Солнечная поляна

       


С О Л Н Е Ч Н А Я П О Л Я Н А



«Жалость нежная пронзительней любви.
Состраданье в ней преобладает.
В лад другой душе душа страдает.
Себялюбье сходит с колеи.

Страсти, что недавно бушевали
И стремились всё снести вокруг,
Утихают, возвышаясь вдруг
До самоотверженной печали…»
Давид Самойлов


Целыми днями мальчик бродил по густому, нетронутому лесу, любуясь множеством мелких, солнечных зайчиков, играющих в траве и колючих зарослях неприступного терновника. Глинистая, розовая тропинка, вьющаяся среди зарослей папоротника и дикой малины, освещалась решительно пробившимся сквозь густую зелень полуденным лучом солнца, и разогретая, оплывающая глина зеркально слепила глаза и жгла его босые пятки. Юному путешественнику казалось, будто движется он по раскалённой, сверкающей медным блеском, реке расплавленного металла.
Но чаще тенистая прохлада окружала его, и солнце казалось таким далёким в вышине за непроницаемыми кронами дубов и сосен, а мысли приходили такие странные, что мальчик, удивляясь самому себе, начинал сочинять стихи. Только они ему совсем не нравились. Смотреть по сторонам было гораздо интересней. Все тропинки он знал наизусть. И каждый раз уверенно продвигался к заветной цели…
…Вот, наконец, среди мощных деревьев открывалась его взгляду круглая, как большая тарелка, поляна, вся залитая ярким солнцем, пропитанная горячими ароматами трав и цветов. Радуясь новому гостю, она встречала мальчика нестройным хором из стрёкота кузнечиков, жужжанья пчёл и назойливого звона ещё каких-то мелких поселенцев здешних мест. От полуденного жара и лёгкого, неуловимого трепета крыльев бабочек, в изобилии порхавших над разомлевшими цветами, воздух чуть заметно вибрировал. А высокие, сочные травы, причёсанные внезапным порывом ветра все на одну сторону, послушно клонились к земле, становясь единым, серебристым покрывалом, накрывая и вспугивая робких, луговых обитателей.
Как хочется после утомительного пути опуститься на этот ароматный ковёр, погрузиться в шуршащий, звенящий и трепещущий мир, такой живой, многоцветный и изменчивый. Как не похож он, открытый ветру и солнцу, на сдержанную и загадочную тишину тенистого леса.
Но глубокие тени от окаймлявших поляну деревьев тоже манили окунуться в их прохладу, спрятаться от палящего зноя. А благоухающее разнотравье на открытом, ослепительном солнце влекло своей весёлой, стрекочущей, звенящей маятой и жизнерадостностью… Так где же остановиться? И там, и там так увлекательно для маленького любителя природы. Нежась на прохладном ложе из травы и мягкого мха в тени деревьев, мальчик забывал о времени, следя за трудовой жизнью муравейника или прислушиваясь к разноголосому пению птиц над головой.
Но яркий, слепящий глаза, солнечный круг, над которым мгновенно вспыхивали радужными искрами слюдяные крылышки стрекоз, отвлекал его внимание, и вот он уже с нетерпением перебирался туда, где разноцветные бабочки и тяжело перелетающие с цветка на цветок мохнатые шмели так и мелькали в нагретом воздухе. Поддавшись соблазну, он не долго выдерживал жгучие лучи солнца на открытой поляне и, утопая в высоких луговых травах, снова спасался в прохладной, уютной благодати под дубами и берёзами.
       А поляна всё равно была его, только его открытием. Гуляя по окрестностям, он ни разу не встретил никого, кто бы мог претендовать на его собственность. «Моя солнечная поляна» - называл свои заветные владения мальчик Толя и вспоминал о них всю оставшуюся жизнь.


Анатолий Борисович медленно спускался с пятого этажа по лестнице. Он специально замедлял шаг, чтобы короткая дорога к почтовому ящику оказалась длиннее. Пока Борька ссорится со своей молодой женой. А случается это часто. Почти каждый день. И почти каждую ночь. И куда от этого деваться – кто ответит на вопрос?
Какие-то они странные. Чего, спрашивается, женились, если так не милы друг другу? Анатолий Борисович, дойдя уже до второго этажа, подумал, что за всю совместную жизнь с покойной женой Надей они ни разу не повысили голос друг на друга. И как эти нынешние молодые могут после изнурительных баталий и взаимных оскорблений продолжать жить рядом, как ни в чём не бывало? Нет, это выше его понимания.
Дойдя до первого этажа, Анатолий Борисович гадал: пришёл свежий номер «Нового мира» или не пришёл. Если – да, то он не станет подниматься наверх, а выйдет во двор и посидит на лавочке, полистает долгожданный журнал. Ничего, что в тапочках на босу ногу, на улице не холодно, а соседи не осудят, у них тут народ не злобивый.
Вот так же он выходил на улицу в их старом доме и сидел на лавочке, когда Борька служил в Армии. Еле дождётся, бывало, письма от сына и сидит, перечитывает несколько раз, пытается разглядеть что-то между строк, угадать глубоко спрятанное, застёгнутое на все армейские, начищенные, пуговицы. А чего тут гадать, когда всё на поверхности? Тосковал, конечно, парень по дому, письма отцу писал длинные, ласковые, заботливые. Раньше между ними таких доверительных отношений не было. Понял, видно, сынок, что дороже родного дома нет ничего на свете.

