Лишь щедростью любви прощён слепец,
И только капелька воды тебе- "отец"
Александр Чех (с)
- Шашу! Шашуууу! – кричали дети, подбирая с пола конфеты в пёстрых фантиках и монетки серебристого и медного цвета которые рассыпались над их головами.
Тамшису стояла, прижавшись спиной к холодной стене новой квартиры двоюродного брата матери, которую они купили недавно в центре Алматы, и наблюдала за происходящим. По древнему казахскому обычаю при переселении в новый дом, на свадьбах, при встрече с уважаемыми гостями женщины кидали в воздух конфеты и монеты, а дети радостно подбирали эту россыпь. Этот обычай называется - Шашу
- Ты, почему не собираешь конфеты и монетки?- спросила с улыбкой мама. Тамшису обняла мать и вздохнула.
- Зачем ты её привела? Ты же знаешь, что твоя дочь дикарка и не любит ходить в гости к родственникам,- посмотрев на девочку с презрением сказала тётя Айгерим, жена дяди, которая проходила мимо с пустой чашей в руках. Тамшису действительно не любила родственников. Каждый раз, когда мама брала её с собой в гости она не играла с детьми, а лишь сидела в сторонке. В прошлый раз, когда справляли наурыз в старом доме дяди, одна родственница высказалась на прощание:
- У твоей дочери волчий взгляд. Ни поздороваться, ни попрощаться по человечески не умеет. Молчит всё время, но как посмотрит аж просверливает глазами всё внутри.
На что мама погладила Тамшису по голове и сдержанно произнесла:
- Моя дочь. С волчьим или кошачьим взглядом, для меня она самая лучшая!
Тамшису помнила, как в тот вечер мать всю дорогу рассказывала ей смешные истории, а ночью плакала в подушку. Алира мать Тамшису родила её в тридцать лет, несмотря на долгие пересуды родственников, которые были против внебрачного ребёнка. Тамшису всегда чувствовала себя чужой среди родственников.
Гости рассматривали новую мебель и свежий ремонт новой квартиры, дети бегали по комнатам, а Тамшису одиноко стояла в сторонке и рассматривала подарки, которые хозяева дома складывали в угол гостиной.
- Какие красивые цветы! – воскликнула Тамшису, заметив в подарочной корзине белые лилии с бордовыми пестиками и сладким вафельным запахом.
- Это лилии. Их любил царь Соломон,- сказала мама присев на корточки рядом с дочерью.
- А кто такой царь Соломон? – спросила удивлённо Тамшису, но в этот момент к ним подошёл дядя Ерлан хозяин дома.
- Забери эти цветы, если нравятся, -сказал он и улыбнулся, растягивая свои тоненькие губы. Тамшису не любила дядю и старалась не попадаться ему на глаза. Но в этом момент она не могла скрыть восторга.
- Ой! Можно? Спасибо! – обрадовалась Тамшису и захлопала в ладошки. Ей никогда не дарили цветы. Она разволновалась, представляя как эта корзина белых лилий будет стоять в её комнате.
- Все к столу! – послышался голос жены дяди и мама взяв за руки дочь, потянула её за собой. Тамшису без аппетита ела тесто бешбармака, вилкой отодвигая на край тарелки мясо и лук.
- Какая же ты казашка, если мяса не ешь! – недовольно сказала одна из женщин, которая сидела за столом напротив. На что Тамшису лишь опустила глаза и нервно сжала пальцами ног носочки своих трикотажных колготок.
После ужина гости начали потихоньку расходиться. Когда Алира застёгивала куртку дочери и собралась попрощаться с хозяевами дома, Тамшису побежала в гостиную чтобы забрать обещанные цветы. Едва она взяла в руки корзину, дядя сидевший за столом крикнул на неё:
- Куда? Поставь на место! Эти цветы подарили моей жене!
Тамшису испуганно выскочила из гостиной и, сдерживая слезы, выбежала вниз по лестнице на улицу. Алира не попрощавшись, кинулась за ней.
Мама раскрыла большой синий зонт и, взяв за руку дочь, приготовилась перейти дорогу.
Тамшису нахмурив брови, наблюдала, как машины с включенными фарами неслись по осеннему городу.
- Не сердись на дядю. Он пьяный был. Когда я получу зарплату мы купим цветы ещё красивее, - произнесла Алира с нежностью чувствуя обиду дочери.
- Он никогда не выполняет свои обещания! В прошлый раз обещал подарить мне десять кукол. Опять пьяный был? А зачем он пьёт?
- Он взрослый человек. Это его дело пить или нет. А зачем тебе десять кукол? У тебя же есть две куклы.
- Он засмеялся, что они китайские, когда я играла с ними и сказал, купит десять хороших кукол. А в прошлом году обещал подарить на мой день рождения бусы и заколки. А теперь вот обманул с цветами,- произнесла дрожащим голосом Тамшису и начала плакать. Алира обняла дочь и тяжело вздохнула.
