Насыщенная штрихами тень медленно продвигалась вдоль леса. На хвойном фоне была она вполне беззлобна. Идёт себе старушка, никого не пугает, да ещё кузов тяжеленный тянет. Только походка подозрительно лёгкая, подлётывающая у той тени. Лететь летит, да нет-нет и останавливается, по-молодому кузовочек на землю шлёпает. Шасть в кусты, что-то вытянет оттуда и дальше скачет. Около совершенной чащобы, она вдруг ныряет в лес и исчезает. Потом уже только у дома её и видим. Дом там её - в чаще.
Выплетен дом из толстенных хлыстов, из верхушек смолистых деревьев, местами и ветки оставлены, не порушенные сплетением. Ни дать, ни взять сосна толстая, внутри пустая. Дверца, правда, в том дому дубовейшая, крепчайшая, на века привешивалась, никого впускать дверца эта не собиралась. Хозяйка прошла. Просторнейшее помещение её встретило, наисветлейшее, аккуратное, чистое, прямо лаборатория научная, какая, да и только.
Хозяйка на чистоту внимания не обращает, топает прямо в обмотках своих несвежих к очагу, видно торопится очень. Кузовок на маленькую скамеечку ставит, крышку его открывает, и видим. Полон кузов травушек муравушек, корешков, плодов лесных разнообразных. Кора попадается, будто заячьими зубами срезанная, шелуха какая-то и вообще штучки непонятные, непознанные.
Воды, пень гнилой, нет. Тьфу, не пойду, колода немытая. Пока не видит никто, наколдую лучше. Крутанулась ведьма вокруг себя разочек, ручкой махнула над котлом – он и наполнился. Ох, и почему так, как колдую, так вода живая приносится, а как сама на родничок иду, так мёртвая, загадочная она всё-таки природа наша. Ведьма вздохнула глубоко. Ладно, пока вскипает, я в порядок хоть себя приведу. Отвернулась от нас ведьмачка, сбросила одёжу свою лесную. Взгляд бесстыдный так и потянула на себя, так и повесила себе на плечики белые, на спинку стройную, обернула взглядом рученьки свои пухленькие, складочки свои в нём попрятала, пояском натянула, губки утёрла.
Ох, в грех введёт сейчас, останусь ведь в доме этом сосновом навсегда, забуду труды свои бестолковые, над этой красотой лучше потружусь, не по городским улицам вас водить, не в книги умные пялиться, а любоваться век буду, той ножкой игриво отставленной, той грудкой привздёрнутой, ягодками дрожащей, телом белым с бантиком посреди пирожка треугольного, ой, грех, грех. Всё хорошо, что разглядеть дали, да быстро всё хорошее летит, а картинки весёлые тем более.
В сарафане стоит красавица лесная, вышивкой ручной покрытом, не иголкой шитом, а рукодельницей умелой. Вскипела водица в чане, пока мы подглядывали. Приступила девица-ведмица к вареву своему, а пока делом занята, песню распевает, марш боевой, делу нужному волшебному вспомогательный.
Снова лоб платком закрыт
Соль из варева в лицо летит
Нас кличут ведьмами исстарь
Откроем мы запретный ларь
Откроем ларь, запретный ларь
Зовите ведьмами, зовите
Нам вас не жаль, совсем не жаль
Больше надобно травки, да разной, только не отравной, а там любая сгодится, главное в доме не варево, а кто варит его, так вот, учитесь людишки. Сейчас вам хаосика добавим. И добавила, не пожалела, ведь звали ведмицу-девицу Хаосина, отчего при таком звании не добавить. Участок ей достался труднейший. В заботу ей была отдана память человеческая, да всякие к ней прилагающиеся штучки, вроде парадокса времени и пространства, да ещё эволюций-революций всяких. Ясно, что последнее всё больше подспорьем было теоретическим в деятельности многотрудной, но разбираться в этом приходилось. Библиотечка у ведьмицы была, позавидуешь – небольшая долина кремниевая в чулане.
Хаосина добавила в варево душистого горошка, начала помешивание и задумалась. Как же это удобно всё-таки мешаешь и всё видишь, что сварилось, что нет. Удобна монотонность для наблюдения, как же удобна, только вовремя остановиться надобно, ведь любая монотонность к неудаче приводит. Постоянно нужно в это развитие, что-то новенькое подбрасывать, вот и сейчас, похлёбка как похлёбка, а пришлось птичьего помёта добавить, и не хотелось вкус портить, а надо инновации вершить. Сбивать монотонность, это не фунт изюма в ковригу запечь.