Борис вернулся через два года повзрослевший и непривычно серьёзный. Эта «великая эпопея» под названием «обмен» уже была завершена. Как она протекала, это отдельный разговор, но Анатолий Борисович очень гордился результатами проделаной нелёгкой работы. Оделив старшего сына Виктора самостоятельным жильём, гордый своим щедрым подарком отец даже помолодел, стал подвижней, ощущая неслыханный прилив энергии и радость, что смог сделать для взрослого сына что-то большое, значительное, серьёзно влияющее на дальнейшую жизнь. Ведь это такое счастье – отдавать детям всё, что можешь.
Младший, после военной службы, поселился с отцом в просторной и удобной квартире. Предполагалось, в случае его женитьбы они будут жить вместе. Много ли отцу надо? Всем хватит места. Но это когда ещё будет… «Сперва надо на ноги встать», - солидно рассуждал двадцатилетний юноша.
; Здравствуйте, Анатолий Борисович! Гулять вышли? Я смотрю, вы по-домашнему: в тапочках, без куртки.
; Да вот, получил журнальчик. Почитаю на свежем воздухе.
; И в тихой обстановке, да? Шумливая у вас молодёжь. Даже во дворе слышно.
; Ну что вы, Татьяна Николаевна! Это они, наверное, телевизор на полную громкость включили.
; М-м-м…Да, да! Наверное.
Соседка с самого переезда нового жильца в их дом постоянно опекала его, смущая подчёркнутым вниманием. Уже не молодая женщина, вполне приятной наружности, жила одна, и благодаря, кипучему, общительному характеру, всех соседей знала наперечёт, была в курсе всех событий и особый интерес проявляла к одиноким мужчинам «среднего» возраста. Не ожидая приглашения, Татьяна Николаевна села рядом на скамейку.
; Ну, как вам живётся в нашем доме? Да вы ведь и не новичок. Сколько же лет прошло с вашего переезда? Вон Борис ваш и из армии вернулся, и институт закончил. Какой молодец! Я своего так и не заставила учиться. Пошёл по торговой части. Но ничего, на жизнь зарабатывает, мать не забывает. А ваш-то, скорый какой - и жениться успел!
; Да-а-а, дети растут… Взрослеют, - Анатолий Борисович хотел добавить, - А мы стареем, - но во-время спохватился: чего это он станет жаловаться чужому человеку.
; А вот и Ксения Михайловна! Здравствуйте, дорогая! Составьте нам компанию, присаживайтесь. Погода нынче замечательная.
; Спасибо, спасибо! Но я спешу, а то булочная на обед закроется.
Ксения Михайловна торопливо прошла мимо них по дорожке, а Анатолий Борисович тоскливо посмотрел ей вслед: вот с такой женщиной он бы побеседовал с удовольствием. А не с этой «сорокой».
Над ними на пятом этаже хлопнула оконная рама и снова накатила волна скандальных выкриков. «Господи! Ну почему они не могут ни одного вопроса решить спокойно? Позор-то какой!»

