Повторение
Сосредоточившись, она полностью погрузила взгляд в светлое пятно монитора. Задорный ирландский напевчик, льющийся из динамиков прямо на её согбенную спину принёс в ночные покои нотки веселья. Но он не пронял её. Музыкальное настроение прошло куда-то мимо даже не коснувшись – её погруженность в себя ограждала надёжней железобетонного частокола.
Шёпот открывающейся двери заставил Чарли вяло повернуться и посмотреть в том направление – она никогда не вздрагивала от неожиданности. Сколько себя помнила – никогда. Это пришёл кот. Он передвигался медленно, со свойственной его роду статью, щурил глаза на свет, так выказывая недовольство резкой сменой освещённости – в другой комнате, где он доселе обретался, было совершённо темно. Чарли отлично знала причину этого визита: не смотря на кастрацию в период его отрочества, котик каждую ночь отчаянно вожделел старенький плед, подаренный отчиму его мамашей в качестве приданного.
Бросив плед на пол, и слегка потрепав ткань, чтобы котик «взбодрился», она снова уставилась в экран монитора. Буквы, слова, фразы, и смыслы замкнутые в них, словно в клетке. «Этот череп тюрьма для бродяги ума», - усмехнулась она, припомнив старый стишок, здорово подходящий в качестве аналогии. «Из углов насмехается пыльная тьма», - продолжила она реставрировать в памяти полузабытые строчки, - «Глянь в окно, неудачник, возьмись за решётку – не тебе суждена бытия кутерьма».
Как Чарли не пыталась, ни как не могла вспомнить имени автора - последнее время, ей хотелось с ним обо всём этом поспорить.
«Тюрьма не внутри», - проворчали её мысли, - «А снаружи».
А что до тьмы, то она и правда из углов насмехалась, видимо отлично зная всё о мыслях Чарли.
Она почувствовала, что необходимо сменить музыкальную тему – та, что сейчас разрывалась, безнадёжно стараясь развеселить слушателя, «стреляла мимо кассы». Пожалуй, больше подойдут Sneaker Pimps.
Острое желание покурить всплыло на поверхности её сознания пузырьком сероводорода, в точности, как это происходило с морскими водами. Вспомнив о тёплом море, ей ещё сильнее захотелось покурить. Вот так просто присесть прямо на игольчатый наст под сосной, поджечь любимую «салемку» и сладко затянуться, глядя на искрящееся внизу, горько-солёное полотно.
Не в силах растушевать это желание, Чарли подумала об отрывном календаре. Если бы он обладал волшебными свойствами, то она обязательно оторвала бы где-то страниц девяносто…. Тогда можно сразу строго на юг - сто пятьдесят км и она у моря. Правда сначала старый убитый, провонявший бензином «экарус», и три-четыре часа сна с зашторенными чем-нибудь глазами и берушами в ушах – таковы издержки килиюги – времени распада и всеобщего декаданса. Но на побережье всё это в миг перестаёт иметь значение.
Для Чарли всегда были очень важны факторы тепла и уединённости. Она не любила светлое время дня хотя бы за то, что каждый раз, стоило ей подняться с постели, как холод набрасывался на её тело с остервенением, а бессмысленные вибрации внешней среды «эха социума», старались привлечь её внимание и так пробраться в голову. От этого Чарли претерпевала определённые неудобства, так как имела сильно развитое чувство тактильности и острое зрение. Она подозревала, что качественному зрению был принесён в жертву слух, а повышенной чувствительности кожи – обоняние. Но, всегда находя достоинство в недостатках, она подходила к своей сенсорике диалектически, например, полагая, что в этом зловонном мире иметь плохое обоняние - это благо.
Посмотрев в чёрный провал окна, транслирующий ночь по всем каналам, Чарли вздохнула – тьма всегда утешала её. Она знала один секрет: все её ночи, это ни что иное, как повторение одной единственно возможной, формально неизменной. Однако, эти загадочные, по сути одинаковые ночи-повторения постоянно приносили ей совершенно разные плоды, ибо постоянно менялось их наполнение. Внутри единообразия их формы царил выбор - вдохновитель творческого начала.
Чарли убрала с пола осиротевший плед, и снова застучала пальцами по клавиатуре, размышляя над феноменом внутренней свободы. Как это ни прискорбно, время от времени даже ей были нужны пространственные перемещения, хотя бы такие, как сходить покурить. Наверное, это была некая, своеобразная пауза ради проветривания тюрьмы-разума. Чарли было интересно, можно ли будет от этого отказаться? Если да, то со временем она сможет отказаться и от всего прочего.
«Свобода – это состояние одиночества». - напомнил Ницше, дохнув на неё из чулана памяти, и быстро затих, снова перестав дышать на отведённой ему полке. «Ни чем не обладать, ни к кому не привязываться». – посоветовал учитель Ёда. Чарли улыбнулась целой плеяде восточных мыслителей, затараторивших в её сознание в унисон на ту же тему, что и мастер-джедай. Подумав о том, что под иным углом зрения её жизнь выглядит как вотчина шизофреника, она улыбнулась чуть шире. Чарли знала, что согласно последним заключениям психологов и психопатологов, шизофрения понималась как альтернативное мировоззрение. Так что со своей маниакальной жаждой обретения нового измерения свободы, она выглядела весьма альтернативно.