Вдова

...Иногда бывает так, что прикасаясь к чужой судьбе, вдруг чувствуешь, как она тебя обжигает. При этом неважно, знал ли ты этого человека, или видишь впервые, где он вырос и на каком языке говорит. Так обожгла меня судьба Сарит – молодой матери и вдовы, которых у нас прибавилось после второй Ливанской войны…

Я не знаю, чем занимались в тот день наши военачальники и руководители государства, о чем они думали, как им спалось, был ли у них аппетит, не мучила ли бессонница. Но я знаю, как провел свои последние в его жизни часы летчик Дани Гомез – один из 33 погибших на исходе второй ливанской войны, а точнее, один из 33-х, напрасно принесенных в жертву парней, о которых говорится в отчете комиссии Винограда. Мне рассказала об этом его молодая вдова – Сарит Гомез, которая родила от него сына - единственного ребенка Дани, появившегося на свет после его смерти.

В тот день, 12 августа 2006-го года, Дани проснулся счастливым. Накануне ему сообщили, что он летит в Ливан. Свершилось то, чего он добивался всю войну, вывесив от отчаяния на двери своего командира плакат «Дайте мне летать!» Вылет был назначен на четыре дня. С пятницы в доме гостили друзья: приехали на выходные. Дани был в приподнятом настроении – смеялся, шутил… Время летело незаметно. После обеда все разошлись по комнатам на пару часиков отдохнуть.

Когда Дани уходил, Сарит еще не проснулась. Лишь на секунду выплыла из сна, когда муж на прощанье поцеловал ее со словами: «Я люблю тебя, милая. Береги себя» и снова отключилась. Проснувшись и не увидев рядом с собой Дани, вспомнила – у него же сегодня вылет! - и неожиданно для себя подумала: «Надо было сказать ему, как я люблю его, вдруг это в последний раз…» и тут же испугалась своей мысли.

На исходе шабата, когда друзья уехали, Сарит позвонила Дани на мобильник. Телефон не ответил. Она позвонила в эскадрилью. Ей сказали, что Дани в воздухе. Это был его первый боевой вылет за всю войну, но Сарит почему-то была уверена, что ничего не случится. Они жили на летной базе уже год, и она успела привыкнуть к тому, что ее муж каждое утро уходит на работу в небо, а вечером возвращается - и как все мужчины после трудового дня - идет в душ, а потом садится за стол - ужинать.

Сарит включила телевизор: передавали выпуск новостей. И вдруг она услышала, что на территории Ливана упал израильский вертолет. Сердце нехорошо дернулось, но она сказала себе: «Это другой вертолет. Не тот, на котором Дани…». Выпуск новостей еще не закончился, как в доме начал, не переставая, трезвонить телефон. Сначала позвонили друзья, которые гостили у них в шабат, за ними - родители: «Дани еще не вернулся? Ты звонила ему?» Сарит повторила то, что ей сказали в эскадрилье: Дани в полете. Потом начали звонить родственники других летчиков – спрашивали, известно ли ей что-нибудь о вертолете, который упал? Удалось ли ей поговорить с Дани? Сарит вышла во двор, чтобы заглушить в себе растущую тревогу, и начала развешивать выстиранное белье, но ее вернул в дом очередной телефонный звонок. Снова звонили друзья, гостившие у них в шабат: «Сейчас по радио сообщили, что упал «ясур»». «Ясур» - это был как раз тот тип вертолета, на котором улетел Дани. Раньше он летал на маленьких вертолетах - «Яншуфах», а год назад ему предложили перейти на «Ясуры», чему Дани очень радовался.

