Домовой Ерик

       
       Ерик жил за батареей, временами постукивая по стене, потому что сидеть без дела долго не мог. Стуком он предупреждал о хороших и плохих происшествиях, которые ждали дом и его обитателей в недалеком будущем. Но несообразительность жильцов не позволяла им понять значение постукиваний. Они приводили каких-то людей, чтобы те определили источник звуков. Люди ничего за батареей не находили, но их приводили снова и они опять ничего не находили. А Ерик продолжал стучать, вызывая переполох и суматоху, потому что жильцы не умели добродушно воспринимать необъяснимые явления и заподозрили, что грабители таким образам договариваются, как получше их ограбить. Чтобы надежней защитить дом от воров, хозяева обзавелись собакой. Собака лежала у двери, не обращая на стук Ерика внимания, потому что узнала в нем защитника и охранителя дома. Жильцы, заметив, что собаку не беспокоят посторонние звуки, решили, что она ленится охранять хозяйское добро. Чтобы перевоспитать собаку, они начали ее бить. Но собака была добросовестным верным псом и оскорбленная недооценкой своего усердия обиделась и от обиды умерла. Тогда кто-то из жильцов предположил, что крысы внутри стен прогрызли проходы и теперь щелкают зубами в предвкушении погрызть что-нибудь съедобное или другое хозяйское добро, которого в доме накопилось много. Для борьбы с крысами обзавелись хмурым котом, но Ерик, домовой с грустными голубыми глазами, продолжал стучать. Кот, который лежал неподалеку, пока его кормили вареной рыбой, на стук Ерика не обращал внимания. Он был не глупее собаки и знал, что Ерик вреда ему не причинит. Мысли же о хозяевах его не одолевали. Но, когда вместо вареной рыбы ему стали давать колбасу, которую жильцы доставали по блату и поэтому особенно любили, кот решил, что его хотят отравить. Он обозлился и стал прислушиваться к стуку Ерика. Голод немного избавил кота от его кошачьего разума и он подумал, что за батареей может оказаться мышь или что-нибудь живое, что можно съесть и тем самым утолить голод. Ерика же съесть было невозможно. Ерик не был приспособлен для того, чтобы его кушали и только иногда создавал видимость плоти из какого-нибудь цвета или просто из колебаний воздуха и для кота был неуловим. Но кот чуял его и Ерику мешал. Жильцы продолжали вызывать чиновников из службы безопасности, что тоже очень мешало Ерику спокойно стучать. И, хотя он знал, что к запахам другого дома привыкнуть уже не сможет и потому должен будет зимовать на кладбище или на болоте, он решил дом покинуть. Но будучи добрым и жалостливым и видя, как худеет кот, он свернул его в мохнатый клубок и упорхнул с ним через открытую форточку на остров Привидений. Остров находился в северо-западной части Выборгского залива и от других островов отличался гранитными надолбами, которые стояли вдоль его южного берега. На этом берегу Ерик с котом и поселились. Ерик еще не умел ловить рыбу, которую обожал кот, и кот потому очень сердился. Он хотел кушать. Но, пока Ерик учился управлять мальками, кот поневоле начал осваивать приемы и методы охоты на чаек, хотя и не очень успешно, поскольку, долго живя с людьми, подрастерял свою былую хватку и даже обленился. Поэтому продолжал дуться и от обиды тощать, хотя уже не так быстро, потому что кое-что у него иногда все-таки получалось. Ерик тем временем научился заводить на отмель стаи мальков, а всем хорошо известно, что за мальком идут большие окуни и каждый окунь всегда хочет проглотить много мальков. Я и застал Ерика за этим занятием, хотя и не знал, что это он заманивает окуней на песчаную отмель, где они норовили проглотить ошалевших от страха мальков. Потом, энергично расплескивая хвостами воду, уходили на глубину. Быстро выпрыгнув из лодки, я успел выбросить на берег несколько огромных окуней и возликовал, когда от горя они яростно забились в десятилитровой жестяной банке. Была безветренная июньская полночь. По воде расходились круги. Я не знал, что круги создавал Ерик, который загонял мальков на отмель, надеясь, что кот схватит выскочившего из воды в погоне за мальком одного из окуней. Но кот больше, чем избалованных детей, боялся хищной рыбы, если ее еще не сварили. Вареную рыбу он любил. Но после того, как на острове появился я, стало ясно, что труды Ерика даром не пропадут. Окуни плотной стаей окружили берег и едва мой крючок с мальком касался воды он мгновенно исчезал, оказываясь в пасти