Повесть опубликована в книге "Жажда", поэтому здесь могу привести только отрывок и описание. В книге две исторические повести.
"Жажда"
В первой половине 15-го века Русь страдала не только от набегов казанских войск, но и от княжеских междоусобиц. Юный Бунко мечтает защищать отечество под предводительством достойного государя. Но вскоре он видит, что князья, которым он служит, жестоки, коварны, малодушны и лживы…
Ему предстоит пройти опасными, крутыми путями среди заговоров и измен, боёв и поражений, нежданно встретить любовь, но не утешиться ею от горечи разбитых надежд… Найдёт ли он смысл своей жизни - тот источник, что утолит его жажду правды, победит ли отчаяние, сбережёт ли любовь прелестной жены?.. Судьбы этих двоих драматично переплетаются с роковыми событиями того бурного века…
«Возле власти»
Очаровательная литвинка Елена Глинская покорила великого князя Василия III с первого взгляда. Недолго подумав, он велел постричь в монахини свою жену Соломонию, обвиняя её в бесплодии, и женился на молодой княжне. Но вскоре по Москве поползли упорные слухи, что у его сосланной в Суздальский монастырь отвергнутой жены родился сын…
Действительно ли Соломония родила наследника, которого так боялся спустя многие годы сын Елены Глинской Иоанн Грозный? Какова роль в судьбе Елены боярина Овчины, странно возвысившегося при ней? Почему Елена умерла так рано, оставив сиротами сыновей? Все ли казнённые ею действительно были виновны в изменах?
Автор-историк даёт уникальную версию ответов на эти и многие другие загадки истории того судьбоносного периода, определившего пути России на многие годы вперёд.
Повесть «Возле власти» была опубликована в 1993 году в журнале Московской организации писателей "Московский вестник" (1993, № 5-6). Настоящее издание – исправленное и дополненное автором.
Книга есть здесь:
https://www.ozon.ru/product/zhazhda-1267562849
Главы из повести "Возле власти"
Если Господь не построит дом, напрасно трудятся строители,
если Господь не сохранит город, напрасно бодрствует страж.
(Псалом 126, 1)
Часть 1
Легенда и быль
В лето 7034. Князь великой Василий Иванович
постриже княгиню свою Соломонию, а Елену взят за себя,
а все то за наше согрешение, якоже написал апостол: иже
аще пустит жену свою, и оженится иною, прелюбы творит.
Псковская первая летопись.
Во времена нашего тогдашнего пребывания в
Московии некоторые утверждали нам за непреложную
истину, что Саломея родила сына, по имени Георгия,
но никому не желала показать ребенка.
С.Герберштейн. Записки о Московских делах.
1
В мыльне было темно и непривычно неуютно, влажный воздух душил запахами сырого дерева, трав и благовоний. Княгиня с трудом перевела дыхание. Или это волнение стеснило грудь? Она с усилием оторвала взгляд от черной сгорбленной фигуры старухи, что-то бормочущей над чаном с водой, и огляделась.
В неверном свете тоненькой свечки мыльня казалась таинственной и страшной, густые тени, словно живые, дрожали и шевелились за печкой и каменкой, под лавками и чанами: Соломония не велела зажигать фонарь, побоялась, что застанут ее в мыльне в неурочный час за занятием греховным, недозволенным.
- ...И пусть как вода сходит с лица, так перестанет и он держать сердце на великую княгиню свою... – расслышала она шепот старухи.
Ведунья еще ниже склонилась над чаном, простерла над ним скрюченные пальцы. Жуткими были ее согнутая фигура, скрипучее бормотание, темное морщинистое лицо с черными ямами глаз и беззубого рта.
Жутко, жутко стало великой княгине... Но тут колдунья замолкла, повернулась к ней и поклонилась.
- Дозволь, государыня, слово молвить! – прошамкала она, подобострастно глядя снизу вверх в красивое чернобровое лицо Соломонии.