…Борис в задумчивости вертел в руках карандаш и то нервно чертил что-то на подвернувшейся под руку газете, то принимался выстукивать бравый мотивчик по оконному стеклу. « Ничего у нас не выходит. Спокойного разговора не получается. Чуть что, сразу - крик и швыряние посуды. Перед соседями неудобно. Бедный папа, ему-то зачем эти «концерты» на старости лет? А я о чём думал, когда женился?»
В прошлом году он поддался Дашкиным уговорам, и они съездили в Турцию. А ему очень хотелось поехать в ту деревню, о которой отец столько рассказывал. Может, её и нет давно, той деревни, но волнующие воображение рассказы про какую-то солнечную поляну мальчик помнил с раннего детства. И когда служил, всё мечтал, что найдёт её непременно.
Ну и, конечно, поехали на курорт. Как все. Ничего не скажешь, красиво: море, небо, солнце, пляж…Магазинов – тоже море, Дашкина стихия.
Борис любил лес, а к морю относился спокойно: и без моря прожить можно. Без леса не проживёшь. И, лёжа на жарком песке среди разморенных отдыхающих, он ловил себя на тоскливых мыслях о прохладной речке Хрипаньке, что весело плещется в берёзовых берегах, совсем рядом от их старенькой дачи.
Окружённый воспоминаниями, Борис устремлял холодный, цепкий взгляд вдаль, к горизонту, туда, где сливалась грань между голубым океаном земным и голубым океаном небесным. О чём он думал? Даша с опаской поглядывала на мужа. По прошлому опыту она знала, что подобное его состояние ни к чему хорошему не приводит. Уж что-нибудь эдакое он придумает. А Дашеньке совсем не хотелось портить отпускное настроение. Ну, столько ждали, скопили денег на заграничную поездку. Вот как славно они нежатся на белом-белом песочке, полощутся в синем-синем море… И такой благодати им ещё осталось целых семь дней! Что он там видит на горизонте? Что у него в голове?
; Даш! Ты как? Отдыхаешь? – нарушил молчание Борис.
; Ага! Ещё как отдыхаю!
; А от чего ты, к примеру, отдыхаешь?
; Ну, ты даёшь, ей Богу! – всполохнулась потревоженная Даша, - от работы! От чего же ещё?
; Хм. Что, такая тяжёлая у тебя работа? А целый год ты на даче регулярно не отдыхала? И в праздники в пансионат не ездила? И мама тебе с хозяйством не помогала?
; Борь! Ты что, перегрелся? Чего ты от меня хочешь? – Жена начала закипать не на шутку, - ну, полагается нам с тобой отпуск. По-ла-га-ет-ся. По конституции, понял? Право на труд, и право на отдых! Понял? Пойдём купаться.
; Погоди ты с купаньем своим. Я не понимаю. Если человек не устал, то чего он тут бока пролёживает? Твоя старенькая мама, между прочим, больше заслуживает отпуск, чем два таких бугая, как мы с тобой.
; Знаешь что? Мы такие деньги заплатили не для того, чтобы весь отпуск ругаться тут. Бока он пролёживает! На экскурсию ты два дня назад ездил? Ездил. Вчера в кино ходили? Ходили. Опять ты недоволен. Не те слова я тебе, видите ли, после сеанса говорила.
; Да. Не те. Потому что сначала надо по-ду-мать! Такое впечатление, что ты боишься остаться наедине со своими мыслями. Думать-то надо молча и на это нужно время? А где его взять, если даже на отдыхе для экскурсии не нашлось двух часов? Во все магазины сразу надо кидаться. Ну и тараторишь, как заводная: «Ах, шедевр! Ах, неподражаемо!» Чего оно стоит твоё мнение? Ты его выносила, ты им переболела? Зачем рот раскрывать, если нечего сказать?
; Ну и женился бы на немой. Сидели бы тихо, думали, сколько влезет.
; А-а, все вы женщины одинаковые. Только волю вам дай – и понеслись… Вместо того, чтобы в душе порядок навести - всё по лавкам, да по магазинам… Вроде тебя…Какая дома была, такая и здесь осталась. Что тебе дала твоя заграница?…


…Борис, оторвавшись от неприятных воспоминаний, с усилием вернулся к такой же малоприятной действительности и, тоскливо глядя в окно, старался не вникать в слова жены, которая сыпала обвинениями в его адрес, как горохом по железной крыше. «Как это меня угораздило? - пронеслось у него в голове, - но ведь нормальная же была девчонка». И вдруг он вспомнил, как в десятом классе, у него на дне рождения ребята втянули отца в разговор о вещах, которые волновали тогда их всех…

; Анатолий Борисович! Скажите, чем отличается любовь от дружбы?
; В отношениях между мужчиной и женщиной?
; Ну, конечно, пап! Чего же ещё?
; Ох, не знаю, что вам сказать, ребята. Стар я уже, о любви рассуждать.
; Пап! Ты не уходи от ответа. Тебя спросили, вот и отвечай. Ну, пожалуйста!
; Ладно.Терпите, детишки, старого ворчуна. Честно говоря, мне всегда казалось, что дружба и любовь имеют много общего. Любовь обязательно должна начинаться с дружбы, тоесть с духовной общности. О, вижу, вы уже со мной не согласны.
; Да, да! А как же любовь с первого взгляда?
; С первого взгляда можно восхититься, какие у девушки глаза, волосы, улыбка, фигура. Это новое впечатление может быть очень притягательным, даже оглушительным. Захочется познакомиться, чаще встречаться, ближе узнать её. И если окажется, что нравится не только внешность девушки, но и её характер, совпадают интересы, то…Нет, нет! И всё-таки, по-моему, сначала это будет дружба. Прекрасное чувство, доложу я вам. Да не улыбайтесь вы, я всё понимаю. Я же вас предупреждал, что я старый… У молодёжи нехватает терпения узнать друг друга получше. Вы торопитесь сразу перейти… как это у вас называется… к партнёрству. Ну, извините, не так выразился. Названия разные, а суть одна. Главное – поспешность, боязнь опоздать, упустить, недополучить. Отсюда и слёзы, и обиды, и разочарования. Даже трагедии. Кидаетесь в объятия, еле спросив у него, или у неё имя. И это вы называете любовью? Да что вы, мальчики, в таком сложном вопросе понимаете? Лучшие умы человечества… Только время решает, как назвать это чувство…

