А почему бы, собственно, и не рассказать? Унылые серые граждане, что едут на работу в понедельник утром, имеют право на поэзию? Конечно, имеют! Просто у них нет времени на чтение хороших стихов. Так почему он не может помочь? Это ведь сущий пустяк - рассказать первому попавшемуся незнакомцу хорошее стихотворение. Ведь человеку может даже понравиться, он, может, даже улыбнётся и "спасибо" скажет. Но для этого нужно подойти, тронуть за плечо, позвать по имени, а этого никто не позволит. В понедельник утром люди окружают себя защитным коконом, который невозможно разрушить. Прежде, чем он процитирует хотя бы строчку, любой прохожий оттолкнёт его, потому что все окружающие - враги, никто ни от кого не ждёт ничего хорошего. Стоит проронить хоть слово - как случайный слушатель или убежит, или покрутит пальцем у виска, или даже пошлёт куда подальше. Тяжелое это дело, пытаться сделать что-то хорошее в понедельник ранним утром!
Имено поэтому он остановился посреди станции, и, не обращаясь ни к кому конкретно, стал декламировать Маяковского. Почему именно его? Скорее всего, потому что его стихи нужно кричать. Это ведь тоже проблема - перекричать шарканье тысяч сапог и ботинок, сделать так, чтобы твой голос звучал громче несущегося в тёмную дыру тоннеля поезда, чтобы хоть кто-то оглянулся и хотя бы на полсекунды вылез из своего кокона. И он закричал:
- Владимир Владимирович Маяковский, стихотворение "Вам!".
Это болезнь общества, его раковая опухоль - считать идиотами всех, кто желает хоть кому-нибудь добра. Если человек приносит соседу по дому тарелку только что приготовленного супа на пробу - он, несомненно, больной. Если поднимает с пыльного асфальта выброшенный кем-то окурок, чтобы донести его до урны - он точно придурок. Если человек декламирует вслух стихи - он абсолютно невменяемый дебил, ещё хуже, чем просто идиот. Таких надо изолировать, и уж точно необходимо ещё глубже спрятаться в собственный кокон, чтобы звук чужого голоса не мог проникнуть в замкнутый на самом себе разум.
Он кричал стихотворение, люди пытались от него убежать. Они уходили в самый конец платформы, где чужой голос растворялся среди обычных звуков подземки, они, сами того не замечая, пытались ещё глубже запихать в уши наушники, они стыдливо и брезгливо отворачивались от оратора, как отворачиваются от чего-нибудь совсем гадкого и ужасного. Тем не менее, двоих слушателей он получил. Рядом с ним остановились два студента, явно не горящие желанием успеть вовремя на лекцию.
- Смотри, бывают же кадры! - произнёс один из них.
- Либо клоун, либо идиот! - предположил второй.
- Но зажигает клёво, согласись.
- Ага, просто красавчик.
А клоун и красавчик тем временем произнёс последнюю строку -
- Я лучше в баре ****ям буду подавать ананасную воду...
Услышав громкий смех и аплодисменты студентов, он повернулся к ним и поклонился, едва не касаясь головой пола. Выпрямиться ему не позволили, на платформе находились ещё два внимательных слушателя, которые подошли со спины и, воспользовавшись позой оратора, заломали ему руки и потащили в дежурный пикет. Студенты отвернулись, сделав вид, что ничего не заметили.
В пикете было накурено и грязно. Портрет президента на стене, казалось, лишь подчёркивал грязь, которую годами не выносили из этого помещения. Только два работника сил правопорядка этого не замечали. А может, просто привыкли. В конце-концов, по долгу службы они видели множество мерзких картин, и грязные стены и пыль казались им не самым худшим, что есть на этом свете. Да и в целом это логично - помещения, созданные для хранения грязи, не могут быть чистыми, даже с портретом главы государства на стене.
- Фамилия? - хмуро спросил сержант, усадив мужчину на стул.
- Допустим, Углов, - ответил почитатель творчества Маяковского.
- Так допустим, или Углов?
- Допустим...
- Будешь умничать, сейчас по ребрам пройдусь. Работаешь?
- Вот именно поэтому я нигде официально не работаю.
- Не понял... - включился в беседу второй милиционер, с интересом разглядывая задержанного.
- Всё просто. Каждый раз, когда человек получает официальную зарплату, он платит налоги. С этих налогов содержится в том числе и милиция.
