1
Тороп лежал у самого леса. Войско, отбиваясь от преследования уходило в глубь лесов растворяясь в темноте ночи. Насаженные на копье всадник и конь подмяли под себя оглушенного ударом дружинника. Сознание возвращалось медленно, рывками. Темное небо вызвездило, наступал холод пробирая до костей. Где-то бродили огни, слышалась чужая речь, удары и лязг оружия. – Вот и все мамынька.. прощай.. – в оглушенной голове стоял гул, болело пробитое стрелой плечо помятое навалившимся конем. Сейчас подойдут враги с огнем и удар ножа завершит то, чего не смогли сделать враги во время сечи. Молод, не погулял.. не жены ни деток не завел.. можа оно та и легче.. Одинокая слеза скатилась в бороду. – Тороп, То-ороп.. – шипящий зов коснулся угасающего от холода сознания, всколыхнул смертную дрему. – А-а.. – Зов удалялся. Сердце забилось разгоняя загустевшую кровь. Это Фрол, Фрол не иначе! Тороп напрягся – Фро-ол, Фро-оол.. – тяжело уронил голову потеряв последние силы. – Ты где, Тороп, Тороп отзовись! – голос вернулся, стражник полз по трупам отыскивая товарища. Добрался до рухнувших на дружинника монгольского воя с конем. Наткнулся на голову. – Тороп, Тороп дружище.. я знал, я знал что ты живой! Я вернулся когда не нашел тебя! Сейчас, сейчас освобожу. – Стражник плакал целуя разбитое лицо, торопливо шарил руками доискиваясь что держит друга в плену. Тяжело.. можно стащить всадника с коня и отвалить тушу, но конь и всадник превратились в единое целое насаженные на тяжелое и толстое пехотное копье. Рубить? Нельзя шуметь. На поле боя копошатся сыроядцы добивая раненых и раздевая убитых. Страж потрогал вылезшее из спины древко с наконечником. Крепко насажено.. может, сломать? Опасливо перекрестившись, Фрол надрезал оскепище и схватился за окровавленный наконечник. Навалился уперевшись в податливо сдвинувшиеся тела. Древко хрустнуло заваливаясь в сторону. Кажется не заметили.. в поле стоял гомон, топот коней. По темну, степняки старались держаться подальше от леса. Ночной мороз прикончит уцелевших и добычу снимут с замерзших трупов. Оттащив всадника Фрол навалился на конскую тушу. Благо что кони у них невелики.. – Тороп, Торопушка.. – Фрол лихорадочно ощупывал руки, ноги, грудь товарища. Все на месте. Уже хорошо. Подхватив под мышки развернул тело. – Терпи, терпи дружище.. – бормотал в бороду. Деревья сгущались, пробитых в снегу следов становилось все меньше. Фрол пыхтел падая в снег, снова поднимался таща по снегу товарища. Нетерпеливо оглядывался, блукал отыскивая ведомые следы. Темное пятно шевельнулось, всхрапнуло почуяв живой дух. – Ну вот, до коня добрались слава те господи.. – бормотал Фрол доставая из сумы баклагу с медовухой. Перевалив Торопа на овчинный полог зубами вытащил затычку – Эх, подогреть ба.. да нельзя огонь разводить, терпи брат пока подальше не отойдем.. – Глоток, второй.. – только теперь Тороп понял как ему хотелось пить. Согретая телом друга, медовуха вливалась разогревая застывший живот. Боль стала сильнее. – Вот и хорошо.. – обрадовано бормотал Фрол уже не спеша ощупывая товарища. – Ага, кровушка пошла.. знать легче становиться. Сейчас мы её перетянем.. – Стащив кольчугу, разрезал окровавленную одежу. Тугая холстина перетянула вываренный в травах тампон. Больше свежей крови не было. Остальная – чужая. – Фро-ол, что я без тебя делал бы.. – Тороп отошел от смертного холода, тело сотрясала крупная дрожь. – Ничего. Давай-ка в седло забирайся. Уходить надо скорея.. – Поддерживая друга Фрол помог забраться седло, накинул овчинное одеяло. Конь тяжело встал. Взяв его под уздцы, Фрол двинулся вперед по чьему-то пробитому следу уходившему в глубь леса. Теперь только бы подальше уйти.
