и горожан.
…26 июня 1942 года. Направляющаяся в Севастополь пехота задержалась, и «Безупречный» был вынужден выйти в море не ночью, а в светлое время суток, что было крайне опасно, но другого выхода не было, — город держался из последних сил. По пути следования корабль был обнаружен немецкой авиацией, и завязался упорный бой. Эсминец отбивался всеми имеющимися огневыми средствами, включая стрелковое оружие солдат. Силы были неравные… Вскоре зенитные орудия оказались повреждены, а после прямого попадания бомбы в машинное отделение эсминец потерял ход и стал доступной мишенью для врага. Команда отчаянно пыталась спасти корабль, но на корабле уже полыхал пожар, и в 40 милях к югу от мыса Ай-Тодор эсминец «Безупречный» затонул. Следом за «Безупречным» шел крупный корабль «Ташкент». Но он не мог помочь морякам и солдатам «Безупречного», которые тонули среди обломков своего корабля, под градом пуль и осколков. «Ташкент» вел ожесточенный бой с фашистской авиацией и в случае остановки был бы неминуемо потоплен. Это прекрасно понимали терпящие бедствие моряки «Безупречного», и они, проявляя истинное мужество перед лицом смертельной опасности, знаками показывали команде «Ташкента», чтобы те уходили. «Ташкент» с боем прошел мимо. Это был последний корабль, которому удалось прорваться в Севастополь. Подошедшей через некоторое время нашей подводной лодке из более чем пятисот человек удалось спасти лишь троих. Остальных поглотила пучина — слишком далек был берег. Среди спасенных курсанта Михаила Руднева не было…
В июле 1942 года бабушка Вера получила скромную солдатскую посылку, сопровождаемую коротким письмом: «Дорогая Вера Ивановна! Товарищи Вашего геройски погибшего сына просят принять эту посылку в знак того, что память о нем они будут хранить всегда. Пишите нам!»
…Прошли годы. Но я помню, как плакала моя мать, когда смотрела фильм «Следую своим курсом», где есть эпизоды, связанные с гибелью «Безупречного». …В Киеве на старинном Байковом кладбище есть фамильное захоронение Рудневых, где на большом гранитном памятнике среди имен предков высечено и имя моего дяди Михаила с лаконичной и гордой надписью: «Погиб на фронте».
В этом году исполняется ровно 60 лет со дня геройской гибели эсминца «Безупречный», и мы, благодарные потомки солдат Великой Отечественной войны, благоговейно взываем: «Господи, со святыми упокой души павших воинов Отчизны нашей и сотвори им вечную память!»
Сергей ШАРГОРОДСКИЙ, СПб
№5(122)’02

Такая долгая подводная лодка
Я военный моряк, поэтому и о жизни думаю через привычное. Итак, задраена переборочная дверь — мы в другом отсеке, куда только что перешли из соседнего.
Во имя живучести и непотопляемости каждая подводная лодка разделена на отсеки, любой из которых герметичен и может при необходимости стать полностью изолированным от других, преграждая возможный путь распространения опасности — будь то вода, огонь, газ или радиоактивность. Настанет тяжелая ситуация — погибнет пораженный отсек, — лодка жива. Погибнут два отсека — лодка жива. Ради жизни целого — гибель частичного, — такова жесткая логика выживаемости. Храни каждый отсек как зеницу ока, храни до последней возможности, но когда ее уже нет — отсеки его! И живи. «Ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело было ввержено в геенну» (Мф. 5:29, 30).
Как-то минуя переборочную дверь, я вдруг подумал: прошел отсек — как день прожил. Этот образ «дни-отсеки» — не покидает меня до сих пор, обрастая все новыми и новыми, порой неожиданными, аналогиями.
Лодка разделена на отсеки — но она и состоит из них. Наша жизнь разделена на дни, но она и складывается из них, не из чего иного. А в итоге мы говорим: жизнь сложилась. Или — не сложилась…
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь…» Каждый приходящий новый день — это как отсек нашей жизни. С каждой полночью навсегда отсекается череда дней, оставшихся позади, — и одновременно открывается долгая анфилада будущих наших дней. А сегодня мы все — в отсеке Сего Дня. И зависим друг от друга больше, чем нам кажется.