одного из больших окуней. Сам же окунь еще быстрей отправлялся на хранение в мою десятилитровую жестяную банку. Ерик тоже смекнул, что работает не напрасно, и стаи мальков с шумом продолжали выбрасываться на песчаную отмель, но уже только самые голодные окуни выскакивали вслед за ними. Остальные остерегались, потому что видели, как проворно я бросаю окуней в свою десятилитровую жестяную банку. Банка быстро наполнялась и рыбаки с соседних островов, гонимые завистью, стали подходить к моему острову, чтобы пополнить свои десятилитровые жестяные банки такими же окунями. Незваные гости не понравились не только мне, но и Ерику и он отогнал мальков от берега и окуни ушли вслед за ними. Рыбаки же помнили, как много больших окуней было в моей десятилитровой жестяной банке и все еще надеялись наполнить рыбой свои. Лишь, когда из-за леса выплыло солнце и стало припекать, они поняли, что надеялись зря, и вернулись на свои острова. Тут я и увидел кота все еще голодного и по-видимому одичавшего. Я решил, что кота оставил на острове какой-то мутант. Мутанты это такие плохие люди, которые выгоняют из дома кошек и собак и превращают старые кладбища в зоны отдыха и веселья. Я сварил несколько окуней, накормил кота и поел сам. После такого важного события моя шляпа, распугивая чаек, закружилась над островом. Когда вернулась на прежнее место, я увидел Ерика. Так Ерик отблагодарил меня за то, что я накормил кота. Я не поверил ему, объяснив, что просто ветерок пошутил. Ерик не спорил и я, чтобы рассеять сомнения, попросил его еще чем-нибудь проявить себя. И он проявил. С неба вдруг посыпалась золотистая рыбья чешуя. Я начал отмахиваться и заорал, чтобы прекратил. Он прекратил. Потом по своему обычаю попытался стучать, но стук растворился в всплесках воды и шорохах тростника и он понял, что стучать здесь занятие бесполезное. Теперь я убедился, что встретил домового, хотя доселе не слышал, что они водятся на островах. Их можно сыскать где-нибудь в темных углах, где побольше паутины, а здесь ветер, да солнце. Вопросы, однако, задавать не стал, потому что вспомнил про кота. Попытались его отыскать. Сытый кот где-то спрятался. Похоже, он избегал меня. Ерик его нашел, но кот, завидев меня, бросился наутек, прыгнул в воду и поплыл к берегу. Плавающих кошек я никогда не видел. «Должно быть от сытости с ума спятил», -попробовал я объяснить, но Ерик не согласился. Он сказал, что к людям кот больше не вернется.
-Тогда умрет от голода.
-Может быть и умрет, но все равно не вернется.
Я все-таки предложил поискать кота и оставить ему рыбу, пока она еще свежая. Мы переправились на берег, но кот убежал в лес ловить грызунов или птичек и мы его не нашли. Зато встретили мальчика с удочкой, которому я отдал окуней, чтобы он побыстрей отнес их домой, пока не начали тухнуть. Сам же решил остаться с Ериком. Мы сели на прибрежный камень под кроной старой березы и здесь Ерик рассказал немного о себе. Жил он уже несколько столетий. Раньше жил в деревянном доме за печкой и никто не мешал ему стучать и копошиться в своем углу. Но другие люди деревню сожгли и он, пережидая плохие времена, переселился на болото. Тоже самое сделали остальные домовые, но некоторые из них от долгого сидения в болоте
превратились в чертей и стали пугать людей, а другие погибли, потому что болото осушили. Ерик выжил. Успел уйти. На острове сможет жить только до зимы. На зиму должен поселиться на старом кладбище, но не сделает этого На месте старого кладбища мутанты могут открыть зону отдыха и веселья и тогда придется искать новое место, а частые перемены создают невыносимую боль и страдания и в конце концов мучительно убивают. Уж лучше замерзнуть, превратившись в сосульку, а весной разлиться с половодьем по лесным полянам и опушкам. Положение его казалось безысходным, но я пообещал что-нибудь придумать. Без домовых и скучно и не интересно. Никто не предупредит о несчастьях и горестях, ждущих впереди. Старые домовые исчезают с половодьем, а о новых что-то и вовсе не слышно. Раньше домовые рождались из звуков колыбельных, которые мамы напевали, убаюкивая малышей, или из звуков сказок, которые бабушки под завывание метелей перед сном рассказывали внучатам. Теперь звучат другие слова и мелодии. Они пугают домовых. Рассказ Ерика огорчил меня и, наверное, потому он добавил, что есть способ, правда, требующий много терпения, выпестовать домового, но о нем он расскажет позже.
