Октябрь. Под небом из синей ночной пластмассы храпит город. Он готовится к пятнице. Еще сутки – и выходные, но до них ещё нужно дожить. Ты знаешь, как звучат спящие районы? Прислушайся. Учащенное дыхание машин, летящих по улицам на высокой скорости. Нервные подрагивания случайных клаксонов. Бессвязное бормотание сонных цветочниц. Озлобленный лай бродячих собак и мат пьяных компаний… Каждая неосторожная нота тотчас взлетает к вершинам чахлых деревьев и, зацепившись за ветки, долго колеблется под ногами неосторожных ветров. Её тоже тянет вверх, выше фонарных столбов и параноидальных многоэтажек. За ширму облаков. Туда, где хватит места для каждой капельки слез, забытой в постели одиночества.
Ничто не проходит бесследно. Если кто-то думает, что плакать в подушку по ночам – это самое простое занятие, он ошибается. Человек утром очнётся, сожмёт своё сердце в кулаке и будет бороться за свои жёлуди до следующей ночи. А ведь слёзы не умирают и не испаряются. Они отправляются в иные места, незнакомые людям. Не так, как ноты. Хотя и место назначения у них одно, пути совсем разные… Но не о том история.
По мосту шел лоджиск. Когда-то пушистое существо, изрядно попорченное лишаём. Скатанная бурая шерсть на теле чередовалась с болезненными яркорозовыми пятнами. Роль одежды исполняла детская распашонка, вся в цветочках и шариках. В двух руках лоджиск нес огромный пакет с одному ему понятным скарбом. Третья, росшая из шеи, крепко держала круглую голову.
Он спешил. Скоро прибудет трамвай, и никто не станет ждать опоздавших. Косолапые ножки метались от одной тени к другой, и глаза моргали от каждых встречных фар. Если лоджиск сильно зажмурится, то ничего не подозревающий прохожий его не увидит. Только пройдёт мимо. Проблемы возникают лишь с кошками. Те не любят лоджисков и проклинают при каждом удобном случае. Зачем? Да кто их знает… Наверно, по той же причине, почему лоджисков не терпят во всех остальных местах. За то, что они есть. Не всегда понятные. Вызывающие брезгливую жалость. Расползшиеся по граням.
Накаркал – мелькнула мысль. С перил на пути взирал худой кот. Свежепрокушенное ухо и голодные глаза явно не настраивали на дружескую беседу.
- Здравствуй, котик – тельце напряглось, руки крепче прижали пакет. – Можно мне пройти? Ты не против? Нет?
По мозгам молотком стучала мысль: только бы обошлось, не проклял. Иначе в трамвай не пустят. Лоджиск сделал два шага в сторону от кота. Тот повернулся за ним и недовольно окинул оценивающим взглядом.
- Я ухожу. Видишь? Я тебе не мешаю, просто иду. Ну позволь пройти.
Котяра с интересом взглянул на пакет, потом с отвращением – на путешественника.
- Еды у меня нет – соврал он – вообще ничего интересного. Ну дай, я пройду.
Еще два шага в сторону… Кот разочарованно чихнул и гордо отвернулся. Лоджиск припустил к концу моста и не останавливался, пока чуть не попал под колеса дальнобойщика. Сердце пыталось выскочить из груди. Пришлось поставить пакет на асфальт и руками вправить его на место.
- Чтоб его… - с обидой пожелал путник и на всякий случай обернулся: вдруг, сбудется? Не сбылось. Сплюнув, лоджиск отправился дальше. Через пятнадцать минут асфальт сменился пыльной затоптанной травой. Многочисленные окурки размокли от ночной сырости и неприятно липли к босым ступням. Даже деревья не приносили спокойствия. Казалось, они сами были похожи на своих палачей: такие же покорёженные и циничные.