Задумаемся: а был бы возможным этот день нынешний без всех предшествующих? И будут ли грядущие дни без настоящего? «Что посеешь, то и пожнешь», — говорит русская пословица. Ведь и на лодке, при кажущейся независимости отсеков, все они многократно пронизаны нервами кабельных трасс, артериями трубопроводов, мышцами механических связей. Все это вместе создает и поддерживает монолитный и динамичный организм. Уточним: при условии четкой работы каждого отсека. Будет ли слаженной работа, если первый отсек любопытствует о втором, второй изводится: что делает третий, а третий места себе не находит и готов мчаться в четвертый?..
Не так ли и в нашей жизни — такой «долгой-долгой подводной лодке»? Мы порой гонимся за завтрашним днем, строим планы, чего-то ждем — и упускаем недели, месяцы, годы… А трудясь неспешно и кропотливо над нашим Сегодня, на исходе дней мы сможем удивленно-радостно повторить слова известной задушевной песни:
Так как же это вышло-то,
Что все шелками вышито
Судьбы моей простое полотно!..
Мудрое Евангелие не зря учит нас: «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6:34). Как же не дорожить нам этим днем-отсеком, как же не порадеть о том, чтобы сделать этот отсек уютным, чистым, конструктивно завершенным, духовно просветленным? Как же не изучить все системы и механизмы нашего отсека, все их вентили, рычаги и тумблеры, — ведь от этого зависит, дойдет ли лодка до цели, выполнит ли задачу — а по нашей высокой аналогии: состоится ли человеческая жизнь по большому счету — как Богом определенное Целое во имя Добра, Истины и Красоты? И если аварийный отсек лодки можно, в исключительном случае, покинуть, то с днями нашей жизни посложнее. Из песни слова не выкинешь, и каждый день — плохой ли, хороший — нам дорог, да и куда от него убежишь? В конце концов, ведь и погибший отсек никуда не выбрасывается — он и мертвым своим телом скрепляет лодку воедино. А если все отсеки пронизывает и оживляет голос командира, то все наши дни мы должны прислушиваться к Тому Командиру, Который даже и не командует, а отечески говорит с нами голосом нашей совести.
… Часы бьют полночь. Это задраиваются на прочные запоры переборочные двери дня вчерашнего. Впереди — вот он — Отсек Сего Дня.
«…И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого».
Никита ПОЗДНЯКОВ
Капитан I ранга
«Со-весть» №6’95



Калошики для костылей
Женская исправительная колония №2. Я здесь уже достаточно долгое время. Страшная доля для женщины, но здесь я впервые задумалась о Боге. Есть на территории колонии церковь, освященная во имя Святителя Николая. Окормляет нас отец Николай: крестит, исповедует, причащает. По воскресеньям в церкви — уроки Православия. Ведет их директор ПТУ Александр Бахвалов — душа-человек. Всегда буду молить за него Господа. Прошедшей зимой я пошла в церковь, а надо сказать, что передвигаюсь я на костылях. Идти по скользкому льду очень трудно, костыли разъезжаются, того и гляди упаду, доломаюсь. Но дошла, помолилась перед иконой св.Николая Угодника, как отцу родному рассказала о своих трудностях и бедах. Мои мучения видел Александр Иванович. И вот на следующее утро забегает к нам в камеру церковный староста Маргарита Николаевна, в руке — пакетик. «На-ка, примерь, раба Божия Елена, — и сует мне его в руки. — Александр Иванович смастерил, велел передать». Раскрываю пакетик, а там — калошики к моим костылям. Примерила — в самый раз! С обутыми костылями, вмиг долетела до церкви, припала к иконе: «Спасибо тебе, Угодниче Божий Николай Чудотворец, за скорую помощь!» Потом разыскала Александра Ивановича, стала горячо благодарить, а он в ответ — мол, не за что благодарить, это дело Божие. А для меня эти калошики — маленькое чудо, которое долгие годы еще будет греть мою грешную душу.
Елена САБИРОВА, Ленинградская обл.