2
Собака стояла под густой елью и молча смотрела на тяжело бредущего коня. – Тьфу ты, сукин сын.. – вздрогнул Фрол наткнувшись на неподвижный взгляд. Собака! Значит недалеко жильё. Когда Фрол взглянул еще раз, пес исчез и только след указывал что ему не примерещилось. Выселки притаились за поросшим березняком, холмом. Три обложенных соломой дома глядели друг на друга подслеповатыми окошками затянутыми мутным бычьим пузырем. Из крыши одного сочился дымок – Жрать варят.. – определил Фрол спускаясь в ложбину. Исхудавший, с почерневшим от холода лицом стражник вел тяжело бредущего коня с лежащим на шее товарищем. – Эй, есть кто живой!? Помогите Христа ради? – Из изб вышел пяток мужиков. Густо заросшие. Бороды что веники, из под кустистых бровей настороженно тлеют прищуренные зрачки. – Кто такие, чего нать? – Вперед выступил кряжистый мужик. Овчинный армяк распахнут, в корявых лапах остро отточенная секира, на жилистой шее в широком вырезе нательной холстины гайтан на сыромятном ремешке с потемневшим деревянным крестиком. Волкоподобные, здоровенные собаки рычали из под ног, не сводя с чужаков прозрачных, беспощадных глаз. – Гри, а то стрелу пущу! – пригрозил другой молодой мужик с охотничьим луком. Собаки рванулись обходя чужаков со всех сторон, окружили рычащим кольцом. Конь поджал уши закрутившись на месте, захрапел кося глазом разворачивались к псам задом. – Убери псов! – заорал Фрол – Конь кованный, даст копытом, башку сразу размозжит!
– Хватай, Кидай, Шершень.. – фью-фью! – засвистел круглолицый подросток во взрослом колпаке сползавшем на глаза. Подвернув рукава отцовского армяка, пацан отвел в сторону руку указывая место. – Сюда, ко мне! Слушай, слушай грю! – Глухо булькая горлом, псы отступили. – Ты хто!? – не отставал кряжистый мужик. – Кто-кто.. дед Пихто! Помогите лучше товарища снять. – Фрол выбрался на утоптанную тропинку, подошел к коновязи захлестнув узду. Старший с секирой, подозрительно посмотрел в сторону леса – Одне, што ль?
– Одне. Остальные разбежались.
– От кого бегали-та? – встрял вертевший башкой со старосты на чужаков мужик с бегающими, хитрющими глазами. – С ханом Бытогой бились, сюда идет.. – пыхтел Фрол стаскивая Торопа. Подошли еще два угрюмых мужика, подхватив раненого понесли в черную баню крытую берестой. – Коня приберите.. – попросил Фрол тащась следом. – Фенька.. – кивнул староста подростку – Выходи, напои да к нашим поставь. – Похлопал по исхудавшей холке, цепко схватив переднюю ногу глянул копыто – Хороший конь, не нашим чета. Ты, тя как величать та? Давай с нами, там бабье и без тебя управятся.
Тороп лежал на широкой лавке. Протопленная баня дышала жарой и смолистым духом сгоревших поленьев. Рдели под медным котлом горячие угли. Молодая баба с распущенными волосами, в облепившей тело сорочке держала лучину. Ведунья, пожилая женщина с темным взглядом, внимательно разглядывала обнажено белевшее тело. Легко коснувшись обвела пальцами потемневшую по краям ранку на плече – От стрелы, как бы огневица не началась.
– Фрол, вытащил.. – устало прохрипел Тороп.
– Молодец у тебя друг, стрелу убрал и выварок правильно наложил. – Женщина нажала на ребра заплывшие громадным, почерневшим синяком. Тороп охнул. – Терпи молодой, терпи сокол ясный.. ребра целы.. – бормотала ведунья поглаживая порезы, ссадины на теле. – Матушки мои, живого места нет – испуганно шептала круглолицая молодуха послушно ведя лучину за внимательными руками. – Под счастливой звездой родился парень. – Осмотрев спину, знахарка вернулась к раненому плечу. Примерившись, резко нажала. Дружинник охнул. – Терпи родной, терпи.. – из ранки показалась густая, черная кровь. – Это грязная руда, её согнать надо – пояснила молодой внимательно следившей за её руками. Нажала еще раз. Кровь потекла ручейком, чистая, красная. – Ну вот, теперь ранку настоем сумы промокнуть, наложить мельхан из подорожника.. – руки проворно летали прикасаясь к ранам, синякам. – Дашь ему потом четверть туеска вытяжки из молодых рогов. – Послушница молча кивнула. Склонилась над синим боком водя скрещенными ладошками ведунья запела речитативом – На море-окияне стоит остров Буян, на острове бел камень лежит, покой сторожит, кто по камню не ударит, камню ничего не бывает, так и ты боль уходи, тела бела не вреди..