…Ребята тогда кинулись спорить, горячо отстаивать свою точку зрения, поднялся галдёж. А отец как-то сразу сник, устало глядя в окно, отключился от общего веселья, не выказывая никакого желания продолжать диспут…Гости перестали его замечать, и он ушёл гулять с Бимом. Тогда у них жил спаниель.
Борис вспомнил тот молодой, буйный мальчишник и подумал о сказаных словах отца совсем по-взрослому: «Почему мы так невнимательно слушаем родителей? А потом уже поздно…»

Анатолий Борисович всё оттягивал время возвращения к себе домой, с опаской поглядывая на окна пятого этажа. Словоохотливая соседка оставила его в покое, и мысли, никем не спугнутые, текли ровно и успокаивающе. Спешившая в булочную соседка Ксения Михайловна, как ни странно, завладела его вниманием: « Не болтлива, не навязчива, приветлива и внешне очень даже привлекательна. Так что, можно и поговорить, если случай представится. Добрый собеседник в любом возрасте необходим». Будто услышав его мысли, женщина показалась на дорожке. Она подошла и, не дожидаясь приглашения, устало опустилась на скамейку, положив рядом пакет с хлебом и молоком.
; Я очень рада вас видеть. Вы ведь давно живёте в нашем доме, но выходить гулять стали недавно. Я собиралась познакомиться по-соседски, но вы всё чаще с Татьяной Николаевной беседуете, а я, знаете, не любительница сплетен.
; Нет, нет, что вы! Я тоже попусту болтать не склонен. Рад, очень рад нашему знакомству.
Соседи с увлечением проговорили ещё минут сорок. И, когда опустилась вечерняя прохлада, с неохотой распрощались до следующей встречи.


Анатолий Борисович поднялся к себе в квартиру. Дома было тихо. Видимо, перемирие между воюющими сторонами всё-таки состоялось. Вскипятив себе чаю, сделав парочку бутербродов и достав баночку с мёдом, довольный прогулкой Анатолий Борисович унёс угощение к себе в комнату. Под впечатлением от разговора с Ксенией Михайловной он подумал о своей покойной жене. Чем-то они показались ему похожими. То ли взглядом, то ли мягкостью в голосе, какими-то неуловимыми интонациями…
Анатолий Борисович, улыбаясь, вспомнил смешные и милые привычки своей Надюши. Как-то они торопились в театр. Заметив на улице одинокую старушку, продающую пару керамических тарелок, явно сохранившихся от старых времён, Надежда вернулась к ней и отдала деньги, сколько та спросила. «Я буду теперь есть кашу только из такой тарелки», - заявила она. Дома, несмотря на позднее время, отмыла тарелки до блеска и всё любовалась ими и радовалась удаче: «Ты только посмотри, какая красота! Определённо, прошлый век!»
Надежда привязывалась к вещам, как к живым существам. Она сама их одушевляла, наделяя именами и даже разговариваривая с ними порой. Одни она берегла, как память, другие радовали глаз формой или цветом. Некоторые она любила гладить, ощущать под нежными, внимательными пальцами их мягкость, теплоту или изящество, прохладу. Никто не мог обвинить её в примитивном вещизме. Это было совсем другое. Муж называл её увлечение поклонением красоте, стремлением к гармонии во всём, что их окружало.
Уютно устроившись на диване, Анатолий Борисович мысленно вернулся к тем далёким временам, когда они ещё не были женаты… Сначала писали друг другу письма. Наивные, почти детские, искренние и смешные. Эти истрёпанные листочки долго хранились в шкатулке у Надюши. А потом ночами гуляли по Москве. Бродили, не жалея ног, до самого рассвета. Боялись за руки взяться, не то, чтобы…А потом расстались. Надолго. Надя первая ему позвонила. Он тогда сильно на неё обижался. Долгие выяснения отношений закончились извинениями, слезами и горячими признаниями. Он тогда великодушно всё принял. И извинения, и признания, и повинную Надю, и её сына Виктора всего шести месяцев от роду.
 Так что это было? Какими словами назвать их чувства? Когда-то Борькины одноклассники приставали к нему с этими же вопросами. Он что-то лепетал им про дружбу, про любовь… Пытался объяснить, что истрепали нынче высокие слова до неузнаваемости…Да откуда он знает, как это чувство называется? Нашли, у кого спрашивать! Он знает только, что когда они с Надюшей поженились, счастливей не было никого на свете. Как ни назови, а это так и было… Было…Было…

…И вот теперь, разговаривая с Ксенией Михайловной, он сравнивает двух женщин. Никогда за время их совместной жизни Анатолий Борисович не сравнивал Надю ни с одной из знакомых. Она была для него единственной. Сколько же лет её нет рядом? А он жив.
И его душа мается от одиночества и тоски…

