С рождением ребёнка, вместе с подгузниками, в доме появляются нянечки.
Нашу первую звали Бетей. И было ей лет сто.
Однажды, вернувшись с работы, мы нашли её в глубокой задумчивости.
- Она не дышит! – зажимая няне носик, доложила нам старшая.
- Как колик! – утвердительно кивнула младшая.
- Кролик! - машинально поправил я, и тут же преобразился лицом, ибо младшенькой мы доверяли.
Как-то я застал её играющей в «дочки-матери» с абсолютно дохлым кроликом, и с тех пор, в нашем доме, она считалась экспертом по части всех неодушевлённых предметов.
В общем, лицо моё преобразилось, и я даже, кажется, чем-то присвистнул. А через несколько, показавшихся мне вечностью, мгновений, прошептал: «Быстро уведи отсюда детей!», и дождавшись, когда супруга с девочками скроются за дверью, осторожно потрогал нянечку веником.
- Бетя! – позвал я тихо.
Нянечка не отреагировала.
- Поднеси зеркальце! – прохрипела в замочную скважину жена.
И я поднес, но зеркальце отразило лишь стройные, розовые протезы.
- Вынеси за дверь!
- А деньги? – сглотнул я колючий репей. - Мы же ей не заплатили!
- Какие деньги? - проскрежетала скважина. - Нам же нельзя оставлять улик! Никто не должен знать, что мы её использовали!
И то была чистейшая правда. Бетя являлась нелегальной нянечкой - за что нас ждала тюрьма, а детей - сиротский приют.
Осознав всё это, я стремительно побледнел и стёк на почившую, как варенье на булку. После чего вдруг случилось чудо и покойница ожила.
«Кто это?! Что это?!» – зашевелилась подо мной воскресшая.
***
- Ну, и что нам теперь делать?! – нанюхавшись нашатыря, заметалась по квартире взволнованная супруга. – Куда девать детей?!
И мы отвели их в подпольный садик: «Тюремок».
Заучив пароль, отзыв, и на всякий случай ещё раз уточнив явку, мы прибыли на место, где нас встретила смотрительница Рая.
- Хвост не привели? – скользнув по нам металлоискателем, пытливо осведомилась она.
- Нет, - недоуменно переглянулись мы.
И сошли в подвал.
- Вот, здесь они и содержаться... – доверительно сообщила нам надсмотрщица. – Ну, в смысле, играют... Есть у вас особые пожелания?
- Плохо кушают, – сказали мы, и услышали:
- Это поправимо.
И действительно, уже через неделю съестное девочки запихивали не только в рот, но и за пазуху.
- Чудо! – говорил я жене. – Посмотри, это же настоящее чудо! Видишь, как они грациозно ходят кругами, держа за спиной руки?
- Ага! - заворожённо поддакивала мне супруга. - И каждую расчленённую куколку аккуратно складывают по отдельным пакетикам...
Словом, мы не могли нарадоваться. Пока вдруг не случилась катастрофа.
- Никелированная кровать продана, славянский шкаф сгорел! - чеканно отрапортовала телефонная трубка, и мы заметались.
Это был условный сигнал провала!
И пока я паковал вещи, а жена жгла подгузники, детки усердно пытались раскусить вшитые в слюнявчики ампулы с ядом.
- Что же нам делать?! – паниковал я. - Куда их теперь-то девать?!
***
И жена нашла - Елену Максимовну - в чёрной кожанке с именной вышивкой Дзержинского.
Невзирая на пенсионный возраст и костяную ногу, воспитывала товарищ Максим железно. Бывший прокурор, заслуженный деятель «Гулага», она никогда не кричала, зато шептала так, что волосы с воспитуемых выпадали пучками.
«Старая закалка!» - восхитились мы, и совершенно успокоившись за будущее двух уже имевшихся детей, серьёзно задумались над третьим.
Приходила Товарищ с рассветом.
Хрипела: «Именем революции!», и радостные детишки бежали строиться на линейку.
Затем, до обеда они маршировали в красных галстуках, и, как скажённые, голосили речёвки. "Назло царскому сатрапу очень любим маму с папой!" и "Защитим границы наши, до последней капли каши!".
А вечерами устраивали нам традиционные обыски.
- Папа случайно не скрывает зерно от народа? - подступала к изумлённой матери старшенькая.
А младшенькая обращалась непосредственно ко мне:
- Где зелно, контла?!! – кулачком толкала она меня в колено.
Были у них и другие игры. Например: «Партизан и гестаповцы» и «Казнь плохиша мировой революцией». Где роль революции, разумеется, исполняли девчушки, а плохиша - я.
Казни прекратились, когда девочки отправились в школу. Лишь тогда нас, наконец, амнистировали, и нянечки из нашей жизни испарились окончательно.
Однако недавно, бросив взгляд на свою вновь беременную супругу, я вдруг отчётливо всё это вспомнил, и неожиданно для себя чем-то присвистнул.