Лесная изба, наполовину врытая в грунт, топилась по черному. Густая копоть покрывала верхние венцы сруба, слеги крыши закрытой от стужи слоем дерна. Особенно густая бахрома скопилась над вытяжным отверстием заткнутым пучком кудели. От протопленной печи выложенной из дикого камня, тянуло горячим теплом. Фрол разомлел. Переодетый после бани в чистое хозяйское, сидел за широким выскобленным столом и уминал просяную кашу на молоке. Прикусывал от широкого, темного ломтя хлеба. – У нас тихо, кто к нам завернет.. – гудел хозяин, старший на выселках. У двери столпились мужики сбивая снег с лаптей и бород. Поклонившись хозяину, проходили к длинной лавке вдоль стены, не спеша рассаживались вслушиваясь в спор. – И до вас доберется, а хер-ли вы думаете! – Фрол опростал мису щей, съел кашу, выцедил крынку молока и добивал жбан вымороженного, крепчайшего пива. – До нас.. хэх! – Кудлатый Фома ловко перехватил жбан плеснув в чару, со стуком поставил на выскобленный стол. – Иди, найди нас.. а найдешь, так попробуй еще взять! Надоть, так мы все побросаем да в чащобы еще глубже уйдем. Отсидимся. А то пойдем с нами? – прищурил лихой глаз Фома. – Пойде-ем.. – подхватил лукавый мужик отзывавшийся на Надея – Бабу дадим! Молоду, да сладку-у-то каку! Чего те в Резани надоть, там одне попы да князья..
– Ээ! – Фрол протестующее помотал пальцем – Там жонка с детками, да мати моя! Как я их брошу? А князя Ингваря, защитника нашего..
– Какой он те защитник? Он только себя защищает! Это дай, то подай, чисто разбойник со своей дружиной! – загалдели мужики – Был бы защитник, от поганых бы не драпали! Нахапали.. вот пускай сами своё и защищают! Верно грю, миряне?
– Верно..
– А то.. – одобрительно загудела изба. На сдвинутых лавках, под овчинами захныкал ребенок. – Тише орать-то, разгалделись как гуси – поднялась полная старостиха в белой рубахе. Оправив бабий платок легла обратно прижав к полной груди утихшее дитё. Фрол поник головой. – Вот так, все разбегутся по чащобам, и передавят нас поодиночке. Вот када пойдете с веревкой на шее..
– А ты не каркай. – Фома потряс жбан – Пустой. Хватит на сёдни, спать ложимся. А ты, коли с нами не хочешь, переднюй пока товарищ твой не поправиться да ступай с Богом. А нас не учи! Живем как можем и спрашивать никого не желаим.
3
Тороп поправлялся быстро. Не успела присохнуть корочка на заговоренной ране как дружинник морщась от боли осторожно поднимал руку. – Тебя знать не только по ребрам, по голове крепко дали! – гневливо шумел Фрол прыгая вокруг товарища. – Ништо, на мне как на собаке.. – кряхтел Тороп смахивая здоровой рукой слезы боли. Ученица ведуньи, молодая Уля щупала раненое плече, осуждающе поджимала пухлые губки – Дай затянуться, не тревожь..
– А то в самом деле, оставайся? – никнул Фрол ревниво оглядывая невозмутимую девушку. – Вон как тя все время оглаживает да обиживает. Уль, Уленька, а меня, меня от злой лихоманки спаси!? – жалостливо канючил Фрол прижимая ладонь к животу.
Прошла неделя. Провожать пришлых из изб высыпали бабы и ребятишки. Рослого жеребца оставили хозяевам взяв в замен уработанную смирную кобылу. – Прощай народ.. – обнявшись по очереди с мужиками, выделив взглядами ведуний вои поклонились бабам. – А тебе Фома.. – Фрол вытащил из-за пазухи отделанный серебром и золотом короткий кинжал – С хана ихнего снял, держи на добрую память. Да ножи с мечами не дарят, дай на мену что-нибудь? – Фома засуетился торопливо хлопая по поясу и сорвав заячьи рукавички кинул всаднику – Что ж ты раньше-то не сказал?
– Ништо.. – подхватив мену Фрол толкнул пятками коня затрусил по натоптанной тропинке к ручью, и дальше, в густой подлесок пробираясь вдоль сугробов к торным дорожкам к пока еще свободной, Рязани.
4
В княжеской гриднице тяжелое молчание. Светлый день никого не обманывал, над Рязанью сгустились черные тучи. Пустует место вершителя дел, пустуют белеющие скамьи вдоль стен. Слишком много свободных мест.. Тысяцкий склонил кудлатую голову при входе великой княгини Агриппины. Протянул ладонь указывая на трон – Негоже такому месту пустовать. – Несмотря на свои пятьдесят с лишком, Агриппина не утратила былой стати и величия. Облитая черным трауром фигура, мертвенная бледность заострившегося лица. Великая княгиня не пустословила. Сев на державное кресло сложила руки. – Вели сзывать Думу.
