ПРИЕЗД
А сон был так сладок. Невозможно было без горечи проснуться от такого сладкого сна. Хотя девушка, смотревшая его, и вовсе не помнила ни сюжета, ни чего-либо еще происходящего в этом непонятном мире. Но ощущения были великолепные. Она никогда не запоминала сны, но быть может, именно из-за этого она так сильно ощущала его атмосферу. И сон довольно часто диктовал настроение (а может, просто предсказывал его) на весь будущий день.
Но, еще не проснувшись, но, осознав, что этот момент не так уж далек, была возможность вспомнить что-то конкретное из происходящего. Дабы оставить это как якорь такого чудесного настроения. И не было бы это так великолепно, если бы в последнее время не мучили кошмары. И девушка, лежащая на кровати, чуть (совсем незаметно) сморщила брови. Мимически лицо преобразилось и от ощущения удовлетворения не осталось и следа. Она знала, что её мучили страшные сны, и просто неприятные сюжеты, оставляющие жуткий осадок бывало не на один день. Но вот вспомнить что-то из этих кошмаров, или, по крайней мере, когда они снились, девушке, увы, не удавалось. И всплывали сомнения, были ли вообще до этого сны.
Она как будто проговорила про себя последнюю фразу, делая необычайно загадочное, даже где-то мистическое, ударение на слово «сны». И это явилось каким-то порогом, гранью, или же рывком, который выводил недавно спящего человека из только что царствующей дремы.
Но девушка так и не осмелилась открыть глаза. Непонятный страх наполнил душу, продирая до самых костей. Но не страх не проснуться, и не оказаться вне дома, или же не очнуться вовсе. А просто страх перед неизвестностью. Наверное, для неё он был самым сильным страхом, что удавалось почувствовать за всю свою жизнь, и именно неизвестности, как впрочем, и пустоты, она боялась больше всего.
Но на помощь пришли воспоминания, подсказав, что каждое утро она просыпается с тем же самым ощущением и поутру долго задумчиво всматривается в потолок, осознавая, что ничего не случилось. Так, словно после детского кошмара, но таким образом она просыпалась, чуть ли не всегда.
Размышления окончательно вывели её из состояния сна, и уже хотелось бодрствовать. И не избавившись от страха, не сохраняя ощущения великолепного сна, а просто позабыв предисловие, с желанием простого человеческого настоящего утра, она открыла глаза.
И как в мелькнувших воспоминаниях девушка осторожно и с глубиной в глазах всматривалась в потолок. Казалось, что и время остановилось. Да и привычные мысли немного поутихли в своем беге. Как сильно сейчас хотелось услышать хоть кого-то, или ощутить, что кроме здесь есть посторонний звук. Или в мире и вовсе исчезли все запахи, ощущения?
Девушка продолжала с удивлением смотреть в потолок. Бежевого, спокойного тона, с вкраплениями маленьких черных точек, он был слишком нейтрален. Обои на стене, которые улавливал неподвижный взгляд, также были окрашены в похожие тона и не создавали должной доли контраста. И это было так обычно. Так спокойно было смотреть на эту обстановку, просто не зная, видишь ли ты её каждое утро, или же и вовсе впервой.
Только открыв глаза, поразмыслив над какой-то мелочью, девушка поняла, что она не знает, где находится. И самое страшное, что она не помнит, где бы ей стоило находиться.
Чуть осмотревшись по сторонам, и приобретя интерес к окружающему, она решила подняться. Присев на кровать, которая отдала еле слышным скрипом, девушку пронзила головная боль. Как будто изменив своё положение, относительно земли, мозг занял своё должное, так долго его не волновавшее положение. Взявшись за голову, она чуть подождала, пока боль успокоится. И позже она могла свободно приняться к изучению того, что в данный момент её окружало.
Комната была, относительно её же размеров, необычайно пуста. У противоположной стены стояла лишь тумбочка и маленький столик. Оба предмета одного и того же цвета. Не на очень добрые мысли эти оттенки и излишнее спокойствие наталкивали, но и времени развивать эти суждения, как и делать выводы, не было.
В комнате был приятный свет. Она была освещена полностью и довольно равномерно. И свет из окна навряд ли мог бы сотворить такое освещение. Можно было предположить, что есть и искусственные источники света на потолке. Но лишь предположить, проверять этого сейчас не хотелось. Ведь от яркого света, по-видимому, с непривычки, снова бы разболелась голова, а глаза бы неприятно разрезал яркий свет.
На полу были железные вставки, сверху плотно закрытые пластмассовыми колпаками. Которые, с виду, было бы очень сложно открутить. Видимо для этого необходимо что-то определенное побочное. Но это не вызывало столько интереса, сколько ваза с цветами, стоящими на тумбе. Они были прекрасны. И на лице девушки тотчас возникла мягкая улыбка, от напряжения которой чуть закололо в голове.
Из разных цветов и красок, такой нежный и успокаивающий, этот букет красовался в лучах солнечного света. Хотя и не только солнечного. Обратив внимание на окно, в надежде увидеть что-то за ним, девушка увидела лишь непонятные очертания. Стекло было матовым, еле прозрачным, и что-то рассмотреть было чересчур сложно. И оно стояло в окне одной единой поверхностью, без форточки, без разделений, просто одна голая матовая поверхность. И необычным было то, что стекло стояло на том же уровне, что и стена. Без подоконника и без изъянов.
