Настало утро. Утро без него.
((((Слепите мне маску. Я чувствую себя не в своих штанах.))))
За окном также солнышко опустило лучи на недостроенную высотку. Через пролеты верхних этажей серого каркаса так же виднелись крыши с антеннами. И антенны так же принимали сигнал. Сигнал проходил по проводам в каждую отдельную одиночную камеру-квартиру. Заключенные – квартиранты каждый месяц несли свой взнос по кредиту за нору-одиночку. Быть заключенным – это ведь взбодряет, не правда ли? Но хочется не на волю – хочется забиться. Хочется улыбаться взахлеб. Хочется отвешивать поклоны (чуть пониже земли?). Хочется из крысы - прямо в Ангелы? В свой последний отчаянный рост. Да????
Это наш химический дом для печальных жителей земли…Горечь несъеденной дольки луны, усталость металла, нескончаемость вечера после войны.
Ведь мы попали на волшебный крючок.
Но всё это не здорово – это не понятно.
НО ЭТО ВСЁ ЗАБУДЕТСЯ, КАК МУСОР, КАК ОТРЫЖКА ПЬЯНОЙ СОВЕСТИ.
Ты встаешь утром в своей комнате, в той маленькой комнатке, в которую тебя принесли еще младенцем. Когда с тобой случилось новое Солнце. За окном только озеро, блестящее от рассвета. Ты свободен – шапка набекрень, годы – вникуда. На рыбалку – так на рыбалку! Наугад – так наугад! На автобус – так на автобус в другие города нести пламя!
Подобно морской рыбе, нахлебавшейся речной воды. Подобно речной рыбешке, плывущей просто так в Океан!
И снова очумелая передозировка жизнью, когда они, взявшись за руки, зажигали окурок рассвета от спички безумия…
И драконы в колодцах, и ноги сами несут, и поэзия кипит в торопливой реке.
И поэзия грохочет путеводным костром.
Зачем снятся сны?
Чтобы очнуться на другой стороне.
И может быть вспомнить…
Что мы теперь будем делать, Фил?
Как мы теперь, Анрюха, без Егора?
Зашить ледяную рану и впредь давиться леденцом?
Случилось большое горе.
А за ним продолжалось, продолжалось и опять продолжается вечное липкое большое накрахмаленное шелестящее прожорище…