– Уже, матушка. – Гридня заполнялась молчанием. Тысяцкий склонился гораздо почтительнее чем прежде – Совет собран, государыня. – И встал за кресло правительницы. Лицо княгини казалось высеченным из рыбьего зуба, неживое. И только точки черных глаз смотрели ярко и ненавидяще, как могут смотреть только женщины. В палате, что там скрывать, витал страх. Князь и наследник – убиты. Из похода вернулась едва половина рати с одним воеводою.. а к крепости подходят несметные полчища врагов. Что делать.. что!? Женщина на троне казалась черной статуей. – Князья и владетели! – дочь великого княжества Черниговского прекрасно владела собой – Наш господин убит, а войско разбито. Но уцелевшие рассказали нам о его заботе! Врагу будет нечем ломать наши стены! Враги урчат в ожидании нашей крови, но им не одолеть стен.. – гридница загудела. Люди оживились соприкоснувшись с пламенем Веры, вспыхнув новой Надеждой. От этих людей зависит наше будущее, читатель. Выбрав путь сопротивления, они во тьме веков, заложили в гены потомков страсть к свободе исправить которую теперь – невозможно!
– Госпожа! – кряжистый голова Бронной слободы сорвав шапку, шмякнул о пол – Бронники выставляют пятьдесят кольчуг и тридцать шлемов! – Тут же вскочил оружейник – Оружейная отдает двести копейных наконечников, за нами тысяча стрел! – Великая княгиня.. – поднялся выборный от кожемяк, его старался опередить гончар.. Великая княгиня поднялась – Избавь нас Боже от врагов наших, и от подымающихся на нас, освободи нас, и сокрой нас от сборища нечестивых и от множества творящих беззаконие. Да будет путь им темен и скользок. Именем Бога живого, повелеваю приступить к обороне города! – Приняв серебряный крест от поскучневшего епископа Фомы, княгиня благословила собравшихся – Головой обороны, да будет воевода Страга. В том приношу крестное целование.. – княгиня поцеловала крест выставив для целования остальным, потянувшимся к ней – И пусть никто не смеет нарушать его изменой или непослушанием. За поруху целования – смерть!
5
Страга хмур и сосредоточен. Снова и снова расспрашивал о битве, о монголах, кто, где и когда видел князя, кому удалось уйти. – Худые вести – прихлопнув колени невесело заключил боярин. Поднялся заканчивая разговор. Тороп с Фролом тоже поднялись неуверенно теребя в руках подшлемники. Апоница остался сидеть угрюмо ссутулившись. – Значит, по реке пошли?
– По реке, по реке воевода. Мы дороги знаем, напрямки шли. Они, если день простоят, то через полторы седьмицы здеся будут..
– Седни отдыхайте, а с завтрешнего давайте ополчение уму-розуму учить. Не держу.
– Ступайте, мне еще с боярином с глазу на глаз переговорить нужно – глухо бросил Апоница друзьям. – Ну.. так до завтрева? – взявшись за дверную скобу неуверенно топтался у порога Фрол.
Фрол с Торопом шли медленно. Не узнать Резань. Где смех, где шутки задирающихся у дворов парней, цветастые платки девиц и баб? Ни саней, ни прохожих.. В темных оконцах ни света проблеска, даже псы, и те поджали хвосты. Лают если только в ворота кто торкнется. Как вымер город. – Ну.. – Фрол остановился, неуклюже обнял богатыря – До завтрева, Торопушка. А то пошли ко мне? Браги достанем, супружица моя мешать более не будет..
– Не Фрол, у меня хоть жены нет, да маманька осталась. Показаться бы надо. – Коренастый страж оторвался от друга, бородой подтер покрасневший нос – Ну, бывай брат.
– Бывай.. – друзья разошлись по улицам. А в горнице воеводы стояла гнетущая тишина. – Россказывай – боярин не скрывал неприязни. Второй раз удалец возвращается.. Княжича не уберег, князь погиб – а этому молодцу, все к лицу.
– Боярин, я не виновен что Федор сказал мне уйти!
– Так я тебя и не виню. Ты ж его наперсником вон сколько был.. кому ж доверять княжичу как не тебе?
– И князь мне велел уйтить, потому как кроме меня никто не знает где Федор спрятан! А я не ушел, до последнего оборону держал! Пока князя не срубили и ночь не пала! – Апоница вскочил сжав кулаки. – Ты тут не ори – Страга холоден и точен – Ты точно ведаешь что князя срубили Ане в полон взяли? Как докажешь?
– Вот.. – руки дружинника растянули тесемки кожаного мешка и в свете лампады блеснуло золото княжеского шлема. – Юрий Ингваревич шлем простого ратника одел и плащ снял. – из мешка выскользнул багряный плащ, казалось, еще чуть-чуть и с него закапает кровь погибшего князя.. – Дай сюды.. – старый воевода поднес плащ к лицу – Если все, то ступай.