- Ну и что?
- По сути выходит, что я плачу вам за то, что вы меня бьёте. Уж лучше бесплатно получать, чем за свои же деньги.
Представители власти громко расхохотались.
- Ты идиот или прикидываешься? Может, просто надо вести себя нормально, и бить тогда не за что будет?
- Я хорошо себя веду.
- А что же ты, товарищ Углов, или как там тебя, общественный порядок нарушаешь? Кричишь ерунду какую-то на всю платформу?
- Это не ерунда, это Маяковский.
- Не, вот ты фрукт! Не пьяный же вроде! Обдолбаный может? Наркотики употребляешь?
- Нет, не употребляю.
- А мне кажется, что ты только этим и занимаешься.
- Нет, не занимаюсь.
- Хорошо, а чем ты занимаешься?
- Я - инфант терибл человечества.
Сержант с коллегой снова засмеялись.
- Какой нахрен терибель? Дебил ты, лечиться тебе надо. Ты мне объясни, какого хрена ты орал на платформе как резаный?
- Я боялся, что меня не услышат...
- Ну вот мы тебя услышали, и что изменилось?
- Ещё не знаю, посмотрим.
- Куда ты смотреть собрался? Я сейчас звоню в психушку, они тебя заберут, вот там насмотришься.
- Я не хочу.
- Мы тоже не хотим, только что с тобой делать-то? Фамилию не говоришь, чем ты занимаешься - тоже непонятно. Куда мы тебя отпустим?
- Домой.
- Вот, уже лучше... Прописан в городе? Адрес проживания есть?
- Раз у всех есть, значит, и у меня найдётся.
- Вот дебил-то!
Сержант в гневе вскочил со стула и стал расхаживать по помещению. В руках он крутил ключ, найденный в кармане задержанного.
- Это ключ от твоего дома?
- Надеюсь.
- Если честно, я думаю, что ты безвредный. Да и потом, ничего плохого совершить ты вроде не успел. Давай договоримся - мне лень тобой заниматься, поэтому я тебя отпущу. А в ответ ты пообещаешь мне, что поедешь домой. И без всяких криков, стихов и этих... терибелей твоих.
- Договорились! - неожиданно легко согласился собеседник.
- Вот твой ключ, вали отсюда, пока я не передумал!
Взяв ключ из рук сержанта, мужчина уже было выскочил наружу, но неожиданно на пороге остановился.
- Что ещё? - голос сержанта наполнился издёвкой, он уже представлял, как расскажет про клоуна всем знакомым.
- Ребята, я последние деньги на жетон потратил, одолжите рублей двадцать?
Коллега сержанта свалился с приступом хохота со стула.
- Отморозок... - проговорил он, поднимаясь с пола, сквозь смех, - полный отморозок... пошли, я тебя сам мимо турникетов проведу.
Продолжая смеяться, он вышел вместе с задержанным из помещения. Сержант некоторое время сидел в задумчивости, уставившись на то место, где только что сидел странный посетитель, а потом, улыбнувшись, начал набирать телефонный номер.
- Здорово, Михалыч! - произнёс он в трубку, - Я тебе сейчас про такого перца расскажу, ты лучше сразу сядь...
