В холодильнике было одно куриное яйцо...
Весь отдел собрался вокруг накрытого теннисного стола. На самозваной скатерти стояли четыре бутылки шампанского, две водки, тарелки с нарезанной колбасой, сыром и одна тарелка с маринованной капустой подозрительно серого цвета. Литровая коробка с дешевым красным вином и бутылка с лечебной минеральной водой (запивать водку) выглядели одиноко, но необходимо. Фоном столь убогой роскоши служили клееночки белого цвета в мелкий синий цветочек. Один край стола был прикрыт обрезком ватмана.
Шампанское не издало праздничного хлопка, водка тем более. По-утреннему прошипела минеральная вода. Праздничный вечер начался чуть позднее полудня. Женщины поздравляли мужчин. Сбивчиво зазвучали корявые четверостишия. Стишок, далее подарок в виде бессмысленного и бездушного ангелочка. Я подумал - как удачно сочетаются эти подарки с прочитанными поздравлениями. Начали, естественно, с начальника, закончили не менее естественно на мне. Выпили.
Сергей Васильевич попытался воодушевить Женю:
- Приятно, когда перед твоими окнами, на твоих глазах по твоему проекту строится дом! – Женя разнервничался и побежал курить.
- Кто его тянул за язык! - Тихонько восклицал он, часто стряхивая с сигареты пепел между оконными рамами. Проект упомянутого дома Женя делал «по левой», то есть без выгоды для начальства.
Предвкушение бесспорно удачного вечера омрачалось затянувшимся действом. Сотрудники стояли вокруг стола. Молодых и пожилых примерно поровну. Возраста и должности собравшихся практически совпадали. Внимание к себе привлекал представитель молодежи электрик Школин. Его широкое лицо омрачало заискивающей улыбкой. Бессмысленной беседой он развлекал пожилую часть коллектива. Ситуация достаточно привычная как для молодых, так и для начальства. Молодые ушли общаться в другое помещение. Начальство доедало капусту и принимало Школина как должное.
Женя, Семен, Катя, Алена, я и Сергей Васильевич сидели в 904 комнате. Мы разговаривали и выпивали.
- А что плохого в тельцах? Я - телец и не жалуюсь.
- Вот ты и телишся, медлительный как…
- Вы реактивный!
На меня устремились удивленно-вопросительные взгляды.
- Не забывайся, - упрекнула меня Катя.
Ситуацию сгладил Сергей Васильевич, с которым и случился диалог:
- Все нормально, он прав, загружу его работой.
Сергей Васильевич – ГАП, а я у него в подчинении. Уважения он ко мне не испытывает, как и я к нему, но жизнь не портит, зарплатой не обижает. Скорее обижает сама зарплата.
Он рассказывал никому не интересную историю о своем возвращении из армии домой. Все-таки двадцать третье февраля, нужно было хоть как-то затронуть тему Дня защитников Отечества. «Жуткий зануда!» - шепнул мне Женя свое мнение о рассказчике.
Вскоре пошли на этаж ниже. Стол там был побогаче, чувство надвигающегося праздника отсутствовало, как и старшее поколение. Школин сидел во главе стола и прекрасно это ощущал, одаривая присутствующих снисходительной улыбкой. Заискивать было не перед кем. Он постепенно вживался в роль хозяина действа. Хозяин действа в его понимании – не умолкающий человек, отрицающий не устраивающие его мнения гостей. Женя, Сергей Васильевич и я самоуверенно ушли обратно в 904, прихватив с собой бутылку водки, бутылку красного вина и несколько кружочков колбасы.
После слов «Школин – мудак» алкоголь закончился. Мы с Женей побежали в магазин. Вскоре вернулись с еще одной бутылкой водки, бутылкой красного полусладкого и минеральной водой. Пили.
Сергей Васильевич говорил больше всех, мы из вежливости посмеивались. На редкость скучный человек, в пьяном виде, еще и агрессивный, с совершенно потерянным чувством юмора. А пребывал он именно в пьяном виде. На правах пусть небольшого, но начальства он был центром беседы, а периодически еще и ее темой. Женя был как всегда вежлив. Я начал уставать. Из единственного динамика, что был в нашем распоряжении, пели то ACCEPT, то Led Zeppelin, то Metallica, и еще что-то. К последней команде я равнодушен, а она преобладала. Я продолжил уставать.
В комнату вошел Семен.
- Как он заебал!
- Школин – мудак, - ответили мы.
- Катя его поставила на место. Он кричал: «Людей без чувства юмора нужно топить в младенчестве»! «Что же тебя не утопили?» - утвердительно спросила Катя.
Мы довольно рассмеялись. В скором времени вошла Катя.
- Достал! – сказала она.
- Школин – мудак, - ответили мы.
Катя и Семен недавно поженились. В общем, неплохая пара, и характерами, по-моему, отлично сходятся. Их слегка надменная общительность не позволяет их назвать невзрачными.
С нами выпивать они не стали. Оделись и уехали. Жаль, с их разговорчивостью они бы сняли с меня тяжкий груз поиска тем для беседы с уже крепко выпившим ГАПом.
Сергей Васильевич хвалил свою идею поставить в центре города на площади Пушкина вместо строящегося по его же проекту здания какой-то корабль. (В самом начале стройки, когда начали рыть котлован под фундамент, был обнаружен достаточно высокий уровень грунтовых вод. Проблема. Вот Сергей Васильевич и пошутил, по его мнению, очень остроумно: «Хоть корабль привози и ставь, оригинально и красиво!». Вскоре он начал считать свою мысль удачной. «Идиот!» - думал я.)
