Иногда, когда апрельское солнце беснуется на небе цвета прозрачно-чистой лазури и жадно слизывает с асфальта своим шершавым языком остатки влаги, когда пробудившаяся природа бурлит древесным соком и освободившимися от оков ручьями и реками, когда воздух пресыщен одурманивающими запахами возродившейся жизни, Марта играет в классики.
В дальнем углу шкафа она находит старую, жестяную баночку из-под монпансье с некогда ярким рисунком и потрепанную коробочку с цветными мелками, выходит из дома, садится в трамвай и едет в другой конец города.
На теплом, высушенном солнцем тротуаре Марта рисует клеточки и старательно вписывает в них цифры. Она бросает биточку в клетку и прыгает, подталкивая биточку ногой, стараясь не наступать на белые линии. Жестяная шайба царапает дно об асфальт и чуть слышно грохочет, Марта прыгает на одной ноге и чуть заметно улыбается.
Незаметно проходит час, второй, третий, и вот уже сумерки цвета индиго сгущаются вокруг, и скоро тьма, плотная, хоть ножом её режь, окутает все вокруг.
Марте совсем не хочется уходить, но чей-то до боли знакомый голос, отскакивая от стен звонким эхо, зовет домой.
Марта тяжело вздыхает, забирает биточку с мелками и уходит, взглянув на прощанье на знакомое с детства окно седьмого этажа.