Реполовы почтили нас своим присутствием только тогда, когда выросли два их любимых растения – ель и хмель. Хмель за десяток лет оброс старые ворота так, что пришлось их сохранить: забора нет, а ворота – есть! Во хмелю. Когда хмель цветет (он – «мужчина», цветет розовато-желтыми свисающими метелками), народ сбегается выяснять, что же это - такое красивое, но, пощупав невероятно шершавые листья, отказывается от идеи вырастить у себя беседку: колется!
А реполов страстно любит все колючее: он надзирает за участком, сидя на верхушке ели, на самой верхней почке. Поет реполов, бегая по верху ворот туда-сюда. Самочка лишь изредка навещает ворота. Она слушает любимого, греясь на теплом шифере крыши. Пожалуй, жена ему даже мешает – когда она рядом, пение быстро прерывается беганьем друг за другом по крыше, перепрыгиванием через конек. Но спариваются птицы только на хмеле. Так что ворота – это площадка для пения и секс-шоу. В июле площадка занята с полудня до пяти вечера, в самую жару.
Но, когда подруга где-то, где мы ее так и не нашли, сидит на яйцах… Вот тогда реполов поет часами. Песня укладывается в формулу: «Папа, Ия, Ия…Пииця вся. Кончилась Пиця всяа, кончилась вся». Но это – база. Периодически она украшается совершенно непереводимыми фиоритурами или писком. Пищит реполов только когда сидит на ели, поэтому в случае, когда он хочет добавить писк в свою песню, он срочно снимается с ворот и перелетает на ель, где и завершает фразу. В солнечных лучах светится синее, кирпично-красное, черное оперение с резкими переходами тонов…
Это – память прошлых лет. В торфяном дыму реполовы не живут: заглянули весной на ставшее привычным место гнездования, расстроились и ушли искать свежий воздух.
Зато освободившееся пространство освоили другие певцы – певчие кузнечики: большие, зеленые, флегматичные. Неясно, когда они спят – днем хмель дрожит от их пения; ночью они собираются в световые пятна, падающие из окон или забираются на иргу повыше, где ярко сияет луна, и снова поют; восход солнца встречают громовым хором… Тут же и махаоны устроились: хмель – излюбленная пища их гусениц. Судя по количеству проеденных дыр в листьях хмеля, в следующем году (столетии… тысячелетии…) махаонов будет видимо-невидимо. В жару мимо ворот ходить не стоит – с них сыплются потревоженные крошечные ящерки, избравшие хмель охотничьими угодьями. Там, внизу, на земле, им достается только укрытие под колючими сухими ветвями роз, а здесь – большая безопасная территория и масса мелких мошек, привлеченных цветами хмеля.
Ниша занята, Реполов! Неужели ты их всех ел или пугал? Теперь, когда вернешься, придется расталкивать толпу плечами.