Действующие лица:
Промоутер
Иностранец
Монах
Алена
Матричный Бог
Властелин
Диванов
Кобылин
Изабелла
Прасковья Осиповна
Мамаша
I действие
Сцена 1
Декорации: комната со слабым освещением. Стулья, стол, сундук, кровать. Все просто.
Кобылин:
- Когда еще появится такая возможность – поговорить о движении светил с приятным и образованным собеседником? Только с Вами я могу почувствовать тему разговора и открыть свой небольшой потенциал. Мне приятно Ваше общество.
Прасковья Осиповна:
- Ах, бросьте. Вы мне так явно льстите. Можно ведь обойтись без этих сладких выражений. Тем более, я не так умна, чтобы на должном уровне поддерживать беседу. Я разве что обладаю контрольным пакетом акций, я хотела сказать, знаний.
Кобылин:
- Что Вы, не стоит принижать своих способностей – это Вам не к лицу. О Вас давно ходят легенды. Если на чистоту, то я бы почел за честь несколько сблизиться с Вами. Ваша персона довольно давно не дает мне покоя. Признаюсь, я питаю к Вам отнюдь не скромные симпатии. Мне кажется, я влюблен. Можете называть меня умалишенным, но я люблю Вас. (громко) Да, я сумасшедший. Вы тому виной!
Прасковья Осиповна:
- Что я слышу? Неужели я Вам симпатизирую? Понятно, конечно, не хотелось бы разбивать Ваших надежд, тем более, что я давно…
Кобылин (прерывая):
- Прошу Вас, замолчите. Не говорите со мной так. Неужто я не достоин Вашей снисходительности и малейшего внимания? Я знал в глубине души, что не интересую Вас, но продолжал надеяться на обоюдное счастье с Вами. Что же, позвольте единственно в первый и последний раз поцеловать Вас. Позвольте, пожалуй, это мое последнее желание.
Прасковья Осиповна (тронута речью):
- Возможно ли так убиваться? Но раз Вы так настроены, то я позволяю Вам осуществить последнее, как Вы сказали, желание.
Кобылин подходит к стоящей возле стола П.О. и страстно целует ее, обнимая и трогая все ее тело. Та поначалу сопротивляется, но когда Кобылин бьет ее кулаком по лицу, полностью обмякает в его грубых руках.
Кобылин:
- То-то же, милочка, не следовало Вам сопротивляться. Теперь Вы узнаете, как опасно разговаривать незнакомцами.
Тут из сундука вылазит Промоутер.
Промоутер:
- Блестяще, сударь! Я восхищен! Какой образ, какой характер! Неопровержимо, талант! Не следует Вам забрасывать в дальний угол сих способностей. Я поражен, восхищен, талант!
Кобылин, одевая штаны и вытирая лицо, поворачивается к возникшему из ниоткуда Промоутеру:
- Что? Что Вы видели? (наступает с грозным видом на Промоутера) Как Вы сюда вошли? (замахивается на сжавшегося Промоутера) Разорву! Ненужный свидетель…
Промоутер (продолжая сумбурно бормотать, спотыкаясь о сундук):
- Какой образ! Характер… Феноменально… Молодцом… Талант… Гениально… Великолепно…
Матричный Бог:
- Посейте зерно –
Вырастет окно.
Посейте хмель –
Вырастет дверь.
Мужайтесь, други,
Возьмитесь в руки.
Желайте блага –
Иссохнет влага.
Какой позор,
Ко мне, Трезор.
Какой позор,
Ко мне, Дозор.
Кобылин:
- Сгинь, нечистая сила! Алаукпыр!
Промоутер:
- Как сказал, а! Поразительно.
Властелин:
- Хам! Пройдоха! Мошенник.
Ты собачий антившивый ошейник.
Прости меня, сноха порока,
Тебя не покажу порноурока. (падает)
Промоутер:
- Посредственность! Хмы! Тыруф.
Властелин:
- Я жду Вас с ноги на ногу.
Матричный Бог:
- Цена на проезд в небесном метро поднялась на 1 рубль.
Выходит иностранец с тростью, в пиджаке, во фраке, темных очках
Иностранец:
- Хау матч из зе фиш?
Хау ар ю?
Во вонт Алена?
Ар ю афред оф зе дарк?
Матричный Бог:
- Моя подруга говорит, что теперь ее двое – она беременна.