Семья — жизнь во спасение
Истинный толк слова «семья» я понял, когда вступил в церковный брак. Именно церковный, потому что только в нем, как мне кажется, есть смысл слияния двух человеческих судеб во единство, когда сердца и тела мужа и жены мистически остаются неразрывными во всех житейских и духовных драмах. И смысл этот одинаково прост, как и крепок: семья — жизнь во спасение.
Все в православной Церкви удивительно просто. Мысли духоносных отцов, старцев кажутся нам совершеннее, когда, казалось бы, ребенок их прорек так непосредственно, что думаешь: «Ну, конечно, это же и так ясно, только раньше я этого не замечал». А Евангелие... Что есть более совершенное слово, что есть крепче, надежнее? Какие еще слова могут так легко навсегда переменить жизнь самых серьезных и непростых людей?
Как часто мы избегаем простоты. Так вот и такая простота, как «создать семью, чтобы рожать детей», стала превращаться для нас, слишком умных и серьезных, в глупость, в какую-то обузу, ущемляющую нашу личность, ведь семья и дети съедают почти все наше свободное время, требуют полной отдачи всех творческих сил. А ведь в семье рождается человек, рождается правда Божия, истина, жизнь вечная.
Очевидно, современные законы жизни старательно создают в человеке личность, в том смысле, что главная забота для человека — это ты сам. Твоя жизнь — в твоих руках. Можем ли мы, молодые люди, сейчас спокойно, с желанием отказаться от намеченных планов, от личной свободы и решиться создать настоящую семью, нарожать дюжину детишек и все будущее возложить только на святую волю Господа? Может быть, поэтому в наше время бывает тяжело найти жениха или невесту, что мы всячески обманываем самих себя и подмениваем истинный смысл слова «семья» на личное представление, требуем друг от друга особых качеств, которые идеально подходили бы нам? Но настоящая семья имеет корни намного глубже, чем наш характер, наша самость, не говоря уже о телесных соблазнах, которые нередко становятся причиной брачного союза.
Основа семьи — это любовь. Да, так просто и понятно и, вроде бы, ни для кого не удивительно. Именно та любовь, к которой мы, христиане, стремимся всю свою жизнь. Любовь Евангельская. Если мы хотя бы чуть-чуть не любим Бога и всех Его созданий, то вряд ли мы сможем построить крепкое семейное здание. Любовь — это жертвенность. А как нам жертвовать, когда у нас характер, неординарные способности, особый склад ума, которые нужно лелеять и пестовать, а иначе можешь показаться глупым, необразованным и, даже более того, ненормальным человеком?..
Конечно же, от нас самих зависит, на чем, на каком основании мы строим семейное счастье. Не окажемся ли мы в ловушке у своего благополучия, когда, избежав одиночества и вступив в брак, лет через двадцать обнаружим себя совместно проживающими на занимаемой площади, имея все коммунальные удобства, полный холодильник еды, детей, которых мы не понимаем, кошечек, собачек, и этот самый, как говорят психологи, «кризис среднего возраста», когда во всем мерещится огромный знак вопроса? Зачем все это? Все, что мы накопим за годы совместного проживания, даст ли нам хоть немного душевного спокойствия, силы духа? Нет, одно только расслабление ума и тела. Душу свою согреем, сбережем в семейном комфорте, а не растратим ее на своих родных детишек и супруга, не променяем на них все свое свободное время, все свои пристрастия и желания, а хуже того, научим их самих жить также комфортно, приспосабливаться к жизни, чтобы было полегче.
Мы часто сами отказываемся от пути спасения, который предоставляет нам Господь, например, от тяжкой семейной жизни с кучей детишек, недостатком и всеми трудностями, связанными с их воспитанием. А разве не тот душу свою сбережет, кто ее потеряет? Да где же нам ее еще терять-то, как не в семье?
Конечно, трудно, прожив большую часть жизни по светским правилам, а потом, покрестившись, не имея полного понимания и сил для праведной жизни, создать настоящую православную семью. Но я знаю точно, что, положившись на волю Божию, возможно и это.