…Тогда, в первую минуту случившейся трагедии, он, стыдно признаться, почувствовал облегчение. От того, что любимая женщина перестала страдать, что кончились её невыносимые физические муки. Каменная усталость сковала всё его тело и мозг. Он не мог ни думать, ни действовать. «Всё», - только это слово Анатолий Борисович без конца повторял, казалось, не понимая его смысла. Но это «всё» с каждым последующим днём громче и громче звучало в нём и вокруг. И смысл крохотного словечка рос, рос, достигая гигантских размеров, не помещаясь в окружающем мире: «ВСЁ…ВСЁ!!! ВСЁ??? КАК ЭТО? А КАК ЖЕ Я? А ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?…»

…А дальше была жизнь…

…Встречи на скамейке постепенно стали необходимы им обоим. Татьяна Николаевна издали ревниво поглядывала на «эту парочку», и ей едва-едва хватало здравого смысла, чтобы не нарушать уединения двух пожилых людей, доверительные беседы которых порой затягивались до позднего вечера.
; У нас была большая квартира. Очень большая. Когда мы с покойной женой поженились, то съехались из двух в одну. В результате получилось роскошное жильё. Там у нас и младший сын родился. Борис.
; А старший? У них большая разница в возрасте?
; Это сын моей жены от первого брака. Виктор. Но я его воспитывал с младенчества. Он мне абсолютно родной. А разница, конечно, большая, почти десять лет. Братья очень привязаны друг к другу.
; Сколько же вы прожили в той роскошной квартире?
; Около двадцати лет… Когда жены не стало, я понял, что время идёт, дети становятся взрослыми, скоро потянутся к самостоятельности. Вот и задумал поделить жильё. Кроме того, мне необходимо было чем-то себя занять, отвлечь от тяжёлых мыслей. Да и квартира эта стала мне не мила, всё напоминало…Да-а…Но скоро только сказка сказывается…Боря и школу закончил, и в институт попытался попасть, но не повезло парню. Когда его в армию забрали, это были трудные два года. Я ездил к нему и, знаете, никогда не забуду выражения лица моего мальчика. Он не жаловался, даже шутил, а в глазах стояла тоска загнаного зверя: некуда деваться, надо выдержать любой ценой. Это страшно. Мы наших детей к этому не готовили. А вот справляются мальчики, выносят невыносимое. Ну, есть которые и не выносят…Это беда…
; Да, да, столько страданий! И что же дальше?
; Я старался занять себя любыми делами, только бы время скорее пробежало. Вот и затеял этот обмен, пока младший служит. Старший-то уже работал и собирался жениться. А какой мужчина не мечтает обзавестись своим домом?
; И долго вы искали подходящий вариант?
; О, тут вы попали в самую больную точку! Я занимался обменом целых два года. Но успел закончить к возвращению Бориса. Он пришёл уже в этот дом, где мы с ним поселились вместе. Молод он был для самостоятельной жизни. Да и истосковался по родительской заботе и ласке. Я ему был и за мать, и за отца. Но те два года!… Меня допекали волнения с двух сторон: постоянная тревога за сына и эти, казалось, уже безнадёжные поиски нужного варианта обмена. Вы не представляете, что значат вынужденные, нескончаемые встречи с посторонними людьми, с их проблемами, с их странностями, болезнями, изломаными судьбами…Простие, Ксения Михайловна, я увлёкся и утомил вас своей болтовнёй.
; Что вы! Что вы! Мы с вами хоть и недавно знакомы, но мне кажется, что знаем друг друга всю жизнь. Говорите, говорите. Мне всё интересно.
; Да что же тут интересного? Вдовец с двумя детьми – и этим всё сказано.
; Представляю, как вам досталось с ребятишками.
; Жены не стало, младший ещё в школе учился. А я в своём НИИ получал, какие там деньги – гроши. На что мы раньше жили? А у нас главой семьи жена была. Энергичная женщина, волевая. Мы когда поженились, она, хоть и молодая, а уже в начальниках ходила, а с годами стала очень даже ответственным работником. Ну, да я не об этом. Те деньги, что у нас отложены были, ушли на лечение жены. А после похорон я понял, что надо что-то делать. Кормить детей, одевать, давать образование – моя обязанность.
; Сколько же вам лет тогда было?
; Да уж за пятьдесят. Возраст к пенсионному подбирался. Кому я такой нужен? Кругом молодёжь друг другу на пятки наступает. Но случай помог. Свет не без добрых людей, у жены на работе помогли устроиться. Я там больше пятнадцати лет проработал. Сейчас-то мне уже за семьдесят.
; Ну, вы ещё совсем молодой! На вид и шестидесяти не дашь.
; Ой, да какой я молодой! Столько всего пережито! Если всё вспоминать!…А тут ещё эта Борькина женитьба! Да я не возражаю. Пускай живут на здоровье. Если бы у них всё мирно было…А так…Перед людьми неловко, ей Богу.