Беда, когда всякие процессы в резонанс бросаются, вот когда хлопот не оберёшься. Людишки ещё всякие учёные с этими вопросами шалят, только волю дай, а уж этот чёрт Пуанкаре, редкостный был выдумщик. Даже не пришлось его почти уговаривать, так кинула идейку мимоходом, а он и рад стараться, всё дальше сам. Беднягу останавливать даже пришлось, ну, да мандрагора с ним. Хаосина прервала помешивание, полезла в сундук, достала детектор времени и проверила, не нарушилась ли симметрия от её эволюций. Нет, в норме родимая, а то соскочим в другое измерение, плати там штрафы, выговоры получай, а то и на отсидку к Чёрнодыру отправят, у нас с этим строго.
Хаосина вздохнула, потянулась, заглянула в зеркало, ох, и хороша же я до чего, ох, хороша. Вот, что значит, без мужика живёшь. Хоть зеркало занавешивай, мимоходом глянешь, обернуться не успеешь, а уж красавица. Беда с моим характером, ни шагу без волшебства, прямо правды и не узнать никогда. От этого ловеласа Резонанса, разве правды дождёшься, всё одни комплиментарные слова на языке, ну да ладно, у каждого своя фаза, сочтёмся вероятностями в другие времена. Пока на медленный огонёк поставим, а самой на проверку биополей надо, разрядились там, поди без меня. Да, уровень для пятницы низкий, сейчас поправим.
Хаосина взяла кофемолку, подсыпала туда ноосферочек горсть и за работу взялась. Молола, молола, замололась, да хорошо кончились все зёрнышки, а то нового Дарвина зачнут. Пошла к дверям, полотенце не забыла захватить. Дверь приоткрыла, порошок волшебный высыпала, полотенцем развеяла. Цыпы, цыпы, цыпоньки, идите, мои хорошие. Вот дела какие, хаос дворовый только брось без присмотра – разбежится, все друг дружку переглотают без пропитания. Пора равновесие межличностное отлаживать. Мне-то плевать, подумала ведьма, какие там начальные условия, а вот с природой не поспоришь, надо из пространства привычного выходить, а то срывы зачастили. Вот ещё беда, срывы эти не вычислить, не рассчитать, вот работёнка, для ведьмы только – хаосом управлять.
Заждались меня и людишки, на вверенной мне территории, сейчас мозги им немного подправим. Чем людишки образовываются, чем дышат, ох, опять не туда заносит, в информатику затянуло по самые уши. Было бы что, да кого информировать, а так спам в мозгах один витает. Гуманитариям дадим льготы, остальных пока попридержим. Проверим общественное сознание, фу, воняет-то как. Бегу к чану, полями здесь не отделаешься, чистотелу туда, да норму превысим, так, хорошо. Образы они как умели, так и умеют распознавать, любят это дело, ну и пусть, ничего трогать не будем. Логика и воспроизведение мыслишек такие, что и варево уже не поможет, тут уж больше даже в совесть дело упирается, врут всё напропалую. Помогать не буду, подожду пока новые подрастут.
Двигательная память, хорошо тут всё. Слишком хорошо, увлеклись все движением так, что к столу уже часов на восемь, вряд ли кого загнать можно. Только усадишь, бегут на фитнес, будто знают, как это переводится на ведьмин язык. Последние мозги из себя вытрясают, да ещё гиподинамию придумали в оправдание, эх, силу свою не знают, любой шимпанзе сильнее любого человека в двадцать раз, а они тренажёров понаделали. Истинно – не ведают, что творят.
О бедной своей голове никто и не думает, стихов не учат, читают детективы, что хорошо, но они-то читают «иронические», вот, что погано. Последнее на сегодня осталось. Эмоциональная память, да что с ней-то. Пожалуй, хуже всего, но не с ней, а с тем, о чем переживают. Вот тут просто совсем плохо. Вот уж тут пусть сами справляются, а я посмотрю, стоит им ещё порошка подбросить или пусть уж так доживают. Посмотрим, мне торопиться некуда.