– Больно даже думать, руки и ноги затекли в непривычной позе, а повернуться на другой бок ни-ни, сразу начнет рвать. Надо же столько читать о мальчишках на кораблях, о пиратах, мечтать о морях и подви¬гах и теперь лежать носом в стенку, не смея даже пошевелиться. Деревян¬ная стена, видал я и ни такие, когда мы с матушкой съезжали с кварти¬ры на Парадной улице, Даша и Варька плакали, а я так нет. Я знал, что дом генеральши Турбиной и сад и каретный двор явятся в моей памяти по первому зову. Вот и сейчас я вижу ангелочка с трещинкой на лбу, но с неизменным фонариком в руке, что встречал меня у белой лестницы и про¬вожал, когда мы с гувернанткой выходили на прогулку. Резной стол отца из железного дерева, по словам матушки, стоивший целое состояние и брошенный в доме генеральши из-за его тяжести и громоздкости. Было жаль, и пока собирали вещи, я все гладил грифонов на его боках и рассказывал сказки, и еще я думал, что, коли, явится вдруг отец и узнает о таком нашем самоуправстве?
Я все время прятался в его кабинете, пока Даша не увела меня. Отец. Я не знаю, каков он, хотя часто видел во сне. Помню только, что о нем всегда говорили в пол голоса, и я тщатель¬но готовился к долгожданной встрече, составляя длинные списки с хоро¬шими поступками, а с плохими старался выкрасть из маминого секретера и сжечь. Вот и в день переезда прислуга зашептала, мол, без вас, Аркадий Васильевич никак нельзя-с. Вы ведь единственный мужчина-с. Вам первым надо быть-с.
И я побежал, помчался, и очень даже помогал мужикам и маменьке, пока меня не накормили кашей и молоком с печеньем от Блюма, а после уложили спать. Но свергнутый король, все едино, король и я долго еще наблюдал за маменькой и ее компаньонкой, деви¬цей Шонтан из-за двери.
– Как ты думаешь, – спросила мама, – мы сбили их со следа? Муж говорил, что у магистра был еще ученик, претендующий теперь на наслед¬ство.
– Думаю, все сделали правильно Ева Арнольдовна. Уж скорее бы хозяин забрал Аркадия Васильевича к себе. – Дальше они зашептались, и я ничего не слышал.
Новый дом был меньше и уже, с множеством темных коридорчиков и крашенными, на лестницах, стенами с огромными, местами припухшими щелями, из которых если поскрести, сыпался белый порошок и обнажа¬лись кирпичи.
Наши дамы тяжело воспринимали бедность и отсутствие красоты и утонченности. А я по настоящему только тут и научился меч¬тать. Пятно на обоях представлялось, например, женской головкой, а потекшая краска создавала портрет восточного султана. К тому же на старой квартире было достаточно хорошо и без моих фантазий, а здесь я чувствовал настоящую необходимость убегать куда-то с героями Гёте или Дюма, обшаривая гостиницы и замки.
Когда-нибудь, наверное, моя фантазия на столько пересилит реальность, что они поменяются местами, когда-нибудь…
Здешний капитан просто не предполагает, что я могу исчезнуть, скользнуть, как капля по стакану и скрыться в источнике.
По началу я понятно испугался, даже очень и позволил Долли прижать меня к себе. Но гувернантка сказала, что я совсем не трус, и что многие мужчины поступили бы точно так же на моем месте.
Сейчас я один, совсем один, если не считать старика, который не перестает плакать и молиться. Вот интересно, что скажет отец, когда ему передадут, как я отрубил голову капитану пиратов, самостоятельно захватал корабль, и, освободив Долли и маму, был убит. Нет, лучше смертельно ранен, и награжден всеми существующими орденами и медалями?
– Груз принят, капитан. На борту Плутония находились штук тридцать молодых шлюх, мамаши с сопляками, купец с разноцветным шелком, да старикаш¬ка один, заполз в трюм, еще до абордажа и только сейчас вылез. Мужчин освободили от кишок, а девок можно легко сбыть в ближайшем пор¬ту, – деловито прокомментировал Альберт.
– Сам разберусь, – капитан недовольно отхлебнул из кружки чай. Его изводила манера сына умничать. – Сопляков, кто богат, оставь в покое, – морда второго матроса перекосилась от несправедливости, – пускай их¬ние папаши с мамашами пораскошелятся. А девки...
– Старпом загнал их в трюм... забавляться… – Улов проглотил слюну. – А эта шлюшка, – он кивнул в сторону двери, – напросилась перегладить весь купцовый товар и вообще пошить что, помыть, в общем...
