Маша вышла из метро на Маяковского. Ей стало плохо ещё на бесконечной ленте эскалатора, до предела загруженнорй людьми. Кружилась голова, несмотря на июньский зной её бил озноб; невыносимо кололо в низу живота.
Маша изо всех сил старалась смотреть прямо в центр ехавшей впереди потной спины, одлетой в клетчатую рубаху. Её мутило от бесконечного и тупого движения эскалатора, и от надвигающегося сверху раскалённого города, и от этой проклятой спины.
На улицах было многолюдно. Душный июньский вечер ещё только-только выпускал Москву из своих крепких объятий. Но сумерки не несли облегчения- огромный город накопил жар за долгий день и теперь готовился отдать его как можно больше за короткую ночь.
Москва шумела людьми, заводами, автомобилями, вальсом "Амурские волны"-а Маше казалось, что в любом звуке, даже в вальсе- есть стук этих проклятых спиц над беспомощным телом.
Она шла, шатаясь, как пьяная. Она почти ничего не видела, выхватывая из окружающего мира только отдельные предметы - фонарный столб, крохотные ромбики в петлицах военного, чьи-то глаза за линзами сильных очков-и двигалась от одного к другому. Её лихорадило, в ушах пронзительно звенело.
Что-то тёплое и липкое обильно потеколо по бёдрам.
Свернула в переулок.
Красная кирпичная стена вдруг качнулась ей навстречу и больно ударила в лицо. Маша заплакала и медленно осела на тёплый асфальт.
Под юбкой было совсем мокро от крови.
"Чулки испортила"-мимолётная и бесполезная уже мысль.
Попыталась сбросить туфли - и вдруг снова увидела себя в старом акушерском кресле, облупившийся потолок, металлические крючки, щипцы, вязальные спицы на вафельном полотенце, те же спицы в нетвёрдых руках, стук спиц...-зашлась в истерике.
-Нет! Господи, прости! Господи, прости!!. Господи...
Липкая жара. Липкий страх.
Сначала над головой было тихое вечернее небо, пахло нагретым асфальтом и кровью.
Потом - чьи-то лица, запах бензина, толчки. Её куда-то везут? Зачем?.. Кому она нужна в этом городе?..
Яркий свет. Холодно. Она вспомнила этот холод! В детстве, тёплым летним утром разложишь на подоконнике медицинскую энциклопедию, ещё старую, со смешными "i" и непостижимыми "ять"-и туда, как в прорубь, в блеск инструментов, белоснежных халатов, одуряющий запах спирта, морозную жуть морга...Только теперь обратно, в лето, в ласковое солнечное утро, не выскочишь!
-Не хочу! Не хочу!-Душа кричит, бьётся в тесном теле. Губы чуть шепчут.
-Всё ясно, аборт...Руки бы поотрывал! Наркоз давайте...
Что-то прижалось к лицу, капли вскипают на губах.
Эфир.
Губы улыбнулись. Темнота...
-Умерла.
Немолодая медсестра внимательно смотрела на Машу.
-Жалко, документов нет. Ну, не наша печаль...-Врач закурил, стянув окровавленные перчатки.-Время?
-Три тридцать.
Врач сладко потянулся. Дежурство заканчивалорсь. За окнами медленнно разгорался новый июньский день.