Над Сидоровым реял Рок. Это он понял сейчас, когда остался совсем один, со всей пугающей очевидностью.
А как всё безобидно начиналось. По дороге домой Сидоров вдруг ни с того ни с сего зашёл в супермаркет (а это, по большей части, было «почётной» обязанностью его жены) и отоварился целой корзиной продуктов. Мимо нарядного стеллажа ликероводочных изделий он прошёл совершенно хладнокровно, не обратив никакого внимания на великолепие сверкающего воинства бутылей, бутылок, бутылочек.
Дома, чмокнув жену в щёчку, объяснился:
- Что-то вкусненького захотелось. Да и праздник на носу.
Жена, разбирая покупки, достав упаковку апельсинового сока, сокрушённо спросила:
- Опять?
- Что опять? - Насторожился Сидоров
- Ну, это… сок? – И она грустно посмотрела ему в глаза.
- Да, сок! Мне что, уже и сока нельзя выпить?
- Я боюсь. Ты же знаешь чем это кончается.
- Ты бы меньше свою маму слушала! Тоже мне, Кассандру нашла!.. Местного ро'злива. - Начинал яриться Сидоров.
- Причём тут мама? Я сама это знаю. Я же переживаю за тебя!
- Ну, блин, вы даёте! - Задохнувшись от возмущения уже не говорил, а вещал высоким голосом Сидоров. – Если так, то вот тебе, - и вырвав у жены упаковку сока, с размаху «определил» его в мусорный бачок. Тот, не выдержав такой экспрессии, слетел с петелек на которых висел и высыпал на линолеум пола своё содержимое. Жена скорбно низко склонившись, стала не спеша, с каким-то тщанием собирать содержимое обратно в его мешочек.
- Лена, я сам всё соберу и вынесу, брось, пожалуйста, это дело, - уже виновато с мягкими модуляциями говорил Сидоров.
Но Лена упорствовала и отмалчивалась.
Ты, лучше бы к празднику, что ли подмела в подъезде, скоро об окурки спотыкаться начнём, - не найдя ничего лучшего предложил корявую альтернативу растерянный Сидоров.
Лена, уже на выходе, с мусорным мешком в руках стоя как-то боком к Сидорову сдавленым голосом сказала:
- Я мусор вынесу и маму навещу, - хорошо?
- Делай, как знаешь, - расстроено махнул рукой тот.
К большому несчастью Сидоров с Леной проживали в одном дворе с её мамой. Женщиной решительной и прямолинейной, с редким именем Янина. Она, по её версии, всегда называла вещи своими именами. Похвальное качество, правда иногда дело доходило и до ненормативной лексики. За это Сидоров переиначил её имя в «Ямина», так за глаза и называл. Тёща, судя по всему, также не жаловала своего «зятька», и вкладывала в эту уменьшительно-ласкательную форму обращение весь свой немалый заряд сарказма. Классические можно сказать отношения, но жить можно. Сильно роднила их только любовь к одному человеку - совсем ещё молодой, красивой и душой и лицом женщине, с выразительными тёмными глазами - Лене. И вот теперь, когда любимая покинула его, Сидоров предался размышлениям. Что и говорить, хочешь - не хочешь, но в его поведении просматривалась одна интересная закономерность. Неделями и месяцами не бравший и по случаю, и без случая в рот спиртного, Сидоров иногда впадал в какой-то алкогольный экстаз, и боясь классифицировать это как запой, называл нейтральным: «Пить до перехоты». И что характерно, за неделю или две до сего прискорбного факта, появлялся странный императив, и Сидоров обязательно покупал апельсиновый сок. И тот, стоя в холодильнике, спокойно дожидался своего «урочного часа», тяжкого похмельного синдрома. Сам себе Сидоров объяснял это просто случайным совпадением, игрой случая и не больше того. Но женская часть его семьи быстро раскусила эту закономерность и как могли старались купировать эти сидоровские сатурналии, в самом их зародыше.
… Его невесёлые размышления прервал телефонный звонок.
- Ну, началось, - подумал он и не ошибся.
- Вы, что там себе позволяете? - не поздоровавшись, - обрушилась на него «Ямина». – Вы что там бизоните?..
- А что, собственно, произошло?.. – перебил её Сидоров.
Возникла пауза.
Я не знаю... Но Леночка пришла совершенно расстроенная. Слушайте меня. Вы должны немедленно прийти и извиниться перед нами!
Фёдор попросил «Ямину» дать ему возможность поговорить с Леной по телефону. Но получил категорическое "нет".
- Почему? - невинным голосом кротко вопросил Сидоров.
- По кочану! - сказала, как отрезала тёща и бросила трубку.
Сидоров обиделся.
…В тот день он убирался в подъезде, как хорошая хозяйка в своём доме:
- Вот для Лены будет сюрприз! вот она обрадуется, - думал он…
Лена пришла рано утром.
Сидоров всю ночь проворочавшись без сна на "не разобранном" диване, в это время забылся коротким сном. Но, он всё же услышал вкрадчивый поворот ключа в замке, мягкий звук осторожно закрываемой двери. Радостно выскочив в коридор, увидел Лену. Она стояла прислонившись к косяку, какая-то настороженная и неуверенная. Они встретились взглядами, и Сидоров виновато улыбнувшись, подошёл к ней, осторожно прикоснулся губами к щеке, вдохнул знакомый еле уловимый, но такой родной аромат, дрогнувшим голосом тихо на ушко сказал:
- Я тебя никогда, никогда больше не огорчу. Поверь… мне.
Она потянулась к нему, как-то по-детски трогательно обвила двумя руками за шею и прижалась крепко-крепко.