Глава 9. Дорога на Дангар - 2

Глава 9 – Дорога на Дангар (окончание)

Прочь с дороги, сомненья и сны!
Потеснитесь, все прочие даты!
Под развёрнутым флагом войны
Мы шагаем, шагаем, солдаты.

Прошлый день за горами зачах,
Новый день собирается с силой,
И несём мы войну на плечах,
Да! –
Чтоб навеки упрятать в могилу!
       Песня эпохи Нирлантов

1
– Затягивает небо, – сказал один из чаттарцев, помешивая ложкой в котле. – И тепло. Парит! Вчера такого не было.
– И не говори, – сказал другой. – Такая мерзость творилась!
– Эй, приятель, – толкнули в бок третьего, – ты вчера что-то там плёл про «Ночного Воина». Сегодня ночью он как, придёт? Посмотреть хочется.
– Все мы здесь ночные воины, – откликнулся третий. – Ну, и чего ты пихаешься? Мне как раз такой сон приснился!
– Небось про дом. И про семью.
– Эй, ребята, – вполголоса сказал разбуженный. – Глядите-ка, что там?
Ночной горизонт в направлении Дангара был подсвечен огнём. Зарево колыхалось… наверное, от ветра.
– А кто его знает, – лениво ответил Гриос. – Завтра вечером узнаем. Ты, не ленись давай, помешивай. Бульон наваристый должен быть – как подливочка. Но не дай Мастер – подгорит!
– Идёт кто-то.
– Ну, идёт. Понятно кто…
– Не спим? Сигнала к отбою не слышали? Это кто, ты, Гриос?
– Не спится…
Карраден и два пехотинца присели к костру.
– Запах от вашего варева – по всему лагерю. Может, угостите чем?
– Может и угостим, – молвил один из готовивших. – А может и нет. Одного коня на сто тысяч ртов не поделишь.
– Слышал, слышал. Это у вас, значит… У тебя в эскадроне, Гриос?
– Говорил я этому олуху: не давай пить коню, а то… Ну и сгубил скакуна, инта каммарас! А этот… что сейчас вместо Теверса, вмиг учуял: давай, дескать, тушу на общий стол. Я у него только требуху и выпросил. Хоть что-то первому чаттарскому должно остаться? Должно!
– Теверс нынче артиллерией командует, – поддержал разговор один из солдат. – А этот, ну… хорошо, что не знает, что в лошади самое вкусное.
– Что готовите, ребята? – весело спросил Гурук.
– Да вот… Гриос, по такому случаю, решил нас колбаской побаловать. По своему рецепту. Нутряной жир, печёнка, сердце там… режешь, набиваешь в кишку… специи, там, соль и варишь.
– Гриос, а мне говорили, ты эскадрон в чёрном теле держишь? – спросил Карраден. – Продыху не даёшь?
– Главная беда у солдата какая? – отозвался Гриос. – Скажешь, голод, холод, ранения? Нет. Главный вред солдату – от безделья. Потому они у меня то палатки штопают, то снаряжение подтягивают. Тебя-то вон в темноте за милю слыхать. Бренчишь как конь.
– Да, ко-онь! – жалостливо протянул в темноте кто-то. – Такой был конь…
– Конь… – сказал, потирая слезящиеся глаза, тот, кто мешал в котле, – конь существо нежное, ухода требует. Вы, пехота, такого не знаете, а конь… он ведь нежнее женщины. Баба, она всё выдержит, а вот конь…
Несколько минут все дружно спорили, кто выносливее: конь или женщина. Большинство было за женщину.
– Что-то плохо горит у вас, – заметил Гурук. – Дровец бы подложить.
– Дрова беречь надо, – ворчливо ответил костровой. – Где мы здесь, в степи, лишних дров найдём?
Но всё же подбросил на угли ветку можжевельника. Иглы вспыхнули, смолистый дым повалил во все стороны.
– Ну вот, – недовольно проворчал кто-то. – Кха-кха!.. Заботливый! Всё зрелище испортил.
– А что ты там углядел? – спросил Карраден.
– Да так, звёздочку в небе. Теперь уж пропала… за дымом вашим. Ушла в облака.
– А, эта… – сказал Карраден. – Как её кличут… Летящая… Бегущая…
– Да, та, что не стоит на месте.
– Подумаешь, звезду увидел летящую, – сказал кто-то из темноты. – Почему бы звёздам – и не летать. Птицы тоже летают, и ничего.
– Звёзды хорошо наблюдать на море, – как-то по-особому вздохнул Карраден. – Когда ясно, штиль, ночь спокойная…
– Послушай, Карраден, – спросил Гриос. – Ты, говорят, когда-то служил во флоте. Так как же… с тем, что моряку в седле не место?
– Да ерунда всё это… Кто тебе сказал?
– Да так, из десятых уст долетело… Один знакомый парнишка, он в прошлую путину работал на Анзурессе у этого, как его… Тосса.
– Ну… значит, ты и про Тосса знаешь?
– Говорят, есть такой.
– Был, – сказал Карраден. – Был такой старый моряк, хозяин нескольких судов и вдобавок таверны в Урсе. Я знал его немного. Толстый был такой, жирный как тюлень. Говорят, он умер осенью.
Помолчали.
– Все там будем… – начал было кто-то, но его перебил Гриос:
– А вот этот парень, келлангиец, которого я подстрелил на дороге, Терри Грэйа, говорят, тоже был моряком?
– Сын Птэра Грэйа, – подтвердил Карраден. – Да. Хорошо, пошёл не в своего папашу. А то бы… А что?
– Да всё думаю, как он там. Его допрашивают, небось. Генерал Курада или… кто там ещё… Ладно. Ну их всех…
Гриос приподнялся и, с невозмутимым видом насвистывая песенку, начал подправлять угли в костре.

