Рано утром я приехал в Испанию по одному неотложному делу. Чуть шею не свернул, разглядывая красоты сухой и чистой странешки. Солидарен с теми, кто смело уезжает из Богом забытой, но, право, славной России: изменить Родине под звуки тишины развитого капитализма – что может быть слаще. Попробуйте прочитать это еще раз, посасывая «Чупа Чупс», и вы поймете меня. Страна, в которой я родился – кусок говна на карте мира. Мне 35. Сколоченное на приватизации состояние меня и многих унесло в удивительные девяностые за пределы разделенного на страны СНГ Отечества. Мы не разделили его, нас разделили с ним, в головах до сих пор не укладывается. Они украли у нас страну, а мы у них деньги. Наверное, свои. Мы уселись в поезд куда-нибудь, чтобы не усадили потом когда-нибудь. Мы все будто псы это чуяли, да разбежались. И вот я иду по Испании, сворачиваю по переулкам шею. Неотложное дело, которое занесло меня сюда, в общем, не стоило того, чтобы бежать без оглядки на это всё.
Поселения испанцев не такие уж и большие, запутаться можно разве что в бельевых веревках, на которых с интервалами в два лифчика развешаны панталоны толстожопых испанок. Огромное белое белье повсюду как символ чистокровности. Вечером его снимут и спрячут в нем на ночь свои тушки. А днем возле меня худого и высокого слоны пойдут. Я обожаю этих слонов. Каждый раз, когда я приезжаю в Испанию, спешу на встречу им. Они идут на меня, но не топчут, а подают руку и приветливо улыбаются.
- Здравствуйте, Сеньор, свежие помидоры «Чери». Корзина опустеет быстро, можете не сомневаться. Купите прямо сейчас!
- Я, пожалуй, возьму. У вас есть прозрачный мешочек?
- Я положу в него ровно десять свежих томатов, я их специально для Вас охладила, попробуйте же!
После каждого предложения женщина смеётся тем самым звонким смехом, который не перебивают переводчики в иностранных фильмах: вот они - звуки хорошей жизни с плетеной корзиной на шее. Я выгребаю всю мелочь из кармана и высыпаю в мешочек на женской пояснице с условным названием талия. Я дал даже больше, чем нужно. Но я готов платить за то, что меня не обманули. Помидоры сорта «Чери» были прохладными, они еще не успели нагреться на ее жирном теле, которое еще не начало плавится на утреннем солнце. Но даже, если бы это уже случилось, она бы меня все равно не обманула! Она продала бы мне теплые томаты и сказала, что согрела их специально для меня!
Протыкаю упругую кожу красных плодов передними зубами, утоляю жажду томатным соком и начинаю спешить. Уже без четверти десять, меня ждут в кафе на одном из испанских холмов. В том месте чашки с ромом пустеют по вечерам, чтобы наполниться утром горячим кофе. Так что хочешь ты того или нет, по вечерам ром отдает Американо, а утром наоборот – кофе с привкусом алкоголя. В этом есть своя Dolche Vita, когда жизнь все-таки удалась.
Меня ждет здесь Сандрэс Микилиано. Скрипач из провинции. Его талант играть граничит с моим слушать. Он уже сидит за столиком с видом на удавшуюся жизнь и перебирает в руках колоду карт. Я даже и не знаю, какие струны ему приятнее дергать – проигравших в преферанс или покер соседей по столу или нервные второй год не высыпающихся за его стеной соседей, таких же квартиросъемщиков, как и он сам. Мне доводилось слышать игру Сандрэса на вечеринках в его комнатушке. Много иностранных слов, музыки маэстро и пьянящий аромат рома. Или кофе, все равно не разберу…
- Здравствуй, Сандрэс!
- А, русский проходимец. Сколько километров ты намотал по моей стране на этот раз?
Словам русский проходимец Сандрес придавал ровно столько же смысла, сколько придает значения бармен просьбе не класть в Мохито много льда. Этот скрипач из провинции добрый парень, правда, иногда он злоупотребляет моим положением в его обществе. Я готов слушать болтовню подлеца Микилиано часами, особенно, когда он вспоминает историю о случайном выигрыше в компании трех пожилых испанок. Это как музыка Листа: каждый раз в его сочинениях я слышу новые нотки, будто бы их и не семь вовсе...