О том, что двадцатисемилетняя Эдита Вайчутте красива знали все кроме ее мужа. Потому что Сергей Громов был от рождения слеп. Когда именно произошло их знакомство, не знали ни тот, ни другой, поскольку вероятнее всего находились в то время еще в самом нежном возрасте. Их матери – школьные подружки казалось не могли расстать¬ся и на час, то и дело перезваниваясь или бегая друг к дружке, так что ни влюбленности, ни замужества обеих не смогли внести даже самого неуловимого диссонанса в их дружбу. Развелись они с разницей в один месяц, когда Эдите и Сереже было уже по году. Далее дела пошли и вовсе одним домом.
Маленький Эдите и в голову не приходило, относиться к слепоте Сережи как к какому-то недостатку. Иногда весь двор мог наблюдать как хорошенькая как ангел светленькая девочка в розовом пышном платьице и такой же розовой повязкой на глазах тихо и неуверенно шла через детскую площадку к своему подъезду. – Не мешайте, – предупреждала Эдитина мама. – Это она учит язык своего друга. И все молчали заворожено пропуская хрупкую, нежную девочку с повязкой на глазах.
И вот теперь Эдита и Сергей были женаты уже пять лет. Хотя Эдите казалось, что они супружествовали с незапамятных времен этой а может быть и предыдущей жизни.
Свадьбы не было... Просто однажды Сергей переехал в ее с мамой квар¬тиру, а мама отправилась жить к своей разлюбезной подруге. Вот и все. Эдита не знала, любит ли она на самом деле Сережу или... просто везде куда бы она не кинула взгляд был он.
Одно только плохо почти что невыносимо было то, что тогда как другие, ах эти другие мужчины, женщины и даже дети восхищались ее красотой, муж оставался безучастным и холодным.
Нет. Он любил и ценил тонкие, дорогие духи супруги, ее мягкие, теплые волосы, шелковистые облегающие платья, украшения, но... Он не знал, не мог до конца осознать на какой красавице он женат, и когда прохожие мужчины невольно засматривались на стройную фигурку Эдиты, Сергей не испытывал чувства гордости и превосходства. Он прос¬то не знал об этом.
Однажды Эдита должна была позировать для журнала «Эталон», и Сергей потратил несколько дней и даже ночей плетя для любимой платье из искусственного жемчуга. И потом долго-долго гладил потеплевшие на теле Эдиты бусинки. В ту ночь они занимались любовью прямо на ковре в гостиной, где Эдита до этого примеряла платье. А потом жизнь вновь потекла по привычно-невыносимому руслу.
Занятый понятными лишь ему одному построениями Сережа иног¬да часами мог просиживать у окна, напряженно вслушиваясь в звуки улицы. Резкий звонок телефона оторвал его от размышлений. Молодой человек вздрогнул, на секунду съежившись как от удара, и тут же Эдита взяла трубку.
– Звонила твоя мама, – сообщила она через несколько ми¬нут, – в общем я ничего толком не поняла, она просила передать тебе что во дворе на баке сидят четыре альбатроса или чайки.
– Точно четыре? – Его голос задрожал, в теле чувствовалось напряжение, не отрываясь он смотрел невидящими глазами в сторону жены
– Секунду. – Эдита подошла к окну. – Ну да... четыре жирнющих буревестника…
– А в небе? В небе нет птиц? – Прервал ее Сергей.
– Тебе что пару соек подавай как Эзопу? Развестись со мной хочешь?
– Только одну ворону? Ради Бога – ты не видишь вороны?
– Нет. – Эдиту начинали бесить все эти секреты.
– Нет так нет. Значит не судьба... Пока не судьба...
2.
В эту ночь Клим проснулся около трех часов и уже ни как не мог заставить себя вновь скользнуть в чудной сон. Странная история фотомодели Эдиты и ее мужа, приснившаяся и плотно засевшая в его голове не давала покоя. Хуже всего было ощущение, что незамысловатый сон был звеном какой-то фантастической сети событий, в которую он сам был уже давно уловлен. Особенно не давала покоя девочка в трогательном розовом платье с повязкой на глазах.
