Всего-то несколько слов
(Рассказ)
Практика в лесничестве подходила к концу. Три студентки, Ира – высокая, стройная, с мелкими чертами лица и злым прищуром серых глаз, Люда – пухленькая блондинка с добрым круглым лицом и Нинка – маленькая, худая и подвижная, всегда готовая засмеяться, с волосами, собранными в «хвостики», как у школьницы, умылись после работы и обсуждали планы на вечер.
- Сегодня фильм в клубе, - сказала Ира.
- Хорошо, - откликнулась Нинка, - а то дождик моросит, танцев на полянке не будет.
- Всё бы тебе на танцы с мелюзгой бегать, - улыбнулась Люда.
- Зато весело, а что я буду сидеть, как кочка, на крылечке. Надо нагуляться, пока в лесу живём.
- Людкин лесничий нас всех приглашает, - ехидно сказала Ира. Она явно злилась, что Юрий, главный лесничий, «хозяин леса» и единственный в этой деревушке стоящий парень, сразу стал ухаживать за Людой.
- Какой он мой, - смущённо возразила Люда. - И не нужен он мне вовсе. – Она явно боялась Ириных злых насмешек.
- Не пойдём, значит? – спросила Нинка.
- Что это, не пойдём! Пусть раскошеливается! Хоть местные невесты позлятся, - решительно постановила Ира.
Фильм был неинтересный. Кинопередвижки возили по сёлам то, что в городе никто не стал бы смотреть. Когда вышли из клуба на крыльцо, Юрий предложил:
- Давайте погуляем.
- Ну уж, нет, - насмешливо закатила глаза Ира, - по сырости гулять! Была охота.
- Нет, не хочется, - поддакнула Люда и взяла Иру под руку.
Лицо Юры стало растерянным, рядом захихикали девушки.
«Вот противные, - подумала Нинка, - на кино – «пусть раскошеливается», а пройтись с парнем, чтобы местные не хихикали, - «не пойдём».
Возмущённая несправедливостью, она выпалила:
- Конечно, погуляем.
Юрий взял её под руку, и они пошли по единственной улице на другой край села, а Ира с Людой гордо прошествовали к дому
.
Сначала шли молча. Дождь утих. Когда улица привела к старому заросшему пруду, поднялся ветер, разогнал тучи. Очистилось небо, усеянное звёздами. Вдруг с одной стороны покатилась звезда, за ней другая.
- Скорее загадывай желание! – крикнул Юрий.
«Счастья, - пожелала себе Нинка, – большого, просто огромного!»
Из-за леса поднялась луна, и старый пруд наполнился тайной.
- Здорово как, - ахнула Нинка, - тут ночью нельзя ходить, русалки утащить могут.
Лесничий оживился. Лицо его, минуту назад серьёзное, даже скучающее, стало озорным.
- Русалки? А в гости к лешему хочешь? Гуляла когда-нибудь по лесу в лунную ночь?
- Никогда.
- Хочешь пойти?
- Хочу.
- Есть малый круг, там дорога полегче, а есть большой, там красивее. Каким пойдём?
- Большим.
И пошли. Никогда Нинка такой красоты не видела. То тёмная тропинка петляет, корни сосен под ноги подставляет так, что изо всех сил за руку спутника держаться приходится, то поворот – и сразу поляна, залитая луной. И каждый раз поляна другая: на одной – раскидистое дерево причудливой формы, на другой – беседка и кусты тут и там разбросаны, на третьей – стожок нахохлился, длинная тень от него полянку перечерчивает. Нинкины восторги льстили самолюбию молодого человека, он чувствовал себя настоящим хозяином леса и без устали рассказывал о своих владениях, демонстрировал их красоты и чудеса. Только к трём часам утра вернулись они в деревню и подошли к дому. На крыльце, поджав губы, сидели подружки.
- Мы о тебе волновались, - зло сказала Ира.
- Спасибо, не стоило, - расхохоталась Нинка. Счастье сказочной красоты переполняло её. Попросту говоря, она влюбилась и в лес, и в лесничего.
Незаметно пролетели оставшиеся дни, наступил последний вечер. На прощание Юрий сказал:
- Я и подумать на мог, что ты такая…такая необыкновенная. В тот вечер решил: пройдусь с ней до пруда и домой отведу. А как заговорили, так я уже и в русалок готов был поверить, и расставаться не захотел.
«Такая, такая, такая…необыкновенная», - выстукивали колёса. Нинка довольно жмурилась на вагонной полке: «Такая…необыкновенная…- пело в душе, - подумать не мог, подумать не мог. Подумать не мог? Почему не мог? Про Людку сразу мог подумать, а про меня – не мог? Значит, я такая, что глянуть не на что?» - Счастливое выражение испарилось с Нинкиного лица. Она пыталась отогнать неприятную мысль, но несколько слов, сказанных ей на прощание, возвращались снова и каждый раз, словно иголкой отравленной кололи: несильно, но яд всасывался и отравлял чувства.
«Ниночка, я не понимаю, Твоё письмо удивило меня, мы так тепло простились…»
«Не понимает он, да что он вообще понимать может, - с досадой подумала Нинка, - и как он мне понравиться мог? Всего-то несколько слов сказал, а как обидел. В жизни не прощу!». Она мстительно сжала губы и мелко изорвала письмо.