Но откуда же она, девушка, только что проснувшаяся, могла знать, что должно быть обычно? Значит, какие-то следы памяти все-таки остались, хоть и нельзя было воспроизвести чего-то определенного.
И тут как будто все переменилось. Девушка, только что находившаяся в таком божественно спокойном состоянии, вдруг почувствовала злость. Ощущение, что тебя заперли в клетку, пусть и усыпанную золотым песком. Взгляд сразу схватил в свои объятия вазу и стакан с прозрачной водой, стоящий рядом с ней. И уже ставшая враждебной обстановка призывала ломать и крушить.
Боль еще глубже вонзилась в голову, а в пальцах появилась непонятная дрожь. И всё бы было слишком предсказуемо, но тут послышался так необходимый ранее посторонний звук.
В дверь постучали. Сразу же посмотрев на выход из этой комнаты, которая являлась то ли домом, то ли тюрьмой, она обратила внимание на вполне обычную дверь, которая не представляла собой ничего вызывающего. Видимо она была стальная, и в комнате прозвучал характерный звук от стука костяшек пальцев с той стороны. На двери была ручка. Но после продолжительной серии ударов (нарастающих, первый был сделан совсем тихо, видимо, чтобы не испугать) послышалось, как ключ вставляют в замочную скважину, и с металлическим скрежетом он начинает поворачиваться.
Девушка так и осталась сидеть всё в той же позе, просто наблюдая, что же произойдет дальше, и не делала никаких лишних движений. Просто не зная, стоило ли сейчас что-то делать.
Дверь приоткрылась, но поскольку она находилась у стены, слева от кровати, девушка не заметила кого-либо, открывающего дверь. Но, несомненно, этот кто-то и вовсе не собирался заходить в комнату, открывая дверь для кого-то более значимого, чем он сам.
И тут показалось улыбающееся, добродушное лицо женщины, которая на вид была уже в довольно статном возрасте. И только спросив разрешения, а точнее сказав, разрешите, не дождавшись ответа (которого, скорее всего и не последовало бы), женщина вошла в комнату.
Девушка, сидевшая на кровати, ничего не произнесла, на просьбу войти. А в голове и так царила непонятная дымка, сознание старательно пыталось найти какие-то оправдания, и хоть как-то объяснить то, почему его хозяйка находится именно тут. От этого невозможно было сконцентрироваться на чем-то определенном, и в то же самое время нельзя было что-либо сделать. Да и тело наполняла сильнейшая истома. Организм как будто находился в состоянии загрузки, чтобы хоть как-то адаптироваться к окружающей обстановке.
В это время вошедшая женщина уже находилась перед кроватью и смотрела на девушку, которая тотчас подняла глаза. Мужчина, видимо открывавший двери, поставил стул позади женщины, которая была очень крупной и создавала ощущение влиятельной фигуры. Но стул встал вначале одной ножкой на пластиковую выпуклость в полу, и женщине пришлось его поправить, оторвав взгляд от девушки, сидевшей на кровати. Мужчина в это время стал возле стены у двери, и небольшим кивком головы извинился за оплошность со стулом.
Люди были в белых халатах, которые были накинуты поверх одежды. Мужчина был очень крупным и сильным, от одного его вида уже можно было испугаться. Высокого роста, плечистый, с короткой стрижкой, он создавал угрожающий вид, но глаза отдавали душевным теплом. А женщина, севшая на стул, также оценивающе посмотрела на мужчину, уже стоящего у стены и смотрящего куда-то поверх окна, вслед за тем, как его рассматривала молодая девушка, сидящая на кровати.
И позже, когда их взгляды встретились, или же девушка просто принялась рассматривать очередную фигуру, женщина, неловко сидящая на стуле, сказала:
- Доброе утро.
Но в ответ девушка лишь склонила голову и покачала ею в разные стороны. Обращая внимание на всякие мелочи. Будь то странная дверь без петель, оставленная приоткрытой, и за которой, видимо, находился кто-то еще, спинка кровати со странным узором и пятно на окне, которое давало знать, что уже совсем не утро и время уже близится к обеду. А женщина тем временем, выждав определенный момент и подождав пока молодая девушка услышит её слова, продолжила:
- Меня зовут Зинаида, можете обращаться ко мне, как Зинаида Ивановна. – Когда были произнесены эти слова, девушка сразу же обратила внимание на докладчика, всё в голове постепенно успокаивалось, но всё равно ничего невозможно было понять.
- Где я? – перебила девушка человека в халате, произнеся слова настойчиво и с требованием ответить на них. И эти слова давали силы, силы для злости. Но тот, кому адресовался этот вопрос, как будто знал несколько реплик наперед, которые бы наверняка произнесла девушка.
- Я понимаю, что у вас сейчас много вопросов, и что некоторые из них вам даже сложно сформулировать.
