Помню, как над бескрайним лазурным Аметистовым морем сиял алмазной диадемой закат, ранний в Западных краях. Как пели свою пронзительную песню чайки, вкладывая в неё всю душу, всю свою скорбь по людям, которые нашли свой приют в пучине их моря. И как море солёными брызгами утешало меня, смывало слёзы и сомнения. Как шептались обо мне заросли прибрежного тростника, засмотревшись в темнеющее высокое Небо. И деревья на скалах роняли золотые листья, думая об ещё одном минувшем дне.… Звучала неземная музыка, будто все серены моря в один голос хвалили того, кто дал всему этому жизнь, всему немому началу Вселенной. Пляж готовился лечь спать на короткое время, чтобы снова проснуться посреди ночи под ласкающим звёздным светом. Помню посёлок, небольшой купеческий центр, который отправлял корабли в безвозвратное плавание. Я бежал по нему к пристани. Черепичные крыши низеньких бревенчатых домов весело блестели мне лучами заходящего Солнца, и люди в них улыбались мне. Но я бежал через узенькие улочки, через людные площади, рынки и базары, лавки и аптеки, пытаясь догнать всего один корабль с жёлтыми парусами. Мои длинные тёмные волосы прилипли к лицу, слиплись от пота, рубаха расстегнулась, но мне было всё равно, каким я пред тобой предстану. Солнце затухало в море и люди зажигали маленькие огоньки свечей и нефтяных ламп. Огоньки плясали, подчиняясь силе ветра, и пропадали за новым поворотом, чтобы в новых окнах увидеть меня снова. Ноги сводило уже предательской болью, но я бежал. И вот, наконец, ветхие лачуги рыбаков неохотно расступились передо мной. И я понял. Как же пронзительно неприятно понять что-то слишком поздно. Среди множества лодок, фрегатов и челноков, пришвартованных здесь, не хватало жёлтого паруса. Я с ужасом посмотрел вдаль и увидел. Увидел красивый, как лебедь, корабль, с многими и многими палубами. Он взмахнул уже своими жёлтыми крыльями и отправился в далёкое плавание. Я увидел тебя. Ты улыбалась мне… Твои каштановые волосы растрепались и как пушинки развевались над морским просторам. Ты махала мне рукой… А глаза были влажные и блестящие. Но в море нет места слёзам. Море не терпит иного блеска, кроме как блеск заката над своими водами.
Помнишь, как ты встретила меня? Я был ранен, серьёзно ранен во время нападения на нашу обсерваторию разбойников с Косогорской дороги. Помню, как я сжимал мокрой ладонью холодную рукоять меча, готовясь отрубить руку первому замахнувшемуся. Как внезапно упал и потерял все мысли от боли, боли которую доставил мне всего один маленький дротик с ядом, попавший в сердце. Не помню лишь то время, когда мир для меня перестал существовать, когда все звуки слились в беззвучную тишину, а все краски – в сплошной чёрный цвет. Твои руки разбудили меня. Когда я очнулся, то в первую очередь увидел твои глаза, ибо свет их невозможно было упустить, они были как Солнце, только людям нет дороги к звёздам. Я думал, мне есть дорога к твоим глазам, но ошибался, они оказались звёздами, слишком далёкими и недоступными аквамариновыми бриллиантами. Ты излечила меня, насколько это вообще возможно для безнадёжно больного душой. Для человека, ставшего заложником безответной любви к Небу. Ты бережно достала из моего предсердья острую иголку и вместо неё вставила свою невидимую булавку, которая давала мне помнить о тебе всегда. Всегда, когда я спал, когда лежал на ледяных камнях и смотрел на Млечный Путь, когда писал что-то, когда шёл куда-то, я помнил тебя. И буду помнить, пока последняя частица моей души не станет морем, Небом, чайками, тростником, пляжем. Ты дала мне вторую жизнь. Ты была простой целительницей, я – звездочётом, сыном богатого дворянина. Но это не мешало нам отвечать на циничные вопросы старшего лекаря:
-Почему вы решили покинуть Нордвуд, когда не имеете на то права, ибо происхождение ваше…
- Перебиваю. Мы – в Раю и плывём в Рай.
