Розовый задумчиво кружил над белыми облаками, опуская то одну, то другую ногу в легкую прохладную пушистость. Эту игру он любил всю свою сознательную жизнь. Медленно утонуть в облаке по колено или по пояс, стараясь не намочить своих легких крыльев, и потом взвиться со всей силой в темно-синие небеса над миром.
Солнце уже склонилось к горизонту и прощальные лучи облизали крутые облачные бока. Необычная игра света и цвета заворожила Розового, и он подумал, что еще пару секунд - и он станет Оранжевым. И тогда его, наконец, возьмут в радугу, куда брали самых ответственных. "Интересно," - подумал Розовый, - "жизнь станет апельсиновой или абрикосовой на вкус?"
Разыгравшийся вечерний ветер разорвал облачное одеяло, закрутив глубокий омут из рваных краев, и сквозь это окно вырвался яркий солнечный свет. Лучи раскроили облака повсюду, и небеса в одно мгновение засияли апельсиновым светом прощающегося с землей закатного солнца. Розовый подался к краю этого омута и глянул вниз и увидел...
...Ее. Она шла по кромке моря, никуда не торопясь, и глядела вслед заходящему солнцу. Море сонно дышало у ее ног, постепенно замирая перед надвигающейся прохладной тьмой, и закатные лучи окрасили соленую поверхность в нежно-розовый цвет. Вода перестала быть прозрачной, напившись свинцовой ночной глубины. Морская грудь легко поднималась с каждым вздохом, втягивая последнюю волну под новую, и медленно опускалась, облизывая мелкие камешки и целуя девушке щиколотки. Рыжеволосая красавица шагала из волны в волну, позволяя воде обволакивать кожу. Острые ракушки больно резали ей обнаженные ступни, но она не замечала этого.
Все мысли сосредоточились там, за морским горизонтом. Она прощалась с солнцем так, словно прощалась с жизнью, понимая, что ни то, ни другое остановить или удержать невозможно. Это странное ощущение собственного бессилия и невозможности что-либо изменить сжимает сердце ледяной рукой и не дает ему покоя ни днем, ни ночью.
Розовый знал эту девушку дольше, чем себя самого. Любил ее смех и веселые искорки в темных, порой бездонных глазах. Эта златовласка так же любила зайти в воду по колено или по пояс и изо всех сил подпрыгнуть вверх, вырываясь из объятий моря. И она так же любила нырять в горько-соленую глубину, как и сам Розовый любил нырять в глубину небес. Что же с ней сталось? Он сорвался с облака, резанул крылом по светящейся розовой глади морской волны и завис над ее головой.
- Привет, - прошептал он, и лица девушки коснулся легкий бриз.
Ей показалось, что она услышала чей-то мелодичный голос, и поскольку вокруг не было ни души, ответила в пустоту:
- Привет...
Никого. Километры пустынного пляжа.
Показалось, будто кто-то погладил ее непокорные рыжие локоны. Одна прядь мягко легла за ухо. Она улыбнулась, удивившись причудам ветра, и провела рукой по волосам сама, словно стараясь избежать беспорядка в мыслях.
- Что с тобой? Ты что-то потеряла? - прошелестел ветер.
- Да, потеряла... Я потеряла счастье. Потеряла его.
- А какое оно? На что оно похоже? Я помогу тебе искать.
Она грустно улыбнулась и задумалась. На что похоже ее счастье? Странный вопрос, разве счастье может быть похоже на что-то? Воспоминания нахлынули внезапно, как цунами, чувства захлестнули и брызнули через край из глаз огромными горошинами соленой воды. Розовому показалось, что из ее глазниц на него глянуло свинцово-темное море, расплескивая волны с ресниц.
- Ну, что ты? Что-ты? Не надо так! Милая, хорошая, что же ты так убиваешься?
Розовый опустился перед ней, оставаясь невидмым, и поддавшись порыву стал целовать ей глаза, щеки, губы, собирая ее слезы, захлебываясь в ее горестных всхлипах. Потом разжал свою ладонь - на ней сияли розовые жемчужины. Розовый сыпанул их под ноги златовласке. Она удивленно остановилась, присела на корточки и подняла одну жемчужину. "Удивительная," - подумала обладательница рыжих волос, - "Похожа на те, что он мне дарил..." - и горестно вздохнув, разжала ладонь. Жемчужина упала в набежавшую волну.
- Ну, какое оно? Твое счастье?