- Через три месяца твой день рождения. Справим твоё десятилетие с подружками. Хочешь? Я куплю тебе и заколки и дорогие куклы и цветы. Не плачь доченька! Ты у меня уже большая. Улыбнись маме? Когда плачут дети – сердятся ангелы. Прости дядю. Ты у меня самая добрая,- ласково сказала Алира вытирая рукой слёзы на пухлых щёчках дочери. Черные глаза Тамшису в оправе ресничек блестели словно кабошоны,* на которые падал солнечный свет. Она вытерла рукой мокрые от слёз щёки и посмотрела на мать с любовью.
Перед сном Тамшису спросила мать:
- До моего дня рождения осталось девяносто четыре дня. А можно я на день рождения тоже буду бросать в воздух монетки?
- Тебе понравился обряд шашу?
- Очень!
- Конечно можно. Тогда я завтра куплю копилку, и мы начнём собирать монетки для шашу. Хорошо? А теперь ложись спать, - укрывая дочь одеялом сказала Алира и отключила телефон. Она всегда отключала телефон, на ночь считая, что по ночам либо ошибаются номером, либо сообщают неприятные известия.
__________
Кабошон*- отшлифованный драгоценный или поделочный камень овальной или шаровидной формы, плоский с одной стороны.
На следующий день Алира как обещала, купила керамическую копилку в форме башни и кинула в отверстие первую мелочь.
Через неделю к Алире приехала подруга Бота из Шымкента с которой они учились в институте. Бота никогда не красила свои длинные средней формы губы. У неё с детства осталась привычка облизывать губы, и она считала, что это сексуально.
- Доброе утро! – сонным голосом произнесла Тамшису и скрылась в ванной комнате.
- Доча поторопись! Завтрак готов, - послышался голос мамы из кухни.
- Зря ты её родила.
- Я родила её для себя. Бота тебе чай или кофе?
- Это ужасно когда рожают для себя. Подарить ребенку и жизнь и говорить для себя? Нет! Я не буду рожать. Я слишком ответственна, - произнесла Бота и облизала губы.
- Не рожай. Тебя никто не заставляет.
- А он знает, что у него уже взрослая дочь? Или ты собралась хранить эту тайну до смерти? - спросила Бота поливая яичницу кетчупом.
- Бота… Переведи тему. Я не хочу, чтобы Тамшису услышала.
- Она разве тебя не спрашивала где её отец?
- Спрашивала. Но когда я сказала ей что маме больно об этом рассказывать, она обещала что больше не будет.
- Столько лет прошло. А тебе всё ещё больно? – с ухмылкой спросила Бота.
- Хватит, прошу тебя!
- Я не понимала тебя тогда и не понимаю сейчас. Не говори, что ты любишь его до сих пор! Если бы тогда вышла замуж за Артура! Он же с ума по тебе сходил. А ты его отвергла и потом родила от своего…
- Бота!
- Что Бота? Без ребёнка устроить жизнь тебе было бы легче! Артур готов был ради тебя на всё! Он же даже в роддом к тебе приходил, пока ты его не прогнала! Я не понимаю!
Та, ради которой мужчины способны на подвиги - не воспользуется этим. А та женщина, которая не заслуживает подвигов, обязательно потребует внимания к себе…
- Тише! Дочь услышит, - попросила Алира.
- Сейчас бы у твоей дочери был отец. Ну и что что не родной, но тебе было бы легче эту лямку тянуть. Вот почему ты прогнала Артура?
- Я хотела, чтобы он устроил свою жизнь…Да и не любила я его…
- Странная ты, - сказала Бота, снова облизывая губы. В этот момент на пороге кухни появилась Тамшису.
- Как успехи в школе? – растерянно спросила дочку Алира наливая в кружку чай.
- Я получила тройку за сочинение.
- Почему?
- Я написала про то, что соседская собака всегда улыбается мне. Учительница сказала, что собака не улыбается
- Учительница права,- смеясь, произнесла Бота.
- Не права. Собачка мне улыбается. Вы же не видели! - возмутилась Тамшису.
- Конечно, улыбается. Доча завтракай, а то в школу опоздаешь,- сказала Алира и посмотрела с обидой на Боту. Та выпучила глаза и подняла в воздух руки, делая вид что сдаётся.
Вечером, когда Тамшису собирала тетрадки и учебники в портфель Алира подошла к ней на цыпочках держа руки за спиной.
- Угадай, что я тебе принесла!
- Куклу?
- Нет.
- Заколку?
- Нет. Всё это я куплю тебе на день рождения. Я принесла что-то другое.
- Ну, мама! Я не отгадаю!
- Смотри! – радостно крикнула Алира и показала подарочный атласный мешочек красного цвета, обвитый белым шнурком из которого Тамшису торопливо вытащила книжку по бисероплетению и несколько маленьких пакетиков с бисером и стеклярусом разных расцветок.