Ей было невыносимо находиться внутри дома одной, все валилось из рук… Сарит снова вышла на улицу и тут же столкнулась со знакомым летчиком с их базы, который сообщил, что сегодня в операции участвовали два «ясура», и тот, что упал – из эскадрильи Дани. Сарит заплакала и бросилась в дом – к телефону. Трясущимися руками набрала номер эксадрильи, ей ответил дежурный. «Могу я поговорить с Дани?», - спросила она, пытаясь скрыть волнение. «Он в полете», - сказал дежурный. «С ним все…в порядке?» - выдавила из себя она. - «Да». «Если дежурный сказал мне, что все в порядке, значит, так оно и есть, он ведь все время на связи с летчиками», - подумала Сарит, но ее сердце считало почему-то иначе. Сарит по-прежнему не находила себе места, снова и снова набирала номер Дани. Он не отвечал. В этот момент позвонила мама из Ришона: «Доченька, может быть, я к тебе сейчас приеду? Ты в порядке? Дозвонилась до Дани?» «Он в полете, - ответила Сарит. – Мама, я буду ждать его, во сколько бы он ни вернулся, не пойду спать…». Едва она успела закончить разговор с матерью, позвонила соседка. Сарит сказала ей, что Дани еще не вернулся, и в этот момент в дверь постучали. У нее все внутри похолодело. Их дом, находящийся на территории военной базы, никогда не запирался, и Дани вошел бы без стука. Сарит повесила трубку и пошла к двери. На пороге стояли командир базы, командир эскадрильи, где служил Дани, и врач. Увидев их, она заплакала. «Очень жаль, но это был вертолет Дани, и надеяться не на что, - сказал командир отряда и добавил ужасную фразу – «масок нимхак» (вертолет стерт с лица земли, от него ничего не осталось - автор.). Потом ее спросили, может ли кто-то из родственников сейчас приехать, чтобы побыть с ней. Сарит позвонила матери. Услышав страшную весть, мать зарыдала. Отец перехватил у нее трубку и сказал: «Дочка, держись, мы выезжаем». Через минуту раздался еще один звонок. Подруга спросила, надо ли приезжать. «Да», - ответила Сарит, и та сразу все поняла.

На следующий день Сарит впервые заперла дом и отправилась на «Шиву» в мошав Нахалим, к родителям Дани. Все это время она не слушала новостей и не знала, что война закончилась. Ее волновало лишь одно - чтобы тело мужа поскорее доставили в Израиль.

На месте падения сбитого ракетой вертолета в течение многих часов все было охвачено огнем - туда невозможно было пробиться. Кроме того, на территории Ливана еще шли бои. Едва лесной пожар утих, командир десантников Иуда Унгер начал пробираться со своей группой к обломкам вертолета, чтобы забрать тела. По рации его предупредили, что операция связана с большим риском – группу могут обнаружить, но Иуда решил идти до конца. Когда десантники прибыли на место и увидели страшную картину, некоторые из них не вынесли зрелища, не смогли участвовать в сборе останков, и командир заменил их другими. Тела летчиков – точнее то, что от них осталось, нашли почти сразу. Потом обнаружили тела еще троих членов экипажа, находившихся в задней части вертолета. В ночь с воскресенья на понедельник останки погибших были доставлены на вертолете «Яншуф» в Израиль. Экипаж «Ясура» в том смертельном полете состоял из пяти человек – летчиков Нисана Шалева и Дани Гомеза, механиков Сами Бен-Ама (отца троих детей), Рона Машиаха, чья жена находилась на пятом месяце беременности, и единственной женщины-военнослужащей, погибшей во второй Ливанской войне - Керен Тандлер.

Дани хоронили в мошаве Нехалим, на его похороны пришли тысячи людей. В момент прощания Сарит обняла могилу мужа и сказала: «Я очень люблю тебя, Дани, и буду каждый день молиться за тебя, а ты охраняй нас с сыном с неба».

После Шивы Сарит не вернулась в свой дом на военную базу – поехала жить к родителям в Ришон. 24 ноября 2006 года у нее родился сын. Когда она пришла в себя после родов, окруженная близкими людьми, то ощутила смешанное чувство. С одной стороны, ее переполняла радость – ведь теперь у нее есть сын. Но вместе с тем, в больнице она особенно остро ощущала, как ей не хватает Дани: к другим женщинам приходили счастливые отцы, говорили нежные слова, умилялись, глядя на своих малышей.