– Я, воевода с твоего благоволения к Роману Ингваревичу пойду. Негоже мне здесь оставаться. – Апоница помолчал ожидая ответа. Воевода не двигался и дружинник притворил дверь. – В Засадной, в Засадной.. – упрямо стучала жилкой у виска мысль. Эх как жалел седовласый Апоница что послушал княжича, не сгинул с ним на том проклятом пиру!
6
Работа не прекращалось глубокой ночью. Неустанно тюкали топоры, плыли на плечах кряжи закрывая дыры в городской стене. Лестницы, навесы от стрел, вороты для котлов с кипящим маслом и смолой, печи для подогрева, дрова, камень, стрелы для крепостных самострелов.. – сани тянулись в городище длинной чередой сваливая у стен груды припасов. Днем мелькали деревянные лопаты, углублялся ров. Обмерзшие льдом бочки опорожнялись под стенами. Круча вала оделась льдом. Город наращивал оборону. Городской воевода осунулся, спал урывками. Времени не хватало. Эх, был бы князь жив, смахнул бы башку второму гаду! После Старовой казни, Чурило было присмирел. А после гибели князя опять из щели высунулся. Мутит боярство по подворьям, на сходах кричит сдать де, город без боя.. Воевода ярился, князь Роман Ингваревич угрюмо молчал. Слишком знатен род что бы вот так, воеводе или оставшемуся за князя племяннику старинную кровь лить. Казни Чурилу сегодня, завтра остальные рода на дыбы встанут – где ж это видано, что б боярство изводить!? Но надо что-то делать, нельзя изменщику потакать.. Сколько людей из города утекло, сколько семей купеческих и боярских.. Звонкий петушиный крик всколыхнул душную тьму одрини. Третьи, пора вставать. Воевода сел откинув тяжелое одеяло – Домна, вели огонь вздувать. – Дородная супруга заворочалась. Она, как и муж спала урывками прислушиваясь к тяжелому дыханию супруга, его душевным стонам и метаниям по постели. – Что ж ты батюшка ноченьку-то не спал? Все думами терзаешься. Или чего не сходится? – зевая и крестя рот супруга прошлепала к двери. – Любашка, Малушка! Воды умываться да одежу готовить! – Терем оживал вспыхнувшими в окошках огоньками, скрипящими полами, хлопавшими дверьми. Топот ног будил дремавший в темноте двор. Дворня забегала с дровами, водой и помоями. Замычала скотина, кудахтали куры. Город просыпался после тяжелой ночи. Тут и там в усадьбах и простых домах вздували светцы, первые клубы дыма вытолкнули холодный воздух из труб. Утренний взвар, молоко задвигалось в разгоравшиеся печи. День в древней Руси начинался рано, в три утра. – Плохо матушка, ох плохо.. – Страга сидел устало свесив руки, нехотя встал проковыляв к скамье с деревянной, только что принесенной лоханкой со жгучей, ледяной водой. Поплескался вяло утираясь вышитым рушником. – Слыхала, бабы говорили будто Чурило все воду мутит? Змей окаянный.. Не спроста он это делает. Говорят, будто Крут-то, из посольства, живой остался? – разговаривая Домна одевала супруга обряжая в длинную рубаху с разрезом на вороте поверх нательной. Подала чесучовые порты в синюю полоску, намотала поданные девкой портянки ловко посадив ногу в высокий, синий же сапог. – Тебе кто такое сказал, баба? – от неожиданности воевода откинулся назад ударившись затылком об стенку. – Ох ты горюшко моё! – бросив второй сапог супруга схватила Страгу за голову, прижала к пышной груди – Ушибся что ль? Золотко ты моё..
– Я.. я.. отпусти! Глупая баба! – небольшой воевода вцепился в женины руки пытаясь вырваться из мягкого плена. Не тут-то было. Могучая жена сильнее прижала трепыхавшегося мужа к необъятной груди, лукавая усмешка пробежала по полному лицу, тут же сурово нахмурившемуся. – Эт за что ты меня так величаешь? Как детей ему рожать, так не глупая! А кто тебя после сечи выхаживал, как теленка выпаивала..
– Я, это.. – красный, встрепанный Страга подхватил второй сапог. – Не серчай. Ты того.. пятый десяток а все как сосунка полощешь. Ты скажи откуда про Крута узнала? – Боярыня повела круглыми плечами, немного подумала, обижаться или нет? Нет, обижаться не стоило, у супруга забот и так хватало – Агафья, травница наша ходила в кожевенную слободу, вой пораненный вернулся так она его пользовала. Говорил, будто после сечи Батыга поганый поле объезжал, так с ём вроде как сам Крут был.
– Постой Домнушка, может Батыга в полоне его оставил?
– Может и оставил, спокойно согласилась жена, а может Крут сам переметнулся. С чего бы это им рядом разъезжать?