- Мамочка! Какая ты молодец! Я же давно мечтала! Спасибо тебе родненькая! Я теперь много – много браслетиков и бус сделаю! – радовалась Тамшису целуя и обнимая мать.
- Знаешь, кто мешает волшебнику творить чудеса? – спросила Алира.
- Черти? Или тётя Бота?
- Нет, доченька. Волшебнику мешает творить чудеса лень. Поэтому никогда не ленись, и ты будешь волшебницей.
- Волшебницей, которая сможет исполнять желания людей? – удивлённо спросила Тамшису.
- Именно так.
- И свои желания тоже?
- И свои тоже.
- Но ведь у меня есть желание, которое я никогда не смогу исполнить,- с грустью в голосе произнесла Тамшису.
- Какое же?
- Я хочу хотя бы на пять минут увидеть своего отца. Разве я смогу исполнить это желание? – призналась Тамшису и посмотрела матери в глаза. Алира закрыла лицо руками.
- Мама прости меня!
- Ты увидишь его… Я не знаю когда, но вы обязательно встретитесь…
К концу ноября Алира попала в больницу. Её давно мучили боли из-за камней в желчном пузыре. Ночью у неё случился приступ, и она вызвала скорую. После операции начались осложнения и ей предстояло пролежать в больнице ещё несколько недель. За Тамшису обещала присматривать соседка – пожилая женщина, которая жила на одной площадке.
Тамшису старалась не тратить деньги которые оставила ей мать. Первое время она ночевала и питалась в доме у соседки, но однажды перед ужином, когда Тамшису мыла руки в ванной, она услышала, как муж соседки недовольно сказал жене:
- Нагуляла Алира спиногрызку неизвестно от кого, а мы нянчимся.
С этого дня Тамшису решила не появляться в доме соседки и сама готовила себе каши и на ночь запирала двери на два замка оставив включенным свет в коридоре и телефон. В больницу к матери приходилось ехать с пересадкой на трёх автобусах. Мать Тамшису была уверена что за дочерью присматривает соседка.
- Скоро у тебя день рождения. Доченька я постараюсь выздороветь к тому моменту. Ты не расстраивайся! – сказала Алира погладив дочь по волосам. Тамшису в знак согласия кивнула головой. Алира притронулась пальцем к трём одинаковым цвета молочного шоколада выпуклым родинкам на правой щеке Тамшису и улыбнулась.
- У тебя на правой щёчке многоточие,- произнесла с нежностью Алира и поцеловала щёчки Тамшису цветом и запахом похожие на батонную мякоть
- А у тебя нет ни одного знака препинания на лице, - сказала Тамшису и они рассмеялись.
Алира смотрела с окна палаты на удаляющийся силуэт дочери и написала указательным пальцем на стекле имя отца Тамшису.
- Почему он не полюбил меня? – снова задала она сама себе старый вопрос.
Вопросы тоже имеют возраст. Они стареют и седеют. Старая боль умолкает с годами. Умолкает, но не исчезает. Тот, кто смог найти ответ на старый вопрос может легко сорвать с себя старые одежды прошлого. Алире это не удалось…
Когда расстаются двое, нелюбящий ставит точку. А любящий через тысячи пробелов продолжает выкладывать на листочке каждый свой день, словно буковку на папирусе жизни. И душа следует за телом как маленькая стрелка, за секундной стрелкой встречая по кругу будней те же лица и здания, как стрелки шагая по циферблату, встречают те же цифры…
Каждый день после школы Тамшису садилась на старый ковёр рассыпала стеклярус и бисер и по картинкам из книжки творила разные изделия. В старой косметичке уже лежал готовый кленовый листочек из оранжевого витого бисера и цепочка в крестик.
Теперь она собралась сделать колье, из голубого стекляруса сочетая его с
с рубленым бисером лилового цвета с цветной нитью и браслет из парчового бисера лимонного цвета.
Когда Тамшису закончила плести первую часть колье она услышала голос соседки Инары поющей какую-то народную песню. Тамшису не нравился писклявый голос Инары, каждый раз, когда Инара начинала петь, Тамшису хотелось подойти к ней и сказать:
- Не пойте, пожалуйста. Вы своим ужасным пением пугаете детей.
Тамшису приподнялась и закрыла форточку. Приставив руки к стеклу, она наблюдала с высоты второго этажа как выгуливает собаку соседский мальчик. Ту саму собаку, которая улыбается Тамшису. К длинноногой блондинке из соседнего подъезда приехал кавалер и они, взявшись за руки о чём-то говорили. Тамшису подняла голову к небу.
По чёрному полотну неба на черепашьих лапках плыли облака, словно кто-то там высоко оставил на краю неба догорающую сигару…
Она выпила кружку остывшего чая, аккуратно стянула покрывало с кровати и, погасив свет, легла спать. Она уже не боялась спать с выключенным светом.
