Он шёл. Шёл так, словно был в этом мире один. Засунув руки в карманы, медленным, размеренным шагом, не оборачиваясь. Шёл, считая шаги. Шёл не потому, что хотел, а потому, что нельзя было остановиться. Куртка свободно свисала с плеч и не стесняла его движения. Так он шёл давно, очень давно. Собственно говоря, шли все, но кто вдвоём, кто шёл группами по несколько человек, а он шёл один. Не потому, что ему так хотелось. Просто так сложились обстоятельства. Он шёл почти не чувствуя усталости, разве что в последнее время стал слегка замечать её и это его немного раздражало. Но больше всего он чувствовал жажду, как путник, идущий неделю под палящим солнцем. Он чувствовал жажду. Во рту всё давно пересохло, пересохло до боли. Временами он облизывал губы, пытался сглотнуть слюну, но ничего не помогало. Это была не жажда воды, а жажда общения.
Раньше он мог не считать шаги, не замечать пройденного пути может потому, что ещё нечего было замечать, но, скорее всего, потому что он мог общаться. Он не просто общался, а купался в общении, как купаются в быстрой звенящей реке или как купаются на закате в тихом, таинственном озере, когда солнце огромным огненным шаром висит над самым горизонтом. Он купался до одурения и выходил свежим, счастливым и бодрым. Сейчас же он только изредка вспоминал об этом порой с радостью, что это было, порой с горечью, что теперь этого нет. Нельзя сказать, что общения не было вообще. Но это было не то общение. Оно было либо урывками, либо не о том. Это была скорее необходимость, чем общение. Его можно было бы сравнить с глотком кипячёной воды. С мытьём в ванной, где, делая вид, что моешься, скорее больше делаешь вид, что не замечаешь, что бултыхаешься в собственной грязи. Такое общение, конечно, немного помогало, но чаще всего больше разжигало жажду. Чаще подчёркивало отсутствие настоящего полноценного общения. И только раз в год, а иногда и реже того он встречался с тем, с кем мог говорить. Причём мог говорить, говорить, говорить. Мог говорить обо всём. Мог говорить, наслаждаясь общением, упиваясь им. И тогда он чувствовал себя так, как будто купался в водопаде. Он отмывался, оттаивал, напивался влаги общения и не мог остановиться. Не потому, что терял контроль над собой, а потому, что это не было нужно. Потому, что он мог расслабиться и не показаться при этом слабым, наивным, смешным или глупым. Он мог быть самим собой.
Но продолжалось всё это не долго. И уже через пару дней он опять шёл, Шёл так, словно был в этом мире один. Засунув руки в карманы, медленным, размеренным шагом, не оборачиваясь. Шёл, считая шаги. Шёл не потому, что хотел, а потому, что нельзя было остановиться. Он вспоминал про общение. Сначала часто. Потом всё реже. Потом так, как будто этого никогда и не было. Его опять начинала мучить жажда. Но к ней он уже привык. Иногда ему казалось, что так и должно быть, что это и есть нормальное состояние. Он шёл, как шли все от начала пути к его концу. Шли все, но каждый шёл своей дорогой.