Когда она говорила, девушке, оказавшейся в столь непонятном положении становилось легче. Как будто кто-то, читая твои мысли, сам о них говорит, и вот-вот сам начнет отвечать на те вопросы, что возникают в голове. А тем временем, женщина продолжала:
- Всё то, что происходит сейчас здесь, происходит с вашего согласия. Всё призвано тому, чтобы вам было лучше. У нас есть официальные бумаги, подписанные вами же, - возмущение на лице девушки сменилось на смятенность, она абсолютно не понимала, что тут происходит, - и мы действуем исключительно из благих намерений по заранее оговоренной схеме.
Когда женщина, может быть врач, говорила это все, появлялась хоть какая-то трезвость, пусть и непонятная, но находилась хоть частичка оправдания, что же здесь все-таки происходит. Женщина говорила вроде бы не много, но тех слов, которые имели сейчас по истине жизненно важное значение. И она смотрела на своего собеседника, как будто ему было все ясно, и он всё прекрасно понимал. Склонившись чуть вперед, она говорила не отрывая глаз от замученного, который только проснулся, человека, нагружая его небольшой, но очень значимой информацией, которая в таком состоянии легко могла быть принята слепо на веру.
Сказав еще несколько фраз, не задавая ни единого вопроса, и не дожидаясь каких-либо возражений, или же тех же самых вопросов от своего собеседника, Зинаида Ивановна жестом подозвала к себе мужчину, стоявшего у двери, и сказала:
- Простите, что не представила сразу, это Евгений Валерьевич, но вы с ним позже еще познакомитесь поближе. – Она воздержалась от каких-либо пояснений, которые, видимо, сейчас не были нужны, но в то же самое время, каждым своим словом она хотела дать понять, что ничего скрывать не собирается, а просто на данном этапе хочет остановиться на основном.
Мужчина, в свою очередь, которого подозвала к себе Зинаида, даже не взглянул на девушку, которая сидела на кровати, а лишь сделал небольшой поклон головой, в ответ на представление. Но девушка и не смотрела на него. Она смотрела куда-то в ноги своей собеседнице, завороженная движением халата, который изредка прикасался к полу, и необычайно большими ногами всё той же собеседницы Зинаиды Ивановны. И только глупая улыбка проскальзывала на лице девушки, давая знать, что какие-либо слова её больше абсолютно не заботят.
Мужчина, ведомый жестом своей начальницы, без препинаний, после представления, чуть склонивший голову, когда увидел состояние «довольной» пациентки, подошел к тумбе, стоящей за спиной у Зинаиды. Взял в руки прозрачный до блеска стакан с кристально чистой водой, и передал его своей сослуживице, согласившись с ней взглядом, что разговор с Еленой больше продолжать нет смысла, и ей стоит отдохнуть.
Взяв стакан в руки, и вернувшись в привычное положение на стуле, Зинаида на миг удивилась. Девушка, сидящая на кровати, смотрела ей в глаза, со вполне серьезным лицом, но как показалось, молящим о помощи. Сам взгляд Зинаиды резко изменился, в нем появилось нечто сродни материнскому. Но, сохраняя ролевую строгость, она предложила стакан с водой девушке, не переставая смотреть ей в глаза.
Та, девушка, она видимо уже пришла в сознание, прошел тот шок. Смятение всё еще оставалось легко читаемым, но уже было не трудно догадаться, что она о чем-то думает и внемлет звучащим словам. Как будто вдруг в ней появилась частичка социального, и она резко очнулась, вот уже второй раз за столь короткий промежуток времени, казалось, только что проснувшись от долгого сна.
Она любезно приняла стакан, локоть другой руки, как опору, положив на одну коленку, а ладонью взявшись за другую. И поднеся стакан к губам, она посмотрела на мужчину, роль которого так и оставалась для неё неясной, признавать его обычным санитаром не оставалось никакого желания. И Зинаида, заметив не столько этот взгляд, как жест, произведенный движением глаз, не могла не обратить внимания на его агрессивность. И это еще раз заставило ее удивиться, как будто девушка находилась в дурмане, в полусне, суматохе, но её агрессия и сомнения, давали знать о сильном духе, силу которого она показывать, видимо, не хочет, а может и вовсе не знает о ней.
Сделав несколько уверенных больших глотков девушка почуяла неладное. Но больше всего этот момент превозмогало желание спать, весь поток, непонятная информация, но вроде что-то существует, все это её уморило. А лицо скривилось в гримасе душевной боли, при внешнем необычайно необычном спокойствии. А последней мыслью было лишь одно, почему же они были так уверены, что она примет и отопьет из этого стакан?
Зинаида заметила необычное выражение лица Елены, и оно просто врезалось в голову, оставив надолго след в памяти. Она встала со стула, стакан, упавший, (но не разбившийся) упал прямо лицом к ней и замочил тапок. Зинаида отошла в сторону, когда Евгений подхватил пациента, чуть не упавшего по инерции на пол и уже спящего и слегка небрежно положил на кровать животом вниз. Кровать с характерным звуком прогнулась, и в такт открылась и без того приоткрытая, дверь в комнату. Не осмелившись сразу войти, женщина, стоящая за дверями заглянула в комнату и взглядом нашла Зинаиду Ивановну, которая тут же развернулась к двери и утвердительно сказала:
- Заезжай.
Женщина, кивнула головой и пошире открыв дверь, ввезла в комнату металлическую коляску. Женя, уже убрав стул, сразу подошел к коляске, когда та еще не остановилась, и взял с нижней полки тряпку, дабы протереть пол.