Тамшису проснулась от странных звуков в комнате. Когда она открыла глаза и приподнялась, то увидела силуэт мужчины, который с ножом в руке лезвие которого блестело в темноте приближался к ней. Тамшису не успела крикнуть. Мужчина закрыл ей рот и, приставив нож к горлу шёпотом потребовал:
- Деньги гони! Где деньги?
- В вазе на столе, - заикаясь, произнесла Тамшису.
- Золото где хранится? Быстро говори!
- Золота нет. Мы с мамой бедно живём. Ещё в копилке деньги на тумбе возле телевизора, - так же заикаясь, ответила Тамшису. Мужчина подбежал к столу и, нырнув рукой, вытащил несколько купюр. Схватив копилку, ринулся в коридор
- Открывай дверь. Быстро! – приказал он, размахивая ножом в руке. Тамшису соскочила с кровати и, подбежав к нему, открыла дверь. Когда мужчина выскользнул из квартиры она вышла босиком в подъезд и обратилась с к нему с мольбой:
- Оставьте немного денег на хлеб, пожалуйста…
Но в ответ послышался скрип подъездной двери. Тамшису вошла в дом и, включив свет в комнате увидела распахнутое окно. Она вспомнила, как мама предупреждала ее, что нужно закрывать форточку на защёлку. Закрыв окно и укрывшись одеялом, Тамшису легла в кровать и начала плакать в подушку. Всю ночь она не могла уснуть. В голове у неё вертелись варианты действий: вызвать милицию, постучаться в дверь к соседке или дождаться утра, чтобы поехать и всё рассказать маме. Под утро Тамшису приняла решение никому ничего не говорить. Каждую следующую ночь она закрывала на все защёлки и форточки и ложилась спать с ножом в руке. Когда Тамшису шла по улице пугливо оглядывалась по сторонам. Ей казалось, что каждый встречный мужчина похож на того грабителя. Из продуктов в доме осталось полпачки манной крупы, килограмм сахара и чашечка риса. Из тех денег, что оставила мама, Тамшису покупала в дом продукты и фрукты для мамы. Теперь идти в больницу ей было не с чем.
В подземном переходе на улице Абылай-хана громко играла музыка. В торговых бутиках двери, которых были прилеплены к стенам перехода как картины в музеях продавали диски, книги и лекарства. На выходе из перехода стоял мужчина на костылях без одной ноги. Его грязные волосы были похожи клочковатую шерсть барана. Он смотрел в лица прохожих и монотонно клянчил деньги на пропитание. Люди проходили мимо, не замечая его. Мужчина потянул за край куртки проходившую мимо женщину с мороженым в руках.
- Ну, дай на хлеб тебе что жалко? – закричал он в тот момент, когда она одёрнула край куртки.
-Жалко! Пусть государство о тебе заботиться.
- Тогда не ходи по моей улице! – заорал мужчина во весь голос.
- Твоя? Ты что купил эту улицу? – не оборачиваясь, возмутилась женщина.
- Купил! Если бы ты тварь знала, за сколько я купил это место!
Тамшису направилась в сторону торгового дома, что находился неподалёку от подземного перехода. У входа она заметила чистильщика обуви, молодого парня лет шестнадцати который читал газету сидя на маленьком стульчике. Рядом с ним стоял металлический с кожаным сидением стул и полочка, на которой лежали щётки, кремы и суконные отрезки.
- Что тебе нужно? – спросил парень, заметив пристальный взгляд Тамшису
- Я ххочу продать иззделия из ббисера. Нне знаю ккак это делается, - ответила Тамшису. После той ночи с грабителем она начала заикаться и очень стеснялась разговаривать.
- Покажи, - потребовал чистильщик обуви. Тамшису торопливо достала из пакета кулоны, цепочки и браслеты.
- Сама делала?
- Дда.
- Красиво. А родители где?
- Мамма в ббольнице. Папы ннет.
- Голодная?
- Всё на-нарр-мально.
- Не ври. Бледная вся. Ещё и заикаешься.
- Честно говори, сколько дней не ела?
- Ддва с половиной ддня, - призналась Тамшису.
- Стой здесь я что-нибудь поесть принесу, - приказал парень и побежал в сторону кулинарии, что находилась на первом этаже торгового дома. Через несколько минут он вернулся с бутылочкой спрайта и пирожками.
- Меня Галип зовут. Ты молчи и кивай головой. Держи свои браслеты и улыбайся. А я скажу, что ты глухонемая. Хоть парочку продадим и то тебе пища будет. Поняла?
- Ппоняла…
В это время к Галипу подсела темноволосая женщина лет сорока с золотым браслетом на руке. У неё было запудренное лицо как-будто её лицо смазали тестом для блинов, и оно подсохло и вот- вот начнёт обсыпаться. Женщина приподняла подол норковой шубы. Серые капроновые колготки на её полных волосатых ногах напоминали грязную москитную сетку в дырочки, которой застревают лапки и крылышки насекомых.