       – Был штурман седой и красивый,
       Его провожала жена…

– Ты откуда знаешь эту песню? – спросил Карраден.
– Так её все знают, – усмехнулся сидевший рядом Гурук. – И ещё знают, что песня про тебя. Только Гриос этого не знает.
– Как? – не понял Гриос, оторвавшись от своего занятия. – Я знаю только, что её любит напевать моя дочь.
– И ещё добрых две трети Тагэрра-Гроннги-Косса, Чъатта-Тагара и Анзуресса, – прибавил Гурук.
– Я вижу, что должен объясниться, – грустно улыбнулся Карраден. – Знаете, Гриос, вы уже, должно быть, заметили на моих запястьях следы от кандалов. Это память об анзуресских галерах…

– Начну, пожалуй, с того, что я некогда служил у адмирала Кратара. Нет, не штурманом, а подшкипером. И корабль назывался не «Морской лев», а «Аргантона». Так вот, когда я ходил подшкипером на «Аргантоне»… Жену мою, впрочем, тоже звали… хотя это неважно. Тогда, после гибели «Аргантоны»… Ну, после того боя с пиратами Птэра Грэйа, когда мы отправили кормить акул и его самого, и всю его команду, я два с лишним года провёл в плену на Анзурессе. Потом мне удалось бежать и я вернулся в Урс… Лучше бы не возвращался. В дороге познакомился с Тоссом и он пригласил меня в гости. Представь: идём. Улица – улица. Дом – дом… А там… А там моя, теперь его жена. Я горячиться не стал. Так, просто, поклонился и ушёл. Кратар звал меня к себе, но после всего, что случилось, я решил: с морем покончено. Устроюсь где-нибудь на суше. Это всё легенды, про жён моряков, что ждут – не дождутся их из плаванья. На самом деле…

– С этим делом и на суше ничем не лучше, – заметил костровой. – Я, например, тоже могу историю рассказать…
– По-моему, ты просто не можешь выбросить её из головы. Это так? – спросил Гриос.
– Мою... жену?
– Тосс умер, она жива, да ещё с наследством. Чего ж ты медлишь?
– Ладно, – со вздохом сказал Карраден, поднимаясь. – Засиделся я у вас. Пойдём, Гурук. Теперь. Гриос! Время отбоя. Не забывайте, что вы сейчас в регулярных войсках, а не при дворце. Доваривайте вашу стряпню, подъедайте и – отдыхать. Сон – это тоже ваша обязанность!
– Ххак! – с усмешкой молвил Гриос после того, как проверяющие исчезли в темноте. – И какие только у людей беды! Какие неприятности!
Он хотел прибавить: «вот мне бы такие!», но сдержался.