Капитан рыв¬ком открыл дверь смежной каюты. На полу сидела девушка, пришивая отор¬ванные пуговицы на сюртук капитана. С верхней палубы снова начали раздаваться крики и шум. И вдруг все стихло. В каюту заглянул рослый, красивый детинушка, местный старпом, со свежим следом от ногтей на ще¬ке. Видать познакомился уже с женским составом груза.
– Там наверху англичанин какой-то очухался, чуть половине экипажа башки не снес. – Взгляд вошедшего со знанием дела раздевал девицу.
«Черт возьми этого Роджера, можно подумать, что он год не видел баб. – Капитан оценивающе прищурился. – Три часа как загнал визжащую команду в трюм, и все нипочем, – завистли¬во размышлял старик. Женщин на корабле иногда держали исключительно для него, потому как без баб старпом зверел, и чуть что кидался на команду.
– Ну, как ты, мерзавка, говори правду, зачем сюда приползла выслужи¬ваться? Что тебе надо? – капитан схватил девицу за грудь, и больно сжал пальцы, пленница скривилась, но тут же оправилась и ясно произнесла.
– Бежать хочу. А из-под вашего старпома вряд ли незаметно
вылезу, а?..
– А я, по-твоему, слишком стар? – удар в живот. На мгновение показалось, что кулак встретился с чем-то твердым, как спина акулы. Блузка порва¬лась, под ней не было ни какого корсета.
– Нет, капитан. Я думала, что у вас и так дел невпроворот, и без этих глупостей.
– Вот это ты промахнулась, голубушка, сразу видно в море ни разу не была, ну чем тут развлечься? Небо да море, глазу остановиться не на чем, – он отметил, как девушка помрачнела, – Сбежишь, значит?
– Буду свободна. В ближайшем порту думаю.
– А посреди океана ножки боишься промочить? Так-так...
В этот вечер капитан позвал к себе в каюту сына.
«Вот ведь незадача, – размышлял он, – По всему выходит, что команда, случись что, предпочтет над собой выбрать старпома, кто за Альбертом пойдет. Слиш¬ком ученый, чересчур неопытный, но власть любит, страсть. Это мать его испортила – стерва, любимчиком, неженкой вырастила. Ну что с ним теперь делать?
Ели молча, прислуживал Кэн, юнга взятый в прошлом году в Каришате. Распахнулась дверь, старпом обшарил глазами каюту.
«Бесит он Альберта. Нет, вдвоем им не быть». Мелькнуло в голове у капитана.
– Все в порядке капитан? – Роджер развалился на диванчике.
– Посади свинью за стол, – сквозь зубы простонал сын.
– Обивочку-с жалко. Ну, ничего, скоро ваш папенька нас всех обеспечит манжетками, кружавчиками, перчаточками, подушечками, а тебе Бертик – слюнявчик с задницей. Обеспечите, а... вашество или... для других нужд употребите?
– А тебе-то что? – усмехнулся капитан, – да хоть бы и на другие.
– Ну-ну. А может она и мне того, кой чо погладит?
– В нижнем трюме тебе и постирают и погладят. А сюда без спроса сунешься, и пришить могут.
– Да мы понимаем, – старпом просто прожигал глазами заветную дверь. Капитан обожал, когда он такой, в одной руке баба, в другой абордажный нож, оставалось понять, где должна при таком раскладе размещаться бутылка с верным ромом, но это уже детали.
– Да о ком вы? – сын ревновал отца к Роджеру, и вечно во всем видел заговоры.
– О новой пасии капитана, мой юный друг, – стартом состроил озабочен¬ную гримаску. – Быть может, вы скоро обзаведетесь новой матушкой.
– Заткнись, – чтобы прекратить спор капитан медленно добрел до двери с пленницей, воспринимая спиной хохотливые взгляды старшего помощника. Девушка как раз проглаживала алый, купеческий шелк. Рядом с ней возвы¬шалась целая гора вычищенных, отглаженные, заштопанных вещей.
– Однако ты и работница! Никогда такого не видел. – Присвистнул капитан.
– Спасибо хозяин.
– Да ты стала еще аппетитнее, и щечки порозовели, ты во всем такая... неутоми¬мая? А-а? Может пойдем, отдохнем? – Роджер упорствовал, но теперь в его глазах появилось другое, хорошо знакомое капитану выражение. Такими глазами старпом смотрел обычно на бросившего ему вызов.
– Идите к столу оба, живо, выпейте за проплывающую мимо рыбку. Ну… – капитан дождался, когда за гостями закрылась дверь. – С кем ты ехала? Только правду, я правду люблю.
– С хозяином.
– Это у него ты так работать научилась? Пленница кивнула.
– У кого ты служила?
– У старичка, что в трюм спрятался от возни подальше.
– Старичок-то богат?
– Деньги водятся.
– Платил, значит хорошо?
– Как же, первый жмот на всем побережье.
– Так что же тебя держало?