Властелин (хмуро):
- Неудивительно: сколько же можно не вылезать из кровати.
Иностранец:
- Ват ю сэй?
Шоу маст го он! (танцует).
Промоутер:
- Знаете, господа, пора бы уже вводить интригу – как-никак конец первого действия. (хлопает в ладоши).
Встает Прасковья Осиповна.
Прасковья Осиповна:
- Конечно, скажем так: Иностранец – мой потерянный в детстве сын. Каково?
Властелин:
- Что Вы, так не годится. (падает).
Кобылин:
- Давайте я буду Вашим конюхом.
Прасковья Осиповна:
- Раки зимой не свистят!
Матричный Бог:
- Космос самодостаточен. Это идет вразрез с причинно-следственным убеждением.
Все встают и хором
Все:
- Согласны!
Берутся за руки и уходят.
Конец первой сцены.
***
Сцена 2
Сцена та же. Выходит Алена. Садится на пол, вытягивает ноги и кладет руки на колени.
Алена:
- После битвы так и не сказали, кто победил. Приди и скажи мне: если ты возьмешь это, я буду счастлив. Я давно тебя ждала, мой любимый. Все закрыто, может, полетаем? Как я тебя чувствую! Холодные руки, горячее сердце. О, бог мой, ты весь дрожишь, в твоих волосах застряли острые звезды. А глаза, глаза как яичная скорлупа, так блестят, так горят! Мы летим над городом. О, боже, как высоко! Деревья-волосы, дома-бородавки. Красота! Милый, я давно ждала, когда мы полетим. Так прекрасно. Это такое чувство, это здесь - в груди. Это надо пережить…
Выходит Монах, подслушивавший за дверью так, что было видно зрителям.
Монах:
- Что же Вы, сударыня, на полу сидите! Этак и простудить не долго…
Алена вздрагивает, встает.
Алена:
- А Вы что же, все слышали? Как неловко! Не подумайте чего больно дурного обо мне, я просто ушла в себя. Так неудобно, право же!
Монах:
- Не говорите ни слова!
Подходит и указательным пальцем левой руки закрывает Аленины губы. Молчание. Вторая рука ложится на ее плечо.
Матричный Бог (из-за сцены):
- Оставь ее, негодяй! Она непорочна.
Монах:
- Кто это? Что за шуточки?
Матричный Бог (грозно):
- Я тебе дам, шуточки! Я тебе дам… это не ты ли в прошлом году на благотворительные сбережения купил в соседней деревне 20 л самогона? Не ты ли выпил его за 2 дня, оскорбив девку Парашу на сеновале? То-то же! Благочестивый нашелся! Ха-хы.
В это время стоящая сзади Алена на цыпочках убегает, а на ее место выскакивает со скалкой в руке Мамаша. Когда раскрасневшийся Монах поворачивается, перед ним – улыбающаяся Мамаша.
Мамаша:
- Дай мне все свои долгие немощные объяснения. Слишком поздно, спектакль начался, слишком поздно.
Монах (растерянно):
- А-а-аи-ау! А-а-аа-а!
Это все, что ты видишь? Так грубо, так пусто? Так долго? Что я могу стать окружным дождем!
Мамаша:
- Что за чепуха? Лови момент. С тобой я пытаюсь быть памятью и верой. Если я упаду, если ты устоишь, а-а-аа, привет, как звали? Быть открытым окном как чувствовать нож в затылке. Момент ловящий, оглянись назад, деньги для тебя слишком новорожденные, долго объяснять. Я не могу быть здесь.
Матричный Бог:
- Гнать ее в шею! Брысь.
Тишина:
- Помолчи.
Матричный Бог:
- Кто это сказал?
Тишина:
- Помолчи.
Матричный Бог:
- Кто это снова сказал?
Тишина:
- Ты можешь не «ктокать»?
Матричный Бог:
- Кто ты?
Тишина:
- Я же прошу!
Матричный Бог:
- Кто-кто-кто!!! Кто?
Тишина:
- Паршивец!
Матричный Бог:
- Само такое!
Мамаша:
- Да прекратите вы! Не это сейчас первейшая забота!
Тишина:
- А что же?
Монах:
- Мне нужно в туалет. (уходит).
Мамаша остается. Выходит вечномолодая Изабелла. Вдвоем.
Изабелла:
- Мамаша, каждый день скребутся иллюзии, это все, что я знаю. Чувство двоеточие сердце – это мечта. Я разрушаю все, что вижу.