2
На другой день, поднявшись затемно, они двинулись одной колонной: драгуны Даурадеса; конные, стрелки и артиллеристы бывшего полка Мако, солдаты иных отрядов.
Полковник приказал расчехлить знамена и штандарты. Под дробь барабанов, войско, насчитывавшее теперь более семи тысяч штыков и сабель, продвигалось по мощеной дороге к столице Тагр-косса.
Даурадес приказал расформировывать все отряды, которые присоединялись по дороге. Исходил из того, что большинство из примкнувших желает не столько помочь в деле, сколько вдоволь пограбить при случае. На возмущенный вопрос: «А вы-то, сами, зачем туда идёте?» – бросал сквозь зубы:
– Там узнаете!
Не выдерживал, напоминал, что мародёров будет ставить в двенадцать ружей на месте. Желающих уйти – не держал. Считал, что оставшихся и без того слишком много, чтобы оперативно маневрировать в узких дангарских улицах.

Всё же, большие и малые, конные и пешие отряды продолжали непрерывно присоединяться по всему пути следования. В конце марша, когда на горизонте замаячили стены столицы, общая численность армии была не менее десяти тысяч человек.
Огненное зарево становилось всё ближе... На нефтяных промыслах пылал гигантский факел. Пару дней назад из-под земли нежданно-негаданно ударил поток газов. Быть может, в это время кто-то из прохожих мирно покуривал трубку...
Факел достигал высоты десятиэтажной башни, на его пламя невозможно было долго смотреть. Со всех сторон плотнее надвинулась темнота. Жар от огня достигал дороги, и этот её участок солдаты преодолевали кто в обход, кто на полном скаку.
Здесь же их, вынырнувших из огненной купели, встретил первый келлангийский разъезд. Не интересуясь особо кто и зачем идёт, кирасиры поспешили доложить командованию, что с севера, в подступающей темноте, на них движется ниоткуда появившееся громадное войско, тысяч в тридцать, не менее. Высланные наспех парламентёры получили от Даурадеса сдержанное требование убираться с дороги. Посовещавшись для вида, келлангийцы решили не рисковать и путь освободили, тем более что никаких предписаний от союзного командующего на тот момент и на этот случай получено не было.

– Вот они, огни Дангара! – восклицал Карраден. – Как будто весь город не спит, ожидая нас. Теперь мы всё повернем подругому. Скоро, скоро по улицам зашагают они – те, кому не всё равно, как сложится будущее Тагр-косса!
– Так говорил генерал Доверно? – усмехнулся Даурадес. – Или командор Лоремун?
– Причем тут они?
– Господин капитан, вы старше меня, а ведёте себя как восторженный мальчик. Её, власть ещё надо захватить. А потом – удержать. И научить разрушать гораздо легче, чем научить строить.
– Мы подберём на главные должности людей честных и дисциплинированных. Определим размеры налогов, выделим отряды для случаев, когда необходимо применить силу...
– То есть… для начала ты собираешься поставить фискальный аппарат, что будет вышибать из людей гроши в пользу государства.
– В первую очередь – в пользу бедноты!
– Налоги в пользу бедных, Карраден, платили и будут платить сами бедные. И если ты попытаешься второпях убрать этот краеугольный камень экономики, то получишь в ответ в лучшем случае – решётку, а в худшем – пулю.
– Да ведь их и так немало летает. Не будем кланяться каждой!
– Пуля, мой друг, не вестовой, обратно не воротишь. Да, а как насчет, например, подкупа? Ах да, ведь ты собираешься расставить везде людей исключительно честных и дисциплинированных... Скажите, капитан, а давно ли у вас в зубах эта чудесная трубка? Я по трубкам не специалист, но по-моему это настоящая морская пенка?
– Со вчерашнего утра. Я давно просил денщика достать такую. Она напоминает мне те дни, когда... А почему вы спрашиваете?
– Пару дней назад один из офицеров штаба появился утром в кое-как чищенных сапогах и с полуоторванной пуговицей на мундире. И при этом грязно ругал пропойцу денщика, которому не грех бы вспомнить, как маршируют на плацу и ходят в караулы. Не так ли?