Во все времена люди стремились создать свой дом. Своё, пусть маленькое, но пространство, в котором можно спрятаться, скрыться. Где можно на время снять защитный кокон и хотя бы в рамках помещения попытаться выглядеть более человечно и открыто. Проблема в том, что главную свою функцию - защиту от непогоды и врагов, дом давно утратил. Когда люди вешают на свои дома тысячи замков, они ведь не от воров и убийц прячутся. Это лишь официальное оправдание, которое позволяет окопаться внутри миллионов крепостей по всей планете. И никто, ни на одну секунду не допускает мысли о том, что все эти баррикады построены на собственной лжи и сволочизме. Современный мир давно живёт за счёт самообмана. Если кто-то захочет кого-нибудь убить - он его убьёт, и никакие, даже самые толстые и крепкие стены, не спасут жертву. Если кто-то захочет кого-нибудь обворовать - обязательно обворует, тем или иным способом. Люди боятся признаться себе, что за стенами они уже очень давно прячут не своё здоровье или нажитое непосильным трудом добро, а себя, свою совесть, свою человечность. Быть человеком - это самое ужасное преступление современности, нет ничего страшнее, чем если твой сосед или даже просто прохожий признает в тебе человека. Проявляя человечность, мы тут же ставим себя вне закона и вне общества, которое эти законы придумало. И оправдание самим себе мы тоже придумали, эта замечательная фраза, которую насильно вбивают в детей ещё в детском саду - "Человек не может жить без общества, поэтому он должен соблюдать правила игры". И никто не задаётся вопросом, как получилось, что правила эти настолько мерзки и отвратительны, что древние каннибалы на фоне современников смотрятся безобидными зайчиками, выскочившими на лужайку в поисках свежей травы. Быть таким, как все, подчиняться правилам, не высовываться из укрытия - человечество создало себе Бога, назвав его "обществом", и добровольно этому Богу отдалось в рабство. Современный мир - это мир рабов, которые сами себя запирают в клетки, сами себя охраняют, сами над собой вершат правосудие. Каждый раз, когда кто-то произносит фразу - "Я - достойный член общества", на самом деле он говорит - "Я - хороший и послушный раб, высеките меня, а то мне сегодня в голову пришла мысль, а раб не имеет права думать. Высеките мою душу, вытравите из меня ту каплю свободы, что не разглядели воспитатели в детском саду и родители. Я хочу стать самым лучшим рабом, то есть достойнейшим членом общества".
Он ехал, сжимая в кармане своего старого пальто ключ от темницы, в которой жил. Ему по-прежнему хотелось сделать что-то хорошее, но он обещал не рассказывать стихов до приезда домой. А больше ему нечего предложить, его старенькое пальто не возьмут в подарок даже бомжи, его ботинки и брюки, казалось, начали свою жизнь ещё пару столетий назад, а больше у него ничего не было. Только ключ от темницы, в которую он ехал. Может, если нельзя читать вслух стихи, можно петь?
- Я тихонько, я никому не не помешаю, - произнёс он, подойдя на выходе из метро к милиционеру.
- Чего ты сказал?
- Я буду петь очень тихо, меня услышат только те, кто подойдёт поближе, кто захочет меня услышать...
- Ты идиот? Или это шуточки такие? Так я тебе сейчас пошучу, загремишь на пятнадцать суток.
- Странно... Вы уже второй человек за утро, который угрожает мне только потому, что я хочу поднять людям настроение.
Милиционер с интересом взглянул на мужчину.
- Подожди-ка, это не ты случайно терибля, который стихи читал?
- Инфант терибл, не путайте.
- Да мне, в общем, плевать. Мне про тебя знакомый по телефону рассказал, который тебя задерживал. Я то ему не поверил, а сейчас смотрю на тебя - и уже не удивляюсь. Ты мне скажи, ты кретин или прикидываешься?
- А что я такого сделал?
- Ты хернёй какой-то занимаешься. Общественный порядок нарушаешь, кричишь, ещё и разрешения на это у меня спрашиваешь. Откуда ты вообще взялся такой нарядный?
- Из дома.
- Странный у тебя дом, однако. Там у вас все такие? Твой дом, случайно, не палатой называется? Это многое бы прояснило...
- Да нет, дом как дом. Такой же, как любой другой. Замок, правда, только один.
- Знаешь, я понимаю, почему тебя задержали. Я сам с тобой разговариваю, и чувствую, как превращаюсь в такого же идиота. Какие нахрен замки?
- Обычные, чтобы дверь запирать... Если есть от кого.
- Вот тебе запираться точно не от кого. Тебя самого запереть надо. Иди отсюда, клоун! И не дай Бог увижу, что ты на моей станции поёшь, или танцуешь - загремишь по полной программе.
- Вы имеете в виду тюрьму?
- И тюрьму тоже. Иди, сказал, отсюда!
Для большей убедительности сержант схватил мужчину за ворот пальто и стал подталкивать в сторону выхода.
- Зря вы так, я ведь ничего плохого не делаю...
- Ещё бы ты что-нибудь плохое делал! - прорычал милиционер, ударив мужчину ногой по спине. Мужчина по инерции от удара вылетел на улицу, упав на асфальт. Мимо него пробегали хорошие и послушные рабы, брезгливо и недовольно покачивая головой.
- Откуда только берутся эти терибля! - усмехнулся сторож достойных членов общества, - Надо хоть спросить у кого-нибудь, что это такое...