С детьми часто бывает, что они не знают, почему вдруг рассердился на них взрослый. То, что ясно взрослому, порой совершенно не ясно ребенку, причем не только маленькому. Один такой случай произошел с Алёной уже в сознательном, двенадцатилетнем возрасте.
Алёну с детства учили музыке, но в музыкальную школу не отдавали, а приглашали учительницу домой. И вот, начиная с первого класса, у нее была очень милая и симпатичная учительница по имени Роза Ахметовна. Она вся была такая неяркая, теплая, немножко пушистая, как ее имя. Алёна занималась музыкой без особого энтузиазма, но довольно послушно, хотя и отлынивала понемножку, когда получалось.
Например, сидит Алёна за пианино, играет гаммы или твердит правой рукой какую-нибудь небольшую музыкальную фразу, а у самой под «Школой игры на фортепьяно» стоит другая книжка, поинтереснее, и она, отгибая то одну половинку «Школы…», то другую, эту книжку читает, а маме с кухни кажется, что дочка усердно занимается. По Алёниному мнению, это было ужасным преступлением, но удержаться она никак не могла. Привычки, конечно, были никуда не годные, но при этом Алёна, хоть и не лучшим образом, понемножку выполняла все, что от нее требовалось. В результате годам к десяти она играла на пианино примерно так же, как большинство не самых способных учениц ее возраста, ничего особенного.
Это уже потом, годам к пятнадцати, Алёна полностью распустилась и почти перестала заниматься, что и вынудило очередную учительницу от нее отказаться. Учительница, насквозь интеллигентная аспирантка консерватории, как-то, выйдя из себя от Алёниных итальянских забастовок, сказала ее маме: "Что вы хотите от ребенка? Ей скоро шестнадцать, у нее комитете комсомола важный пост, она по уши загружена, то походы, то спектакли. А способностей никаких и желания заниматься тоже! Одна мука ей и мне с ней. Перестаньте вы тратить время, нервы и деньги, отстаньте от девочки!". И мама ее послушалась, отменила занятия. Алёна так была им обеим благодарна! Только имя этой учительницы она потом позабыла.
А имя Розы Ахметовны Алёна не позабыла, помнит до сих пор. С Розой Ахметовной они занимались долго, лет, наверное, шесть или семь. И Роза Ахметовна, конечно, почти на каждом занятии, то есть два раза в неделю, понемножку пилила Алёну, которая воспринимала это совершенно как должное.
Как же было Розе Ахметовне не ворчать! Алёна и сама прекрасно понимала, что она занимается с неполной отдачей. Как только была возможность эту отдачу сделать неполной, Алёна тут же этим пользовалась. Совесть ее в отношении музыки, как, впрочем, и школьных уроков, никогда не была спокойной, и Алёна не сомневалась, что заслуживает всяческого порицания. Упреки Розы Ахметовны она считала вполне справедливыми, и всегда отвечала на них робкими оправданиями.
И, конечно, Алёна пыталась добиться успеха прямо на уроке, методом мозгового и "пальцевого" штурма. Надо сказать, что в первые годы занятий у неё это отчасти и получалось, потому что она умела мобилизоваться и выполнить, что нужно, на волевом импульсе. Но потом эта голая, ничем не подкреплённая произвольность перестала помогать. Годам к десяти оказалось, что, кроме умения сосредоточиться и приложить усилия, требуются навыки и умения, приобретенные за годы занятий, а их-то как раз и не хватало.
И вот как-то раз Алёна, спотыкаясь, играла очередной этюд Черни, якобы самостоятельно разобранный, а на самом деле с листа, и какой-то переход ей никак не давался. И Роза Ахметовна, как обычно, высказалась в том смысле, что Алёна, наверное, слишком уж поверхностно разобрала этот этюд. И Алёна ей что-то такое ей ответила, с ее точки зрения, совершенно нейтральное, типа "я учила". Дерзить взрослым Алёна не умела в принципе, да и права была Роза Ахметовна, полностью права...
И вдруг Роза Ахметовна засверкала на Алёну глазами, что было совершенно нехарактерно: она была такая тихая, вся в мягкой охристо-коричневатой гамме, сдержанная и нежная. И, выдав что-то вроде "мала ты еще мне такие вещи говорить", учительница встала и ушла с урока. Совсем ушла, домой.
Алёна абсолютно не поняла, что случилось. С ее точки зрения, все было как всегда, она вяло оправдывалась, и больше ничего. Мама из Алёниного рассказа тоже мало что поняла, но ей, конечно, какую-то версию предъявила Роза Ахметовна.
В итоге мама сказала, что перед учительницей нужно извиниться, и через несколько дней организовала это извинение, выйдя с Аленой вечером как бы на прогулку и встретив в ближнем сквере жившую неподалёку Розу Ахметовну. Алёна пробормотала ритуальные слова и была прощена, не имея понятия, за что.
Какие запреты она нарушила, в чем состояла ее дерзость, из-за чего терпеливая и мягкая восточная женщина превратилась в гневную фурию? Непохоже, что её вспышка имела исключительно внутренние причины, на какую-то мозоль своей учительнице Алёна наступила, и, в понимании Розы Ахметовны, она знала, что делает.
Но Алёна не знала. Занятия, к ее разочарованию, возобновились.