Девушка опустила голову, ее руки ритмично водили утюгом. Красный поток сменился золотым, он отбрасывал желтоватые лучики на ее лицо, играл зайчиками по стенам. Корабль качнуло, видимо менялась погода.
– Говори, – приказал капитан. Правду, что держит тебя? – Угли в утюге потрескивали и сияли в щелях, как глаза дьявола.
– Золото, – выдавила, девица.
– Зо-ло-то. – Капитан внимательно посмотрел на пленницу, в клубах пара над блестящим полотком, она казалась морской ведьмой, – ты что, хотела его убить? Говори. – Старик взял ее руку и прижал к раскаленному метал¬лу. Несколько секунд девушка боролась с болью, потом вскрикнула и нача¬ла вырываться.
– Отец, тебе помочь?
– Капитан? – Раздалось из-за двери.
– Пошли вон!
Пленница, наконец, высвободила обожженную кисть, и они упали вместе на золотой и красный шелк. С шипением посыпались угли, огонь полез по ткани. Капитан сгреб девчонку, и начал бросать ее на новорожденные костерки туша пожар. – Скажешь, скажешь!!! – В дверь забарабанили. – Вон!
Девица надрывалась от кашля, в дверь уже просто ломились. Улучив момент, она саданула противнику под коленку, вскочила на ноги и окатила пламя водой для глажки.
– Успокойте ублюдков, я все скажу.
Ругаясь, на чем свет стоит, и потирая ушибленную ногу капитан открыл дверь. В каюту тут же влетел не в меру усердный старпом.
– Пара штук шелка нынче не досчитаемся, – капитан упал на диванчик, налил себе немного рома.
– Ну и дела, – Роджер присвистнул.
– Тут убытку... – Альберт задумался, – и с чего ты отец учинил такое?
– Вольно же вам чужое добро считать.
Старший помощник пожал плечами, мол, не его это дело.
–… Идите к себе, я спать буду.
– В этой вонище?
– Мал еще.
В смежной каюте послышалась возня.
– Роджер!
– Ничего такого вашество, я просто проверял, не пострадал ли товар.
– А к ней чего лезешь?
– Так я ее богатство проверял.
– Иди сюда.
Девушка опасливо озиралась в каюте. – Не бойся,
те двое ушли. Так что ты там хотела рассказать? Гляди девка, запираться будешь, сначала пошлю к старпому, потом пойду акулу ловить, и тебя возь¬му вместо наживки. Ты остановилась на слове «зо-ло-то» ну-с?
– Только вы все равно не поверите, – она опустилась на пол, – дайте поесть чего, со вчерашнего вечера ни крошки.
– Капитан бросил кусок хлеба. – Угощайся.
– Хозяин мой, алхимик. Он тайну превращения всех элементов в золото знает. Я у него училась, мучалась, надеялась формулу подсмотреть.
– Ну?
– Не знаю. Только вы все равно мне не поверите.
– А вот я прикажу сейчас, колдунчика твоего по кусочкам резать, все и узнаю.
– Ничего вы так не узнаете. Хозяин мой на ладан дышит, скопытится, коль силу примените. Боли боится – страсть. Уж я-то знаю.
– Тоже верно. А чего ради ты разоткровенничалась или испугалась пташ¬ка. Особливо когда меня по ногам лупила, а? – капитан сощурился.
– Ну, извиняйте, господин хороший. Гореть, видите ли, не сподручно показалось. А что драться умею, так я и за прислугу и за охрану у старого говнюка была, всякого навидалась, не к ночи будет помянуто. И потом я так понимаю: вы, хозяин, даже если получите от хрыча формулу, а ничего с ней сделать без меня не сможете. Другое дело если старичок загнется ни вы, ни я уже ничего не получим.
– Так ты надеешься на комиссионные? А на кой тебе золото на дне морс¬ком.
– Вы мне его наперва дайте, а потом поглядим, кто плавает лучше. Я со слитком на шее или ваш дерьмостойкий корабль.
–Ах да, сеньора же нас покидает, – налей мне воды, – сбежишь, значит.
– Говорю, буду, свободна, – она налила ему, а потом себе, в кружку Роджера.
– Не сбежав?
– Может, вы сами меня и отпустите?
– За какие такие дела, дорогуша, если все что ты делаешь, я могу иметь вместе с тобой?
– Посмотрим.
– Забавно, – капитан отрезал себе пол яблока, – а что, если и в правду поиграть? – глаза девушки блеснули, но он не подал виду. – Посмотрим, как ты сбежишь?
– С завязанными руками и бдительной стражей – куда мне? И силы тратить не стану.
– Так и с развязанными, детка, куда ты дальше борта денешься? Не бывала, поди, еще в открытом море?
