Какая глупость в сущности твое созданье,
в зеркальном отраженьи мирозданья
Какой же в сущности пустяк шершавость рук твоих,
дверной косяк
Бокал вина, на ужин папиросы
Я не курю, что крепче градус носит
Какой же в сущности пустяк твой мир
или дверной косяк
Пустая болтовня о вечном смысле,
все притчи во языцах нынче скисли
Твои уставшие глаза в несносном отраженьи
и чья то твердая рука стирает мысли тенью,
вбирает губками остатки перебранки,
ненужной, как сове очки беглянки
пустые банки в коридоре от портвейна
сосед запил, ушел в моря - прозренье
Какие в сущности рисуют руки ласки,
когда в пустом окне горят чужие сказки
когда не первый стих ломает все глаголы
когда шестой трамвай заводит богомолов
За новый слог, за свежесть мысли
личинки трескуют сжирая сущность брызгов
когда горизантально новые пространства
теряют очертания в убранствах
когда билет уже лежит на полке,
грозя свернуть все счастья перепонки
Что в сущности есть лист,
когда на нем живая, тянущаяся жизнь
все слизью покрывает
когда радар слетает в поднебесье,
а очертанья след рисует жирный крестик,
что в послезавтра таинство окна не видит света.
Паутина. И только слизь рисует признаки кончины
на фоне запахов, без черт лица,
без имени пустых перронов
смотрю в прозрачные глаза и вижу только
холод..холод..холод..
Какая в поездах первопричина
выносит осторокрасный стон немой кончины
Забудь все отзвуки простых наречий,
тяжелая рука сдавила воли плечи,
что покрываются небесные созданья
в миру теряющих простые очертанья,
давящих спину истинной глагола,
когда узнаешь будет лето богомола
Вернувшись опустеньем новыми дверями,
в твоем окне пылает мысли знамя,
покрытой паутиною наречий и
временными рамками двуплечий,
что ничего, что станется с Богами
когда небесный свод зализан прыгунами
Потом, изволь, в моих перронах
холод, упрямых губ детишек богомолов
Какая сущность есть в словесных очертаньях,
что лист теряет прелесть мирозданья,
что тишина есть смысл громкого молчанья
Дели конец на два.
Вся прелесть в начинаньях не знающих творца.