- Скоро я останусь без работы. Видела по городу автоматы появились? – спросил Галип, когда клиентка удалилась.
- Ннет
- Даже на космодроме автомат для чистки обуви поставили. А я люблю чистить обувь. Меня этому дед научил. Я по обуви даже характер человека могу угадать,- важно заявил Галип. Тамшису лишь восхищённо улыбнулась.
- Я не шучу. То какую обувь покупает человек это говорит о его вкусе и финансовом положении. Но то, как он ходит отражается на внешнем виде. Даже царапинки и трещины на подошве могут рассказать много интересного о хозяине. Я тебе потом как-нибудь расскажу, - довольный своим опытом рассказывал чистильщик обуви.
Галип помог продать Тамшису одно колье за пятьсот тенге. Тамшису побежала в магазин покупать для мамы фрукты и кефир. Увидев в витрине любимые сырки в шоколаде она обрадовалась, что может купить их себе. Мама каждый день покупала ей такие сырки. С тех самых пор как мать положили в больницу, Тамшису не ела это любимое лакомство. Заплатив за пакетик кефира сто двадцать тенге и двести тенге за килограмм яблок, она принялась считать деньги. Шестьдесят тенге на дорогу в больницу. Столько же обратно. Сырок стоит шестьдесят пять тенге. Тамшису вздохнула. Не хватало каких-то пять тенге. «Можно не ехать сегодня к маме, а завтра после школы продать ещё браслет или кулон и съездить. Мама просила не приезжать. Переживает, что я потеряюсь в городе. Нет! Поеду! В доме нет ничего кроме чая и сахара. Ну и пусть! Шестьдесят тенге хватит на булку хлеба, чтобы поесть вечером и утром» - размышляла Тамшису считая деньги в маленьком магазинчике, который дразнил запахами пирожных и булочек.
- Ты, почему заикаешься? – обеспокоено спросила Алира
- Ссобака какая-то зза мной ггналась и я испугалась,- солгала Тамшису.
- Ты кушаешь? Почему ты такая бледная? –
- Маммочка всё у мення хоррошо. Ты ттолько посскорее вызздоравливай пожжалуйста…
Вернувшись после больницы Тамшису принялась плести новые украшения.
В три часа ночи она закончила браслет из граненного рубленого бисера перламутрового цвета. Браслет получился самым красивым из тех, что она делала раньше.
- Этот нужно продать подороже, – решила Тамшису любуясь своим творением.
На следующий день после школы она простояла рядом с Галипом несколько часов. Никто не интересовался её изделиями. Все проходили мимо как от инвалида у подземного перехода. Уже выходили последние посетители с торгового дома. Галип попросил Тамшису присмотреть за инвентарём, сам удалился купить кое-что. Через несколько минут на стул подсел мужчина лет сорока пяти. На нём было чёрное до колен кашемировое пальто из-за двух расстёгнутых пуговиц которого словно подглядывал за внешним миром ярко синий галстук.
Тамшису недолго думая, взяла щётку и принялась чистить его ботинки. Первые её движения были неуверенными но, вспомнив как это делает Галип она справилась с поставленной задачей. Когда подбежал Галип мужчина уже ушёл.
- Ддержи,- протягивая деньги, произнесла Тамшису.
- Это твои. Ты их заработала
- Нет ттвои, - не соглашалась Тамшису
- Ты так и не попала сегодня к маме в больницу.
- Сскоро Новвый Ггод. Прродам что-ннибудь и ппоеду к ней, -сказала Тамшису и вышла из торгового центра шаркая по асфальту сапогами с отклеивающейся подошвой. До дома нужно было идти минут двадцать. Снег как крахмал скрипел под ногами. Денег на проезд не было. На указательном пальце шерстяной перчатки появилась дырка, и холод проникал в неё быстро как мышка в норку.
Мужчина зашел в комнату трёхлетней дочери Тамилы и, увидев её спящей вышел.
Достав из кармана браслет из бисера положил его на верхнюю полочку шкафа в прихожей. После ужина он устроился в кресле своего кабинета поудобней и, пододвинув кальян из латуни высотой чуть меньше метра начал перебирать с ароматом дыни табак «Массиль» измельчал руками листики. Уложив отобранный табак в чашку равномерным слоем он обвернул чашку фольгой и, проделав в ней отверстия, уложил три уголька по краям чашки и начал наблюдать, как уголь разгорается до красна.
- Анвар! Тебе звонили по поводу аренды особняка, - сообщила супруга, которая через несколько минут вошла в кабинет и присела на диван рядом с ним.
- Я уже созвонился, - холодно ответил муж при этом медленно делая затяжки.