«Что это – аллегория «Правосудия»? Но за что?..
Он поднялся, закурил. За окном мокрые деревья призывно махали ветками, выманивая доверчивых жильцов на дождь.
– Фигушки! – Усмехнулся Сергей, без труда разгадав несложную топо¬линую западню. И обернулся к кровати, встревоженный тем, что мог разбудить жену. Этот заботливый жест получился на столько естествен¬но, что не достаточно еще проснувшийся Клим, не сразу сумел сообра¬зить, что никакой жены у него нет. Хотя с этими женщинами вообще ничего не поймешь. Некая астральная сущность жены все же присутство¬вала в сознании Клима по натуре человека глубоко семейного. Иногда во сне он чувствовал как чьи-то обнаженные руки обнимают его под одеялом, ощущал запах духов, случалось что на какое-то мгновение ему удавалось самому прикоснуться к таинственному созданию но...
Женщины время от времени занимавшие место его второй и главной половины ни когда не пытались заменить Её. И воспринимались самим Климом не иначе как случайные любовницы.
«Так может быть Эдита и есть та искомая, настоящая, единствен¬ная"?.. – Размышлял про себя Клим. Это предположение будоражило душу и как всегда в таких случаях безумно хотелось поверить.
Тополя уже не качались на ветру, а бились в каком-то истерическом припадке заламывая ветки. Из окна веяло жутью, по стене мелки¬ми, осторожными перебежками пробежала темно-зеленая ящерица. Клим схватил со спинки стула футболку и несколько раз махнул ею, силясь изловить отвратное присмыкающееся, но проклятой твари всякий раз удавалось улизнуть, не оставив преследователю даже пресловутого зеленого хвоста.
Ящерка увиливала, тут же разворачиваясь и дразня охотника раздво¬енным язычком.
– Стоп! Откуда в Питере ящерицы?! – Выпалил Клим в последний раз припечатывая футболку к стене. И видение исчезло. – Проклятие! Эди¬та. Эдита... Доведут тебя Егорыч эти бабы до цугундера. Ох, доведут! – Тяжело дыша Клим включил свет, впрочем тот час пожалев об этом. Вокруг него на обоях цвета старческой желчи расцветал пышный сад.
Теперь он вспомнил, когда впервые увидел девочку в розовом с неизменной повязкой на глазах – она шла постукивая каблучками по ал¬лейке цветущих яблонь. Клим подумал тогда, что незнакомая девочка должно быть его ровесница, или может быть чуть младше. Ее тонкая фигурка в розовом пышном платье казалась, только что кружилась по страницам неизвестных сказок или... – Но больше он в тот раз ни о чем не успел подумать, вылетевший, неведомо откуда «Запорожец» сбил его, застывшего с открытым ртом посреди проезжей части.
Клим дернулся, припоминая давнишний удар, сердце учащенно билось. Странно, оказывается тело помнит события детства так четко как будто бы они произошли несколько часов назад. Хотя и тогда, отлежав месяц в больнице, считал, что девочка в розовом была лишь его сном.
Клим вздохнул, снова ощущая себя одновременно и беззащитным мальчиком и одним из рыцарей «Круглого стола»... как вдруг ядовитые цветы на обоях ощетинились шипами и из-за их лепестков в глаза Клима полетело жужжащее и стрекочущее полчище различных насекомых. Клим закричал и проснулся.
3.
В это утро Эдита возобновила свои прогулки. Надев длинное розо¬вое платье и сиреневую накидку, она завязала глаза шелковым шарфом, и мир вновь раскрылся для нее всем своим многообразием звуков и запахов. Сделав пару кругов по двору Эдита поднялась на чердак своего дома. Сквозняк привел ее к открытому окну на крышу, куда она и непреминула тотчас отправиться. Простор открывшийся над самой головой Эдиты заставил ее выпрямиться, раскинув руки и, подняв лицо к таинственному небу стоять так воспринимая всем телом энергию счастья.
Выглянувший из окна своей квартиры Клим, увидел женщину в длин¬ных розово-сиреневых одеждах, с неизменной повязкой на глазах и ре¬шил что это конец света.