Четвертым человеком, появившимся в комнате, была женщина, молодая, с выразительными чертами лица и стройной фигурой. Зинаида сразу заметила, как Женя посмотрел на неё, когда брал тряпку. И она, Зинаида, лишь взглядом сделала им негласное замечание, романам, или же каким-то личным отношениям здесь не было места. И это была не строгость, это был профессионализм. Нужно было четко относиться к своим обязанностям, или же тогда они бы не достигли того уровня, на котором находились сейчас.
Таким образом, атмосфера в комнате оживилась. Здесь появились чувства, желания, мысли. Девушка, казалось только-только сидевшая на кровати, пробуждающая безумный интерес у всех, кто находился в комнате, сейчас лежала мертвым телом, и вскоре ей предстояло погрузиться в глубокий сон, после которого начнется иная, новая, совсем не похожая на то, что было ране, жизнь.
Зинаиде девушка напомнила чем-то дочь, и каким бы профессионалом она не была, ей не удавалось полностью абстрагироваться от этого чувства. Но, в то же самое время, она понимала, что те ощущения, которые быть может, она неосознанно перенесет на Елену, даже не признавая этого, не навредят эксперименту. И быть может даже позволят ей чуть получше адаптироваться к этому новому миру.
Зинаиде пришлось бросить свою семью, кануть для них в небытие. И всё ради того, чтобы поучаствовать в чем-то новом, неизведанном, и помочь другим. И временами, когда наваливалась тоска, которую так сложно было принять, её тешила мысль, что то, что она делает здесь, какую роль играет, сможет улучшить жизнь близких ей людей, с которыми она еще непременно увидится.
Зинаида, резко вырвавшись из этого состояния воспоминаний, соблюдая все правила, по которым здесь она была лишь консультантом, резко прокомандовала:
- Так, Мария вы тут завершайте с препаратами, Женя – на пост. А я пойду писать отчет. Наверняка нам еще придут указания сверху. – Расставив всё по местам, Зинаида вышла из комнаты, еще раз оглянувшись на не пустующую кровать, и с чётким решением направилась к себе в кабинет.
Женя немного прошелся с ней по коридору и сел на свое постовое место, лишь взглядом проводив свою начальницу и мысленно отдав ей великую долю уважения. Не просто ей было, как и каждому, хотя прошло уже столько времени.
Мария, оставшись в комнате, сделала новоприбывшей несколько уколов, на этом её работа заканчивалась. Для неё Елена была еще одним клиентом, поступившим, ничем не отличающимся от остальных, таких же, потерявших последнюю радость жизни. И даже не осознавая своей роли, а просто делая свою работу, она еще раз взяла тряпку, уже другую, сухую, и вытерла остатки влаги на полу. Впереди был еще долгий день, со своими хлопотами, обязанностями. И Мария как всегда вышла из комнаты, заперев дверь на ключ, немного осторожнее, чем обычно, и направилась дальше выполнять свою работу. Может ей повезло, что она расценивала всё это, лишь как работу, не внося сюда ничего боле, как ей и было необходимо.
Вскоре, Елена, отойдя от действия препаратов, погрузилась в натуральный сон. Спокойный и беззаботный. А что-то неосознаваемое тяжело перемалывало те события, произошедшие за столь короткое время, которое ей удалось наблюдать сегодня. Сон был лучшим средством, чтобы понять, что на самом деле произошло и как много еще предстоит узнать. Что началось нечто новое, и что старого, как бы печально это не звучало, больше не осталось.
НОВЫЙ ДЕНЬ
Не было никакого сна. И непонятно как, девушка, лежащая на кровати, начала просыпаться. Никаких ощущений, и ничего, связанного со сном. Но всё бы было также кошмарно, как и днём раньше, если бы присутствовала та же пустота. И сон, уже перешедший в сладкую дрему, но еще не исчезнувший вовсе, наполнял тревогой.
Всё было так, как оно есть. И не существовало ничего другого. Всё было новым, ужасным, и по-своему великолепным. Но истома осторожно не позволяла довести все это до сознания.
Возник мир, из воспоминаний возникли люди, окружение, свет. Но, защищаясь, девушка держала себя поодаль ото всех этих событий, которые были донельзя знакомы, каждая частица была сотни раз рассмотрена чем-то, не поддающимся контролю. И в воображении, пытаясь угадать, что же она увидит мгновением позже, она уже безусловно предсказывала что. И пришедшее ощущение только подтверждало её мысли.
Люди, те которых она видела, общались с кем-то, с девушкой, сидевшей на кровати. И только потом, прокрутив этот сюжет первого общения несколько раз, Елена, уже не спящая, поняла, что это и есть она. И видела всё это не во сне, а в воспоминаниях. И возникнувшая мысль только подчеркнула это, сама Лена уже все знала. Как и знала то, что может произойти в следующий миг. Но все-таки верила, что может быть обманутой. И потеряв надежду один раз, она в силу своей мудрости, не хотела обрести её навеки.