В хрустальной колбе кальяна бурлило красное вино, а вокруг Анвара рассеивалось облако прохладного ароматного дыма. Он закрыл глаза чувствуя как по телу неспешно мелкими волнами плывёт приятная дрожь…
Алиру должны были выписать в день рождения Тамшису – двадцать восьмого декабря. Тамшису решила купить торт и встретить маму у порога обрядом шашу.
За день до дня рождения она продала все свои изделия и возвращалась домой вприпрыжку, радуясь тому, что из кармана слышится звон монет.
Вернувшись домой и, согревшись чаем Тамшису принялась делать генеральную уборку в квартире. Вытирая пыль на антресоли, она заметила коробку с альбомами, которые раньше никогда не видела. Она достала один из альбомов и, листая юношеские фотографии матери, нашла фотографию молодого мужчины с множеством родинок на лице и ямочкой на подбородке. На обратной стороне фотографии маминым почерком было написано: Любимый…
Тамшису взяла одну из своих последних фотографий и, прикрепив их рядышком улыбнулась.
- А я поххожа нна ттебя ппапа! Гллаза маммины, а вволосы и рродинки и ннос как у ттебя – гордо произнесла Тамшису.
- Ттеперь я ззнаю ккакой ты. Ккогда я ттебя уввижу, то ссразу уззнаю, - сказала с улыбкой Тамшису подмигнув мужчине на фотографии спрятала альбом между книгами в шкафу.
Достав из полиэтиленового пакета маленькую искусственную ёлку и игрушки, она принялась наряжать её. Две елочныё игрушки фиолетового цвета она прикрепила проволокой к своим волосам и, услышав по радио песню группы Backstreet Boys «As long as you love me» наполнив ладошки монетками кидая их в воздух начала танцевать, представляя как встретит маму…
Тамшису проснулась на рассвете. Мысль о том, что эту ночь она будет спать с мамой грела её сердце. День рождения, который она так долго ждала, наступил и теперь ей не хотелось ни подружек, ни гостей, ни подарков. Больше всего Тамшису мечтала обнять маму и никогда уже её не отпускать…
На столе стоял в красивой круглой коробочке шоколадный торт. Тамшису надела самое красивое шерстяное платье синего цвета с белыми полосками на рукавах и собрала волосы в хвост с резинкой, которую она обшила по краям стеклярусом золотистого цвета. Сжав в кулак серебристого цвета монетки, вышла из дома, чтобы купить для мамы георгины. Остальные монетки она оставила для обряда шашу. Цветочный магазин находился через дорогу от её дома.
- Анвар! Что с тобой? – крикнула супруга увидев на пороге бледного, с кровью на пальто и рукавах рубашки мужа. Анвар в одежде и обуви молча прошёл в кабинет и, пнув кальян сел на кресло, обхватив голову руками.
- Боже! Откуда кровь? Я тебе вторые сутки звоню, а ты не поднимаешь трубку. Где ты был? – обеспокоено спрашивала жена. Анвар дышал тяжело как животное, которое умирает от раны.
- Скажи мне Анвар! Что случилось?
- Я…я убил ребёнка, - полушёпотом ответил Анвар.
- Какого ребёнка? Как убил? – испугалась жена.
- Сбил на дороге. Она пробегала улицу на красный свет. Я не успел затормозить.
- Ты же не виноват! А свидетели есть?
- Есть. Все видели. И знаю, что меня оправдают. Но мне от этого не легче,- начал кричать Анвар.
- Успокойся родной. Боже мой…Как так получилось? Чей ребёнок? Маленький? Куда родители смотрели?
- Я тебе рассказывал о девочке, у которой я купил браслет. Это она…
- Бедная девочка, - вздыхая произнесла жена.
- Знаешь…Жил себе и жил. И не знал, что где-то…
- Что?
- Что где-то у меня растёт дочь. Я убил свою дочь, - сказал Анвар и начала рыдать, закрыв лицо руками…
- Как твоя дочь? Ты ничего не говорил мне! Как ты мог?
- Я сам не знал! Оставь меня в покое! Уйди! Никого не хочу видеть! – кричал Анвар кидая на пол со стола книги и бювары**. Жена с плачем выбежала из кабинета.
_________
Бювар**- настольная папка, обычно с писчей и пропускной бумагой, конвертами.
Анвар организовал похороны Тамшису. Алира падала в обмороки и пила успокоительные. Маленькая Тамила наблюдала за происходящим и испуганно смотрела на подавленное лицо отца. Когда отец вернулся с кладбища он достал из кармана перламутровый браслет, который купил у Тамшису и, надев на руки дочери произнёс:
- Это делала твоя старшая сестра. Не снимай его, пожалуйста, в память о ней. Хорошо?
На что Тамила послушно кивнула головой.