Выйдя часом позже на улицу, он заметил, как некто в черном тихо крадется за ним, прижимаясь к стене заслоняющей от прохожих сад «Господина господ». Не желая привлекать внимания незнакомца Клим продолжал как ни в чем не бывало идти куда шел, следя за преследова¬телем краешком глаза. Теперь он ясно видел, что незваный попутчик был оцет в черный шутовской костюм с длинным колпаком и роговыми оч¬ками на переносице. Клим собрался с силами, и когда они благополучно миновали детскую площадку, резко развернулся и со всего размаха нале¬тел на стену.
На соседнем тополе громко закаркала ворона.
– Проклятие! – Взревел Клим, потирая ушибленную руку. Ясно же что все, или по крайней мере, многие видят угловым зрением разные причуд¬ливые образы. Видят – но ведь не кидаются же на них!
Раздраженный и расстроенный свыше меры Клим побрел дальше, справа от него вновь и вновь возникал поддразнивая и приплясывая на все лады черный шут. Клим отвернулся, делая вид, что не замечает отвратительных гримас, и тут же напоролся на ласковый взгляд тонкого как стебелек мальчика с огромными, словно читающими в душе накрашен¬ными глазами и темно-зеленой змеей на руке.
– Чтоб вы пропали! – Застонал Клим прибавив шага. Мальчик теперь почти что бежал, а его кошмарный приятель был вынужден обвить кон¬чиком хвоста тонкую талию подростка. Шут отрава смеялся, и тявкал наровя схватить Клима зубами за пятку. Пинок. И наглец с проклятия¬ми перевернулся в воздухе. Но поднять руку на мальчика было выше его сил. Прямо с души воротило. Даже настойчивая мысль о том, что крашенный пацан так же часть его собственного больного воображения, даже это не могло заставить его отпихнуть зарвавшегося глюка.
Когда Клим поравнялся с воротами сада, они неожиданно раскрылись, откуда высыпала целая туча развеселого народа. Немедленно окружив его как фанаты своего кумира, они визжали, стонали, лезли со слаща¬выми поцелуями, рыдали... словом раздражали свыше меры. Среди тол¬пы особенно неприятно выделялась невысокая блондинка с разбитым носом, из которого по губе и блузе стекала кровь, волосы девчонки были всклокочены, а платье все в грязи и пятнах зелени. Она орала, как показалось Климу, на каком-то чужом языке, и пропихивалась через толпу с единственной не прикрытой целью – повиснуть на его многострадальной шее.
– Нет! – Не выдержал Клим, и ударил ненавистную стерву. Как вдруг всё исчезло. Тишина ошарашивала. Он огляделся и чуть было не обмер от ужаса, толпа испарилась словно стая насосавшихся в свое удовольст¬вие крови вампиров, а перед ним на земле лежала полумертвая девушка.
Испуганный, растерянный Клим не знал что предпринять, безумная мысль заставила его опуститься перед девушкой на колени и уберя с лица волосы рассмотреть свою жертву.
– Слава Богу – это не Эдита. Слава Богу. – Клим бережно поднял де¬вушку, и понес ее в сторону ближайшего училища, где, он точно знал, размещался здравпункт, единственная работающая там медсестра в жиз¬ни не рискнула бы его ни о чем спрашивать. Так что он благополучно оставил там пострадавшую деваху, и не задержанный ни кем вышел на улицу.
Но бродить в таком состоянии по городу уже не хотелось, и Клим отправился домой.
4
– Привет Эдита! – Крикнул он с порога, скидывая сапоги и кляня
себя за не купленные на углу цветы. Квартира ответила привычной ти¬шиной. Клим загрустил. Видно опять не свершилось чуда, и он один. Вернее не совсем один – теперь вокруг него станут надоедливо кру¬жить отвратительные призраки, и не будит ни какой любви, даже слад¬кого наркотика самообмана. Ни-че-го... Много и никого. На самом деле ни-ко-го!