Нервы Ксении Михайловны были напряжены до предела. После прогулок с Анатолием Борисовичем она не находила себе места. То мысленно «прокручивала» их разговоры и огорчалась, что была недостаточно интересна и умна для серьёзного собеседника. То начинала остро жалеть своего соседа и лихорадочно придумывать способы, как ему помочь. Ведь эти семейные скандалы до добра не доведут. Он ей уже жаловался и на боли в сердце и на повышеное давление. А в чужие семейные дела вмешиваться – последнее дело. Хотя, если честно признаться, Анатолий Борисович стал ей не таким уж чужим человеком.

Приняв лекарство, Ксения Михайловна присела у окна, глядя на затухающее предвечернее небо. Она любила разглядывать эти живые картины, без конца изменяющиеся и не перестающие удивлять буйной фантазией Матушки-природы. Вот и сейчас на фоне бледного, в сизых тучах, неба все окна домов на другой стороне улицы разом вспыхнули ярким «электрическим» светом от пробившихся прощальных лучей уходящего солнца. А лёгкие, белые облачка, затерявшиеся среди фиолетово-синих туч, вдруг залились малиновым румянцем на какие-то считанные минуты. И всё. Солнце скрылось. Улица погрузилась в полумрак, а от яркой картины за окном не осталось и следа…

…Вот так же они с Вадимом любовались когда-то закатным небом, стоя на балконе у Ксении дома. Стремительно подгоняемые ветром тучи, то приносили мимолётный, обильный дождь, то разходились, уступая место последним вечерним лучам заходящего солнца. Мокрая трава мгновенно высыхала, а запах нагретой, влажной зелени и земли ещё долго сохранялся в воздухе. Удивительно, как долго помнятся запахи.
Вадим, бывая у Ксении, всегда любовался зелёным простором, соседствующим с городским пейзажем: слева, до самого горизонта, разливалось сплошное море зелени.
; Какой чудный вид! В городе не часто такое увидишь. Так о чём мы говорили? Да. Понимаешь, сейчас так извратили слово «любовь», что и произносить его вроде бы неудобно. Ты не согласна? Подумай, когда Христос говорит: «Любите…» или когда мать, целуя дитя, шепчет ему: «Мой любимый…» - разве можно приравнять эти слова к той пошлости, которая звучит сейчас на каждом шагу? Ты не находишь, что Любовь в евангельском смысле – это чувство без примеси физиологии и ближе по глубине и смыслу к Дружбе? Мы забываем, что настоящая дружба – тоже очень сильное чувство.
; Ого! В тебе, оказывается, живёт великий мыслитель! Так ты за любовь…как ты сказал… без примеси…
; Нет, нет! Не подумай, что я против физической близости мужчины и женщины. Это естественно и свято. Но взаимные чувства, по моему мнению, начинаются, извини, не с постели. А с узнавания друг друга, с духовной общности. Остальное или придёт со временем само, или останется на начальном уровне. Тоесть на уровне дружбы, а не любви. Ты согласна?
Ах, с какой бы радостью Ксения хоть раз не согласилась с Вадимом! Но он всегда произносил такие правильные речи, а она при нём чувствовала себя такой дурочкой. Ей, с её живостью характера и весёлостью нрава, иногда так хотелось увидеть, как молодой, красивый парень, который ей не безразличен, совершил бы что-нибудь совсем простое, шальное, легкомысленное. Вот взял бы и прошлёпал босиком по лужам…Или прошёлся на руках до остановки троллейбуса. Или у них в редакции встал бы на голову… в обеденный перерыв. Да мало ли! Ксения незаметно посмотрела на своего собеседника. Рубашка у Вадима всегда аккуратно застёгнута. Брюки с идеальной складкой, носки и щегольские сандалеты сверкают безукоризненой чистотой. Встать на голову? Что за чушь? А тем более шлёпать по лужам. Заниматься какими-то глупостями он явно не собирался.
; Вадим, мне всегда нравилась твоя склонность к обобщению и анализу. Твой взгляд на область высоких человеческих чувств так оригинален, - Ксения изо всех сил старалась поддержать учёный разговор, - но мне казалось, что у любви так много разных оттенков…А дружба…Я могу ошибаться…Но, мне кажется, это совсем другое…
; Да, тут есть, над чем подумать. Но я не о том хотел поговорить с тобой… Совсем не обобщённо и отвлечённо. О наших с тобой отношениях…Ты меня слушаешь?
; Вот как? Честно говоря, я …Ну, наши отношения…Я думала ты вообще…Да, конечно, я тебя слушаю. Что ты хочешь сказать?
Ксения в смущении молча отщипывала засохшие листочки от цветка, росшего на балконе. Казалось, занятие это увлекало её больше всего на свете. Вадим никак не мог перейти к тому, что его волновало. Напрасно он заглядывал девушке в глаза, ища поддержки и помощи. Женский инстинкт подсказывал ей, что парню надо помочь объясниться, сделать первый шаг. Но досада на его нерешительность останавливала: «Что это за мужик? Я так и буду его, как бычка, водить на верёвочке? Пусть сам выкручивается, а я подожду. Я никуда не тороплюсь».
; Ты ничего мне не скажешь, Ксюша? Или я непонятно выражаюсь?
Ксения оторвалась от созерцания кактуса, составлявшего гордость её домашней коллекции редких видов растений:
; Идём пить чай, Вадим. Чайник, наверное, уже остыл.
А через неделю вся редакция уже жужжала о предстоящей свадьбе Ксении и Вадима: «Братцы! Слыхали, наша Ксюша замуж собралась? Как за кого? А за этого длинного из Отдела информатики. Кр-р-асота! Погуляем…» Вот вам и «бычок на верёвочке»!