– Но ведь это мелочь. А в настоящем деле...
– Так вы фанатично верите в наше дело, Карраден? Берегитесь. Истовая вера ведёт к сумасшествию. Мы все люди. А коли так, то значит у каждого из нас есть, так сказать, небольшие сла-абости. Покупаются все – и вы, и я, и он... Если кто-то окажется не слишком сговорчив, в ход можно пустить иные средства. В истории ни одно государство не избавлялось от болячек, не ограбив и не оставив в дураках своих же подданных. На вполне законных основаниях!
– Но ведь существуют и честные люди!
– Разумеется. На свете есть целых два типа честных людей. Это святые и дисциплинированные. Святые по своей природе – не властители. А с дисциплинированных спрос невелик. Они просто выполняют приказ. Поэтому первых легко убрать, а вторых – заставить это сделать.
– Не понимаю.
– Что именно?
– Теперь, когда мы так близки к цели, ты советуешь... отказаться от наших планов?
– Ну, если ты имеешь в виду лично мои планы, то не для того я три года назад ушёл из дому, бросив сына шататься по заработкам. Тогда и мне представлялось, что обретя власть над ватагой вооруженных до зубов людей, я когда-нибудь смогу вернуться и как-то изменить эту жизнь... А теперь... Что теперь... Мосты, мой друг, сожжены и с нами идут люди, которые веруют в нас как в богов, и все как один свято убеждены, что мы прекрасно знаем, куда идём и что будем делать дальше. Они верят в будущее и верят в то, что оно прекрасно. Хотя… сейчас они вместе, каждый чувствует плечо товарища, они поют песни, бряцают оружием, им хорошо, им здорово… и они, не догадываясь об этом, уже имеют то, о чём мечтают. А мы… На самом деле мы просто исполняем наше предназначение. Мы не можем иначе... И, наверное, это всё – хорошо.
– Что ж тут хорошего? Ведь кто-то же должен будет разработать тактику, определить политику государства...
– А зачем? Зачем пытаться определять и проводить эти… какие-то эксперименты? Тагр-косс имеет богатый исторический опыт самоуправления, а мы, слава Богу – пока не вожди. И не дай нам Бог стать ими! Мы – командиры, зачинщики и не более того. Бойтесь превратиться в вождя, капитан Карраден! Горе безвольному народу, который толкают туда-сюда герои и политики! Горе народу, который успокоился, передоверив решение насущных проблем мнению единиц. И слава Богу, что народ наш сейчас неспокоен.
– А что же будет потом?
– Решат они сами.
– Ну, тогда не очень понял... Для чего нужны мы?
– Не «для чего», Карраден. Во имя чего! Пусть нам не дано в точности узнать, чем откликнутся наши дела в будущем. Сажают деревья предки, а тенью пользуются потомки... Мы, конечно должны отдавать себе отчет в том, что может случиться после того, как мы откуем свое звено в цепи событий, но, согласись, звено это должно быть кем-то отковано. Мы идём на Дангар не потому, что хотим установить свои законы. Все наши разговоры о справедливых законах, все наши восторги, дескать, ах, теперь мы всё устроим по-другому! – ничто, если будут повторяться разбитые, расколотые, уничтоженные судьбы. Как сделать так, чтобы наши песни заканчивались счастливо? Вот наша истинная цель. А остальное – так, попутные задачи…
– А теперь, – прибавил с усмешкой Даурадес, – когда я столь изуверски посеял в вас семена сомнения – приступим к делу!

3
Армия Даурадеса несколькими колоннами беспрепятственно миновала слабо охранявшиеся посты на окраине города. Улицы чернели народом. В эти часы несколько тысяч «недовольных», возглавляемых Паблоном Праттом вышли на главную площадь для того, чтобы предъявить требования правительству генералов. Гарнизон города обещал хранить нейтралитет и солдаты оставались в казармах. Даурадеса поразило, что восставшие горожане, опьяненные внезапной свободой, не позаботились даже выставить должной охраны при въезде в город. По его приказу часть солдат заняла оборону на случай, если келлангийцы или кто иной попытаются использовать этот очевидный промах.
На всем пути следования от окраины до центра, от корпуса Даурадеса отделялись небольшие отряды, которым было приказано занять ключевые посты в городе. В случае неповиновения был отдан приказ разоружать охрану, в случае сопротивления – применять оружие.
– Кто вы такие? – вопрошали удивленные дангарцы.
– Покорители мира! – отвечали им. Непонятливым разъясняли, что баррикады, наспех возникшие на улицах в последние дни, необходимо разобрать, а если руки чешутся – то нелишне бы соорудить подобные фортификации не здесь, а на окраине. У вас не оборона, а решето, не уставали объяснять новоприбывшие.