       Приближался вечер и я сказал Ерику, что хочу поймать щуку, чтобы сварить ее на ужин. Мы пересели в лодку и вернулись на остров Привидений. Там Ерик показал мне подводный камень, под которым выжидала щука. Он предупредил, что щука очень большая и что я, наверное, не справлюсь с ней. Я высокомерно ответил, что нет таких щук ни в заливе, ни в реках, ни в озерах. Ерик побледнел и стал прозрачным. Он не любил высокомерных и хвастливых людей. Поняв ошибку, молча извинился и добавил, что щука все-таки не тигр, а я буду стараться. Он простил меня и вновь его сиреневый силуэт заколыхался над водой. Я мог заняться щукой. Теперь уже своей. Выбрал прочную лесу, привязал к ней крючок и, насадив живца, опустил его перед пастью щуки. Щука была большая и очень злая. Она тут же схватила живца и дернула лесу с такой силой, что я не удержался и свалился в воду. Дело в том, что вырвать удилище из моих рук можно только с руками. Такой я рыбак. Упав в воду, я стукнулся головой о подводный камень и потерял сознание. Но подсознание к ударам и ушибам не восприимчиво и потому я мог обсудить положение с Ериком. Я сказал Ерику, что, судя по всему, мне придется стать утопленником. Ерик вздохнул и признался, что сожалеет. И я не скрывал, что не желал себе подобной участи, но, коли такое случилось, следует привлечь внимание рыбаков к нашему месту, чтобы они вытащили из воды мое тело. Я хотел, как это принято, найти последнее прибежище в земле. О душе не беспокоился. Она знала, что делать. Между тем мои руки продолжали удерживать удилище, а голова оставалась зажатой между двух камней и щука, пытаясь покинуть опасное место, покинуть его не могла и сделала его заметным для наметанных глаз рыбаков. К моей лодке на катере подошли отец с сыном. Они увидели мои ноги и за ноги втащили в катер, а вслед за мной вытащили и щуку. Она сопротивлялась так яростно, что меня несколько раз подбросило и встряхнуло и вода, которой я наглотался, вылилась из рта и я смог дышать. Отец и сын, радовались пойманной щуке и забыли, что на борту утопленник. Но с Ериком мы продолжали общаться. Чтобы кровь не залила мое лицо, Ерик заклеил раны водорослями. Я поблагодарил его и сказал, что знаю одного лесника, который построил дом в лесу, но теперь он на пенсии и жить в том доме ему трудно, потому что не хватает сил заготавливать дрова и таскать воду. Лесник тот, наверное, согласится обменять свой дом на мою городскую квартиру. На участке, прилегающем к дому, расположено небольшое болотце. В этом болотце Ерик сможет вначале пожить, ну, а потом и в дом переберется. Ерик промолчал и я понял, что он согласился. Рыбаки, угомонив щуку, и довольные богатым уловом, заметили, что я ожил, но, опасаясь, что все-таки умру в их катере, решили отвезти в город, чтобы еще живым выпихнуть на причал. Кому охота с мертвецом возиться? Прицепили мою лодку и пошли в сторону города. На причале мы расстались. В благодарность за спасение я выставил им пузырь. Ничего другого брать не хотели.
       Договор с лесником об обмене мы заключили без каких-либо проволочек. Прослышав о нем, появилась моя родня и сказала, что лесник за городскую квартиру должен доплатить. Денег для доплаты у лесника не было, но я заявил, что будет так, как задумано. В ответ родня, показав на мою разбитую голову, сказала, что я «того» и вызвала скорую помощь. Меня увезли в больницу, но врач, который обследовал, никаких отклонений не обнаружил и уверил, что скоро все, как на собаке заживет. Тогда родня дала взятку и врач изменил диагноз на « немного тронутый, но скоро заживет». На основании этой справки договор с лесником был признан недействительным и из психушки я вернулся в свою городскую квартиру. Над моим столом повисла сетка паутины, на которой Ерик написал, чтобы в дупле старой березы я забрал зернышко и посадил его в торфяную смесь. И дальше объяснил, что, если я, а потом мой сын, внук и сын внука, будут ухаживать за побегом, который даст зернышко, то из него со временем появится маленький домовой, который будет оберегать жилище от бед и несчастий. О себе Ерик сообщил, что перезимует в болоте, но к весне вернется на остров Привидений. Там замерзнет, превратившись в сосульку, и с приходом тепла, в половодье, разольется по лесным полянам и опушкам.
       В детстве меня учили, что мальчики не должны плакать, так что обошлось без слез..