Когда лоджиск вышел на поляну, крысы уже заканчивали укладывать рельсы. Серые загривки действовали быстро и слаженно. Несвоевременное появление иного существа ознаменовалось недовольным свистом, но не остановило работу. Сделав вид, что ничего не услышал, тот уселся на близлежащий камень и стал увлечённо рассматривать землю под ногами. Её неприятный запах отбросов заставил в очередной раз задуматься: зачем в этом умирающем мире осталась жить Радуга? Большинство остальных были оставлены на произвол судьбы, как ненужный антиквариат. Дряхлое Северное сияние, заражённый манией убийства Туман, все они скатились на эту грань только потому, что больше нигде нет места для этого сброда. Она же явилась сюда сознательно, без видимой причины замкнувшись в своей экспрессии.
Ждать пришлось недолго. Крысы, закончив укладку полотна, разбежались, и издалека замаячили огоньки трамвая. Лоджиск схватил пакет и, попискивая от нетерпения, помчался к остановке. Вот трамвай появился из-за деревьев. Металлические украшения по бортам давно разболтались и гремели на все лады. Окна были выложены разноцветной мозаикой, кое-где заменённой картонными вставками. Передняя дверь работала на вход, задняя – на выход. Фонари перемигивались непостоянным светом…
Наконец, скрипя колёсами, трамвай остановился перед существом. Тот, на ходу доставая из пакета документы, бросился к распахнувшейся двери. Там уже стоял проводник с учётной книгой. Скривившись, он посмотрел на лоджиска и надел очки.
- Документы…
- Вот – лоджиск протянул их в проём – У меня право на проезд на семь граней.
- Сейчас проверим – поджав губы, процедил проводник. У серого комочка шерсти участилось дыхание. Что-то слишком долго он сверяет. Там же всё правильно! Можно уезжать…
- Так… Вам - административное письмо – в пакет лоджиска было брошен ярко-синий конверт.
- Теперь всё, можно заходить? Можно, да?
- Для вас проезд в трамвае временно запрещён – казалось, из дверей вырвался огонь. – По всем вопросам обращайтесь в местный комитет.
Двери захлопнулись, и трамвай, громыхая и подмигивая, отъехал от остановки. Остались лишь рассыпающиеся на сахарные кусочки шпалы и размазывающее слёзы по распашонке грязное существо.
- Почему?.. За что?.. Я же могу уехать!.. Могу… - плач усилился. Не заботясь о том, что кто-то может его увидеть, лоджиск катался по поляне и ревел во всё горло. – Сволочи!.. За что?.. Я не хочу здесь оставаться… - Мысли рвались на части, цепляясь за валяющийся вокруг мусор. Горло сдавил спазм, на мокрое от слёз тельце налипла земля. Вставать не было никакого желания. Лежать здесь до тех пор, пока не придут собаки. Даже скрываться не надо, пусть находят! Разорвут на части – и пусть! Лучше сразу, чем потихоньку сгнить заживо на этой грани. Он же здесь долго не протянет…
Когда плач затих, лоджиск вспомнил про письмо. Подобрав пакет, он разорвал конверт. Внутри оказался листок с государственным бланком. Текст красиво оформлен рамками, внизу стояло несколько печатей.
«Дорогой гражданин Системы свободных граней! Мы, Совет свободных граней и весь многогранник, смотрим на Тебя с надеждой. В то время, когда различия между мирами стираются, для нас так важно оставить в памяти наиболее значимые элементы. Каждое живое существо – это целая вселенная. Потеря народов и рас слишком тяжела. Потому нами было принято решение организовать Зоопарк миров. Расположен он в той грани, где Ты находишься (или будешь незамедлительно доставлен). Государством выделено для Тебя пожизненное обеспечение: собственное жильё (14 кв.м.) и двухразовое питание. Посетители будут гордиться Тобой. С уставом зоопарка Ты ознакомишься по приезду. В течение пяти дней обратись в ближайший комитет. Неявка приравнивается к преступлению против государства и карается смертной казнью.
С уважением, Совет свободных граней»
Холодное свечение окон иногда пугает. За каждым из них спрятана чья-то свобода. Зарешеченная блоками стеклопакетов, замотанная в клубок электросетей. Иногда в окнах видны дети. Они очень любопытны. Каждый новый закат уводит их всё дальше от детства, прививая практичность и нигилизм. Для этого нужно, чтобы солнце умерло много раз. Но пока наивные и непосредственные, дети любят сладкое, карусель и игрушки. А ещё они любят ходить в зоопарк…