– А зачем мне за борт, когда довольно команду против вас, хозяин, поднять? Взять управление в свои руки, развернуть паруса и лети птичка.
– Да, да, развоевалась. А как ты командой овладеешь, соблазнишь всех что ли? И куда я старый, не годный денусь?
– Это уже проще простого. Надо наперво устранить тех, кто опосля тебя править здесь захочет – наследников. А с остальными делай что хош. На слабостях, думаю, сыграть можно, друг на дружку натравить.
– Вы же сами сказали, что правду любите. Только вы, хозяин, после такого нашего разговора, меня не то, что старпому, а в море кинете.
– А что если я, скажем, разрешу тебе, ходить где хочешь, балакать об чем угодно?
– Сделаю все, что от меня зависеть будет.
– Ага. А с золотом как же.
– Добуду формулу – вот тогда кораблик ваш и пригодится.
– Лихо. А мне не скажешь?
– Спросите, скажу, отчего же.
– А что, трудно план осуществить, после того, как я все знаю?
– Нет, если вы команде не перескажите.
– Ладно, но ты на любой мой вопрос правдой ответить должна.
– Идет.
– Тогда первый вопрос, как формулу раздобывать станешь?
– В доверие к старику опять войду, вас провести обещаюсь. Только, боюсь, не выйдет ничегошеньки, старпом ваш на меня глаз положил.
– Так он что тебе не по нраву? – понимающе улыбнулся капитан.
– Отчего же, только работа в таких условиях не пойдет.
– А я ему прикажу.
– Будет он вас слушать.
– Как так не будет, ты девка знаешь, с кем говоришь-то?
– Простите хозяин.
– То-то.
Вечером капитан, довольно покрякивая, подсчитывал прибыль с прошлой компании.
«Если так пойдет, тощий Ганс уже в это лето отдаст новое, быстроходное судно, а когда удастся сбыть с рук это, денег хватит на маленький домик на Корсики и приличное содержание. Старик
взвесил в руке массивный браслет и довольный присвистнул. – Еще немного и Альберт станет капитаном и Роджеру придется проглотить это. Что еще? Ну да, идиотский договор с этой девчонкой, но без него не было бы вообще ни каких развлечений. Надо докупить книг в ближайшем пор¬ту и пусть команда плюется, мне-то какое дело, что эти не образо¬ванные свиньи умеют лишь пить да языками чесать. С таким экипажем придется дополнительно, позаботится о безопасности девчонки, а то договору конец и развлечениям тоже».
Пленница мирно дремала в запертой каюте рядом, и капитан задул, наконец, свечу и завалился спать, не забыв, однако, потрогать лежащий в изголовья заряженный пистолет.
– Команду против меня восстановить... Ну-ну, – с этой мыслью он уснул.
Небо было чистое и звездное, посудина спокойно покачивалась на волнах, на камбузе и у штурвала раскачивались фонари, а в каютах темно, как у акулы в брюхе. Капитана разбудил слабый шорох, потом скрип ступеней. Старик напряг слух. Кто-то крался, задерживая дыха¬ние, взвизгнула дверь.
«Черт, – мелькнуло в голове, капитан нащупал ору¬жие. Несколько секунд ничего не было слышно, – так не станет вести себя тот, кто пришел ночью по делу. – Человек зашевелился, натолкнулся на оставленный с вечера стул, в следующее мгновение капитан почувствовал, как огромная фигура качнулась в его сторону, что-то с размаха шлепнулось на постель. Не теряя более ни мгновения, старик нажал курок. Выстрел прогремел, как гром небесный, высокая фигура с воплем полетела на стол, роняя все на своем пути. Со всех сторон послышались шаги и встревоженные голоса. Свеча в руке вбежавшего Аль¬берта осветила всю комнату. В центре, зажимая раненое плечо, с осоло¬велым от рома и боли взглядом сидел старпом. Рядом с ним лежал узе¬лок, подарок для девчонки.
– Черт, нашел время по бабам таскаться.
– Противный корабль, противные стены, еду приносят раз в день и она такая гадкая. И почему не приходит Долли или мама? Правда, я подружился с пожилым господином, Лазарем Эралисом, он рассказывает столько интересных историй. Иногда к нему приходит Аннэтта – служанка капитана. Она всегда приносит что-нибудь вкусненькое и обещает нас освободить. Она очень красивая и любит меня.
Сегодня я спал и не слышал, как она вошла. Проснулся и лежал еще какое-то время с закрытыми глазами, точно воин разведчик.
– Как получилось, что старпом остался жив? – Спросил Лазарь.
– Старый хрыч промахнулся.
– Ты должна была учесть и такую возможность. Он очень опасен,
– Во всяком случае, на какое-то время он выбыл из игры.
– Не люблю я эти полумеры.
– А кто любит?