- Оно - как музыка самого легкого сна. Как песня сердца. Оно похоже на ангела с небес. Только без крыльев. Такого ангела, который укроет меня от бед и станет крепкой скалой, что не сдается под напором шторма. Счастье похоже на того, которого я потеряла. Он сильный, но добрый. Он мудрый, но умеет удивляться, как ребенок. Он гордый, но мягкий. В его глазах цвета моря отражается весь мой мир.
- Может, я помогу тебе его найти?
- Конечно, ветер может быть везде. Но я не могу быть там, где он.
- Почему? - удивленно спросил Розовый, - Ведь если ты хочешь быть где-то, то стоит только сильно захотеть и четко представить себе то место, где ты хочешь быть! Я всегда так путешествую!
- Но я не могу себе представить, что там, на небесах! Я даже уже не могу вспомнить, как он выглядел! Я помню только его голубые, как море, глаза... Я потеряла его во сне. Давным-давно. Там же, где нашла. Однажды мы встретились на том холме, - оглянулась она на склоны, покрытые седыми ковыльными волнами, - На той пыльной тропинке. Он словно спустился ко мне с небес - неожиданно, ниоткуда. Мы встречались на том же месте каждый день, и я тонула в счастье и в его синих глазах. А потом... он ушел. Когда я спала. Словно в те же небеса... и больше не вернется ко мне...
Худенькие плечи снова стали вздрагивать от рыданий, а из глубины памяти до слуха донеслись крики о помощи и женские причитания, вой сирены, чужие укоры и слезы, мужская холодная ладонь и приговором "Все. Поздно." "Не верю!!!" - кричала она тогда торжественно молчащим теням вокруг и задыхалась от боли, - "Я не верю вам! Он жив!" Но они разводили руками и горестно качали головами в ответ.
Розовый замер. Он вдруг вспомнил что-то давно позабытое и потерянное. Вспомнил и рванул с криком в небеса. Никакой силой невозможно было сдержать этот крик. Он кричал, захлебываясь слезами. "Ангелы не плачут!" - грозно рычали на него облака. "Ангелы не плачут!" - освистывал его ветер. "Ангелы не могут плакать!" - громыхнуло из бесконечной небесной выси.
Златовласка удивленно глянула вверх. С облаков сорвались несколько капель и упали ей на лицо. Похоже, действительно, близко гроза, хотя облака кажутся такими легкими. Было все равно, намокнет ли она под ливнем. На морском берегу по прежнему безлюдно. Обладательница рыжих волос грустно пошла дальше по кромке воды, глядя вслед последним лучам солнца.
На хребте скалы впереди появилась темная фигурка. Привыкшая прятаться в свое одиночество, кареглазая путница спешно вытерла слезы и хотела было снова спасаться бегством. Хорошо бы куда-то свернуть, жаль, что некуда. Может, просто повернуться к чужаку спиной и поспешить обратно? Да и стемнеет скоро. Правда, пора возвращаться...
Но что-то ее удержало. Показалось, что едва различимый силуэт имеет знакомые очертания. Это определенно мужская фигура. Мужчина неуклюже шел по мелким камушкам, прихрамывая внезапно, словно ему нестерпима была боль от гальки... или ему непривычно ступать по острым ракушкам?
Маленькое уставшее сердце замерло, чтобы в следующее мгновение заколотиться с бешеной силой. Дышать стало трудно от того, с какой скоростью оно билось. Она не пошла, нет, она полетела навстречу мужчине, нарушившему ее одиночество, не веря своему счастью, которое вдруг внезапно нашлось. Нашлось как раз тогда, когда его уже никто не искал, когда не осталось ни капли веры, когда не теплилось никакой надежды на это самое счастье.
Летела навстречу легкому морскому бризу, трепавшему рыжие локоны, и теряла на ходу лохмотья последних сомнений. Это был он.
Упала, задыхаясь, в его объятия, потом оторвалась от него, оглядывая его с ног до головы, проводя по волосам, прикасаясь ко лбу, к губам, припадая щеками к его ладоням, заливаясь слезами, солеными, как море. Разум отказывался верить, а сердце утверждало невозможное.
- Я, наверное, схожу с ума? Где ты был? Где ты так долго был? Столько долгих, бесконечно долгих дней, ночей, лет???
Он молчал. Губы его дрожали...
- И что с твоими глазами? Они были голубыми... а теперь...
На нее смотрели темно-фиалковые глаза. Глаза необыкновенного цвета. И златовласке казалось, что она парит в розовом свете, и ноги не касаются земли.
Может, это было только от того, что его губы прикоснулись к ее губам, и его тонкие пальцы сплелись с ее пальцами. А может, от того, что ее сердце растворилось в его сердце...