Перед тем как обвенчаться, мы с будущей женой знали друг друга уже около пяти лет. Решение соединить свои судьбы мы приняли за два года до свадьбы, но все тянули. Перед нами как будто стояла невидимая стена, стена неопределенности и боязни ответственности, как потом выяснилось. В один вечер, когда наши отношения зашли в тупик, и казалось, что они должны закончиться, неведомая, почти неощутимая сила удержала нас от расставания. Тогда всего один вопрос изменил положение в корне. Я спросил: «А что для тебя есть Бог?» Все сразу стало на свои места. Никаких ответов уже не нужно было. В тот момент из глубины наших сердец родилось понимание того, чего все же мы хотели друг от друга и для чего — жить вместе, растить детей, спасаться и тем самым доказывать правду Божию. И слава Богу, что Он недавно вошедших в ограду Церкви, неумелых и неопытных молодых людей, на их стремление найти путь спасения, отвечает благословением и показывает пути эти благостные, скрепляя их сердца Таинством венчания, чтобы души их дерзнули путем семейным достигнуть жизни вечной.
Георгий ШЕВЧЕНКО
№4(121)’02


Помолитесь простою молитвой
Жизнь человеческая полна страданий. И что только человека не мучает: болезни, любовь, безденежье, разлуки, утраты, соседи, погода, дети, чья-то подлость, работа… Душа изболится до такой степени, что выть хочется. Тогда начинаются поиски ее успокоения. А спрос, как известно, рождает предложения. Каких только «спасителей» нынче нет! — экстрасенсы, маги, колдуны, ведуны, ворожеи… И сама я, грешная, чем только не увлекалась: с гороскопами ложилась спать и просыпалась, прочитала кучу книг о карме, гордилась, что знаю имена Лазарева, Свияша, Хея, Кастанеды… А сколько раз приходилось буквально отбиваться от напористости, порой бесцеремонной нахрапистости «свидетелей Иеговы», саентологов, евангелистов… И всем этим «спасителям» хотелось одного — заполучить мою безсмертную душу. Но где-то в глубине души таилось отчаянное сопротивление. И я читать — читала, слушать — слушала, случалось доверяла разномастным гороскопам и гаданиям… однако, все это уходило куда-то со временем, отсеивалось. Но душе моей покоя не было, ее одолевала тоска, давил груз грехов, совершенных за полвека жизни. То, что раньше казалось пустяком, вдруг повернулось ко мне истинной стороной, и я пришла в ужас от самой себя: «Как могла я ЭТО делать?!» И ведь не один раз, не один день, а всю сознательную жизнь. Осознание греховности пришло не сразу, и душевные боли замучили так, что не помогали ни таблетки, ни уединение…
Попыталась исповедаться батюшке в церкви. Не получилось: не могла вымолвить ни слова, только слезы текли потоком, а язык не поворачивался говорить о том, что натворила в жизни. Прошло более полугода, прежде чем решилась высказать на исповеди самую толику своих грехов, не самых страшных. После исповеди из церкви как будто не я вышла, а другой человек — обновленный, умиротворенный, очищенный. С каждой новой исповедью душа моя освобождалась от гнета, грязи и копоти грехов, будто крылья обретала. Отныне для меня есть только одна дорога, та, что ведет к храму.
Вы спросите, зачем я все рассказала, зачем душу обнажила? Просто подумала, что кто-то тоже мается в этой суетной жизни, мечется среди проблем, не знает куда идти, что делать. Приходите в храм православный, помолитесь самой простой молитвой: «Господи, помилуй меня грешного!», очистите душу покаянием.
Поможет Бог. Верьте.
р.Б. Людмила, г. Подпорожье
№1(118)’02


Бабушка Татиана
И зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечник, и светит всем в доме (Мф.5,15).
Вспоминая свою жизнь, ищу то время, когда я узнала Священное Писание и вдруг понимаю, что оно было со мной всегда, потому что была бабушка.
И оттого, что научение было не носильным, и Евангельское слово произносилось бабушкой скорее самой себе, чем нам, оно так естественно и незаметно вошло в мой состав, что только теперь я сознаю, чьей рукой оно посеяно.
Бабушка была старенькая, 1885 г. рождения, и росла в Санкт-Петербурге в большой православной семье, а умерла, когда ей был 101 год. И вся жизнь ее была исполнением Евангелия, и в этом свете грелись мы, наши родственники и друзья. Многие гостили у нас, и все они у бабушки были «своими». Страннолюбия бабушка не забывала. И наши друзья, часто бывавшие у нас дома, в своё время разными путями пришли работать Богу. Среди них преподаватель церковнославянского языка, певчая в церковном хоре, ризничная, иеродиакон монастыря, я работаю в православном издательстве, а сын служит иподиаконом Владыки.