– Ты уже нашла деньги, которыми мы заплатим команде? – наверное, она кивнула. – Главное, запомни, уничтожить наследника!
В это время за дверью что-то упало, лязгнул замок. Я повернулся и увидел Альберта. Старик медленно отступил, Аннэтта встала и пошла за молодым человеком.
– Встать сволочь, – капитан не скрывал бешенства охватившего его. Девушка поднялась, и тут же скрутилась пополам, держась за живот. – Встать тварь! – Она подняла зеленые, сухие глаза и посмотрела в лицо мучителю. Второй удар в челюсть, потом сложенными руками по спине, и ногами, но¬гами, сочно смешивая удары отборнейшими проклятиями, выбивая стоны. – Тварь, сука, тварь! – Устав, старик схватился за сердце, откинулся на подушки. В глазах потемнело, горло жгло огнем. – Встань, – послед¬ний раз проговорил он, – ну, быстро и налей воды, – последняя фраза была произнесена как можно более уверенно, хотя вина капитан не попро¬сил, да и руки тряслись крупной дрожью. «Ох, не тот уже не тот, что прежде», – вытер выступивший пот. – Это ты стерва старпома подставила?
– Я.
– Что?!
– Как условленно было.
– Где условленно? С кем условленно? Мерзавка, – схватил ее за грудки. Так и виделось: раз эту рыжую башку об столик, два, три и мозги, мозги во все стороны, бум на юг, бум на север, бум на восток, бум на запад.
– Я же сказала, что наперво устраню тех, кто после вас, хозяин, захочет управлять.
Пальцы так и разжались.
– Что?
– То, что слышали, аль пересказать?
– Но как?..
– Ясное дело, из закрытой комнаты стрелять не сподручно.
– Моими руками значит.
– Вашими хозяин.
– Ты видно убить хотела.
– Не все по нашему желанию ладится.
– Так вот почему он подарок тебе нес. А я-то сразу и не распознал, откуда ветер дует. Сговорились, значит?
– Не на прямую.
– И что дальше?
– Меня накажут? – она потрогала разбитую губу. – Я, правда, выполняла условия, и с алхимиком…
Капитан молчал.
–… Я знаю как доказать мою преданность, здесь на судне его сын.
– Что?
– Старикашка-то наш до баб всегда жаден был. Этот мальчик у него поздний ребенок. С матерью все время находился, не слышно, не видно, от врагов подальше. А в это путешествие он специально отправился, чтобы на новой земле с семьей воссоединиться и сына начинать премудростям своим обучать. Долго ждал.
– Так что ж ты раньше молчала?
– Думала, не время. Потом я знала только, что он едет, чтобы встретиться с сыном, а что встреча эта намечена на одном корабле? Так он мне просто не докладывался.
– Откуда же теперь стало известно?
– Мать мальчика – бывшая помощница колдуна, я ее сменила и как вчера увидела, что ее из нижнего трюма мертвую да за борт швыряют, сразу узнала. Скажите, может ли быть подобное совпадение?
– А почему ты мне это сейчас говоришь?
– Жить хочу. Свободной быть.
– Ладно.
Они оба замолчали. Слышно было, как Альберт ругается с Уловом.
– Договор в силе? – Девица быстро растирала плечо, под ее умелыми пальцами, словно тени, исчезали вчерашние синяки. То, что она даже не пыталась скрыть собственную силу, представлялось капитану, как прямой вызов. Их глаза встретились.
– А в силе, – неожиданно громко сказал он, и тут же стало несравнимо легче, словно тучи, сгрудившиеся до сих пор над его головой, вдруг разлетелись под напором ветра. – Только у меня маленькое преимущество появилось. Я сейчас поднимусь на палубу и предупрежу команду. Лихо?
– Ваша воля, – она призадумалась. Это дало возможность капитану, окончательно избавиться от утренней меланхолии.
– Трудноватенько будет?
– Возможно.
– Но ради золота ты послужишь? Послужишь, – он расхохотался, как-то все стало не почем, словно он снова стал молодым. Захотелось пошутить, поиграть со смертью. Не заботясь о том, что пара зеленых глаз неотрывно следят за его движениями, капитан распахнул тайник, о котором знал лишь он, да догадывался Альберт. Схватил пленницу за руку, подтащил к скопленным за много лет сокровищам и крикнул в самые глаза, – ты любишь золото! Так клянись на золоте, что доста¬нешь формулу и уничтожишь своего бывшего хозяина! Клянись! Клянись, что отдашь ее мне!!! Ну!
– Клянусь, что добуду формулу, золото, клянусь, что вы получите ее. Клянусь, что убью своего хозяина! Клянусь что, – она закашлялась и повалилась на колени, осыпая себя блестящими цепочками, и дорогими безделушками.