Ты смеялась над своими же словами звонким смехом, будто волны рассыпались о камни и звенели под Небом, уносясь к звёздам тысячами голосов. Мы не хотели жить в этом мире. Нам было нужно выше, лучше, добрее. И пока моя дорога не превратилась для меня в дорогу “из ниоткуда в никуда”, я верил. Я верил, и облака улыбались мне белыми барашками с недостижимых высот.… И кругом звучала неземная музыка, лившаяся десятками симфоний прямо из сердца. И не было никаких иных дорог, кроме одной, верной и правильной, дороги к тебе.
Всё менялось…. Я почти выздоровел. Почти, потому что совсем выздороветь с моим слабым здоровьем было невозможно. Пришли с севера злые ветры и понеслись иные песни над простором Аметистового моря. Наступал август, пора звездопадов и печальных улыбок старухи-осени. Ты стала дальше от меня, а я ночами не спал, и смотрел, смотрел на далёкие миры, плывущие у нас над головой. Когда я приходил домой, ты отворачивалась и глядела часами в окно, а по вечерам исчезала куда-то и лишь совы ухали под моим окном. Я зажигал лампаду и подолгу портил бумагу свежими строчками. Душа чувствовала что-то роковое, что должно было произойти, но разум и сердце были слепы. Я стал выпивать по вечерам перед посещениями обсерватории. Не думаю, что ты не замечала этого. Скорее делала вид, что не замечала. Каждый новый закат я встречал в одиночестве, с бокалом крепкого вина в руке. Рощи на Косых скалах постепенно желтели и берёзы в них стояли грустные, но гордые. В один из вечеров ты пришла, всё-таки пришла ко мне. В твоих руках был лист пергамента, на котором были выдолблены чёрные строчки. Очи, твои манящие и гордые очи, были блестящими от горящих слёз. И дождь лил за окном, тысячами капелек врезаясь в морскую гладь. У тебя больше не было места в этом мире. Твой бывший любовник славно похлопотал, тебя отправляли в плаванье на корабле с жёлтыми парусами, корабле, который уходил за океаны, к далёкому материку, откуда никто никогда не возвращался. Сама Императорская Канцелярия вынесла тебе приговор. Я захотел плыть с тобой в неизвестность. Ты улыбалась в ответ. И ответила: ”Хорошо”. Ответила легко и без спора. Это насторожило меня.
Помню, как Солнце с каждым днём опускалось ниже к югу, а ночи темнели и расползались шире и шире. Вослед за собой они привели серых странников – облаков, седым нарядом расстилавшихся над всем побережьем. Жизнь наша будто повеселела, мы проводили часы вместе. И кто ж тогда знал, что это были последние часы. Когда дневное светило ушло в южное Небо, настал день отъезда. Ты сказала мне, что должна как государственная преступница быть в порту раньше меня. Что отплытие назначено после заката, и что мне надобно быть в порту лишь тогда. Я провёл этот день в скитаниях по берегу и грусти о лучших годах, которые прошли у меня здесь, о невесть куда ушедшем счастье и радости. Когда я понял, что ты обманула меня, и отплытие именно на закате, было слишком поздно. Жёлтый парус уже скользил по волнам и лёгкий бриз нежно вёл его в никуда. Он взмахнул уже своими крыльями и отправился в далёкое плавание. Я увидел тебя. Ты улыбалась мне… И что-то шептала. Если бы я ещё мог верить, то узнал бы в дуновении ветерка одно слово: “Прости!”. Ты решила, что недостойна меня и эту участь тебе надо принять одной. У меня не было ни слов, ни желаний. Ты меня не любила, иначе бы поняла, что жизнь без тебя гораздо хуже любой неизвестности.
Тебе, наверное, интересно узнать, что я делал без тебя. Жил, хотя эти годы можно сравнить лишь с хорошо зачёркнутыми строками в забытой тетради. Вроде бы и узнать и разглядеть их можно, увидеть в каракулях что-то светлое и знакомое, но восстановить их в полной и истинной природе невозможно. Всё тоже Небо, будто и не уходила ты…. Всё те же волны, делающие вид, что не они унесли тебя прочь отсюда. Дом дышал памятью о тебе, ведь вещи очень многое помнят, все прикосновения и слова, и, наверное, даже лучше нас. Музыка сменилась полным отсутствием звуков… Давящая тишина.