«Да нас всех ваша бабушка вымолила!» — объяснил мне отец иеродиакон.
Да, бабушкина молитва вмещала всех, потому что вмещала всех ее любовь.
Нас с сестрой не заставляли молиться и не водили насильно в Церковь, но когда бабушка собиралась на службу в храм, мы приобщались ее радости, ее волнения, благоговения, торжественности и всего того, чего не выразишь словами.
А дома, когда бабушка думала, что мы уже спим, мы слышали ее вечерний молитвенный шепот и как-то душой знали, боясь пошевелиться, что присутствуем при тайне — бабушка говорила с Богом.
На 25 января, в Татьянин день, в бабушкины именины собирались все, кто мог прийти. И однажды пришли те, кто жил рядом с бабушкой в блокаду, и тогда мы узнали, что бабушка спасла им жизнь. «Получишь паек, и надо терпеть, пока не высушишь порезанные на кубики кусочки, а кто сразу ест — не жилец», — вспоминает бабушка.
И однажды бабушку встретил и как-то узнал один знакомый военный, ужаснулся увиденным и привел в офицерскую столовую работать. Там поставили ее на весы, а на них 28 кг. Заведующий плакал и всем говорил: «Кормите Ивановну» и смотрел, чтобы бабушке с собой давали — знал, что сама не возьмет.
— Придешь, бывало домой, а съесть не можешь. А как съешь, если соседи голодают? — удивляется бабушка этой возможности.
Да, это мы знали — никогда сама не съест, только отдавала — и этой любви, смирения и кротости невозможно было понести — вся душа переворачивалась. И, нарочно cердито, чтобы не заплакать, заставляешь ее съесть что-нибудь вкусненькое. И она, узнав, что всем хватит и тихонько вздохнув: «Господи, благослови»,— виновато вкушала.
Когда бабушка рассказывала нам о пленных немцах, голодных и обмороженных, которых вели колоннами по улицам города, то мы с сестрой не испытывали к ним жалости — они мучили нашу бабушку. Нам было не понять, как это бабушка ходила, с риском для жизни бросать им хлеб и тёплые вещи. Её жалость к «обманутым Гитлером» Божиим созданиям была больше, чем страх расстрела на месте. Она могла их жалеть, мы – нет.
«Так им и надо, а то, что ты от жалости к ним ещё и плакала, то это как предательство! — пытались мы внушить бабушке. Но её невозможно переубедить, наша кроткая бабушка — скала, и все наши доводы разбиваются о её тихое: «Бог велел всех любить, — и врагов». Наши доводы бессильны.
Да и как можно спорить с человеком, который никогда не спорит, не повышает голоса, ничего не доказывает и только любит всех, даже врагов? Это теперь я знаю, что только в благодати можно любить, а наша позиция справедливости человеческой ничего общего с любовью не имела.
В одном бабушка была настойчива — надо было мириться в тот же день. И вот мы с сестрой, поставленные друг перед другом, смиряясь перед неотвратимостью, шепчем: «Прости меня, пожалуйста» — и вдруг тишина и умиротворение в душе, и неожиданно — сознание своей вины. Нам запрещалось носить в себе злобу и месть, и нас заставляли мириться и прощать.
Это же чувство виновности перед всеми, умягчения сердца и душевного облегчения я испытала в моё первое Прощёное воскресение несколько лет назад и была потрясена милостью Божией к нам за одно только «прости».
О прощении мы слышали очень часто, и о левой щеке, которую надо подставить, если ударят по правой, но этого мы исполнить не могли, но мы знали — это могла исполнить наша бабушка.
«Пора на тот свет собираться, — говорит бабушка, — вот девочки школу закончат, тогда, может, заберет меня Господь». Но маме трудно одной с нами.
«Вот девочки замуж выйдут, может, тогда…» — но вот я замужем, и мне надо помочь с дочкой.
«Вот Юля в школу пойдет…» — но уже надо нянчить правнука. Бабушка давно хочет «домой», но она всем нужна.