Она уже смотрела на потолок, тот самый, бежевый, с вкраплениями. Но только в воображении. Казалось бы, но она все еще боялась открыть глаза, как и побоялась бы их сомкнуть, нежели видела бы что-то в данный момент. И не зная, что есть плод воображения, и что еще пока реально, ей оставалось принимать всё, что существует. И только находясь чуть поодаль можно было сохранять спокойствие, которое было сейчас самым манящим, что есть в этом мире.
И уже зная, что придется, не откладывая этот момент, дабы не давать волю воображению, девушка, спящая, казалось, минуту назад, открыла глаза.
Потолок, совсем не тот, который ей представлялся. Тогда те черные крапинки располагались чуть в другом месте. И самое главное отличие заключалось в том, что он был реален. Хотя как легко было бы сейчас поверить, что это сон. А то значительное сходство с ожиданием успокаивало. И всё еще хотелось спать, пусть и не телу. Но просыпаться было слишком жестоко, даже при условии того, что она проспала около суток.
Дурман размывал окружающие силуэты, потолок стал однотонным, и девушка просмотрела еще раз приобретенные воспоминания, воспоминания одного дня, такого короткого и единственного. След от металлической застежки бейджа на халате у женщины, узор, на спинке кровати, матовое стекло, и, конечно же, дверь.
Как тогда, только проснувшись, в её дверь постучали, так и сейчас она надеялась вскоре услышать этот уже знакомый посторонний звук.
Голова была пуста. Лена не помнила, как заснула, последнее, что удалось вспомнить, это играющийся свет на воде и лицо мужчины, смотрящего куда-то, что не находилось в реальном мире. Хотя этот мир и вовсе не хотелось расценивать как реальный, и вообще рассуждать о нём, но сила воли, уже приобретенная ране, начинала перечить.
И девушка решила подняться, сев на кровати, и только от воспоминаний у неё опять, как вчера, заболела голова, но уже не так сильно.
А взгляд, не поверив в боль, сразу обнаружил то, чего не было в комнате. Не было стула, на котором тогда сидела женщина. И девушка, нагнувшись, все-таки решилась потрогать пластмассовые колпаки, выпирающие из пола, которые так не вписывались в окружающую картину. Может быть, раньше она была художником?
Колпаки отдали непривычным холодом, который, поднявшись от кончиков пальцев, где-то на уровень локтя, исчез. Тело было практически обезвожено, не было сил, и девушка поправилась на кровати, сев поудобней.
И нога почувствовала что-то кроме пола, дав об этом знать своим раздражением. Девушка неловко, опять же чуть наклонившись, посмотрела, в чем дело. Сползающая простынь свисала с половины кровати, и почти по центру касалась пола, там же где она и встретилась с ногой.
Пододвинув ногу немного под кровать и поставив её на носок, Лена начала шевелить ею из стороны в сторону. Казалось, время замедлило свой ход, и любоваться простым движением, игрой ноги и простыни, как она соприкасается с полом, можно бы было вечно.
Но проснулось еще одно желание, и Лена еще раз осмотрела комнату, зная, что из нее ей навряд ли удастся выйти просто так. И проскользнув по вазе с цветами, стене, взгляд обнаружил еще одну дверь. И почему Лена не заметила её раньше? Она была похожа на ту, входную, также старалась быть незаметной, но с виду была более податливой.
Лена угадала, эта была уборная, вернувшись и снова присев на кровать, ей только оставалось ждать пока за ней, или же к ней, кто-то придет. Делать каких-то выводов не хотелось, да и размышлять над чем-то было просто невозможно. Всё из-за того, что нельзя было понять над чем, а главное, зачем думать? Даже самый первый её вопрос, где я, оставался без ответа?
Но Лена знала, что люди, которые есть здесь, обязательно знают о том, в каком состоянии она сейчас находится и ответы на какие вопросы ей сейчас необходимы.
Несмотря на это Лена держалась вполне уверенно, и, опершись руками о кровать, подогнув ноги, она просто ждала.
Ощущения были вполне спокойными, не такими как вчера. А что прошел уже день, можно было судить опять же по положению солнца, единственного, что можно было рассмотреть за матовым стеклом. Тревога постепенно уходила, когда удавалось исключить вопрос, что же будет дальше. И состояние невесомости было очень сложно удерживать, а посторонний звук, так и не слышался.
Всё было не так, как оно могло было быть в другом случае. Слишком странно было то ощущение, когда ничего не помнишь. Когда старайся не старайся, а вывод, что была старая жизнь, до сегодняшнего момента, и ты не помнишь её, напрашивается сам по себе. Когда не знаешь, кто ты, но понимаешь, что ты остался тем же, что и был.
И следующей мыслью Лены после этого, была обнадеживающая версия того, что она все-таки может узнать, кем она была, хотя, скорее всего ей этого и не стоит делать. Как стереть память мастеру, но однажды, он, взяв в руки кисть, поймет, кем он был всегда. А если она найдет то, что есть в ней, но она этого на самом деле никогда не использовала?
Лена нарочно вводила себя в заблуждения и пыталась поразмыслить, что давало возможность как-то отдалиться от этого сводящего с ума ожидания. И она уже знала, что каждый раз, когда перед ней встанет неизвестность, она будет сгрызать до кожи ногти, вонзаться мыслями во что-то непонятное, утверждаться, делать всё, что угодно, ведь пустота – это самое страшное, что есть в её жизни.