Клим вспомнил про раненую девушку и ужаснулся. Ведь она была ни чем неотличима от полчища глюков. Люди, люди, люди – сослуживцы, приятели или просто прохожие. Кто они если не призраки – море глю¬ков, океан видений и ни-ко-го. Верный признак если много, зна¬чит никого. Когда кто-то есть называют по имени.
А что если и Эдита лишь сон? Вдруг появившаяся Эдита кто она? Эдита или видение Эдиты, морок, оборотень, тень? Ведь он так давно никого не любил... Что если и она окажется лишь сновидением, лишь грезой лишь...
Каким-то внутренним чувством Клим знал, что все свершится именно сегодня. Он прошел в комнату и зажмурившись рухнул на кровать, чужие мысли, желания, образы толкались в голове, не давая сосредото¬читься на главном, на понятном – где искать Эдиту? Давно уже привыкший к подобного рода времяпрепровождению Клим не пугался когда расстроенный женский голос в его голове, сообщал ему о вновь умерших, или внутренний экран выдавал образ разыскиваемого маньяка-убийцы. Этими сведениями он делился со своим школьным дружком Федькой Шабановым, ныне май¬ором милиции, чтобы тотчас забивать обо всем.
Сейчас, наверное впервые за много лет он пытался повернуть древний механизм Оракула на свое дело, но виделись лишь ворона и че¬тыре жирных альбатроса на мусорке.
Ворвавшийся через не закрытую балконную дверь ветер принес розовый шарф. Не веря своим глазам, Клим поднял с пола тонкую газовую ткань, и тут появилась она!.. На крыше противоположного дома стояла Эдита, ее розовое длинное платье казалось светилось в утренних лучах, тонкие обнаженные руки призывно тянулись к нему, словно моля об объятиях.
«Вот оно. Либо сейчас, либо никогда». Решил Клим, и сжимая в руке легкий розовый шарф вышел на балкон. Откуда то из пустоты, ведь весь окружающий мир сделался вдруг пустым, лилась тихая, светлая музыка. Ящерки, цветы и клоуны бестолково пытались цепляться за его одежды, но падали, тая как туманный полог. Чуть прохладный утренний ветерок освежил лицо Клима, но не развеял магии видения. Ни на ми¬нуту не выпуская Эдиту из поля зрения, Клим перелез через чугунную решетку балкона и поплыл в пустоте к своей любви. Теперь ветерок нежно поддерживал его в воздухе, плавно поднимая все выше и выше. На помойку внизу присели четыре жирных буревестника, они поднимала вверх клювы, обсуждая летящего по небу мужика. Призывно закаркала ворона, но Клим не обратил на нее ни какого внимания.
Теперь он уже явственно видел светлые волосы любимой, красивые тонкие губы, повязку на глазах...
Стоп. На лице женщины по-прежнему была повязка – значит, она не могла видеть Клима, и обращенные в его сторону руки были призывом солнцу, теплу или...
Клим покачнулся, но чудом удержал равновесие, розовый шарф в руке взвился было в знаке вопроса, но тут же пристыжено повис.
«Не ее. Конечно это не ее шарф, не для меня немой призыв и сны и»…
Шарф и Клим приземлились одновременно, хотя Клим и выпустил его из рук.
5.
Эдита сняла с глаз давно надоевшую повязку, и теперь щурилась от солнца и обилия красок. В этот раз она чувствовала, что наконец-то постигла глубину и красоту мира ее мужа. Кроме того, она вдруг ощутила всем своим существом, что любит Сергей, и никогда никогда уже не сможет полюбить другого мужчину. Ее розовое платье, как внезапно распустившийся на крыше цветок, исчезло, словно подхваченное теплым ветром.
Ранним утром сжавшись живописным комочком и леденея от страха за свою любимую, Сергей ждал с нетерпением ее прихода. Дело в том, а это уже была тайна – дело в том, что после каждой такой прогулки на краткий отрезок времени чудесным и необъяснимым образом Сергей
прозревал. В этот раз свет проник в его душу задолго до появления прек¬расной супруги, и уверенность, что он прозрел уже нав¬сегда была ясной и чистой как утренний, солнечный ветер.