Сегодня уже не припомню в каком году это произошло, но за достоверность изложенного ручаюсь. Да это и не так важно. Я был предельно молод и также предельно влюблен в такое же юное создание, как и ваш собеседник. Все бы ничего, но эта любовь стала принимать просто-таки гипертрофированные формы необъяснимые порой никакой логикой и здравомыслием. Моя мама никогда не вмешивалась в мои отношения, считая, что я сам должен во всем разобраться. Но тут подсуетился какой-то доброхот и рассказал не очень строгой родительнице о моём последнем подвиге.
А рассказать было о чем. В порыве острого обожания с цветами в зубах, используя балконы, я довольно ловко забрался на 4-й этаж к своей даме сердца. Расправа была быстрой и короткой: на все лето меня отправляли в ссылку в Сибирь, в Тюменскую область, в деревню, к тетке. Морально я был вместе со своей любимой раздавлен, но не сломлен, замыслив побег в самом начале моего безнадежного предприятия.
Рано утром я вышел из поезда, сел в автобус и отправился к сибирской тетушке. На середине пути из автобуса выбрался на смытый дождями деревянный мост, предварительно выяснив азимут и дальность своего марш-броска, всего-то 25 километров по грунтовке. Перебравшись по оставшимся бревнам на противоположный берег, прикинув все плюсы, я пошел не по раскисшей дороге и глубоким колеям, а по сухому и довольно ровному берегу неглубокой канавы, которую я с легкостью перепрыгнул. Шел довольно быстро и долго. Канава незаметно расширилась до размеров хорошей речки, по которой с приличной скоростью несся поток мутной дождевой воды.
Нужно было что-то предпринимать, дорога повернула налево, а канава текла прямо... Разделся донага, взял сумку и начал преодолевать препятствие вброд, было с головой. На дороге затарахтел трактор, быстро приближаясь к моей переправе. Я подумал, что стоит подождать в воде, когда проедет трактор, а уж потом, чтобы не травмировать свою и чужую психику закончить начатое дело. Тем более, что пришлось бы еще разок переплывать эту водную преграду. Надо сказать, что течение меня почти сбивало с ног, и слишком долго торчать там нагишом я просто не мог.
Механизатор с очень серьёзным синдромом похмелья вез жену и дочку к переправе. Но тут в его воспалённом алкоголем собственного производства мозгу проснулись человеколюбивые чувства, он решил меня спасать. Черт бы побрал тот день, когда изобрели моральный кодекс строителя коммунизма. Этот дьявол под вопли и завывания его толстенной половины отцепил здоровый трос от трактора и принялся закидывать его на меня, как старик невод на золотую рыбку в образе коей, напомню, выступал ваш обнаженный рассказчик. Честно скажу, я уворачивался, но он был шустрее, бормоча себе под нос: - Сейчас, сейчас, поправим. Пару раз, проявив определенную ловкость, попал, расцарапав мне плечо и спину. Осознав безнадежность ситуации, я рванул на свой родной берег и уронил сумку в воду.
Ладно, смейся, читатель, смейся. А мне было не до смеха. Картина достойная перу величайших. Я же раб своих мыслей продолжал плыть вдогонку за своим быстро перемещающимся по мутной канаве скарбом, а рядом по берегу со стальным растрепанным тросом в руках бежал полупьяный строитель коммунизма, прицеливаясь в очередном броске своего грозного оружия в спасаемого. Позади него топала дородная тётка, а уж за ними с какой-то поистине необъяснимой веселостью их малолетняя дочечка.
Не вдаваясь в подробности, и не особо хвастаясь, скажу, что багаж был пойман, я не без усилий выбрался на берег, все остановились как в гоголевском "Ревизоре", мужик смачно выругался на домашних, разом развернув их к своему транспортному средству. Статус кво был восстановлен одним видом голозадого пацана.
Переправу я завершил достаточно успешно, подгоняемый только одной мыслью, что мой спасатель скоро вернется, но деваться было некуда, я брел по колдобинам, скорость была потеряна уже, казалось, навсегда. Где-то через час, с дьявольской ухмылкой Мефистофеля мой благодетель, не притормозив, проскочил мимо на ошалевшем от аромата хозяина тракторе. К тётке я добрался к вечеру, был обласкан, расспрошен обо всех наших родственниках и уложен отдыхать в казанку.
На следующий день меня как питерского гостя позвали в сельский клуб на какой-то фильм. Я надел свой финский костюм, итальянские туфли и, стараясь не испачкаться, пошел в местный очаг культуры. Здесь нужно сделать небольшое отступление. Местность, где жила моя достопочтенная тётушка находилась на самом юге Тюменского губернаторства совсем рядом с казахстанскими землями с огромными заливными лугами, озерами и довольно редкими березовыми рощицами. Земля была однородная без единого камушка. Поэтому в период дождей, а их было немало в тот злополучный год, дорогу, по которой я шёл в клуб, можно представить себе в виде полужидкой фракции щедро размешанной тракторами.
Уже не помню фильм, зато прекрасно помню, что закончился он, когда на улице была почти абсолютная темнота. Дорогу я знал плохо, поэтому осторожненько брёл вдоль грязной улицы, которую мне необходимо было перейти и желательно там же где и засветло. Кое-где в домах зажгли свет и небольшие отсветы создавали определенную надежду на благополучный исход моего путешествия. И тут я с некоторым удовольствием обнаружил на дороге большой камень, расположенный почти посередине того, что называлось дорогой. Отступив назад несколько шагов, с разбегу я прыгнул на этот самый камень, намереваясь в одно касание решить все проблемы.
Что было дальше, с трудом воспринимается моим рассудком до сих пор. Камень оказался какой-то мягкой субстанцией, да еще и довольно подвижной. Плавно соскользнув с этого камня, я приземлился через несколько метров, отброшенный неведомой и мощной силой. Со всем физическим ускорением свободного падения окунаюсь в эту жидкую сметаноподобную грязь, естественно, в своем новеньком костюмчике и замечательных шузах. Из под меня с визгом бензопилы выскакивает здоровенная, пудиков на семь, свинья, мирно подремывавшая в ожидании загулявшей в клубе хозяйки.
С трудом можно описать те чувства, с которыми я был вынужден предстать перед тетушкой с ботинками в руках.
-Родненький, - запричитала сердобольная родственница, - а почему ты без ботинок? Только, что не шмыгая грязным носом, сказал, что я их нашел. Взволнованная тетушка поинтересовалась местом их поиска. Каюсь - не мог я рассказать в тот драматический для меня момент замечательную во всех отношениях историю похода в их культурный центр.
Подробности дальнейшего проведения лета в ссылке опускаю, отметив в заключение, что через неделю с письмом в руке, которое я передал изумлённой скоростью моего отдыха матери, вернулся к своей любимой.
Правильно говорят - с любимыми не расставайтесь!