Главным из отрядов, что под грохот барабанов медленно пробирался к центру, командовал сам полковник. Воронёные латы его всадников сверкали в тысячах огней, усыпавших улицы.
Современник этих событий повествует, что Даурадес не уставал удивляться тому, насколько разгульно и беспечно вели себя горожане. Для них, казалось, всё было позади. И как будто не было дворца, в котором сидели генералы Гир и Легонц, что, разумеется, послали за помощью в соседние города и поселки. Первый из этих отрядов явился к столице тотчас после того, как в него вошли войска Даурадеса. Драгуны и солдаты Вьерда, успевшие занять оборону, не пропускали их в город. Не ведавшие о том, что творилось в Дангаре, солдаты верной правительству гвардии попытались прорваться силой, но навстречу им ударили пушки…

Колонна конных драгун, раздвигая толпу, продвигалась к главной площади. Растерянные горожане нехотя уступали дорогу. Как мы помним, верховным командованием был пущен слух о том, что солдаты полка Даурадеса частью расформированы, частью направлены для подавления столичных волнений.
Всадники в чёрных и синих мундирах, не встречая прямого сопротивления, шеренга за шеренгой проходили мимо. В свете факелов колыхались штандарты, вымпелы на пиках и «волчьи хвосты» на шлемах с поднятыми забралами.
С другой стороны площади, навстречу колонне Даурадеса подошла колонна, которую возглавлял Карраден. Посреди площади они сомкнулись, разделив волнующихся горожан и солдат правительства, застывших у пушек под стенами дворца.
Даурадес окинул насмешливым взглядом затихшую толпу «недовольных», оценил высоту стен у себя за спиной. Что-то сказал офицерам. Группа кавалеристов под командой Гриоса проследовала к дворцовым воротам.
В это время из отпрянувшей было, ошеломленной толпы возник человек высокого роста, одетый в потертый мундир без знаков различия.
– Солдаты! – крикнул он. – Дети свободного Тагр-косса! Мы пришли сюда затем, чтобы заставить отречься от власти кучку негодяев и предателей, желающих продолжения бесславной войны. Неужели вы поддержите тех, кто, узурпировав полномочия, желает и дальше подвергать насилию собственный народ? Становитесь в наши ряды, и наша совместная победа повернёт заржавевшее колесо истории!
Даурадес выехал ему навстречу. Не доезжая нескольких шагов соскочил с коня и пошёл, придерживая саблю.
– Приветствую вас, генерал Паблон! Как я вижу, пятнадцати лет было мало, чтобы вы так просто отказались от своих убеждений!
– Здравствуй, Маркон. Я, честно говоря, и не верил, что вы прибудете. Мы отправили ультиматум правительству. Ответ должен быть... скоро.
– К чему эти речи? Когда ударят пушки, никакие слова не вернут снаряды в стволы. А они бьют уже сейчас, вы слышите?
С окраины города действительно доносилась канонада.
Паблон своими умными глазами внимательно смотрел в лицо Даурадесу.
– Хочешь захватить власть?
– Хочу.
– Ты всегда был авантюристом.
– А вы, как всегда, мечтаете о рабочем правительстве? И свято обещаете мира? Как обещают его тридцать семь лет все, кто дорывался до этой самой власти?
– Вопрос о власти не может быть решен одним человеком, кем бы он ни был.
– Хорошо, тогда я здесь же заключу с вами договор, – продолжал Маркон. – Во главе нового правительства встаёте вы и никто другой. Мне достаточно поста главнокомандующего. Вы согласны?
– Это решит Народное Собрание.
– Инта каммарас! Разве не вы когда-то учили всё решать самому? Вы даёте слово?
Паблон медлил с ответом.
Вокруг него тем временем собрались многие из тех, кого он сегодня привёл на площадь.
– Я один не могу дать такого слова, – ответил честный генерал. – Если я его дам, это означает...
– Паблон! – окликнули его. – Ведь это – те самые солдаты, прихода которых мы ждали!
– Я не могу дать такого слова, – повторил Паблон. – Но я могу дать слово, что буду всемерно содействовать...
– Всемерно содействовать... – ворчал Даурадес, усаживаясь в седле. – Разговоры и разговоры, одна сплошная болтовня... Карраден!
– Все готовы, полковник!
– За дело!