«Только ты», кто закинул это в меня? Сейчас есть выбор видеть. Я знаю, что игра это просто кровопускание. Как же я без паспорта? Как ты чувствуешь? Падай со мной! Звук секретен со мной, что, советом не поможешь? Иль не очень? Что, чиста моя душа?
Мамаша:
- Бедный ребенок, ты больна. Как же так? Что же делать? Может, тебе помазать лоб горчицей? Как же быть? Пойдем, дорогуша, я найду, куда тебя отвести. (уводит Изабеллу).
Вбегает Диванов. Монолог.
Диванов:
- Я только что избил Властелина. Когда он плюнул в мою сторону, я поддел и ударил его в ухо. Он вскричал, но не ответил, тогда я стукнул его в другое ухо. Тот же результат. Ну, ничего, подумал я, и пнул его в живот. Властелин согнулся, а я в самый удачный момент ударил его коленом по лицу. Тогда он не стерпел и побежал за мной! Хо-хо! Я по ходу оторвал ему ухо, которое было краснее, потом, извернувшись, вырвал и левую руку. Это очень удивило Властелина. Еще бы, он ведь и разуметь не думал, что я так вот на ходу смогу оторвать ему левую руку. Так-то!
Ну а потом я переплыл через речку, а Властелин-то плавать не умеет, воды боится, вот и остался на том берегу. А сам злой: я-то уже переплыл, а его ухо и рука остались не отомщенными. Постоял я и слышу, как он орет: «Диванов, айда сюда, я тебе кое-что скажу!». А я ему: «Не-а, не пойду!». Он: «Поди ж, не буду ничего делать». А я: «Не пойду». Плюнул Властелин в речку, да ка-ак швырнет в меня оторванной рукой, а ухо растоптал в песке. Рука-то не долетела и плюхнулась посреди речки. Редкая птица, знаете ли, перелетит или долетит, как там, черт его подери…
Тут со стороны летит рука и бьет по голове Диванова. Вбегает мокрый однорукий и одноухий Властелин и пинает в живот бездвижного Диванова. Ругается, пыхтя носом.
***
Сцена 3
Пустая сцена. Мокрые пятна на полу. Нет никого.
Тишина:
- Я – Тишина. Самая что ни на есть Тишина. Вы только вслушайтесь в смысл этого слова! Знаете, ведь не обязательно, если ты Тишина, постоянно молчать. Кто сказал, что Тишина должна быть тихой, молчащей, немой, значит, и мертвой? Это чушь. Главное, сохранять самостоятельность и умение обладать ситуацией. Это как бросать камни в колодец, безыдейно, но зато двулико.
Выходит Иностранец:
Иностранец:
- Ар ю сиен май гел? Хиз нейм из Алена. Как меня осточертьелло искать эта дьевушка, блыин!
Выбегает Мамаша:
- Смотрите, он говорит по-русски, а мы думали, ты имбицил. Интересно…
А Алену я сейчас тебе приведу, того и гляди, одна нога здесь…
Убегает. Остается Иностранец.
Иностранец:
- Мне ваш страна не нравится. Очьень многий сумасшедший тут. Каждых посчитать нет возможность. Приехал жениться замуж, а дьевушка не давать мне тут у вас. Чем тянут кота? Временьи так и нет. Шум большой.
Промоутер:
- Как сказал, а! Вот это типаж! С кем Вы работаете? Виден профессионализм протеже. Тем более, что Вы – иностранец.
Обнимает Иностранца и крадет из кармана его пиджака пачку бумажек зеленого цвета. Иностранец, улыбаясь, кивает головой.
Промоутер:
- Предлагаю Вам сотрудничество. Мой друг ищет компаньона. Ему нужен ораторскими способностями не обделенный иностранный гражданин с целью обмана честных граждан негражданскими способами. Суть моего предложения ясна?
Иностранец:
- Ви есть брат Алена?
Промоутер:
- Нет, господин, это не я. Я не брат.
Иностранец:
- Ви есть злой мужь?
Промоутер:
- Черт такой, ты соображаешь, что говоришь?
Иностранец:
- Чьерт? Это кто есть?
Промоутер:
- Кто есть? Кто есть? Как ты говоришь? Кто тебя учил так коверкать русский язык? Болван!
Иностранец (совершенно отчетливо, без акцента):
- А из меня все это так и прет!!!