А ожидание всё нагнетало непонятный, патологический страх. И с попыткой хоть как-то помочь себе, Лена начала произносить мысли вслух, которые переросли просто в непонятные слова, и через миг, уже чуть не крича, она резко вскочила с кровати.
Движение немного пробудило из некоего состояния транса. Она прошлась, осторожно по комнате, стараясь каждый новый шаг делать в другом, непредсказуемом для самой себя направлении. В теле была слабость, ноги были просто ватными. И отсутствие силы, голод, сводила с ума еще сильнее. Но, походив немного по комнате, с вызовом, она нашла для себя подходящее место, встав у окна. Мир на секунду замер. Мысли остановились, и осталась одна лишь картина, расположенная на стекле, как на экране. А потом, еще один миг спустя, всё завертелось заново, но уже не в пределах этой мрачной комнаты, а где-то за окном, которое отвергало даже малейшее воздействие. Фантазия и собственное сознание, сейчас так тяжело поддающееся контролю, начали рисовать мир за окном, представлять, что происходит там, где-то вне этих рамок. Как там живут люди? И кто они такие – люди…
Но в душе соперничало еще одно желание, не поддаваться, бороться, пусть и с собственными мыслями. Сделать что-то иное и как-то иначе, но только не так как оно есть на самом деле. Рука, нежно прислонившаяся к окну, и в начале чуть отдрогнувшая от противного ощущения неровной поверхности, уже в качестве поддержки начала рисовать на окне невидимые магические знаки. А фантазия уже переходила в новый сон, и, пытаясь хоть как-то прийти в себя, Лене оставалось только наблюдать за тем, как приятная, но так и не принятая, полудрема, чтобы сохранить спокойствие оправдывается, создавая жизнь, которая была все эти годы. Что могло произойти с ней? Как она жила? А родители?..
Становилось грустно - единственное чувство, которое смогла определить девушка, стоящая у окна. Становилось до боли интересно, что же с ней произошло такое, что она решила перечеркнуть всю свою жизнь. И даже сомнений не возникало о том, что это было не добровольно. Память памятью, а опыт и ощущения перечеркнуть никому не удавалось.
Но всё казалось таким лживым, дьявольским, фальшивым. Ничему не хотелось верить, потому что ничего в сущности и не было. Но так легко, сейчас, без чего-либо, поверить во что-то, надеясь, что оно существует. Неприятная мысль, но все-таки такова. А вдруг? Вдруг это просто тюрьма, или то, что она представляет, оказывается на самом деле ложью. И человеческая корысть, которая в любом случае существует вне этих стен, главенствует на верхушке. Что в этом случае делать?
Сложно было одновременно понимать, что какие-то выводы сейчас делать просто бесполезно. Даже не хотелось думать. И тогда всплывали еще гораздо более страшные идеи того, что происходит. Ну невозможно находится в этой безызвестности. Просто сходишь с ума, всё также оставаясь стоять у окна. И это ужасное ощущение вновь разбило так спасающее движение.
Простым щелчком пальцев, одним шагом, Лена так просто нарушила всю цепь идущих угнетающих мыслей, поняв, что просто нужна информация. Тут как будто в ход пошла какая-то логика, жесткая, неподатливая, и Лена присела на кровать. Даже комната стала казаться другой. Нарочно оставленные открытыми двери уборной производили впечатление, что здесь присутствует что-то иное, цветы, стоящие в вазе потерялись для взора, лишь разум, зацепившись, сделал вывод, что их определенно за все то время, пока девушка спала, поменяли.
Лена чуть наклонилась вперед, и, опершись локтями о колени, положила на руки голову.
- Так, так, так, так. - произносила Лена, даже не слыша своих же слов. Она отбивала ритм. Четко и жестко, просто чтобы хоть как-то спастись от этого сумасшествия. Думая о чем-то постороннем, стараясь просто забыться.
И то ли её услышали, то ли каким-либо иным путем они узнали, что ей сейчас так необходима встреча с кем-то, в дверь постучали. Опять же начиная с тихонького стука, дабы не испугать, и который девушка все равно не услышала. А услышала лишь последний, самый сильный, совершенно не совпадающий с диктуемым тактом (впрочем, как и предыдущие) удар кулака о дверь. И когда послышался металлический скрежет ключа, Елена облегченно, сквозь еще не ушедшую дымку, подумала:
- Ну наконец-то!
В комнату зашла уже знакомая фигура, которая сегодня была какой-то другой и, входя, она мягко и осторожно улыбалась.
Лена, только подумав о том, какое выражение лица видит входящий человек, сразу же изменилась. Ибо прежнее выражение было похоже более на нечто, чем на что-то. Оправившись на кровати, пытаясь как-то выразить приветствие и протерев рукой машинально подбородок, Лена посмотрела на вошедшую женщину, еще раз оценив её величественный вид и неловкость в движениях.
Зинаида подошла к кровати, а следом зашедший Евгений, также как и вчера со стулом, держа что-то еще в руке, вошел в комнату. В это время Зинаида поздоровалась:
- Привет, Лена! – с не сходящей с лица улыбкой скала она.