Переговоры с охраной, которые провёл Гриос, возымели действие. Если у солдат и у дворцовой охраны и был ранее повод держаться – перед ними стояла всего-то безоружная толпа, то теперь на них грозила обрушиться лавина вооруженных до зубов солдат. Потом, среди них оказалось немало чаттарцев… Поторговавшись для вида, они предпочли сдаться. Не оказали сопротивления и артиллеристы, побросавшие фитили.
Драгуны, не встречая противодействия, ровным строем проследовали в ворота. За ними последовали люди Паблона. За воротами, в гуще деревьев, вспыхивали одиночные схватки, порой звучали выстрелы, но пока обходилось без жертв. У здания правительства дежурили гвардейцы в мохнатых шапках – недавние сослуживцы Гриоса. Заметив темно-синие мундиры, они без колебаний присоединились к восставшим.
Спешившиеся драгуны взбежали по освещённой огнями главной лестнице. Ворвавшись в зал правительства, Даурадес и с ним солдаты, расшвыривая стулья, поднялись на возвышение, пестревшее золочёными мундирами:
– Где генерал Гир?
– У себя... – со смущением ответили ему.
Гриос, во главе своих соплеменников осматривал комнаты верхнего этажа. Пинком ноги он распахнул дверь, из-за которой до его ушей донеслись два голоса – мужской и женский:
– Ну кисонька, ведь я так тороплюсь...
– Куда так торопится мой генералик? Он совсем не любит свою кошечку!..
Гриос рванул, оторвал и отшвырнул портьеру. Под его сапогами затрещал паркет. В полутьме растерянно заметались две полуодетые фигуры, испуганный женский визг прорезал воздух.
– Что? Куда ты прёшься, быдло! – пододевая штаны, закричал мужчина. – Я – генерал Гир!
– А я – капитан Гриос!
И мощный удар в челюсть отшвырнул диктатора обратно на диван. В комнату один за другим заходили солдаты.
– Вот он где!
– Ты с ума сошёл! Ты мог его убить!
– Взять его! – отрубил чаттарец.
       