Они с мужем не успели выбрать сыну имя, и теперь она мучительно перебирала варианты, пытаясь угадать, какое из имен могло понравиться Дани. В конце концов пришлось созвать всех родственников и принять решение на семейном совете буквально в последний момент накануне брит-милы. Мальчика назвали двойным именем: Авиа-Даниэль. Он был удивительно похож на отца. И чем старше становится, тем более напоминал его и всеми повадками. Сарит вспоминала, как разглядывая изображение плода на снимке, полученном от врача, Дани уже тогда умудрился разглядеть, что сын похож на него, а она даже слегка обиделась: «а от меня у него совсем ничего нет?»

Через полгода Сарит почувствовала, что у нее уже достаточно сил, чтобы вернуться в свой дом, порог которого она не переступала с того трагического дня. Для начала Сарит переставила в нем всю мебель. И так она переставляла ее восемь раз, пока все вещи не вернулись на свои места: все-таки вариант, на котором они когда-то остановились с Дани, был самым оптимальным. Сарит не могла заставить себя прикоснуться к вещам погибшего мужа. Одежда, которую он снял с себя в ванной и повесил на крючок в последний день, когда принимал душ перед полетом, и по сей день висит на том же месте, хотя прошло уже полтора года. Все рубашки и брюки мужа по-прежнему в шкафу, на своих местах.

Сарит вспоминала, как они познакомились с Дани. Она тогда училась на юридическом в Бар-Илане, он служил в военной части. В тот день подруга предложила ей приехать в Тель-Авиве, и в последний момент неожиданно сообщила, что пригласила на прогулку еще двух знакомых парней. В первый момент Сарит возмутилась: «Зачем? Давай лучше погуляем с тобой по Шенкин одни, походим по магазинам…». «Извини, но ребята уже по дороге в Тель-Авив», - ответила подруга. Делать было нечего – пришлось согласиться.

Дани понравился Сарит с первой минуты. Этот парень был очень хорош собой, у него была чудесная улыбка и отменное чувство юмора. Неожиданно для себя Сарит мысленно связала свое имя и его, ей показалось, что они хорошо звучат вместе. Пожалуй, она могла бы даже выйти замуж за этого парня… Но Сарит чувствовала, что Дани не слишком в ней заинтересован. Правда, он улыбается ей, что-то рассказывает, но…и только. Сарит решила взять инициативу в свои руки. Они стали встречаться, а через два месяца Дани неожиданно сказал, что вряд ли у них что-нибудь получится, и он не хочет невольно причинить ей боль… Неделю они не виделись, а потом Дани неожиданно позвонил и сказал: «Давай все-таки попробуем дать этому шанс». С этой минуты все пошло по-другому. Они все больше и больше нуждались друг в друге… Через год и четыре месяца состоялась свадьба. Первое время молодожены жили в Гиват-Шмуэль, а после того, как Дани получил новое назначение, перебрались на военную базу в Тель-Ноф.

…Еще она думала о том, что каким-то непостижимым образом самые радостные и самые тяжелые события в ее жизни связались с одним летним месяцем: в августе она родилась, в августе пошла под хупу, в августе потеряла мужа…

Иногда Сарит спрашивала себя: «А как бы я повела себя, если бы знала, что все кончится так ужасно?…» Она вспоминала, как радовалась вместе с Дани в тот день, когда его включили, наконец, в состав экипажа, вылетающего в Ливан. Он так этого ждал, так добивался, был так счастлив, что все-же добился...
Нет, она не смогла бы удержать его, но в те последние часы, что он был дома, не отошла бы от него ни на минуту и повторяла бы, как она его любит и будет молиться за него.