- Здравствуйте. – ответила девушка, сидящая на кровати, также улыбнувшись в ответ. Движение просто осветило эту комнату и в груди переполняло какое-то детское ощущение. Ситуация начинала выглядеть спасительно. – Лена? – как будто очнувшись,
резко, с широко открытыми глазами, девушка чуть не вскочила с кровати.
В это время Зинаида устроилась на стуле, также неловко сложив руки, в которых была какая-то папка.
- Да, именно так. И думаю, что вам не стоит удивляться. – тут Лена попыталась перебить говорящего человека и сказать что-то, но Зинаида жестким взглядом остановила её, та послушно прекратила свои попытки, и женщина в белом халате продолжила. – Вы всё вспомните и узнаете, - фраза так и выстрелила в голову Лене, неужели, неужели это так, - я понимаю, что в пустоте существовать невозможно, и вы наверняка пытались как-то описать то, что происходит с вами, найти что-то для ситуации. – Ответный кивок Лены говорил о том, что Зинаида старалась дать понять, что она действительно понимает состояние Лены, как, впрочем, и великолепно владеет обстоятельствами. – В скором времени вам многое станет известно, со временем.
И тут опять же резко всё переменилось. Мысли начали течь в какое-то иное русло. И эта перемена была очень приятной. Даже комната перестала быть столь угрожающей. Страх просто растворился, здесь и сейчас он был просто бесполезен. Неимоверный интерес и облегчение, что жизнь, она есть. И в этот момент она воскресает. Что никуда ничего не исчезало, не терялся опыт, воспоминания, люди, когда-либо бывшие в той, уже такой близкой и самое главное своей жизни. Как будто девушка, сидящая на кровати, обрела плоть, дух. Душу, которая до этого момента, казалось, осталось где-то там, далеко, где она всегда была и откуда она никогда бы не вернулась. Оказывается есть, есть смысл жить. И существование не так уж и бренно. Не важно, что заставило сделать такой шаг и забыть на время всё. Но только на время, а ты, ты сам, ты всё-таки существуешь. И это была не пустота, не безызвестность, а просто временное забытье.
В Лениных глазах появилась жизнь, она действительно жила, она хотело этого. И радость, после того, как она впустую думала, что потеряна, заставляла чувствовать себя человеком. Знать, что каждый существующий и проходящий миг, наполнен жизнью. И есть прошлое, есть настоящее, будущее. Что одиноко сидящий на кровати человек, непонятно метающийся в своих размышления, не помнящий кто он вовсе, все-таки есть, он существует, он живет. Не было бы этого радостного ощущения, если бы только не предшествующие ожидания. Как-никак, а все же они были, и тогда казалось, что небытие свяжет полностью всю душу, и здесь, через несколько слов, душа воскресает.
Зинаида продолжала, уже легко улыбаясь в ответ Лене, сияние на лице которой невозможно было не заметить.
- Вам не стоит волноваться. Всё то, что было в вашей жизни, вашим навсегда и останется. Временная потеря памяти связана с действием необходимых медицинских препаратов и полученной вами травмы.
Когда Зинаида сказала эти слова Еленин мир, казалось только-только воскресший, даже где-то еще создающийся, сразу же, снова рухнул. Видимо она ожидала увидеть свою жизнь более идеальной, чем она была и есть на самом деле. Она тешила себя надеждой, доставляя себе неимоверное удовольствие тем, что её жизнь, прекрасная и неповторимая никуда не исчезла. Лене слово «травма» просто врезалась в голову, пронзив виски пульсирующей болью, и заставив посмотреть на вещи более реально. Понять, что не малое в жизни человека, что-то очень серьезное, может заставить его позабыть всё, что с ним когда-то происходило. Зинаиды Ивановна уже не улыбалась, и девушка, сидящая на кровати, не могла представить как долго. А комната сразу окрасилась в серые цвета, а находящиеся в ней люди в белых халатах заставляли почувствовать себя будто в палате, когда врачи борются за твою жизнь, только сейчас просто не знаешь каким образом, и сам не понимаешь, что с тобой происходит. Лена мысленно прокляла себя за то, что была так наивна, и просто тешилась надеждой, когда ощущение безнадежности уже влекло за собой безумие. Стало не то, что страшно, а просто противно оттого, что могла позволить себе такую глупость. И только сейчас она начала вроде бы понимать, почему же ей не стоит вспоминать то, что было, и чем это на самом деле чревато. И живя, казалось только два дня, проведя большинство времени в глубоком сне, уже пережив и боль, и страх, и безумие, и радость уже начала замыкаться в себе. Еще больше хотелось отвернуться от собственной чуши, и не знать, из-за чего все же, произошедшего в ёё жизни, она очутилась здесь.
ПИСЬМО
Когда Зинаида входила комнату она увидела еще одно зрелище, которое уже видела не раз. И реакцию молодой Елены можно было предсказать, но все же она ожидала увидеть нечто иное. Девушка, так удивившая её сразу, не смотря не на что, довольно сильный человек, но сейчас её жизнь была сломана полностью, и Зинаиде предстояло разговаривать с человеком, находившимся в полной безызвестности.