Выходит Алена с корзинкой. Молча подходит с опущенной головой к Иностранцу, целует его в щеку, затем так же уходит. Минутное затишье.
Выходит Кобылин, бьет Иностранца по лицу. Затем Монах и Диванов под руки уводят его за сцену.
Матричный Бог:
- Сущность неучастия в общественных процессах состоит в нежелании индивида смешивать свои сугубо личные качества с мнением толпы, какой бы организованной она ни была.
Алена:
- Это ты в тему. Мне как раз не хватало сейчас этого.
Матричный Бог:
- Смотри, как бы не получилось у нас сейчас беглого диалога.
Алена:
- Поняла, все уберу.
Промоутер:
- А Вы не думали, сударыня, когда-нибудь заняться шоу-бизнесом? Из Вас бы вышла неплохая поп-звезда. Так и вижу: темно, сцена пуста. Посредине Вы, вся в обтягивающем белом вечернем платье; из Ваших уст льется лирическая песня о скитаниях в пустыне бедняка, а все сидящие в зале плачут от чувств. Как Вам такое предложение?
Алена:
- Нет, все, что Вы ни говорите,
Во мне желания не возбуждает.
И сладких слов расставленные сети уберите,
Я не из тех, кто от признаний тает.
Матричный Бог:
- Она права как Афродита!
Мамаша:
- Господин Промоутер, раз Алена не хочет, возьмите меня в звезды. Я, помнится, в молодости в кружке самодеятельности участвовала, назывался он то ли «Красные горошины», то ли «Красный Трактор». Ох, и славное было время, так пели, так танцевали!
Промоутер:
- Всему свое время. Это я к слову.
Мамаша:
- А если я постараюсь? Очень хочется. Я ведь еще не так стара, как выгляжу. Тем паче, голос-то сохранился. Как затяну: «выходила я, пьяна!» (хрипит), нет, лучше я не пойду в звезды, у меня зубов нет. Да и денег мало плотют.
Промоутер:
- А мозги Вас еще не покинули.
Поздравляю с правильным решением.
Алена:
- Да что мы тут в бирюльки играем? Человека увели неизвестно куда, а Вам хоть бы хны!
Думай теперь, что с ним будет. Он ведь никому ничего плохого не сделал.
Промоутер:
- А каким боком это касается нас?
Алена:
- С детства обожаю семейные скандалы!
Матричный Бог:
- А я люблю мороженое. Шоколадное.
Мамаша (ковыряя в зубах):
- Товарищи, наш спектакль с треском проваливается.
Алена (с иронией):
- Ах, что же делать? Может, позовем цыган? Или батюшку?
Промоутер:
- Если не веришь, то и не смейся.
Алена:
- А ты прямо-таки верующий. Ха! Не смеши меня.
Промоутер:
- Бог тебя простит.
Мамаша:
- Я – атеистка! А Бог знает об этом?
Промоутер:
- Думаю, ему плевать на Вас!
Мамаша:
- Обидно.
Алена:
- А что тут обидного? Вот и Изабелле плевать на всех.
Выходит Изабелла, вся в грушах.
Изабелла:
- Посещать богоугодные заведения
Мужу прощать его извращения
Мыть посуду с мылом
Позабыть что было
Воскресить сомненья
Позабыть томленья
Мне позволено вчера
Промоутер:
- Впечатляет, конечно, но старо!
Алена:
- А где Кобылин?
Матричный Бог:
- Тормозная жидкость. Я не прощу.
Мамаша:
- Чего не простишь?
Матричный Бог:
- Алене ее слова.
Промоутер:
- Тормозная жидкость, говоришь…
Матричный Бог:
- Да-да-да! А что?
Алена:
- Может, позовем Прасковью Осиповну? Пусть она выльет тебе испуг.
Матричный бог:
- Валяйте, делайте со мной что хотите.
Алена (уходя за сцену):
- Первым снегом ожидайте…
Промоутер:
- Ага. (к Мамаше) А Вы что же стоите? Несите инструменты.
Мамаша:
- Не командуй, сама знаю, не в первой.
Промоутер:
- МузЫка мавзолея.
Откройте банку варенья.
Мамаша:
- Спятил.
Вбегает Алена, держа за ухо Прасковью Осиповну.
Алена:
- Я ее нашла. В подвале пряталась. Поймала ее за сигаретой.