В каюту вошел Альберт, он оторопело уставился на сокровища, потом на отца. Покрасневшее лицо которого, и лихорадочно блестящие глаза, говорили о крайнем возбуждении. На полу, зажав в руках сверкающую диадему, застыла девица, разорванная блузка совсем не прикрывала грудь, распущенные рыжие волосы, задранная юбка – все это как кошмар из детского сна ударило по глазам. «У вас скоро будит новая матушка», – прогремело в мозгу. «Нет, не любит, отец его, никогда не любил, ни-ког-да. Зачем тогда все это? Легко называть кого-то сыном и наследником и открывать секрет сейфа со всем добром первой попавшей твари. Делить власть на корабле с такой свиньей как Роджер. Господи»!
Молодой человек побледнел и вышел вон.
– Пришла все-таки?
Девушка не ответила, только поправила волосы. Роджер потянулся, обнял ее за талию, привлек к себе, и, целу¬ясь, они повалились на койку. Какое-то время в каюте слышались толь¬ко шум волн, привычный треск старого дерева, да голоса на верху, но вот уже воздух наполнился чуть различимым, среди общего шума, постаныванием и сопением. Равномерные удары и поскрипывание кровати сли¬лись с шорохом шагов на лестнице.
– Ну, сейчас или никогда! – С грохотом, выбив дверь в помещение, ворва¬лись Альберт и четверка пиратов.
– Будь ты проклят! – Толстый матрос взмахнул саблей, но проворный Роджер уже встретил удар бронзовым подсвечником, оказавшимся под рукой. Альберт сделал колющий выпад и тут же получил по руке низень¬кой табуреткой. Девица, юркнувшая вначале за спину старпома, завладе¬ла, наконец, абордажной саблей, небольшим с насечкой ножом, и пистолетом. Двое матросов попятились к двери, Альберт попытался метнуть нож, но Роджер был уже вооружен, и ловко увернувшись от острия, нанес удар абордажной саблей, разрезав плечо нападавшему.
Каюта была ма¬ленькой и явно не предназначалась для баталии, поэтому, нанизав на острие второго противника, старпом принял более удобное положение, и метнул нож в здоровяка. Одного пирата девушка достала выстрелом, и тот побежал, зовя на помощь остальную команду.
Кое-как напялив штаны, старпом обхватил левой рукой девчонку, в правой поблескивала кривая сабля, и вылетел наверх. Поднятые криками и шумом, на палубу уже бежали вооруженные пираты. Двоих Роджер заце¬пил еще на лестнице, и они полетели вниз, путаясь в ногах у преследова¬телей, юнга вылетел на встречу, и с размаха напоролся на лезвие. Стар¬пом орал во все горло, махая на право и на лево саблей, прикрывая, а где-то и закрываясь подругой.
Первый выстрел капитана прошелся над самым ухом Роджера, на несколько минут лишив его слуха, и наградив окружающее невероятно медленной, тягучей пластикой. Вот разинув рот с ножом наперерез, вывернулся грузный кок, рука старшего помощника дернулась, и противник потащил за собой змею потрохов. Покатились бочки. Роджер едва успел отскочить от одной. Бутылка пронеслась, крутясь у вис¬ка, скользнула вниз, дернулась и обмякла девчонка. Старпом мельком взглянул на рыжую головку на своей руке, и... вторая пуля капитана раскрошила ему череп.
Влив потрясающее количество водки в раненных и живых, капитан наблюдал за похоронными приготовлениями. Все складывалось из рук вон плохо. Альберт не встанет на ноги неделю, если не начнется горячка, старпом убит, больше половины команды выведены из строя, ноют как старые крысы под полом, или пойдут на корм рыбам.
Когда двое матросов отволокли к борту старпома, палуба огласилась жалобным стоном, крестясь и озираясь, мужчины отступили, и капитан уви¬дел рыжую девушку. Обхватив голову руками, пленница не плакала, а как-то странно выла. Вся в крови с головы до ног, она поднялась, и, качаясь, отступала, отступала, отступала, пока ее не поглотила ночь.
Взяв с собой человек пять, капитан прошел в трюм, где находились старик и мальчик. Внизу их ожидала премиленькая картинка: колдун дер¬жал ребенка на руках, наверное, до этого они воодушевлено о чем-то разговаривали. Семейная идиллия, да и только, при виде пиратов оба прижались друг к другу, точно хотели слиться в однородную массу.
– Взять его.
Улав грубо рванул к себе ребенка.
– Нет, позвольте, не отбирайте его, прошу вас, – алхимик упал на коле¬ни, норовя поцеловать руку капитану.
– Твое имя?
– Лазарь Эралис, господин капитан.
– Занятие?
Пленник молчал.
– Занятие?
Второй матрос тряхнул старика, так что тот позеленел.
– Я ученый.