Девушка сидела на кровати, руками, словно тисками, зажимая лицо и набивая ногою, с отдачей во всем теле непонятный ритм. Зина еще сразу, услышав, что из комнаты доносится какой-то посторонний звук, сказала Жене, тому, которому следовало открывать дверь, чтобы, стучась, он ни в коем случае не попал в тот ритм, которым сейчас жила Лена.
А её выражение лица, наверное, еще не раз будет вспоминаться начальнику отделения. Лицо девушки изменилось сразу же, как только она увидела посторонних, которые уже в свою очередь были причислены к рангу родных. И позже, сказав этой девушке всего пару слов, она начинает сиять, в ней начинает просыпаться жизнь, надежда. Зинаида следила за каждой реакцией зрачков человека, сидящего на кровати, за дыханием, чтобы знать, что ей следует делать далее. Может и могло помешать то, что Зине Елена напоминает дочь, которую ей так не хватает, пусть она уже и самостоятельна, но единственная возможность почувствовать себя лучше в этой ситуации и помочь самой Елене, была более профессионально отнестись к своим обязанностям. А что-то личное здесь всегда мешало и было чуть ли не на грани полнейшего запрета. Но так тогда жили люди, так было принято, такая была обязанность. А может и правильно, ведь как никак, а работа есть работа.
Еще несколько слов и лицо девушки опять же кардинально изменилось. Может Зинаида слишком горько, в связи с воспоминаниями, которые не так просто перечеркнуть, произнесла это слово «травма», которое уже ассоциируется с каким-либо происшествием. И тут глаза девушки падают, просто падают в пропасть, становясь ледяными. Лицо, только сияющее улыбкой, со свисающими слюнями на лице, меняет свою гримасу на озлобленность и грязь. Ужасное ощущение, когда наблюдаешь за этой гранью сумасшествия, пусть и сталкиваешься с этим довольно часто. Но от решений Зинаиды здесь зависит слишком многое, чтобы можно было думать о чем-то постороннем.
Тело Лены полностью описывало её внутренне состояние, которое Зинаиде понять было довольно легко. И она уже присев на стул, и выждав довольно долгую паузу, когда Лена чуть собралась с мыслями, раскрыла папку, лежащую у неё на коленях, и, приняв решение, протянула ей лист бумаги, на котором что-то было написано от руки. Там была вся та информация, послание, которого так сейчас не хватало девушке, сидящей на кровати. Лена беспомощно посмотрела на Зинаиду, которая в свою очередь что-то протягивала ей, видимо что-то имеющее жизненно важное значение. И не зная как относиться к этому, как воспринимать Зинаиду, то ли спасителем, то ли надсмотрщиком, с мольбою в глазах, Лена потянулась к листу бумаги, доверчиво протянутым женщиной, которая так сильно меняет весь её существующий мир.
И Лена, чуть ли не со слезами на глазах, устав и обессилив от своих же чувств, приняла настороженно этот лист бумаги. Она знала, что там есть что-то важное и необходимое, если ей его предложили, но боялось того, что там окажется нечто новое, к чему она еще не готова.
«Привет, Лена! Не представляю, что ты чувствуешь в этот момент, и даже не могу предположить, сколько уже времени прошло. Но, главное не волнуйся, что бы ты себе не нафантазировала. Мне сказали, что должна обратиться в этом письме на «ты». Мне так сейчас неловко, смешно это все. И с трудом сдерживаюсь, чтобы не написать всяческой чуши. А так хочется. Какая все-таки это бредовая идея. Хотя, может…
Но в любом случае, если что-то случилось, не стоит бояться, а уж тем более считать, что на этом все кончено, да и никогда нельзя быть уверенным, что проливаемый тобою свет на какую-либо вещь действительно чист и предмет престает перед тобой таким, каким он есть. Я путаюсь, сильно путаюсь. Казалось, всю жизнь можно описать в двух словах. Но в каких? И приходится за тем сочинять тысячу предложений, просто не зная, а уж тем более с невозможностью об этом рассказать. И я уже сама сомневаюсь, что смогу себе же что-то объяснить, если пройдет какое-то время.
И как обычно, как только я понимаю, что забралась в далекие дебри, только после этого я могу отчетливо видеть свою цель и то, что мне надо сделать.
Поэтому, если что-то случилось, ты, ты просто откажись от поспешностей. И позволь пустить это на самотек, а решения понадобятся только тогда, когда будет определенность. А выдумывать её заранее просто не к чему.
И если вдруг не по себе, оставь надежду, что всё может быть и лучше. А каждый сделанный тобою вывод, на самом деле просто иллюзия, которая призвана защищать. Я не знаю, что еще сказать.
Хочется жить
Елена Григорьевна Прорина»
Елена, прочитав письмо, расслабила руку, которая подносила это послание ближе к лицу. И рука, вместе с листом, мертво упали на ногу. Девушка, сидящая на кровати, смотрела в пустоту.
Зинаида о чем-то старательно думала, не уделяя внимания, того, которое было раньше, движениям девушки. Видимо она знала, что этого движения так и не последует.
Женя, по наказу начальника, уже вкручивал ножки стола в отверстия в полу, сняв пластмассовые колпаки.
А Мария, все так же вопросительно заглядывая в комнату, стояла в коридоре. И быть может даже на той же тележке, что заезжала сюда вчера, уже стояла горячая пища.