Матричный Бог:
- Надо уважать права личности. Пусть курит, если хочет, она ведь уже большая.
Промоутер:
- Ты нам зубы не заговаривай.
Приступим к операции. Заваривай!
Матричный Бог:
- Тяжело вздыхая. Опускаю руки.
Растрастайтесь, раскпларайтесь,
Риступайтесь, разукайтесь.
Занавес.
Конец I действия.
***
II действие
Декорации те же. Только вновь появляется сундук. (световое оформление – дело режиссера. Мне не важно).
Сцена 1.
Диванов:
- Ты съел слова, как прозу марта.
Может, сейчас поможет эта карта?
Протягивает карту Кобылину. Кобылин стоит на сундуке.
Кобылин:
- И тут я спрашиваю у нее,
А не пойти ли нам в кино?
Мне молвит свой ответ она:
Я мужу своему верна-верна.
Я говорю: тогда пойдем ко мне
И будем водку пить в окне.
Я водку так люблю, но боле
Не говорите мне об этом разговоре.
И ушла…
Диванов:
- Печальная история. Тут негде
Посмеяться. На просторе
Нам кажется, мы в море.
Однако, стоит заблудиться,
Как боги просят извиниться.
И тогда мы спросим: Вы где?
Кобылин:
- А вот еще давеча случай:
Она кричит, меня не мучай.
Уж сколько ж можно жить во тьме?
Ты приоткрой хоть дверцу мне.
Диванов:
- Потрясающе! А если без стыда?
Что на это Вы скажете тогда?
Кобылин:
- Я хочу ответить прозой,
А отвечаю все же рифмой.
Мне машет милая с угрозой.
Никогда не разговаривайте с
незнакомцами…
(подумав)
Если они к тому же не знакомые, а чужие.
Диванов:
- Но это же уже повторение.
Я слышу это без сомнения.
Раз Вы хотите научать,
Извольте раза два не повторять.
Кобылин:
- Отчего же?
Вот как было со мной:
Раньше я показывал свой интеллект каждому, с каждым же вступал в спор, каждого стремглав стремился переубедить. Натыкался, оскверняем был, спотыкался, ошибался, но!
Сейчас я понял, что продолжать в этом же духе бессмысленно. Нет, меняться я не собираюсь. Я теперь знаю, как нужно поступать. Нужно поступать так: направлять свой интеллект, не весь, малую долю его, - на устранение внешних препятствий. Словом и делом перечеркивать громкие возгласы в свою сторону и, извернувшись, блистать умом отчаянно. Тогда каждый будет думать, что ты его друг и приятель и желаешь ему добра, будет рад тебя слушать и будет молчать, улыбаясь твоей бесстрашной физиономии. Вот ведь штука – психология общения!!!
Диванов:
- Браво! Но… но… не знаю, что «но».
Кобылин:
- Не мучайся догадками,
Пойдем плясать меж грядками.
Уходят.
Изабелла:
- Мое сердце кровоточит,
Со мной Чапаев пить не хочет.
Диванов (входя):
- Разница между старым и молодым заключается в том, что старый стоит, чтобы не идти, а молодой идет, чтобы не стоять.
Кобылин:
- А я сделал такое пафосное заключение: вся наша жизнь состоит из всеобщего противоречия.
Диванов:
- А к чему здесь противоречие?
Кобылин:
- Я забыл, ты же пропустил несколько фраз о том, что я противоречу себе.
Диванов:
- И что я там должен был сказать?
Кобылин:
- Ну, там, я противоречу себе в том, что только рассказывал о том, как ждал трамвай, а потом пошел по шпалам, хотя я молодой, а стал ждать трамвая и т.д.
Диванов:
- Теперь только улавливаю. Интересно-интересно.
Кобылин:
- Ну, ты хоть соглашаешься с противоречием?
Диванов:
- С каким противоречием?
Кобылин:
- Как с каким? С тем самым, о котором мы говорим, помнишь?
Диванов:
- Что «–нишь»? Что такое «–нишь»?
Кобылин:
- ПОМНИШЬ! По-мнишь! Ты издеваешься?
Диванов:
- Что за «-ваешься»? О чем ты?
Кобылин:
- Ты меня слушаешь? Я с тобой говорю!
Диванов:
- Что это «-рю»?
Выходит Хармс.
Хармс:
- Ребята, а вы обнаглели!