Ксения Михайловна всю жизнь прожила в ожидании чуда. В двадцать она, естественно, ожидала Принца на Белом коне, или на корабле с Алыми парусами. В свои зрелые тридцать она даже чуточку опасалась неожиданной романтической встречи. В троллейбусе, метро, или ещё где-нибудь. Просто в толпе Он увидит её, Она увидит его, и…вся давно налаженая, такая благоустроеная семейная жизнь полетит кувырком. Не случилось…Ни в сорок, ни в пятьдесят…Даже после выхода на пенсию она всё ещё не переставала ждать от жизни хоть чуточку волшебных подарков. К примеру, вот одним прекрасным утром она просыпается и… Ей всего…ну, хотя бы половина прожитого! И дети рядом с ней! И никаких болезней! Но чудеса почему-то всегда где-то задерживались. А годы, как назло, летели без задержки. Приходилось творить чудеса своими руками….

; Знаете, Анатолий Борисович, я скажу вам по секрету одну вещь. Я очень скучаю по школьным каникулам. Не своим. А по каникулам моих внуков. Когда они до отъезда с родителями в Канаду проводили свободное время здесь, в городе, то я принимала участие во всех их развлечениях. Моей дочери с мужем постоянно нехватало времени заниматься собственными детьми. Да, это и понятно. Конечно, у них было много работы. Кроме того, они полагали, что уделяют своим отпрыскам достаточно внимания. А как же! Кто покупал им телефоны, компьютеры, телевизоры? Кто спрашивал за ужином: «Как дела в школе?» или «Ты нашёл свой дневник?» Ну, некогда им было ходить на футбол, на родительские собрания, гулять в парке, кататься на каруселях. Это всегда делала я. Да я и не возражала. Теперь остаётся только вспоминать, как весело мы с детьми проводили каникулы. И я нисколечко не жалею, что при этом мои статьи и переводы терпеливо дожидались своей очереди. Куда они денутся? А каникулы не ждут…Вот теперь дети там, а я здесь…
; Слушайте, Ксения Михайловна! А кто нас воспитывал в войну, когда мы были маленькие? Кто нам покупал заводные машины и железные дороги? Мой отец на фронте воевал, а мать до ночи на заводе работала. Я целый день был предоставлен самому себе. Мне поручали выкупить хлеб по карточкам, начистить картошки на ужин, убрать в доме. Я сам ходил на соседнюю улицу в библиотеку, глотал книжку за книжкой. А попробуйте нынешнюю молодёжь уговорить к книжным полкам подойти? И далеко ходить не надо, в каждом доме своя библиотека дополняет обстановку. А в Политехнический и Планетарий я тоже ездил сам…Да, что говорить! Осталось только вздыхать: «Мы в их годы…»
; Не вздыхайте, дорогой Анатолий Борисович. Просто радуйтесь, что нынешним детям не досталось наше военное детство.