«Господи, да будет воля Твоя…» — доносится ее ровный шепот.
И вот бабушке 101 год, и она всё время просится домой.
«Бабушка, ты же дома, — пытаются все внушить ей, — нет… мне бы домой!» — тихо просит бабушка.
Она не дожила до 102 лет три месяца и почила о Господе тихо, как жила — заснула и не проснулась. Бабушка просила у Господа именно так умереть и часто говорила нам об этом, и Господь даровал ей такую кончину.
И в том соборе, куда ходила бабушка, и куда водили её мы с сестрой, когда она сама бы не дошла, я ищу её глазами. Её место слева у амвона, и я помню ее согнутую фигурку там.
А сейчас в Князь-Владимирском идёт архиерейская служба, и мой сын вынес примикирий — символ Евангельского света, которым бабушка жила всю жизнь и освещала нас, и я прошу у Господа дать мне силы исполнить заповеди Его и просветить мою тьму, и ещё я прошу: «Помяни, Господи, рабу Твою Татиану и её святыми молитвами прости моя согрешения».
Елена РАЙНИКОВА
№1(118)’02


Расплата
Дорогие отцы, братья и сестры, дерзаю выразить свое мнение по некоторым вопросам, разобраться в которых важно и нужно.
Немного о себе. Родился в Донецке в 1974 году в семье не церковной, но и не атеистической. Переехал в Германию в 1991-м, до этого наркотиков не употреблял. В Германии все началось с марихуаны (несчастная любовь + любопытство) и водочки, а кончилось героином, кокаином и всем разнообразием полулегальных наркотиков, которые можно здесь добыть. Употреблял наркотики около девяти лет, из которых больше года кололся каждый день. Уверовал от безысходности; крестился в лютеранстве осенью 1999-го, в Православии — с января 2000-го. Не колюсь почти три года; не курю сигареты, траву и т.д. уже почти год. В общем, только-только жить начинаю. Теперь вы представляете, с кем имеете дело.
Уже довольно давно, еще в свою наркоманскую бытность, я начал задумываться о том, что вокруг нас происходит. Но лишь когда узнал, что уже восьмую тысячу лет идет война за наши душеньки и ничего случайного никогда не было и не будет, лишь тогда все встало на свои места.
Я видел, сколько моих друзей и знакомых, приехавших из бывшего СССР, становятся наркоманами по той же схеме, что и я. Со временем меня заинтересовал вопрос, почему немцы, столь серьезные и основательные люди, до сих пор не очистили улицы своих городов от продавцов наркотиков и не занялись всерьез решением всех, связанных с этой бедой, вопросов? Ведь если в полную силу искать выход, то он обязательно найдется.
Но создается впечатление, что власти просто не заинтересованы в этом. Напротив, немецкое министерство здравоохранения финансирует разработку программ по выдаче героина наркоманам, имеющим сильную зависимость. То есть, раз зло не получается искоренить, то сделаем вид, что мы взяли его под контроль, а там, когда народ привыкнет, и до полной легализации один шаг. И хотя граждане сопротивляются таким «инициативам», это — дело времени.
Меня также интересовало, почему на дискотеке можно спокойно приобрести любые психотропные наркотики, хотя уже давно доказано их губительное влияние на весь организм и на мозг, в частности? Ведь речь идет о будущем страны — о детях, которые являются основными посетителями таких заведений. Откуда такое легкомысленно-пренебрежительное отношение к проблеме наркотиков, как две капли воды, похожее на положение дел в вопросе так называемого «сексуального просвещения»? И тут и там попытки представить, а где можно и превратить, молодое поколение в толпу похотливых и безмозглых недоумков, живущих сегодняшним днем, которых легко будет поставить в стойло, и которых ничто, даже угроза мучительной смерти, не сможет отвлечь от гибельного для души и тела образа жизни. И вместо борьбы практикуется политика «просвещения», имеющая примерно такую схему: если ребенок все время тянется к огню, а следить за ним времени нет, как, впрочем, и желания, то научим его пользоваться лейкопластырем (если захочет), а нет, так сам виноват! Но все это, к несчастью, намного страшнее, чем огонь и ожоги, так как раны остаются не столько на теле, сколько на душе.