А вам не кажется, что это явный плагиат? Это мое (бьет себя в грудь)!
Кобылин:
- Иди отсюда! Тебя-то нет в нашей опере.
Диванов:
- «-ре»? С кем ты говоришь? Где ты?
Хармс, унося чайник, уходит.
Выходит Алена и вместе с Кобылиным уводит Диванова, бормочущего обрывки фраз, под руки за сцену. Остается сундук. Из сундука высовывается сидевший все время внутри Монах.
Монах:
- Вот звучат южно-африканские музыкальные инструменты, которые возвращают мое сознание к мысли о том, что мы далеки от культуры малых народов мира и варимся в котле общемировой культуры, куда зачастую сваливают всякую нечисть, которую мы жадно поглощаем.
А вот, например, музыка нидерландских цыган. Вы слышите, как она феерична? Но все это действо сопровождается танцами старых цыганок, к которым лично я испытываю отвращение. А вон там, в углу музыкантов, этой людской толпы в 30 человек, играет траурно-героическую партию трубач, который извлекает из лабиринтов медных труб слегка подскриповатый звук, словно голос на 30-ти градусном морозе. Странно почему-то звучащий шепелявый предстает в образе 50-летнего мужчины в белой рубашке, с черными смоляными волосами, с протянутой, слегка согнутой рукой. Так трогательно, что мы не замечаем, как цыгане по одному уходят прочь, унося с собой многочисленные инструменты и тонны шелка юбок. Главный цыган допевает, а мы сидим с закрытыми глазами. Все еще сидим, тронутые балладой. Чудесные люди!
Так и в природе: сильный занимает верхнюю полку, скидывая слабого и посылая его за чаем к проводнику. А сам устраивается поудобней, правда, не но долго -пока на следующей станции не войдет другой, новый сильный, сильнейший, и не скинет его с полки. Поэтому не ставит далеко тапочки сильный, а лишь поправляет одеяло и подушку, теплые еще от слабого. Так надо. Это борьба за выживание. И некто не пойдет против этой системы, ибо сие есть – живот!
Тихо! Вот и французские утонченные чувственные голоса продираются сквозь тяжелый скрежет чужеродного металла, неся с собой четкий ритм, мягко постукивающий где-то далеко – не здесь. Странным образом удается забыть о цыганах и резко, почти вмиг переключиться на лирику новых музыкантов. Пожалуй, это лучший конец, какой можно было придумать на сегодняшний вечер. Жаль расставаться, но судьба велит идти мне в одно место.
Встает резко и выливает ведро воды на сцену, которое стояло в сундуке. Убегает.
***
Сцена 2
Выходит Мамаша.
Мамаша:
- Добро пожаловать в ад! Священники стоят в очереди за билетами. Откройте глаза и узрите меня. Дорога в ад вымощена черепами. Спросите мое имя у Горгоны. Я здесь своя в доску. Усните спокойным сном в этом огне. Вам возьмут под белы рученьки и отведут к Матери. Она – здешняя медсестра. Она ложечкой поковыряется у вас во рту и сделает заключение. Только тогда можете рассчитывать на адские угли или колья, а так – ни-ни.
Изабелла:
- Свихнулась! Здесь полагается повернуть пальцем у виска и свистнуть.
Властелин:
- Элементарно, Ватсон! Таким образом мы узнаем зловещую тайну Летучего Голландца. А если приправить это перцем, то выйдет неплохой пирог невинности. Взгляни на небо. Что ты там видишь?
Изабелла:
- Подъеденную шаль!
Властелин:
- Мне очень даже жаль.
Изабелла:
- Чего же, мистер?
Властелин:
- Свободы мысли, она тогда ко мне мила,
Когда бы личною была.
Иначе: мы ее украли
И на журналы поменяли.
Изабелла:
- И это Вас угнетает?
Властелин:
- Еще как! Аж без масла в горло не лезет!
Изабелла:
- Ну, тогда поговори с Мамашей. Она сейчас как раз к этому готова.
(уходит, остаются Мамаша и Властелин).
Мамаша сидит на полу, властелин лежит на сундуке.
Властелин:
- Гм, кхе-хе.
Мамаша:
- Я готова испить в полной мере Ваши излияния, сир.
Властелин:
- И не будете смеяться?
Мамаша:
- Нет, конечно! Ведь я тоже была молода когда-то.
Властелин:
- Хорошо… Я расскажу Вам свою историю.