Алире снова стало тяжело дышать. После похорон у неё было такое ощущение, что её туловище стянули кожаным корсетом и обтянули стальными нитями от грудной клетки до шеи. Она рассыпала бисер из мешочка на ковёр и легла, перебирая его пальцами. В уединении ей часто казалось, что с её лица сползает, словно пивная пена по стеклу кружки её «ложное лицо». Она читала где-то, что согласно ритуалу папуасы-танцоры, надевшие на головы глиняные маски-черепа, а на руки — накладные ногти, на время перевоплощаются в мертвецов. Больше всего в моменты, когда Алира оставалась наедине со своим настоящим лицом, ей хотелось вымазать тело и лицо серой глиной и оказаться в мире мёртвых чтобы найти там свою девочку и поговорить с ней хотя бы несколько минут…
- Зачем мне нужен этот мир без тебя Тамшису? Я потеряла себя в тот день, когда потеряла тебя, – произнесла Алира так, словно Тамшису как обычно лежала рядом.
- Вернись к себе, чтобы жить. Сегодняшний день нужен ради завтрашнего,- ответила тишина голосом Тамшису.
- А зачем мне этот завтрашний день?
- Завтрашний день ради жизни. «Завтра» всегда прощает «вчера». У тебя больше нет прошлого. Есть только «завтра»…
Анвар бросил на стол постановление о прекращении уголовного дела в котором указывалось на то, что пострадавшая – десятилетняя Тамшису нарушила правила дорожного движения, что послужило, условием возникновения и развития аварийной обстановки и находилась в прямой причинной связи с наступлением данного происшествия и его последствиями. Уголовное дело прекращено из-за отсутствия в действиях водителя состава преступления.
Он лёг на диван и, уткнувшись лицом в бархатный валик начал тихо плакать. Он держал себя на похоронах. Не проронил ни слезы когда маленькое тело Тамшису в саване, обёрнутом в дорогой ковёр засыпали землёй. Его крепкое тело содрогалось от холодной дрожи. Я же не виноват! Не виноват! Кричал он, убеждая самого себя. Но боль не могла принять разумные оправдания так же как падчерица не может принять сердцем злую мачеху…
Прошлые дни возвращались в его память как перекрученный фильм на монитор телевизора…
Он вспомнил, как первый раз увидел растерявшуюся Тамшису, которая в дешёвой перестиранной куртке подсела к нему и начала чистить его ботинки. Тогда он не обратил внимания на неё. Протянул ей мелочь и поторопился на ужин с партнёрами. Через несколько дней он снова увидел её у входа в торговый центр с украшениями на руках. Анвар заметил отчаяние в глазах ребёнка которое только слепой мог не прочесть в её глазах. Он остановился, вытянул первый попавшийся на глаза браслет протянул ей тысячу тенге и поторопился к выходу сделав вид, что не слышит её просьбу взять сдачи.
А через несколько дней…Вспоминая тот проклятый день Анвар сжал руки в кулак. Тамшису видимо куда-то торопилась… Анвар ехал на скорости по улице Рыскулова и на перекрёстке с проспектом Сейфулина не успел нажать на тормоза. Зелёный глаз светофора разрешал движение без остановки. А Тамшису не заметила красный глаз светофора, который предостерегал её от опасности. Анвар помнит, как она подпрыгнула в воздух от удара об капот машины…Свидетели рассказывали, что в этот момент в воздухе рассыпались из ёе ладошек монетки…Когда Анвар выскочил из машины и поднял её на руки она всё ещё была жива и что-то пыталась сказать. По её светло-каштановым волосам стекала кровь и в тёплой ладошке лежала последняя монетка. Тамшису скончалась по дороге в больницу в машине скорой помощи. Анвар помнил, как она стонала от боли и перед смертью прошептала: Ппаппа!
Анвар громко зарыдал, вспоминая бледное лицо Тамшису и длинные реснички, на которых как камушек рубина поблёскивала капелька крови.
Потом в больнице, когда он увидел бегущую за каталкой везущей в морг тело дочери Алиру он прижался к двери пустой операционной… Он не видел Алиру одиннадцать лет.
Она почти не изменилась. Но морщины, словно ниточки вуали, покрывали её лицо.
Когда она узнала что это Анвар сбил на дороге Тамшису, она начала открывать рот не в силах произнести ни слова. В этот момент подруга Алиры схватила её за плечи. Анвар стоял перед ней опустив глаза, и набравшись сил Алира начала кричать:
- Ты убил её! Я тебя ненавижу! Как ты мог? Будь ты проклят!
Анвар молчал. Каждое её слово раздавалось эхом внутри его. Его ноги казались тяжелыми как комлевые бревна,*** и он не мог сделать даже шаг, чтобы убежать прочь от Алиры.
_____________
комлевые брёвна ***- бревна заготовленное из нижней части ствола.
После успокоительных уколов, ослабшая и полуживая Алира подошла к нему и тихо произнесла:
- Это была твоя дочь Анвар…
На похоронах и на поминках она ни разу не посмотрела в его сторону. Анвар и сам отводил глаза. Он знал, что когда-то она безумно любила его и был готов к тому, что с такой же силой теперь она его ненавидит.