Встречи Анатолия Борисовича с соседкой случались всё чаще. Теперь они беседовали не только во дворе на лавочке, но и за обедом или чашкой чая в доме Ксении Михайловны. Он был признателен женщине за внимание и доброту, а так же за возможность как можно меньше бывать у себя дома. Обстановка в семье сына накалялась всё сильнее. Анатолтий Борисович сокрушался, что совершил ошибку, не подумав раньше о своём собственном жилье. Заниматься же новым разменом он считал не солидным.
В доме у Ксении Михайловны было очень уютно и так не хотелось по вечерам возвращаться к себе домой. Но, видимо, он недооценил решительный характер своей новой подруги. Как-то поздно вечером, засидевшись в гостях, и особенно неохотно прощаясь с хозяйкой, Анатолий Борисович неожиданно для себя пробормотал: « Мне у вас так хорошо…С каким удовольствием я бы сейчас не уходил…» И сам же испугался своего отчаянного порыва, засуетился, заторопился к выходу.
Ксения Михайловна нисколько не удивилась такому признанию. Будто была к нему готова. Она догнала смущённого мужчину в коридоре, сняла с него шапку, снова повесила на вешалку куртку. Затем, взявши за руку, как ребёнка, увела в комнату и усадила на диван. Она сильно волновалась, хотя и старалась держаться уверенно. Крепко прижав руки к груди, Ксения Михайлова повернулась разгорячённым лицом к оторопевшему от неожиданности гостю:
; Анатолий Борисович, голубчик! Пусть мы знакомы не долго и ещё недостаточно знаем друг друга. Но, мы живём в быстро убывающем времени и такую роскошь, как ухаживания, растянутые на годы, себе позволить не можем. Вы не находите? Вы мне глубоко симпатичны, и я очень сочувствую вашему сыну, у которого не сложилась личная жизнь. Может быть, если они с женой останутся одни, то разберутся в своих чувствах и дальнейших намерениях. Быть участником их разборок я бы вам не советовала. Поберегите себя. У вас ещё есть, чему порадоваться в жизни. Вы уже догадались, что я намерена предложить?… Я живу одна в этой двухкомнатной квартире. Как вы полагаете, могут ли два интеллигентных человека разместиться на этом пространстве так, чтобы не обременять друг друга? Возьму на себя смелость повторить, что вы мне очень симпатичны.
Волнение Анатолия Борисовича во время этого монолога трудно описать. Первым его порывом было желание достать и бросить в рот таблетку валидола. Вслед за этим ворвалась мысль: «Как я объясню всё Виктору и Борису?» Дальше взвилась паника: «Что скажут соседи?» После всех этих метаний силы оставили его, но неожиданно вернулся дар речи:
; Простите, Ксения Михайловна… Я не понял… Вы предлагаете нам…мне…жить здесь? Вместе с… вами?
; Ну, да! Я не могу видеть, как вы губите здоровье, страдая от конфликтов в семье сына. У вас же - сердце, гипертония…
; Но там - моя жилплощадь! Как я уйду и без своего дома останусь? Вроде кота помоечного!
; Ах, Боже мой! Какие страсти! Много ли счастья принесла вам эта ваша многострадальная жилплощадь? Вы же всё сделали ради детей. И при чём здесь помоечный кот? Ну, если гордость вам не позволяет принять моё приглашение…Или, может быть, дело во мне?
; Что вы такое говорите, Ксения Михайловна! Вы…мне тоже…очень…Я просто не могу понять…Как же так…
; Если хотите, считайте, что вы снова произвели обмен и теперь живёте по другому адресу. Вас устраивает моё соседство? Хотя…мне почему-то казалось…Простите меня за моё самомнение. Возможно, я поторопилась…
Анатолий Борисович ошеломлённо смотрел на раскрасневшуюся, помолодевшую от волнения Ксению Михайловну. Так вот чем она похожа на его покойную жену! Ясностью мышления, решительностью и смелостью поступков. И всё это в сочетании с такой привлекательной внешностью и мягкой, покоряющей манерой общения. Как он не понял этого с самого начала? Это же очевидно!

Какие-то глубоко спрятанные воспоминания зашевелились у него в памяти. Что-то яркое, манящее, удивительно прекрасное вставало перед глазами…
  СОЛНЕЧНАЯ ПОЛЯНА!…
Только одна женщина в жизни опалила впечатлительную душу Анатолия Борисовича своей неповторимой красотой, неженским характером и женственной властью над ним. Рядом с Надеждой далёкие, юношеские воспоминания о прекрасной солнечной поляне становились явью и воплощались в живую реальность. И как теперь быть с памятью? О прошедшей молодости. Об ушедшей жене. Как принять в своё сердце другой образ, тоже влекущий, прелестный, наполняющий энергией и желанием жить? Прошлое и настоящее… Можно ли их совместиь, не предавая и не отказываясь ни от того, ни от другого?
; Анатолий Борисович! Дорогой! Вам плохо? Подождите, я подложу подушку. Вот, вот, водички выпейте. У вас лекарство с собой? Положите ноги повыше. Ах, Боже мой, при чём здесь ботинки? Что с вами, это я расстроила вас? Может, «скорую» вызвать?
Не отвечая на вопросы, закрыв глаза и пытаясь найти в себе силы, чтобы осознать случившееся, Анатолий Борисович насторожёно прислушивался к тому, что творилось внутри него. Меньше всего он ожидал таких резких перемен в своей жизни. Это в его-то возрасте! Сердце в панике металось где-то у горла, дыхание срывалось, мысли бились друг о друга в полном беспорядке:
       «Моя Солнечная поляна… И моя Надя…Одна… Без меня…
       А как же Ксения Михайловна?…Нет, Ксения… Неужели?…
       Но я люблю Надю!... А Ксению?…Что скажут дети?…
       Я старик… И всё-таки почему же так хочется жить?…
       Сейчас, сейчас… Ещё минутку…»


Октябрь 2007года