В детстве я был тихим мальчиком, витающим в собственных грезах. Когда мне было четырнадцать, я был в джемпере и с зализанными назад волосами. С этого все и началось. К нам в гости на неопределенное время приехала младшая сестра моей матери. То ли вновь прошлепала квартиру, то ли так и не вышла замуж, не помню. Но тогда это никого не волновало. Помните, это были те времена, когда если у тебя умер дедушка, ты спокойно ехал к родственникам и жил с ними так долго, пока не повзрослеешь, занимаю комнату на втором этаже в правом крыле дома? Так и случилось с маминой сестрой.
Она жила у нас уже неделю, когда я впервые заметил, что, моясь, она оставляет душевую дверь незапертой. Я даже нечаянно увидел ее голое тело, но убежал, испугавшись женщины, ведь так были мы все тогда воспитаны. Однажды я вновь заметил, что дверь не заперта, и зашел в душевую комнату. Повсюду стоял пар и пахло мылом. Тихо шлепала вода о кафельных пол. Я медленно подошел к закрытому пленкой душу и заглянул в щелочку. Я даже не знаю, как описать то чувство, что возникло у меня тогда. Было удивление и одновременно какое-то щекотание в животе. Тут я заметил, что что-то со мной происходит. Сейчас я знаю, что это было возбуждение, но тогда это казалось необъяснимым.
Пленка резко открылась, и тетя предстала передо мной в полный рост и наготу. Минутное замешательство, потом ее рука легла мне на плечо и резко потянула в душ. А потом… потом… потом она сняла с меня брюки и… и… Нет, не могу… не могу выговорить… это так тяжело… в общем, я стал мужчиной, а она поблагодарила меня за дебют, вполне удачный, по ее словам.
За ужином я ничего не ел, тупо смотря на поблескивающее серебро приборов. Мать решила, что я заболел, отправила за доктором. А сама ушла за крапивой.
Потом все изменилось. Я поехал учиться. Были девушки, несколько девушек, но ничего с ними у меня не получалось. Позже я понял, что мне нужна взрослая женина. Ни о какой учебе речь уже не шла; я стал замечать, что у меня появляются перебои с сознанием, сдвиги в поведении. Мне становилось невыносимо. Выйдя из больницы, устроился в видеолавку, где получил доступ к киноэротике. Дальше все развивалось по известному сценарию. Вы спросите, почему я не пробовал встречаться со взрослыми женщинами? Отвечу: я стал их бояться. Никакими усилиями не мог перебороть свой страх перед ними. Стал одинок, замкнут, неврастеничен. Только по ночам я мог успокоиться перед экраном телевизора. Не стану вдаваться в отвратительные подробности, Вам и так понятно, чем я обязан видеолавке.
Теперь я нахожусь в том состоянии, котором Вы наблюдаете меня. А еще я узнал, что моя первая и единственная женщина умерла от СПИДа. Понимаете, что я чувствую?
Мамаша:
- Это все?
Властелин:
- Да.
Мамаша:
- Ужасная история, право же. Как Вас угораздило надеть джемпер и зализать волосы назад? Это же не сочетается! Как Вы не следили за модой, молодой человек… ай-я-яй! Стыдно должно быть в наше время отставать от прогрессу. Помню, в молодости я всегда шла в ногу со временем. Особенно, когда выступала в кружке самодеятельности «Красный Путь». Славное было время, так пели, так танцевали…
Властелин:
- Прошу Вас! Не надо об этом. Вы же видите, что мне не до Вашей самодеятельности. Мне надо действовать, несмотря на повышенный уровень гемоглобина в крови.
Мамаша:
- Что же, так ты не выиграешь даже утешительный приз.
Властелин:
- Почему?
Мамаша:
- Мне надо идти за водкой: папа заболел.
Властелин:
- Оставь, пустое.
Уходят.
Занавес.
***
Сцена 3
Кобылин, Изабелла, Мамаша.
Кобылин:
- Прекрасное видение,
Куда ты? Возвратись!
Изабелла:
- Безумное томленье,
Хоть в воду окунись.
Мамаша (стуча по ведру):
- Прополки грядка требует,
Морковка к свету тянется.
Кобылин:
- Погода вдруг меняется,
Что из того последует?
Изабелла:
- Армагеддон вас стукни,
О чем вы там щебечите?