Газеты, телевидение и кино настойчиво повторяют нам, что человека надо принимать таким, какой он есть. На мой взгляд, это не уважение к человеку, а скорее холодное к нему безразличие, и даже ненависть. Ведь это так грустно: не суметь уберечь ребенка от наркотиков, а потом принимать его таким, какой он есть, вернее, каким он стал, утешая себя тем, что сейчас трудные времена. Времена всегда были нелегкими, что не мешало нашим предкам воспитывать своих детей в страхе Божием, а для того чтобы принимать человека таким, какой он есть, ему надо сначала помочь кем-то стать…
Во время причастия в Православной Церкви люди причащаются Тела и Крови Христа под видом вина и хлеба. Господь не всегда дает нам почувствовать, что же с нами в это время происходит, а сами мы, в своем большинстве, почувствовать этого не в состоянии из-за окаменелости наших сердец. Лишь потом человек замечает перемены в себе и понимает, Кому он этим обязан.
Как известно, дьявола называют обезьяной Господа Бога. Он стремится подражать Господу на свой больной и извращенный лад и испоганить или захватить себе сотворенное Создателем. Бог создал человека, дьявол соблазнил его и заразил своим сумасшествием. Природа, созданная Творцом, изнасилована и почти уничтожена прогрессом, движущей силой которого в основном является война.
Те, кто принимает наркотики, участвуют в церемонии, прямо противоположной Причастию; то есть участвуют в своего рода «черной мессе», принимая внутрь беса, принося ему в жертву тело и душу, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Принятие всех наркотиков, начиная с травы и кончая «тяжелой артиллерией», ведет прямо в преисподнюю. Человек испытывает очень сильные ощущения: от «просветления мыслей» до простого животного кайфа. И только много времени спустя он начинает понимать весь ужас своего положения, так как платить за эти спорные удовольствия приходится собой и своими близкими. Вот какой яд узаконен в Голландии и почти легализован во многих других странах.
Грех, ставший привычным, перестает быть отталкивающим. Можем видеть это на примере гомосексуализма, с которым многие уже просто свыклись, позабыв пример Содома и Гоморры, на месте которых до сих пор нет никакой жизни (единственное место на Земле) — на дне Мертвого моря.
Каждую вещь можно употреблять во благо и во зло, все зависит от воспитания человека. Воспитывается человек в основном в семье с помощью веры. Против этих бастионов благочестия и были направлены атаки темных сил последних столетий, сумевших с помощью эмансипации, нашего подчас слепого доверия к науке, а также сексуальной революции, создать неблагоприятные условия для духовного развития детей, которых теперь легче сбить с пути истинного, используя различные «блага цивилизации».
Мне кажется, что каждый должен еще сегодня задавать себе некоторые вопросы, так как завтра может быть уже поздно. Почему вокруг столько грязи? И почему нам уже почти не противно среди этой грязи жить? Нас уже приучили к мысли, что так надо, и раз плохо всем, то значит это нормально. Если человек не ловится на жадность или гордость, то его можно развратить, с детства лишая стыда в школе или отравить его душу наркотиками, а если эти и другие средства не подействуют, то можно просто постараться сбить его с толку, отвлечь от главного, в общем, осложнить доступ к спасению из этого лабиринта.
Христиане уже давно ожидают Второе Пришествие Господа Иисуса Христа, но никогда раньше со времен Рождества Христова не наблюдалось такого засилья темных сил, выступающих сегодня открыто под своими именами. Воистину, лишь Господь Бог в состоянии вытерпеть весь этот, настолько ставший нам привычным, ужас, и наш с вами долг — облегчать в меру сил Его муки.
Прошу с милосердием принять этот крик моей изъязвленной грехами и измученной души.
Ваш во Христе, р.Б. Виктор, Шпайзер, Германия
№8(112)’01


Токсовская девочка
Шел 1953 год. Поезд медленно набирая скорость, огибал голубые сопки Дальнего Востока. Холодные волны Тихого океана, раздолье тюльпанов и наш «дом коммуны», где жили фронтовики, приехавшие сюда из Германии, остались в прошлом. Мы ехали в Ленинград 12 суток. В поезде царила жара. Вагоны были забиты народом, среди которого были и бывшие заключенные, освободившиеся после смерти Сталина из лагерей. Видимо, от них я заразилась туберкулезом, к которому прибавился и менингит.