– Может, заставили? – все еще сомневался Страга боясь простого и точного слова.
– Может и заставили. А я своим глупым, бабьим умишком так рассуждаю. Что Стар, что Чурило с Крутом – одного поля ягоды. Постоянно вместе шушукались, да по ночам друг к другу шастали.
– Ты то откуда знаешь, бабы что ль видали?
– А кто ж еще? От нашего глазу ничего не скроется. Монах с епископского подворья к нашей Малушке шастал псалмы разучивать, так браги упился и рассказал как накануне от Стара, оттай разбегались.
– Эт перед посольством? – замер пораженный догадкой Страга. – Перед ним, перед ним милок.. – мягкая ладонь гладила воеводу по голове. – Ну тебя.. – досадливо отмахнулся воевода. – Ага.. ага.. – мысли бежали складываясь в порядок. Пойманный хазарин, тайные лазы в Старовой усадьбе. Хотя подобные лазы и схроны есть почти в каждой усадьбе. Внезапный гнев князя и быстрая расправа.. И вывод – Князь что-то знал помимо всех! Э как жаль, что Юрий Ингваревич обрядив его защищать город, не посвятил в тайны власти! И Коловрата нет.. – воспоминанье всколыхнуло надежу. Евпатий подал весть что набрал две тысячи витязей и готовиться идти домой. С таким силачом они кого хочешь одолеют! Скорей бы приехал.. Воевода заторопился. Надо срочно сзывать народ и прижать Чурило. Он не может, князь не может, Вече сможет. Посадские обозлены что знатные удирают, не хотят защищать город. Им бежать некуда, потому-то они любому боярину рыло набок своротят..
7
Мороз щипал лицо. – Подавай! – к высокому крыльцу подвели коня и поймав ногой стремя воевода взлетел в седло. Дружинный отряд ждал господина. Со скрипом распахнулись ворота, подняв копья отряд рванул с места. В воеводской у главных ворот, толпился народ. Закончившие укреплять ворота плотники топтались ожидая указаний. Ночной воевода вернулся с осмотра, работой остался доволен. – Здрав быть! – встретил главного воеводу выйдя на крыльцо. – Здрав.. – буркнул Страга. – Прибыла подмога с Смоленска, двести человек с купеческим сыном Меркурием, привезли воинской справы. И еще.. – воевода Надей виновато замялся. – Чего!? – Страга торопливо спешился – Пошли в избу.
– Да чего изба.. – с досадой отмахнулся Надей – Знаешь ли ты, что епископ этой ночью утек?
– Как, утек!? – Страга встал как громом пораженный. – А вот так.. Ночью, через Старопронские сбежал. Монахи хоть в рясах, да со щитами и копьями. Стражи десяток, а их под сотню. Попробуй что сделай! Знаешь, что Фома на прощанье сказал?
– Что?
– Не красен бег, но здоров!
– Тьфу, чертов грек! – расстроено сплюнул Страга. – Надо было своего епископа, из русаков ставить. Что теперь люди подумают? Стражу на воротах утроить и пропускать только по моему слову. Да давай Вече собирай, дело приспело.
Круг колыхался кольчугами, кожухами, яркими шапками и овчинными крестьянскими треухами. Бабы, детишки шмыгающие меж мужиков. В центре круга деревянный помост и неторопливая городская старшина. Княжеский летописец, два бирюча с трубами, отдельно. Единственный князь, Роман Ингваревич в воинском уборе. Князь был хмур и явно не в духе. – Братия и сестры! – голос Страги звонок, морозный воздух далеко разносит слова. – Неминучая беда подступает к нашим воротам! Выход из неё один – единство, или смерть.
– Знаем, слыхали.. ты скажи почему боярство из города течет! И епископ удрал!..
– Я к тому и веду.. – напряг голос Стар – Дабы такого безобразия больше не было, постановить, дворы тех кто сбегает, зорить и в княжескую казну забирать!
– Любо! Дело! Ай да воевода.. – засвистел, зашевелился круг, стоявшее же перед самым помостом боярство, купцы, княжеские милостники протестующее заворочались – Не, не дело баишь! Ишь, на чужое раззявились.. Ты сначала наживи а потом распоряжайся.. – На помост выскочил Фрол – Дай слово сказать! Слова! – Круг стихал. Сотни глаз глядели на лихого стража хватившего с утра жбан медовухи. Повернувшись вправо влево Фрол перекрестился, шмякнул шапкой о помост – Вот боярство возмущается что дворы тех кто бежит, зорят. А кто их защищать должен если хозяин сам их бросил, а? Они сбегут, отсидятся, а потом придут когда все закончиться!