Сижу один в кресле. За окном проплывают облака, загораясь дивными цветами от лунного света, заставляя звёзды двигаться быстрее. Время от времени Луна смотрит ко мне в окно, и мне кажется, что ты посылаешь ко мне свои лучи…
Иду по тропинке в горах, кругом летний полдень: Солнце играет лучами над зелёной идиллией, кругом много змей, саранчи, бабочек…. Всё поёт, но тишину всё равно не победить, она проникает в каждую клетку души, разрываясь там маленьким взрывом. Вдруг слышу твой смех, твой звонкий как ручей и чистый, словно родник, смех. Кидаюсь к оврагу, осенённый быстрой как молния надеждой… А там пустота… Кажется, я схожу с ума.
Стою на крыльце своего старого знакомого дома. Ноябрь-месяц и чёрное вечернее Небо накрылось облачным одеялом и спало. С Небес лилась вода, плотной стеной шёл холодный ливень, принесённый с далёких-далёких земель непослушным норд-остом. В каждой капельке чудится мне твой голос, в каждой нотке…. Где ты? С кем ты?
Ты снишься мне каждую ночь. Я не способен уже отличить сон от реальности. Зима, серая зима властвует над моею душой, толкая её на безумные попытки. Мне кажется, что скоро я начну выть на эту Луну, выть безнадёжно изнывая от смертельной тоски. Есть тоска, несовместимая с жизнью.
Понимаешь? Я делюсь с тобой своей памятью, этими отдельно вырванными из общей картины моментами, чтобы ты поняла как я жил.… Если тебе интересно. Я прожил так пятнадцать долгих лет, став сначала секретарём обсерватории, а затем и Императорским Звездочётом. Это не приносило мне радости. Я стал угрюм и одинок. Люди сторонились меня, друзья оставили, потому что я был несносен в своей желчности и тоске. Я так и не встретил ту, которая полюбила бы меня. Может, потому что я был недостоин этого, но меня никто никогда не любил. Я же любил только Небо и… даже не тебя. Память о тебе. Долго-долго сидел у моря и с маниакальной жадностью перебирал каждое воспоминание. И так проходили года… Менялись ветры, листья со звоном срывались с веток, чтобы снова прорасти тёплою весною, приходили и уходили с пристани корабли… А я всё высматривал в нём один, твой, с жёлтыми парусами и грустным взглядом скользил по бесконечности, но на ней лишь были белые барашки волн, да блики от звёзд и Солнца.
В один вечер я возвращался домой по цветущей аллее и каждый цветок улыбался мне. Но моё лицо потеряло способность выражать эмоции давным-давно. Я отвечал им только взглядом. Солнце, золотое августовское Солнце, плыло между деревьев. Пахло сухими листьями и ароматами десятков цветов и растений…. Небо было лазурным, как и море у скал. Дом мой не изменился, он всё так же гордо возвышался над морем на самой одинокой и зелёной скале. Двухэтажный, он будто ссутулился от времени, и был похож на меня своим силуэтом. Окна выходили в вишнёвый сад, в котором наливались соком переспевшие вишни, и молодой месяц выглядывал из-за деревьев. Пели закатные птицы, и воздух был кристально чист и звенел от их пенья. Знаешь, мне не приходилось такого испытывать за эти пятнадцать лет. Сердце начинало чувствовать… Наконец-то я ожил… И причина этого была пока непонятна. Я дёрнул ручку двери, та неохотно скрипнула, отворилась…. Я замер…. Мне кажется, я узнал эти глаза. Мир дрогнул, Небо засверкало новыми красками, открыло своё лицо. И птицы запели по-другому, и Солнце прощальными своими лучами коснулось спёртого воздуха моей тюрьмы. В посветлевшей комнате , недалеко от камина я встретил этот взгляд… И замок был сломан навсегда, и что-то оборвалось внутри… Навсегда.. Навечно…
Я упал и услышал твой голос. Теперь точно твой. Я уверен. И не открою глаза, чтобы верить вечно.