Детство прошло в Ленинградском педиатрическом институте, куда меня, умирающую, принес на руках папа. Сто тридцать раз возили на операционный стол, складывали комочком и вставляли в позвоночник острую иглу, чтобы забрать мозговую жидкость и ввести пенициллин — новый для того времени препарат и единственное спасение. После этого увозили в палату, где кровать ставили на специальные калабашки, оставляя лежать вниз головой несколько часов. Это был особый мир больных, страдающих детей. В палате нас было много: старшему мальчику — 14 лет, мне, младшей — 5. Жизнь воспринималась как сплошное страдание, к которому все-таки можно привыкнуть и даже убедить «новеньких», что все не так уж больно. Дети страдают по-своему, осмысленно, потому что знают одно — надо терпеть. Палата была нашей семьей, а врачи и нянечки — родными.
Однажды перед Новым годом папа устроил на моей тумбочке небольшую елку, которая зажигала огоньки при нажатии кнопки звонка. Я уставала ее держать, лежа вниз головой, хотела привязать ее к пальцу, потому что вся больница постоянно ходила любоваться этим чудом.
Из Токсово в Ленинград можно было добраться только на паровике. Как-то зимой случился сильный снежный занос, и поезд остановился. Папа спешил ко мне в больницу и поэтому, пройдя по вагонам, организовал мужчин расчистить путь. Поезда пошли.
Помню чувство огромного ликования: мне подарили красное платье, блестящие красненькие ботиночки и повезли домой. Папа с мамой держали меня за руки, и какое счастье было повиснуть между ними, опустив ноги!
Меня привезли в Токсово, недалеко от станции, в дом офицерского состава, куда переехала наша семья, прожившая до этого без меня 3 года в солдатской казарме. Мы жили на первом этаже двух этажного барака, где коммунальные квартиры предназначались для офицеров, служивших в Токсовском военном гарнизоне. Рядом с нашим домом росла огромная вековая сосна, за ней открывался простор зеленой лужайки и небольшой лесок. Меня все спрашивали, к кому я приехала погостить: новое лицо в гарнизоне — событие.
Соседская девочка — сейчас майор милиции, а ее муж известный в городе человек, — часто вспоминает те дивные детские годы: жили радостно, мы никогда не слышали на нашей маленькой кухне за 20 лет совместной жизни никакой брани. Все знали, где у кого хранятся ключи от комнаты, но это был скорее знак того, что никого нет дома, поскольку двери в квартиру не запирались даже ночью. Однажды выпивший человек решил у нас дождаться автобуса и, войдя в прихожую, мирно пристроился на табуретке.
В школу мы ходили пешком в Кавголово за три километра, а зимой детей возил автобус из нашей части. Мы часто бегали по территории части. В клубе, где всегда пахло солдатскими сапогами, мы смотрели кино для солдат.
Наши мальчики никогда не дрались. Играли мы всем домом в лапту, в вышибалы. Только «в войну» взрослые никогда не играли с нами. Все они, когда-то воспитанные православными, крещенными родителями, стали послушными, хорошими советскими людьми.
Я давно перестала ездить в Токсово: вид современных ларьков и многоэтажных домов на знакомых дорожках причиняет боль. Только на кладбище, куда почти полностью «переселился» наш дом, все осталось по-прежнему, оно лишь разрослось. Наш деревянный дом сгорел, здание школы заброшено, название игр забыли, а когда в 80-м году спилили нашу сосну – мой старший брат заплакал.
Детство можно вспоминать, в него можно впасть и даже купить себе детские ботиночки, только обуть их невозможно.
Ребенок болеет, надо же окрестить внучку – говорила бабушка, но ее голос упал тогда как в пустыне. Скорби не должны быть напрасными. Мне понадобилось 30 лет, чтобы осознать это, а недавно я поняла, что камень всех тяжелых воспоминаний однажды надо закопать, чтобы перестать жалеть себя и жить дальше, с Богом.
Лидия СОКОЛОВА, СПб
№8(112)’01