Анвар вспомнил последний разговор на вокзале одиннадцать лет назад, когда он уезжал в Москву:
- Я люблю тебя, - сказала она шёпотом. Ветер сдувал её орехового цвета волосы, которые сметали с лица слезинки.
- Что я должен делать? – холодно спросил Анвар. Каждый раз, когда он предупреждал о том, что не любит её и рано или поздно они расстанутся, она лишь виновато улыбалась.
В тот день она улыбалась так, словно он только что вернулся к ней после долгой разлуки.
- Ты ничего не должен. Это неправильные слова. Просто знай о том, что я люблю тебя.
- Есть декларация прав человека, но нет декларации любви. Не знаешь почему? – пытался пошутить Анвар.
- Потому что любовь живет по другим высшим законам, - ответила Алира серьёзно.
- А ещё я хотела тебе сказать…
- Что? Говори быстрей мне уже пора на поезд
- Ничего…
Алира не сказала ему о том, что ждёт ребёнка. А он не почувствовал. Разве можно винить себя в том что ты не чувствуешь другого человека? – спрашивал он себя и не находил ответа.
Анвар не надеялся на прощение Алиры. После поминок приезжал в её дом несколько дней, и они молча сидели на полу. Оба думали о Тамшису. В один из таких вечеров Алира попросила Анвара не приезжать больше к ней и, обнимая его со слезами на глазах прошептала:
- Я простила тебя Анвар.
- Мне нет прощения Алира, - сказал он и посмотрел в её чёрные цвета кальянного угля глаза.
- Всему есть прощение. Этой ночью мне снилась Тамшису. Она сказала:
- У тебя большое сердце мама. Прости папу… Большое сердце простит большую боль.
- Но я сам никогда не прощу себя!
- Прости себя ради других. Ради живых которым ты нужен. Прошлый день уже не твой. Ты хозяин завтрашнего дня, -сказала Алира вспоминая слова, которые она услышала в тишине.
- Почему ты назвала её Тамшису?
- Тамшису переводится с казахского языка – капелька воды. Я хотела, чтобы она была такая же прозрачная и чистая как капелька воды…
- Почему ты не сказала мне о том, что у меня дочь?
- Я была тебе не нужна. И когда узнала что жду ребёнка – решила украсть частицу тебя…
Так прошло десять лет. Алира с Анваром понимали, что любая их встреча разжигает боль как огонь разжигает высыхающие травы в сентябре. Боль словно росла когда они оказывались вместе. В глазах Алиры Анвар видел отчаянные глаза Тамшису. На светлом лице Анвара которое было обсыпано родинками Алира искала такие же три родинки как у Тамшису.
- У неё на правой щёчке было многоточие. Раз, два, три. Вот оно. Такое же, как у тебя, - сказала Алира дотрагиваясь подушечкой указательного пальца к многоточию из родинок и спустившись вниз до ямочки на подбородке закрыла глаза, чтобы не выпустить слезу. Анвар увидел, как дрожат её худенькие пальцы, похожие на веточки кофейного дерева, вздрагивающие от ветра…
- Ты меня ненавидишь? – спросил Анвар
- Я люблю тебя.
- Помнишь тогда на вокзале, ты сказала, что отпускаешь меня. Что забудешь и полюбишь другого…
- Слова как трусливые солдаты предают сердце при первой же опасности. Но сердце как верный капитан не покинет корабль любви. Слова мои тебя отпустили, а сердце не отпустит уже никогда…
- Я не заслуживаю твоей любви Алира.
- Мы греемся теплом солнца. Заслуживаем ли мы его? Прими все, что тебе дано в этой жизни. В следующей жизни всё это может быть достанется другим…
Анвар и Алира решили встречаться раз в год на кладбище в день рождения и смерти Тамшису. Каждый из них продолжал жить своей жизнью, но в этот день не было для них никого ближе и дороже друг друга. В этот день Алира нужна была Анвару. А Анвар нужен был ей…
На очередную встречу на кладбище Анвар пришёл первым. Он посмотрел на улыбающееся с фотографии лицо Тамшису и впервые за одиннадцать лет после её смерти улыбнулся.
- Это тебе. Мама рассказывала, что ты любила лилии,- произнёс Анвар еле слышно и пододвинул к гранитному памятнику корзину белых лилий.
- Алира опаздывает. Наверное, разменивает монетки для шашу. Ты не обижайся на бедных, которые собирают на твоей могилке деньги после нашего ухода, - продолжал разговор Анвар так словно слышал голос Тамшису отвечающей ему.
Смахнув со скамейки снег кожаной перчаткой он тяжело вздыхая сел и начал ловить снежинки рукой пропитанной запахом карамельного табака. Через мгновение на его ладони появилась капелька воды…