Та кивнула.
- Коли будешь, государыня, этой водичкою умываться, будет тебя князь великий еще пуще любить, будет жаловать и сердца на тебя никакого держать не будет... Да и когда понесут к государю сорочку ли, порты ли, ты ручку свою белую в той воде омочи – и их охвати. А что сказывала тебе Стешка Рязанка, будто у тебя, государыня, детям не быть, так ты ей не верь! Разве ж она ворожея! Я вот над маслицем твоим пошептала, - колдунья показала на полок, где стояла маленькая золотая бочечка с розовым маслом, - ты им натирайся, все и сладится... А то еще средство есть, испробовать не хочешь ли? – старуха опасливо замолчала.
- Какое? Говори! – оживилась Соломония.
«Может быть, хоть эта поможет», – подумала она.
Колдунья развязала свой узелок и достала оттуда большую, с новорожденного ребенка, тряпичную куклу.
Соломония вздрогнула и отшатнулась. Глаза ее расширились.
- Уж это средство самое верное, - понизив голос, доверительно проговорила ворожея и неожиданно пронзительно взглянула на княгиню: - Коли не боишься, государыня?..
- Нет! – выдохнула Соломония, не в силах отвести испуганного взгляда от куклы.
- Заговоренная она, - зашептала колдунья. – Ты ее в опочивальне в укромном местечке положи, а как будешь спать ложиться, по головке ее погладь да и шепни: «Такого же ребеночка хочу!» Оно так и станется.
Старуха с поклоном положила куклу на лавку рядом с Соломонией. Княгиня, не отрываясь, все смотрела на куклу. У той были словно бы человеческие русые волосы, нарисованные голубые глаза, алый маленький рот и широкий яркий румянец. Одета она была в обыкновенную детскую длинную рубашонку. Соломония нерешительно протянула руку и осторожно, кончиками пальцев, коснулась ее волос: они были тонкие и мягкие, как у настоящего ребенка.
- Хорошо, - глухо произнесла она. – Иди. Настя тебя проводит.
Колдунья согнулась в поклоне и задом попятилась к двери, за которой в сенях ожидала ее невестка и наперсница великой княгини Анастасия Сабурова.
А Соломония долго еще смотрела на куклу, и постепенно настороженное лицо ее смягчилось и, отразив поочередно недоверие, колебание и робкую надежду, просветлело наконец в тихой улыбке. Она взяла куклу в руки...
Некогда великий князь Василий Иванович, царь и государь всея Руси, выбрал дворянку Соломонию Сабурову в жены из полутора тысяч боярышень и дворянок за красоту и статность. Прожил он с нею двадцать лет, но детей у них так и не было. И чем меньше оставалось у великого князя надежд стать отцом, тем холоднее и равнодушнее относился он к Соломонии. Ни молитвы, ни обеты, ни богомольные путешествия, ни тайное волхвование не помогали несчастной княгине. Не было наследника у царя и великого князя Василия Ивановича. Соломония, чувствуя над собою беду, в отчаянии готова была на все, лишь бы вернуть любовь мужа, спасти себя. От чего? Едва ли она и сама понимала это. Но только назойливая тревога предчувствия чего-то неотвратимого и грозного пугала ее своей неотступностью...
Очнувшись от раздумья, Соломония крадучись прошла через мыленные сени в опочивальню, спрятала куклу в ларец и, призвав комнатных девушек, сделала вид, будто только что проснулась. Девушки одели на нее поверх тонкой полотняной рубахи горничную рубаху лазоревого шелка и тяжелый малиновый летник, расшитый голубыми шелками, жемчугом и сапфирами. Потом они достали из резного ларца румяницу, белильницу, суремницу, ароматницу и десяток других чем-то наполненных золотых чашечек и расставили их перед Соломонией вместе с зеркалом.