Тяжело растить ребенка, когда в тебе живет большая печаль. С тех пор, как погиб Дани, не было ни дня, чтобы Сарит не думала о нем, не ощущала с той же остротой, как и в момент рождения сына, как ей не хватает мужа. Боль настолько глубоко проросла в ней, что стала частью ее самой. Но Авиа-Даниэль не должен этого почувствовать – пусть он растет в веселом, полном радости доме. Когда-то они договаривались с Дани, что он будет воспитывать сына по-мужски, в границах разумной строгости, а она, напротив, будет баловать малыша и потакать его маленьким прихотям. По идее, ей бы теперь не мешало быть чуть построже, ведь мальчик растет без отца, но у Сарит это плохо получалось. Она разрешала сыну все – устраивать в доме балаган и есть столько сладостей, сколько он захочет. Мальчишку переполняла та же бьющая через край энергия, что отличала и его отца – как она могла остановить этот тайфун? Дело доходило до того, что на строгий окрик – «Сейчас же иди ко мне!», маленький Авиа-Даниэль реагировал прямо противоположным образом, убегая во всю прыть, или затевая с матерью игры в прятки.

Едва сын достиг сознательного возраста, она показала ему фотографию Дани и начала рассказывать ему о том, как отец его очень любит, хотя и живет высоко, на небе, где у него есть невидимый вертолет и много друзей.

…Просыпаясь по утрам, перед тем, как идти в садик, Ави-Даниэль подходит к портрету отца, здороваясь с ним и целуя его. Он уже понимает, что его папа необыкновенный, не как у других детей, и он никогда его не увидит, но Ави-Даниэль знает главное – папа его очень любит и он всегда рядом.

***

…На вид Сарит совсем девчонка – тоненькая, хрупкая, быстрая, хотя еще уже 27, у нее две академические степени, и она работает в суде адвокатом.

- Кажется, главное у меня получилось, - говорит она мне. – Мой сын растет счастливым, ничем не обделенным ребенком. Он знает, что мама любит его здесь, на земле, папа любит его на небе, а еще есть бабушки и дедушки, которые души в нем не чают. Авиа-Даниэль – единственное, что у нас всех осталось от Дани. Я не хочу, чтобы мой сын когда-нибудь догадался, о том, как мне трудно бывает по ночам, как мучают меня воспоминания и одиночество. Для того, чтобы это понять, надо знать, каким человеком был Дани. Мне кажется, из него бы получился замечательный отец – он был таким добрым, веселым, открытым. У него было столько друзей – они до сих пор без конца о нем говорят, вспоминают его шутки, розыгрыши…Многие из них остались моими друзьями, поддерживают все это время, но разве они могут заменить мне мою семью, Дани? Это очень нелегко – растить сына одной. Думаю, к лету я соберусь с силами и уеду, наконец, отсюда…Мне все тяжелее оставаться на военной базе, где все напоминает о том страшном дне и где меня окружают молодые счастливые семьи летчиков, живущие по соседству. Нет, я никому не завидую. У каждого своя судьба. Прошлое держит меня очень сильно…Никто не знает, что происходило с экипажем – связь с вертолетом прервалась в момент поражения ракетой. Я надеюсь, что Дани не страдал…Первое время после его гибели я думала только об этом, а по прошествии времени начала спрашивать, что-то узнавать, и мне открылась ужасная картина: 33 человека, и в том числе Дани погибли напрасно. Когда до меня дошло, что в момент обсуждения резолюции ООН уже не было никакой необходимости отправлять Дани и других ребят из его экипажа в Ливан, я написала письмо в комиссию Винограда, потом встретилась с ее представителями и сказала все, что я думаю по этому поводу. Сейчас, когда отчет комиссии вышел, я вижу, что в нем говорится об ужасных провалах, вызванных безответственными решениями и неправильными действиями руководства. И при этом премьер-министр пытается нас убедить, что выводы комиссии не так ужасны, и, если придется снова воевать, он готов извлечь уроки из всех ошибок, которые были допущены. Но, знаешь, я бы не хотела когда-нибудь увидеть, как он попытается это сделать за счет других солдат. У меня сейчас такое ощущение опустошенности, усталости, растерянности. Я не знаю, что делать. Я не знаю, как мы можем уберечь своих близких от всего этого…У меня растет сын. Дани хотел, чтобы он тоже стал военным летчиком...

Еще о второй Ливанской войне:
http://www.proza.ru/2007/09/06/128
http://www.proza.ru/2007/08/23-102