ДЕТСТВО
- А почему они белые? – Мальчик сел на песок и обхватил колени руками.
- Ты знаешь, бывают и цветные. Это красиво.
- Но белые лучше. Они, как крылья чайки. И иногда в них отражается солнце.
- Помнишь, мы были у дяди с бородой, он ведь объездил весь мир…
- Да, да, он моряк…
- Вот, у него волнистые попугайчики, все разного цвета…
- И ракушки, и морские звёзды, и камни…
- А младшая дочь укусила тебя за палец, помнишь?
- Но я только спросил как её зовут.
- Эти женщины… - Отец смотрел на море, - и девочки. Да, девочки. У них свои представления о жизни - сейчас кусает, потом сводит с ума...
- Пап, ты опять говоришь непонятно. Давай лучше помечтаем о парусах…
- Представь, не два паруса, а много, очень много…
- Очень много не надо.
- Да, сынок, можно и немного, тогда каждый парус будет видно, и они не сольются в одно целое, мельтешащее, размытое и…
- Пап…
- А, ну да. И вот они не белые, а как радуга, как попугайчики, помнишь?
- Да, а если долго смотреть, они могут взлететь, и их ничто не удержит, и они иногда будут закрывать солнце, а потом оно будет вспыхивать новыми “зайчиками", а мы будем сидеть и смотреть… Пап, я тоже хочу так.
- Но сначала ты научишься плавать. И тогда мы придём в яхт-клуб, и у тебя будет свой парус.
- Лучше белый.
- Как хочешь. И ты сможешь уходить далеко в море, дельфины и чайки будут сопровождать тебя, и случайная рыба выпрыгнет из воды, и, уйдя в море, ты увидишь далёкие горы, все в снегу, и они будут, как на ладони.
* * *
Шло время. Мальчик рос и учился плавать. Он прыгал с волнореза и грёб скорее к берегу, он дышал вперемешку с морской водой, и силы часто покидали его, и, доплыв наконец, он падал на песок и тяжело дышал, а палящее солнце напоминало, что он должен снова лезть на волнорез. Он заходил всё дальше и дальше, и однажды наступил день, когда он остановился на самом краю. Перед ним плескалось море, и когда он обернулся назад, берег показался очень далеко, и ему стало страшно, он подумал, что не доплывёт, что не хватит сил и умения. Но перед глазами белел парус, и ноги сами решили его судьбу, оттолкнувшись от мокрого камня.
Вода с плеском сомкнулась над головой, и пузырьки воздуха помчались наперегонки наверх, и, ещё не вынырнув, он понял, что доплывёт, и что отец сдержит слово, и что в руках будет полный ветра парус…
Берег казался дальше, чем с волнореза, ноги и руки заработали, и вода заливалась в уши, и он захлёбывался, но всё же плыл! И когда ноги коснулись дна, он понял, что победил. Победил море, волнорез, себя, и вздох, полный радости, вырвался из груди, и сердце ликовало. Вода стекала с дрожащего тела, солнце сушило кожу, и море стало другом, и он смотрел на него, и понимал, что теперь они друзья навеки, и что оно будет всегда с ним, и душа жаждала нового и волнующего...
***
Тренер не заставлял. Он всегда говорил, что, если хочешь чего-то, должен добиться сам, и мальчик старался, мозоли не заживали, ноги были сбиты, а мышцы болели, и часто наворачивались слёзы бессилия, когда ветер был слишком силён. Но он грезил морем, далью, мечтал увидеть снежные вершины гор, и рвался вперёд, стискивая зубы, как когда-то рвался на берег...
***
Прошёл год, он подрос и окреп, и легко справлялся с парусом и уходил далеко в море, и пел от переполнявшего его счастья, и дельфины плыли рядом, и солнце уже не палило, а тоже стало другом, и далёкие горы возвышались над полоской берега, и чайки падали камнем в море и ловили рыбу.
А море укладывалось спать, и он едва добирался до дому от усталости, а на утро снова бежал в яхт-клуб, жуя на ходу бутерброд. И снова в море...
А были ещё шторма, и тренер иногда разрешал выходить в них. Валы скрывали парус, и с берега его не было видно, но уже через мгновенье он взлетал вверх, и снова проваливался в пропасть. И всё это было очень родным и близким, его Родиной...
***
А потом была война…
И родители увезли его в другой город. Туда, где не было моря.
Прошли годы...
И, уже не мальчик, он помнил море и грустил о нём, и так и не смог привыкнуть к пресной воде, и часто во сне видел бесконечную даль, и тонущее солнце, и парящих чаек, и ярость разбушевавшегося шторма, и первый волнорез, и белеющий где-то там парус, до которого так далеко...
1993 г.