Вот его как раз можно назвать серым человеком: пьяница, трусоватый, неумный. С профессиональными знаниями, но без таланта. Сначала он отпускает меня с работы, потом я пишу объяснительные и получаю прогулы. Месяца четыре назад его заставили работать по полчаса сверхурочно, так он до сих пор пыхтит до полшестого. Вероятно, в детстве от сверстников ему доставалось. Да и фамилия у него – Лось. Только ленивый не подшутит. Да и ленивый тоже без внимания не оставит.
Сергей Васильевич, шатаясь, пошел домой. Мы с Женей направились в гости. Чувство предстоящего праздника исходило именно оттуда. По дороге я успел сказать Школину что он мудак, и даже успел извиниться. Правда, он и не обиделся. Знал, наверное, что он мудак, и быть таковым его устраивало.
Мы вышли на улицу. Вечер был морозным и отрезвляющим. В Жениной руке охлаждалась открытая бутылка водки, в моей замерзало красное. Возник вполне естественный вопрос – как добираться: такси, трамвай с пересадкой на Станционной. Женя вытянул руку, дав понять, что выбрал такси.
- У нас денег сотни три, а времени только восемь. – Недовольно высказал я.
Женя опустил руку. Мы стояли и мерзли, изредка вспоминая, что Школин – мудак, а Паша хороший человек. И тут Женя достал из кармана художественно смятую фиолетовую пятисотенную бумажку. При этом, обдав ее гордым светом раскрасневшегося на морозе лица. «Праздник состоится!» – решили мы.
Все же трамвай вез нас в гости к Кипелову. Там можно пить в тепле, в хорошей компании и непосредственной близости санузла. Женя и я употребляли алкоголь из горлышка на глазах у пассажиров, точнее каждый из своего горлышка. Так как моя бутылка давала красное вино, с уже появившемся в нем льдом. У Жени бутылка давала исключительно водку.
- Я пиво хочу, – сказал я, - но тогда мы умрем, если не сегодня, то завтра точно.
- Да, - сказал Женя, - нужно взять пиво.
В магазине было значительно теплее, чем на улице, и звучал диалог:
- Меня не устраивает!
- Возьмите другой.
- Какой?
- Вот, пожалуйста, выбирайте.
- Я уже выбрал... Вот этот.
- Так вы же его и купили!
- Мне нужен такой же, как здесь. А вы мне продали какой-то неполноценный!
- Других нет.
- Тогда верните мне деньги, которые вы у меня выманили обманным путем!
- Мы деньги не возвращаем!
- Я не доволен!
Наши рассуждения о двухлитровых бутылках «Оболони» казались значительно проще:
- Две бутылки не бывает, возьмем три. - Заключил я.
Женя согласился и взял четыре.
Кипелов – это человек, который, перелистывая принесенный мной том Довлатова, спросил упавшим голосом: «Что, без картинок?». Он то нас встретил радушной улыбкой и холодными пельменями. Через несколько минут раздался дверной звонок. Пришли Саша и Екатерина. Женя умер быстрее, чем было нужно, но позже, чем я ожидал.
- Волошин такси вызывает, говорит, домой хочет, - сообщил не без сожаления Кипелов.
Я вышел в коридор. Женя сидел на полу и мучительно пытался завязать шнурок на ботинке. (Можно упомянуть, что его ботинки были в искалеченном состоянии: швы расползались, подошва потрескалась.) Я напомнил, что сначала ботинок необходимо надеть, при чем на ногу. Спорить Женя не стал, согласился сразу.
- Дай денег, тебе уже не надо.
Женя сунул мне сотню. Больше не было.
Я посадил его в такси.
- Куда ехать помнишь?
Женя утвердительно промычал.
- Деньги есть?
Мычание приняло отрицательную интонацию. Я вложил ему в руку его же сотню и попрощался. Сбегал за пивом. К нам пришла еще одна барышня. Утром Кипелов прекратил мои умственные мучения, напомнив, что звали ее Ксюша.
Мы пили до четырех утра. Музыка и какое-то подобие танцев слегка облагораживали происходящее. Должен признаться – танцевать я вообще не умею, но разве это повод отказаться лишний раз обнять женщину. С трудом удерживая равновесие, я навязчиво пытался изобразить что-нибудь приличное. Но чаще наступал на свои же ноги и изредка держался за стену, чтобы не упасть. В конечном итоге я все же упал и уронил рядом с собой Екатерину. Чувство неловкости она быстро сняла с меня доброй улыбкой. После чего полноправно уселась ко мне на колени. Счастье щекотало спину. Соображать к тому моменту я перестал окончательно и гордо заявил об этом окружающим.
В холодильнике было одно куриное яйцо, подсохший кусочек сыра и закрытая пол-литровая стеклянная банка с чем-то неестественным, но определенно органического происхождения. Через мгновение яйцо одиноко негодовало в сковородке, сыр ожидал на столе, открыть банку я так и не решился. «Хорошо, что сегодня пятница, да еще и красный день календаря, - вздохнул я, - вчерашний вечер не отразится на безликом понедельнике».
Завтрак готовился, часы ехидно высвечивали 13-48, Кипелов еще спал. В животе было пусто, как в лишенном дна ведре. От ожидания еды «ведро» начало интенсивно ржаветь. Сыр оказался вполне съедобным. Чайник занял законное место на газовой плите.
Из тарелки своим единственным глазом укоризненно смотрела яичница. Мне стало стыдно. Позавтракав, я вернулся на диван. Ведро продолжало ржаветь.
Февраль.2007.
Иваново.