– Девка, что плыла с тобой твоя ученица?
– Скажите тоже так, для всяких надобностей... там...
– Она утверждает, что ты умеешь превращать все элементы в золото.
– Что? – Вот пусть она и превращает.
– Молчать. Улов давай сюда веревку, – капитан следил за тем, как меня¬лось лицо Лазаря, – есть только один способ узнать правду, – Этот мальчик тебе кто?
– Что вы имеете в виду, он... он никто мне. Я в первый раз увидел его, когда ваши люди бросили меня сюда.
– Ага, – матросы привычным движением накинули петлю на шею ребенку.
– Я не знаю, что эта особа наболтала...
– Слушай сынок, – обратился капитан к мальчику. – Как тебя зовут?
– Аркадием.
– Славно. А кто твоя мама?
– Ева Арнольдовна Старосветова.
– Вам, полагаю знакомо это имя?
– До замужества ее звали Евой Гданьской.
– Как будто, – алхимик побледнел и уставился в пол.
– Не врите, я имел продолжительную беседу с этой женщиной, мне все известно.
– Ева была моей ученицей. Но я не...
– Это ваш сын?
– Нет... нет... вы не сделаете, вы не посмеете, я не знаю этого ребенка.
– Повесить. – Улов зачерпнул длинные волосы мальчика и одним махом срезал их, освобождая место веревке.
– Не надо, – простонал Лазарь. Мальчишка исходил криком. Второй матрос еле удерживал его. – Что вы хотите, не надо, – алхимик ерзал по полу. – Да он мой сын. Единственный, умоляю, помилосердствуйте, у меня больше никого нет.
Аркадий замолк, и весь вытянувшись, с открытым ртом уставился на споривших. Лазарь обхватил колени капитана.
– Помилуйте, я заплачу, – не удержав равновесия, они покатились по дощатому полу.
– Ты отдашь мне тайну золота!
– Нет, – тройка матросов, оставив Аркадия, побежала на помощь капитану, но разорвать сцепившиеся тела, было не просто, поэтому ни кто не слышал, как мальчик, беспомощно взиравший на эту сцену, вдруг страшно побледнел, закатил глаза и тихо повис на веревке.
С неба падали крупные капли, они повисали на канатах, разбивались о высокую мачту, соединялись между собой добирая вес и размер, и текли, текли в океан...
– Нет, не будет пути, не будет попутного ветра, – капитан ходил по своей каюте, – хорошо хоть Лазарь жив, и завтра послезавтра из него все-таки можно будет вытянуть формулу, но ребенка жаль. Не хотел убивать, Бог свидетель, не хотел. А теперь кровь его на этих руках, – сел, налил себе водки. – Людей погубил, сын родной лежит в каюте раненный. За все ответить придется на том свете. И как это началось, ведь держал головорезов в руках, а теперь, полный груз... эх. Вот кого повесить в первую оче¬редь нужно было, так эту девку проклятущую. – В том, что она жива и скрывается где-то в трюме, старик ни минуты не сомневался. К тому же рассуждая, он пришел к выводу, что кровь на ней была кровью старпома.
– Надо споймать, – он добрел до двери и аш отскочил, когда в проеме появилась рослая фигура Улова.
– Идите на место Джорж, – Ни кто и ни когда не смел, обращаться к капитану по имени. Пират поднес к глазам старика нож с насеч¬кой.
– Какого черта?
– А такого, что команда выказывает... – (он долго жевал слово), – тебе, свое недоверие, и теперь избирает, кто займет место. И что с тобой делать. Отвали! – И матрос втолкнул старика обратно, хлопнув дверью.
Неожиданная догадка хлестнула по сердцу. Капитан нажал скрытую пружину. Тайник был пуст.
Гостиница, куда приехали путешественники, пользовалась славой
лучшей в городе. Но все же, они не мелочась, сняли целый этаж, после скорого завтрака состоящего, впрочем, из тридцати трех лучших блюд и изысканнейшего вина, в новые апартаменты приезжих зачастили цирюльники, банщики и массажисты, самые респектабельные торговцы чудесной косметики, и платья сшитого по последней, парижской моде.
Шум и галдеж прекратился лишь к вечеру, оставив странную пару измученными и довольными.
Мужчина пододвинул массивное кресло к роскошному, темному, выдер¬жанному в духе убранства комнаты, камину и налив себе немного розово¬го вина посмотрел сквозь него на женщину, красное платье которой великолепно гармонировало с длинными, рыжими волосами. Отблески пла¬мени играли в глазах Аннэтты, а это была именно она, светились, попа¬дая на шелковистые волосы, сверкали на массивных золотых браслетах и лепестках алых роз, составляющих ее венец. Лазарь невольно залюбовал¬ся, поднял бокал, салютуя им новой жрице, отчего слегка приспустился рукав китайского халата, открыв браслет поменьше, но с очень искусно сделанными цветами.