– Верна! Правильно! Зорить их!! Скидай его сученка! Пес смердячий.. жбан дырявый!! – круг взорвался гамом. – А вот вам.. – скрутил фиги Фрол возмущенной старшине. Круг захохотал, оглушительно засвистел одобряя выходку. круг – А ну!! – на помост вскочил Чурило. – Слова, слова хочу сказать! Вот ты, он обернулся к Фролу ткнул в грудь толстым пальцем, ходил с Батыгой ратиться, видал сколько у него ратников? Как песка на речном берегу!
– Ну дак что ж с того? – Фрол драчливо подбоченился – Всегда так было, один русак с тремя бьется!
– А сколько наших воев полегло, ты считал!? Скоко из похода возвратилось? А-а.. хрен да маленько!
– А мы их тоже как снопов накосили! Да что-то тебя я там, боярин, не видал! – толпа оглушительно взревела поддерживая стражника. – Сидел в усадьбе да кур щупал, пока мы там грудь грудью с погаными резались.. иди, я и тебе накостыляю.. ! – срамно орал Фрол засучивая рукав. Вскочивший на помост Тороп удерживал товарища готового ввязаться в драку. Чурило побагровел, тоже завернул откидной рукав дорогой шубы обнажая руку – А ну, попробуем кто кому накостыляет! – Вече ревело поддерживая ту и другую сторону. – Пусти, пусти говорю! – отлягивался Фрол от товарища и вырвавшись боднул боярина лбом в лицо. Чурило запрокинулся, откачнулся, да так хватил стражника по уху, что тот мелькнув кожаными поршнями слетел с помоста в руки толпы. – Кто еще хочет!? – потрясал кулачищем боярин с залитым кровью лицом. Злобой блестели глаза. Толпа затихала. – Головой думать надо, а не переть на рожон! – грохотал боярин поворачиваясь во все стороны – Сглотнул он наше посольство, и не почуял, и войско наше побито! Надо сдать город, откупиться от Батыги! За что же нам погибать да животы терять!? Ни от кого помощи нет, все князья перегрызлись как собаки! Через то и погибаем..
– А не ты ли Чурила повеленья княжеские исполнять не спешил!? – не сдержался князь Роман – Не тебя ли Юрий Ингваревич постоянно поддергивал, ты ж и в поход не пошел, отвертелся, больным сказался и воев почти не дал!
– А кто ты такой что б мне..
– Что-то ты боярин не в ту степь поехал!?
– Поганым, покорить нас хочет!!! – раздались угрожающие возгласы. Толпа загудела и стала сдвигаться. Чурила гневно повел раздутыми ноздрями, взялся за рукоять меча. Но и посадские зашевелили копьями подбираясь к нелюбому вельможе. И торчать бы ему на копьях, да всколыхнулся крик – Идут! Идут! – стоявшие на воротной башне стражи ударили в било. От воеводской избы взвился столб дыма, церковные звонницы враз ударили колоколами. Вече стихло. На помост взобрался Страга, снял шлем перекрестившись на красно-белый Успенский собор. – Поговорили, и будя. Князю Роману пора выступать дабы со спины тревожить неприятеля. А нам на стены, отбиваться будем. Там как Бог даст. Споры закончили. Кто моего указу не выполнит, будет казнен на месте невзирая на то, холоп он или боярин. – И столько было силы в этих спокойных словах, что все молча кинулись на стены.
8
В городские ворота потоком вливались отставшие, не успевшие уйти, кто в тягучей думе не спешил покидать насиженное место и до последнего мгновения не мог решить куда течь – под городовые стены или в дремучие леса? Подступавший враг от леса отрезал, оставалось брать что можно и бежать в город.
Россыпи черных точек выныривали из-за деревьев, мчались по льду реки, мелькали среди оставленных изб. Отходившие к стенам конные рязанцы метались с наступающими стрелами, сшибались в коротких стычках пятная снег убитыми. Степняки травились. Подпустив русских, небольшой отряд рассыпался пылью одиночек, не спеша отступал увлекая в погоню азартных наездников. Наездники шпорили коней поднимаясь на стременах. Как тут не блеснуть удалью перед облепившим стены народом? Многочисленный отряд появлялся внезапно, отрезая отход рассыпался в полумесяц загона и бывшие охотники превращались в дичь. Только что удиравшие разворачивали коней и начинался стремительный конный бой. Стрелами не били, коней не рубили. Сбившиеся в толпу удальцы отмахивались мечами от арканов и слитно врубались в загон. Крики, ржанье! В помощь удальцам в толпу врубался новый отряд, и к моголам спешила подмога.. В излучине реки показалась большая черная колонна. Конница змеёй выкатывалась из-за поворота, и казалось несть ей конца! Неисчислимо торчат копья, вьются конские хвосты, узкие разноцветные значки. Черные всадники затопляли русло уверенно пожирая пространство. Тревожно взвыли городовые трубы. В распахнутые ворота, блестя чешуёй кольчуг выливался Засадной полк. Кольчужная волна с ходу захлестнула степняков, втянула уцелевших удальцов и не сбавляя хода скоро пошла в лес. Кто успел, рванулись в город. Протяжно визжали ворота. Со стен били в пролетающих врагов, стрелы летели в ответ. – За стены! Прикройсь.. !! – заорали на стенах и безжалостный ливень стрел с размаху хлестнул по столпившимся. Кто охнул, кто закричал, кто-то молча повалился получив в грудь или лицо длинную стрелу. Раненых и убитых в первые дни всегда больше. – Лишние вниз! – разом заорали сотские и воеводы стен. – Вниз, вниз до приступа!