Мамаша:
- Не забыть мне встречи те,
Ох, не сойдет все с рук мне.
Кобылин:
- Так и будем стреляться рифмами?
Изабелла:
- А что ты предлагаешь? Все уже давно умерли.
Кобылин:
- Может, стоит покопаться в книгах? Там всегда все написано.
Мамаша:
- По-моему, все идет коту под хвост. Спектакль снова трещит по швам. Слышите?
Изабелла:
- Да это не спектакль трещит, это…
Слова заглушаются музыкой. В танцах выходят все актеры и продолжают танцевать. Режиссерская работа, светотехник, звукорежиссер. Нагнетание психоделики. Финал танца.
Тишина (из-за сцены):
- Наконец-то они ушли, сумасброды. Лучше бы в шахматы поиграли. Куда же так шуметь? Или забыли, что я тоже здесь?
Прасковья Осиповна:
- Здрасьте, давно я тутычко не была. К поезду ходила, пирожки носила продавать.
Кобылин:
- Что Вы несете, это же слова Мамаши! Вы говорите так, словно Вы в возрасте!
Прасковья Осиповна:
- Да это суфлер все перепутал! Я-то что?
Мы с Монахом за сценой разговорились по душам, а тут кричат, что мой выход, я коньки сняла и – на сцену. А он мне в вдогонку анекдот про Сталина.
Кобылин:
- Пока идет наш Спектакль, я стал неврастеником. Двое суток не встаю с кровати и тупо смотрю в потолок. Даже сахара не ем.
Изабелла:
- Птицы уснули в саду, что ты мелешь? Какие вакансии тебе мерещатся? Мне одиноко, а ты не предпринимаешь никаких попыток, чтобы смыть с моего лица долгое отсутствие мужчины. Когда закрываю глаза, мне снится сон про Африку и ее спелых самцов. Рядом с кроватью припасена лестница. Веди свои войска - к разрушению готова. Аутсайдер с перцем!
Кобылин:
- Когда я успел стать столь популярным? А ведь танцевала ты довольно скромно.
Прасковья Осиповна:
- Вот у Шекспира все про какие-то муки, про совесть и честь. А у нас что? Кто-нибудь видит смысл в нашем спектакле? И только попробуйте сказать, что мы показываем типажи какие-нибудь.
Кобылин:
- Да, лучше писать песни под Ротару!
Изабелла:
- Шекспир повторил Гомера, Гетте повторил Аристотеля. Они все время врут!
Прасковья Осиповна:
- Что значит, когда приснится падение в бесконечную пропасть?
Кобылин:
- Сексуальная неудовлетворенность. Фрейд рассказывал. На примере Ф. М. Достоевского он написал преинтересную работу, занимательная вещь.
Выходит Монах.
Монах:
- К нам в гости пожаловал ни царь, ни барин, ни смерд. Загадка загадана, веревка завьючена. Холоп не в сапогах, а рядится святым. На Пасху яйца не подкрасив, китайцам подает ружье. Муку на голову посыпав, встает в саду, угрюмый сторож. На колокольне звон услышав, стирает деготем белье. Где были раньше Вы? Без вдохновенья не стремитесь к нам на порог и к угощеньям.
Властелин, после представления.
Властелин:
- Не вымыв пол, спешу к знакомству. Ударив челом о чело, мы станем лучшими друзьями, детей крестив на обе руки. Когда стенами я стеснен, мне мрак на мыло намекает. Таков уж бес – сомнит любого. Без укора на желанье продолжить мне существованье мой мозг готов тогда поддаться. Но лучше сиротой остаться, чем жизни собственно лишиться. Я все о том, что без общенья хоть даже с жалкою кухаркой готов на злое преступленье, и мне себя тогда не жалко. Меня понять Вы постарайтесь, один лишь миг надежды к Вам питаю, о, соседи!
Кобылин (в сторону):
- Ну, вот оно, поперло!
Занавес.
Возможные действующие лица:
Кобылин - отец,
Прасковья Осиповна – мать,
Изабелла – старшая дочь,
Алена – младшая дочь,
Властелин – сосед, купец,
Монах – слуга-старик,
Диванов – сын помещика,
Промоутер – племянник Кобылина, живущий у него в доме,
Матричный Бог – дядя Кобылина, сумасшедший,
Иностранец – жених,
Тишина – служанка, кухарка,
Мамаша – няня.
Весна 2002 г.