– За тебя и за то, что все так удачно кончилось!
– За пир иллюзий, за триумф мечты!
– Благодарю учитель, – Аннэтта поднялась с софы, в этом освещении, окруженная роскошью она была прелестна.
– Кстати, тебе было не жалко его?
– Кого? Капитана? – Она пожала точеным плечиком, как бы случайно сбро¬сив на руку алый шарф. – Но я была честна с ним до последнего. Обещала, что устраню наследников, Роджер умер, а Альберт, даже если и встанет, теперь на ноги, ни какая команда за ним не пойдет, тем более та, кото¬рой хорошо заплачено. Что еще, – красавица соблазнительно запрокинула головку, пробуя губами спелую вишню. – Ах да, я обещала, что стану свободной и получу золото.
– Хотел бы я посмотреть на его физиономию, когда он понял, что ты имеешь в виду сокровища его тайника.
Оба засмеялись.
– Я говорил о формуле, которую наши бравые пираты пытались выбить из меня. Кстати, не лучшая идея. Ты рисковала наиценнейшей жизнью.
– Знаю учитель, но все уже позади. К тому же мы избавились от наследни¬ка магистра, и я надеюсь, что вы объясните, как мы поступим дальше, чтобы формула попала в наши руки.
– Все просто, моя дорогая, – Лазарь занялся разглядыванием своих отполированных ногтей. – Как я уже рассказывал, когда-то я учился у великого Асклепия Амритаумского нашедшего философский камень и секрет превращения всех элементов в золото. Кроме меня там проходил обучение еще один человек, называющий себя в миру Василием Старосветовым, так получилось, что унаследовать тайну должен был именно он, или его прямой наследник. В случае смерти которого, все получал я. Поэтому, узнав о смерти учителя, я бросился на поиски Старосветова. Много лет мы не виделись и ничего не знали друг о друге, поэтому он не узнал меня. Помимо недурных знаний в алхимии и астрологии противник обладал не плохой интуицией. Отчего подловить его в укромном месте было крайне сложно. И вот, когда я почти что достиг цели, выясняется, что у него есть жена и сын.
Да, у этого человека было сильно развито то, что, мы называем предчувствием, но оно не уберегло его от моего ножа. Так я устранил первого конкурента, и тот час бросился на поиск второго. Правда, тут я малость опоздал, потому что проклятый Василий успел-таки предупредить Еву Арнольдовну, чтобы она срочно переехала, спасая сына. Будучи еще в Каришате я взял все бумаги из дома убитого, и, скопировав почерк, написал письмо его жене с просьбой бросив все приехать к нему. Далее ты знаешь, найдя незадачливое семейство, я заманил их на Плутоний. А далее все развивалось бы как сопливый роман, не появись эти вонючие пираты. Как вспомню, передернет. Фу!
Три дня с нечищеными ногтями!
– Вы спрашивали, как я выполнила договор насчет формулы, –медленно протянула Аннэтта. – Первую половину, ну ту, что показывали мне вы, я аккуратно переписала, и сунула ему в мешок, когда наши друзья отправ¬ляли его на дно. – Она сняла алый венец, с видом будто хочет опустить его в воду. – Да, я приписала самые сердечные извинения за то, что не знаю пока всего.
– Ты кинешь вторую половину в море, когда будим плыть обратно. – Ла¬зарь привлек ее и посадил себе на колени. – Теперь, когда я единствен¬ный наследник, этот медальон подтверждает мои права, Старосветов надел его на сына, а я снял, когда демонстративно оплакивал, – они поцело¬вались. – А ты еще спала с этим Роджером. Чему я тебя учил? А? – алхи¬мик актерски всплеснул руками.
– Да, красивое, большое, зубастее животное. Моя ки-и-са, – мечтательно промурлыкала Анетта, обвивая шею Лазаря длинными, унизанными перст¬нями пальцами. Он провел рукой по ее волосам, и поцеловал в шею.
– Погоди. Хочу выпить с тобой за то, что все так славно заканчивает¬ся, – алхимик налил терпкое, красное вино в золоченые, увесистые кубки до краев. Еще раз поцеловавшись, и высказав наилучшие пожела¬ния, они слегка стукнули кубок о кубок, ответивших колокольным звоном, и тут же два сверкающих лезвия вылетели из браслетов учителя и учени¬цы и встретились посередине. Две пары зеленых глаз уставились на мгновение друг на друга, но тут же их выражения сменились понимающи¬ми улыбками.
Медленно они убрали назад смертоносные свои жала, после алый шелк и китайский халат, как змеиные шкуры, скользнули на пушистый коврик на полу, за ними следом полетели браслеты.
Эту ночь они должны были провести вместе.