Маяк

       


       Стеклянная будка сапожника стояла под старым дубом, на краю тенистого бульвара, всего в десятке шагов от университетского здания. Я иногда заходил к сапожнику и, отдав ему обувь для мелкого ремонта, становился его очередным собеседником – парикмахеры и сапожники обычно очень разговорчивы и этот не был исключением. В его будочке всегда было чисто прибрано, на стене висела картина с морским пейзажем, а под нею – таинственная шкала старинного медного барометра. В прошлом Костя, так звали сапожника, плавал в торговом флоте, бывал в заграничных портах и любил об этом рассказывать. До сих пор он носил тельняшку, обтягивавшую его широкие, слегка сутулые плечи и темные жилистые руки. Рассказывая, он иногда посматривал на барометр и, мечтательно щурясь, поднимал взгляд выше – на картину. На ней был изображен скалистый берег моря, о который разбивались, взлетая вверх пенистыми гривами зеленоватые, просвеченные солнцем волны. На вершине отвесной скалы стояла башня маяка, раскрашенная в синие и красные полосы. Застекленная вершина башни, с круговым балкончиком, сверкала солнечными отблесками…
       Однажды я зашел к сапожнику солнечным весенним утром. Костя, покуривая трубку, задумчиво смотрел через стеклянную стену на невысокого мужичка средних лет с хмуро-надменным лицом, неторопливо и важно шагавшего мимо.
-Эх, милый человек…- С грустной усмешкой сказал он, глядя на прохожего. – Ну, кого ты так боишься, какой страх или обида тебя мучают? – Он вздохнул и, взглянув на меня, кивнул в сторону прохожего. – Я его часто вижу, мимо ходит… Ведь он, чудак, если не сказать конкретно – мудак – вроде как бы маску себе придумал. Вот, мол, какой я важный да грозный, попробуй-ка тронь меня!
Костя помолчал, прибивая подковки к моим ботинкам, потом заговорил опять.
-Между прочим, я этого гуся видел однажды совсем другим, можно сказать – таким, каков он есть на самом деле. Видишь вон ту ямку в асфальте? Вот он однажды споткнулся там и упал. Да. И такое у него личико было растерянное да перепуганное, пока на земле лежал – чуть не плакал, ей богу…А как на ноги встал – сразу оглядываться начал – не заметил ли кто-нибудь такого конфуза? Потом заметил, что подошва у ботинка оторвалась с носка – споткнулся ведь. Вот тут он совсем расстроился, сел на скамеечку, снял тот ботинок, смотрит на него и чуть не рыдает от горя. Потом ко мне направился и чем ближе подходил он к моей будке, тем суровее у него лицо становилось – это он, значит, к разговору со мной готовился, чтобы я понял, какое это важное и срочное дело – отремонтировать его башмак…
Костя вздохнул опять, расправил густые рыжие усы и взглянул на меня без обычного хитровато-веселого прищура.
-Ты думаешь, я только с обувью работаю? Нет, я с людьми работаю, потому что они ту обувь носят. Каждый какую может и как умеет. По обуви можно и характер человека определить…
-Конечно! – Охотно согласился я, почувствовав, что разговор съезжает на литературно-философские темы. - Об этом и Шерлок Холмс говорил. О том, что вещи много могут рассказать о своих хозяевах. А уж обувь-то, она, конечно, дает простор для раздумий и выводов…
-Спору нет – умный был мужик, тот Шерлок, - Костя усмехнулся. – Я, безусловно, не Холмс и, опять же, не сыщик, но тоже иногда задумываюсь и выводы делаю. Думать при любой работе не вредно…Меня вот какая мысль за сердце берет теперь, с возрастом, с годами – чего это мы живем так недружно? Все наскакиваем друг на друга, за грудки норовим ухватить, ущипнуть побольнее. Глупо это, суета сует, как говорится… Ведь вот ты и я, да и другие тоже – мы кто? Мы современники. Примерно в одно время появились на земле, примерно в одно время и уйдем. И не будет нас уже никогда. Никогда! И получается, что мы все как бы товарищи по общему делу. Вот ты задумайся об этом и поймешь…А может быть и рановато тебе голову забивать такими мыслями – без них веселее, - Костя вздохнул и подал мне подбитые ботинки. – А дело это общее – жизнь прожить более или менее по-людски, стараясь не шибко гадить друг другу…
       Уже выходя из будки и закрывая за собой дверь, я вдруг заметил внимательный взгляд сапожника – он как будто вспомнил о чем-то.
       -Подожди-ка минутку…- Сказал он, приподнимаясь и снимая картину со стены. – Я заметил, что нравится тебе эта картина. Вот что – я скоро уеду…совсем…Хочу оставить тебе эту картину. Ты молодой еще, пусть этот маяк как бы светит тебе в жизни…- Он взял лежавшую на столике газету и обернул ею картину, затем перевязал бечевкой.
       Это было странно и неожиданно. я растерянно стал отказываться, но что-то было во взгляде и голосе собеседника – преодолевая неловкость, я взял этот подарок и невнятно поблагодарив, торопливо ушел, боясь опоздать на лекции. Так и не спросив – куда и почему уезжает Костя…
       
Вскоре после этого разговора я закончил учебу и уехал по распределению в другой город. Поработав там несколько лет, вернулся в город своей студенческой юности. Однажды я отправился в университет, чтобы обсудить там тему научной статьи. Проходя мимо будки сапожника, увидел за ее стеклянной стеной какого-то упитанного молодца с бакенбардами и громадным золотым перстнем на пальце…Закончив свои дела в университете, я спросил одного их преподавателей, обучавших наш курс.
-А куда делся Костя-сапожник? Переехал на другое место?
-Переехал…- Нехотя согласился собеседник. – Умер он, давно уже. Говорили, что рак у него был.. Болел Костя, но держался, работал до конца. Вообще, интересный он был человек и мастер хороший…- Преподаватель взглянул на часы и заторопился в аудиторию, читать очередную лекцию. Провожая его взглядом, я отчетливо вспомнил то давнее весеннее утро, устало-задумчивый взгляд человека, пытавшегося объяснить мне свое понимание жизни, его негромкий глуховатый голос.
-Мы все как бы товарищи по общему делу…ты это поймешь…

       * * * * * * *