Соломония убиралась в ожидании великого князя: в вечерние часы он поднимался иногда в терем своей княгини.
Убравшись, она омыла пальцы в заговоренной воде, которую верная Настя налила уже в умывальник...
2
А великий князь в это время слушал вечерню в Благовещенском соборе. Он стоял, по обыкновению, один по правую сторону от входа, опираясь на посох. Бояре столпились в отдалении, возле колонн. Вскоре окончилась служба, но великий князь все стоял, хмуро и неподвижно, погруженный в себя, и никто не трогался с места.
Василий III молил Бога о наследнике. Вновь и вновь думал он о том, что некому оставить ему трон и державу, что братья его и своими-то уделами управлять не могут, где уж им государством владеть! “Что станется с державою русской?!” – молился он, стараясь выразить всю силу своего отчаяния.
Василию было 45 лет, он был еще крепок и статен, а лицо его с тонким орлиным носом, высоким лбом и проницательным взглядом все еще было красиво, но мысли о близкой старости не давали ему покоя.
Между тем уже некоторое время что-то мешало ему сосредоточиться, хотя он и не осознавал этого. Наконец он окончательно отвлекся от молитвы и с досадою огляделся. Возле правой колонны стояли две женщины и, молясь, то и дело взглядывали на него. Старшая была одета в темное вдовье платье, а молодая... Досада Василия мигом исчезла: молодая боярышня была удивительно хороша.
Поймав его взгляд, обе женщины опустились на колени. То были просительницы. Князь милостиво кивнул – и они, поднявшись, нерешительно подошли.
- Кто такие? – спросил он.
- Глинского Василия сироты, - с легким акцентом ответила вдова, земно кланяясь.
Поклонилась и дочь. Василий не спускал с нее глаз. “Елена Глинская”, – понял он.
- Смилуйся, государь, - плачущим голосом заговорила Анна Глинская, - вели раба твоего Михайлу Глинского освободить, век за тебя Бога молить будем!.. Один он у нас опора да защита, тяжко нам, сиротам, без него!
Пока мать ее жалостно причитала, Елена, которая стояла, как и положено, потупясь, жарко разрумянилась под взглядом царя. Василий любовался нежными красками ее юного личика. Вдруг темные, длинные ее ресницы медленно поднялись, – и синие глаза взглянули в лицо царя мягко, проникновенно и томно. На мгновение взгляды их встретились. Василию показалось, что вся душа его сосредоточилась в этом взгляде. Голова его закружилась...
А в следующее мгновение Елена уже вновь вслед за матерью склонилась перед ним. Пушистый завиток ее пышной косы коснулся земли. Василий, как завороженный, смотрел на него. Ему вдруг почудилось, что он слышит пьянящий аромат ее легких волос.
Елена выпрямилась, но больше на него не взглянула, и блестящие, изогнутые ее ресницы, почти касаясь щек, ревниво прятали ту глубокую синеву, которую так хотелось снова увидеть Василию...
Ни одна русская девушка, выросшая в строгости теремных обычаев, не решилась бы на такое. Но Елена, литовская княжна, воспитанная в Москве матерью-полькой и европейски образованным дядей, бывшим подданным литовского короля Михаилом Глинским, соединяла в себе русский облик и иноземное вольномыслие.
Великий князь обещал подумать и отпустил просительниц. Он действительно задумался, глядя им вслед. Но не о судьбе Михаила Глинского думал князь: он думал о свежем личике литовской княжны, о сладостном притяжении ее синих глаз...
Потом вдруг тень набежала на его лицо, он нахмурился, стиснул посох и быстро, куда быстрее, чем следовало, вышел из храма. Длинными дворцовыми переходами шел он в терем великой княгини. Поступь его была тверда и решительна. Словно хотел он заставить себя о чем-то не думать...
Через два дня великокняжеская чета выехала на богомолье к чудотворцу Сергию умолять его о наследнике. ... ... ... ... ...