4
Этой ночью в столице тагров не спал никто. Не успели сомкнуться двери, в которые увели арестованных членов правительства, как в казармах всех частей объявили подъём. Поднятым по тревоге солдатам и офицерам гарнизона было сообщено о перевороте и о том, что они отныне переходят в подчинение новому правительству.
Общее командование всеми войсками проводил сам Даурадес и его эмиссары. Сотни рабочих получили оружие и вступили в отряды по охране внутреннего порядка. По городу прокатилась волна охоты за мародёрами. Вдоль восточных окраин при свете фонарей наскоро сооружались укрепления. Туда же были оперативно переброшены все имевшиеся в Дангаре пушки.
И – вовремя. Не дожидаясь рассвета келлангийцы, поддержаные частями старой армии, пошли на штурм столицы. И снова ударили пушки, и опять завизжала, прорезая ночной воздух, картечь. В кратковременной перестрелке и предпринятой вслед контратаке нападающие оказались рассеяны и отброшены в поле. За темнотой не стали гнаться, решив, что неприятель получил по зубам достаточно и не посмеет напасть ещё раз. Так оно и случилось.
Воодушевленные успехами, восставшие собрались на сход в центре города, как раз туда, где несколькими часами ранее Даурадес вёл переговоры с Паблоном. Теперь на площадь наскоро перетащили помост, с которого глашатаи объявляли городские новости.
Первым заговорил Паблон Пратт.
– Свободные тагры! – начал он. – Дети Бальмгрима! Друзья и соратники! Наша мечта осуществилась. Власть господ генералов пала! Несколько дней назад мы не могли и мечтать о том, чтобы вольно собираться и высказывать свою волю. Теперь мы получили возможность самим выбирать вождей будущей великой страны! Я приветствую солдат армии Тагр-косса, решившей исход дела! Я приветствую будущих свободных людей, чья участь не будет решаться кучкой озверевших от запаха крови политиков! Да здравствует грядущий мир! Да здравствует свобода! Да здравствует новый Тагр-косс!..
Отряд конных драгун стоял тесным строем неподалеку от трибуны. Здесь были и тагры, и чаттарцы. В знак одобрения они постукивали рукоятками плетей по ножнам сабель.
На трибуну поднялся, звеня шпорами, запыхавшийся Даурадес. Оглядел море голов, дождался, пока стихнет шум, вызванный его появлением.
– Граждане свободного Тагр-косса! – закричал он хрипло, – Нам довелось пройти немало городов и поселков. Мы видели, во что превратилась за тридцать семь лет войны наша страна… Мои солдаты третий день не могут получить нормального пищевого довольствия. Пусть так... Голодные злее дерутся! Однако, теперь, взяв в свои руки власть, нам всё же придется в первую очередь думать о том, где достать кусок хлеба. Маллен-Гроск, где сосредоточены основные продовольственные склады и порт Урс в руках келлангийцев. Соседний Бэрланд – союзник Келланги. Взяв власть, мы прежде всего взяли на себя ответственность. Если мы хотим избежать голодных бунтов, нам потребуется срочно вести переговоры с соседями. Если нас не захотят слушать – это новая война, на этот раз – на нашей территории.
– То что творится в других городах страны, в Коугчаре и Урсе... – продолжал Даурадес. Его окрепший голос эхом отдавался над затихшей площадью, – не может нас не тревожить. Ещё немного – и люди начнут заживо пожирать друг друга из-за того, в каком углу земли проживали их отдаленные предки... Это – не свобода. Это – рабство, это худшее из рабств, потому что истинная свобода не может строиться на крови и страданиях других людей, к какому бы племени они ни принадлежали. Всякий палач начинает с себя!.. Скажите, кому, кроме наших прямых врагов, нужно, чтобы мы растрепали себя как мочало? Солдаты Тагэрра-Гроннги-Косса! Прошедшие огонь и стужу воины великой победоносной страны! Вместе, в одном строю у нас шагают и упорство тагров, и отвага чаттарцев, и доблесть элтэннцев, и взаимопомощь всех народов Тагр-косса, на каком бы языке они ни читали молитвы Единому Богу. В единстве наша сила! В единстве наша правда! В единстве наша свобода! В единстве наша победа! И мы победим!
Гром, лавина, море криков и аплодисментов сопроводили завершение его речи.
– Гррраа!!! – ревела площадь.
– Даннхар! – крикнул полковник.
– Даннхарр! – отозвались собравшиеся.
– Даннхар! Даннхар! Даннхар!
– Слово предоставляется, – заявил ведущий, – певице Мирине!
– Кому? – удивлённо отозвались в рядах драгун. – Мирине?
– Лучше бы – Перине, – хмуро заметил кто-то.
– На кой ляд нам певица?
– А вдруг хорошенькая?
– Тихо вы! – заворчали сзади.
На трибуну, бережно приподнимая складки платья, поднималась невысокая молодая женщина. Длинные тёмные волосы туго перехвачены широкой алой повязкой. Опершись на чьюто руку, преодолела последнюю ступеньку. Широко раскрытыми, взволнованными глазами обвела площадь.
Площадь ждала. Как-то, постепенно, стало очень тихо. Только было слышно, как время от времени щёлкает копытом о брусчатку чья-то беспокойная лошадь.
– Вр-ремя верить, время петь! – неожиданно глубоким и низким, грудным голосом произнесла Мирина, –
       
       – И окна распахнуть,
       И двери отпереть!
       Пусть Надежда солнечным лучом
       Нам дорогу освещает впредь!

И замерла на время площадь… И что-то изменилось в лицах солдат.

       Голос Правды,
       Голос-гром!
       Тобой пробуждены,
       В дорогу мы идём,
       Ты должен сильным стать теперь,
       Чтобы слабым не стать потом!

Где-то в глубине строя всадников взял в руки палочки литаврист, и мембрана его барабанов отозвалась в такт песне. Припев песни один за другим подхватывали люди. Мгновение – и она, усиленная тысячами голосов, как ночная буря загрохотала над восставшим городом:

       Время верить, время петь!
       Одним дыханьем жить,
       Глаза в глаза смотреть,
       Мы на этот свет приходим, чтоб
       Вольно жить и вольно умереть!
 
Утром тех, кто ещё спал, пробудили удары набатных колоколов. На площадях и улицах в огромных котлах варилась мясная, с чесноком похлёбка – для тех, кто возводил укрепления, чинил оружие, для всех, кто замерзал или был голоден. В жирной копоти и пламени факелов и фонарей, в перезвоне молотков, в скрипе повозок и мерном шаге вооруженных колонн, столица Тагэрра-Гроннги-Косса готовилась к обороне.