Подобно потоку грязи, черные всадники обтекали город взобравшись на берега, затопив предместье хлынули в лес и не было им видно ни конца ни края.. Батыевы полчища начинали погром. Запылали первые дома, спешившиеся поганцы врывались в брошенные жилища, выносили все что можно, рубили собак, оставшуюся живность вырезая лучшие куски. Со стен угрожающе кричали, изредка кто-то не выдержав разорения пускал одинокую стрелу сиротливо падавшую в сугроб.. Захватчики не обращали внимания на крики, как не обращает внимания волк дорвавшийся до добычи. Утолит жажду убийства нажравшись самых сладких кусков, и только потом обратит сонный, полный лютости взгляд на то, что ему пока еще не по зубам.
Плотная колонна войск разделилась обтекая город со всех сторон, делилась рассыпаясь на отряды. Повинуясь невидимой, но опытной руке всадники вставали напротив ворот запирая выходы. К полудню, в рев труб и грохот барабанов вплелся скрип и визг. Шум нарастал, со стен было видно как медленно выползает обоз. Редкие стенобойные машины, сани, кибитки с неторопливо бредущими волами.. согнутые вереницы пленных, табуны коней, скота.. – Вот и пришла наша смертушка – перекрестилась Агриппина на верхней площадке городовой башни. – Господь с тобой, матушка. Отобьемся – голос Стара спокоен. – Отобьемся матушка, как не отбиться – еще раз усмехнулся старый воевода, только прищурил глаз разглядывая несметное войско. Видимое глазу пространство заполнялось, снег вытоптан многочисленными ногами, полозьями, колесами, взрыт копытами. И на сколько хватало взгляда с крепостных стен, все обозримое пространство затоплено врагами.
9
Обоз разворачивался разбиваясь на куски. Медленно ползли кибитки, повозки с громадными, протяжно визжащими колесами. Остановившиеся телеги облепляли фигурки людей, постепенно вырастали юрты, тянулись дымки костров. Собаки, женщины, рабы.. Костяк армии, четыре монгольских тумена шли в поход налегке, их семьи остались в далеких степях. Присоединившиеся союзники наоборот, пришли с семьями, такова была воля повелителя, но в обозе их было мало. Семьи новых нукеров отправлены в Сарай Бату. Армия не должна тормозиться многочисленным и уязвимым обозом требующим большой охраны. Штурмовой припас, лекари, пленные и охрана, все что положено царевичам и великому хану дабы не чувствовать в походе неудобств. Всему этому скопищу требовалась еда, вода, дрова. С грохотом рушились избы, по бревнышку раскатывались амбары. Доски, слеги, солома.. – в ход шло всё, все выгребалось подчистую. Шевелящийся черный круг расширялся захватывая покрытую снегом пашню, заснеженные луга. Ослепительно желтым, поднялся шатер главнокомандующего. Рабы споро работали лопатами и заостренными, обожженными в огне тяжелыми палками. Несколько багатуров спешились, приняли снятый с подъехавшей повозки главный туг, бережно понесли к установленной медной подставке. Грозно зарокотали барабаны резко оборвав дробь. Черный, девятибунчужный туг из огромных хвостов реял в темнеющем небе нависнув над осажденным городом. Два трехбунчужных туга Правого и Левого крыла войска установлены ниже. Большие костры и пешие копьеносцы замкнули в непроходимое кольцо верховную ставку. Спустившаяся темь вспыхнула многочисленными кострами. На стены пахнуло горем и чадом. Адская работа не прекращалась ни на минуту. В темноте скрипели полозья, грохотали бревна. Свистели плети, стоны и казнь непокорных.. Со стен били по стражникам, волам, рабам воздвигавшим тын. Ответные стрелы летели густо, заставляя прятаться стрелков. Монголы не жалели ни рабов, ни плетей со стрелами. А утром, город ахнул.. Рязань обнесена сплошным частоколом. Забор шел по круче обрыва, спускаясь на лед взбирался на другой берег.