Семинария распологалась в стареньком, желтом, двухэтажном здании бывшего детского садика. Точнее, это считалось, что раньше там был детский садик. Но, имхо, дети проведшие там хотя бы неделю, несомненно получали бы душевную травму на всю последующую жизнь и в будущем стабильно пополняли бы стационары клиник для душевнобольных. Поскольку дефицита койкомест в оных заведениях не наблюдалось, то и легенда про детский садик кажется мне малоубедительной.
Семинаристы жили в четырех комнатах. По-научному, кельях. Никакого волюнтаризма (поселяйся где понравилось) не допускалось: распределение жильцов было четким и очень справедливым.
Первокурсники попадали на первый этаж. Это была самая большая келья - при необходимости устанавливался второй ярус, и тогда можно было разместить до 30 святых мужей. В начале каждого учебного года так и случалось. Но потом естественная убыль (несчастные случаи, принесения в жертву, прогулки по кладбищу по ночам) приводила к тому, что к Рождеству второй ярус уже можно было убирать. Согласно доброй традиции наделения всего живого и неживого именами, келья носила название Шеол (посмертный отстойник для грешных душ в иудейской традиции).
Шеол по праву считался самым бестолковым местом в семинарии. Попавшие туда вчерашние маменькины сынки быстро теряли остатки интеллекта и создавали заразительную обстановку всеобщего неадеквата, чтобы выжить в которой требовалось немедленно и самому отказаться от всяческих условностей и присоединяться к одному из лагерей. Лагерей было два. В первом все впадали в повальный загул - водку пьянствовали (там я впервые попробовал чистый спирт), ночные самоволки через фромугу (окна были забиты намертво), спецефический, типично казарменный юмор и прочая блатата. Оттягиваться как следует никто еще толком не умел, но все очень старались.
Второй лагерь состоял из впавших в другую, молитвенную крайность. Святоши, глядя на тех жутких похабников, что жили рядом с ними, укоренялись в своем видении мира, как обители сатаны и считали себя последним оплотом. Их добрыми привычками стало обливание святой водой тихо пьянствующих в углу "темных" семинаристов,
ночные бдения за здравие всех ушедших в самоволку, земные поклоны перед входом в келью, ну и прочее в том же духе.
Несмотря на такую несхожесть, обе группы вполне мирно сосуществовали друг с другом. Иначе как мистически-толерантной атмосферой Шеола, объяснить я это не могу. Ах да, еще Шеол был расположен ближе всех к трапезной. В обстановке всеобщего голода мы после звонка успевали добежать до столов первыми, а это был несомненный плюс.
На втором курсе всех выживших (обычно не больше дюжины) переселяли на второй этаж. Так келий было уже три.
В Рай попадали святоши. Причем не абы какие, а самые-самые. Там царила атмосфера всеобщей любви и всеобщего же стукачества. Как им умудрялось совмещать это - ума не приложу. Обстановка была на порядок лучше чем в Шеоле - чистота, порядок, кровати с деревянными спинками и индивидуальные тумбочки. Рассчитан Рай был на 12 человек. В торцевой каморке спал 13-й. Обычно это был кто-то из дежпомов.
В Чистилище попадали не такие примерные, но все равно положительные персонажи. С нашего курса, например, Дима-Неговорящий и Миша Блаженный. Оба запомнились своей молчаливой кротостью. В принципе, в Чистилище были все такие - и оттого там всегда царила тишина. Зайдешь туда, например, днем после трапезы - там 7 человек лежат, на тебя смотрят пристально - и ни слова не говорят! Жутковатая комната. Хотя когда пустая, даже уютная.
:)
Все остальные отправлялись в Ад. Вообще то этих остальных было обычно очень мало. Немногие, ведя загульную жизнь, могли протянуть в семинарии целый год. Их либо утихомиривали, либо изгоняли. Но случались и стойкие субъекты - и чтобы такие не портили остальное, доброе стадо - их поселили подальше от остальных - в дальний угол второго этажа. Да еще и сторожа поставили - в соседней келье жил сам Инспектор.
В аду был ковролин - мягкий и красивый (вся остальная семинария жила на линолиуме). На окнах были не только занавески (как в Раю), но и тяжелые бархатные шторы - и даже в самый солнечный день в Аду был приятный, красноватый полумрак. Кровати были настоящие, а отнюдь не из железной сетки. В углу - велотренажер, набор гантелей, штанга. Там же - шкаф с книгами (большей частью детективы и фантастика), за сохранностью которых ревностно следил Граф. Там же (под кроватью Ромы-Хохла) находился и бар - коробка с теми горючими жидкостями, которые без устали раздобывались всеми адскими и обычно распивались в ближайший же вечер. Ад запирался на большой ключ - вручение оного каждому вновь прибывшему составляло довольно торжественный ритуал.
Костяк жильцов в Аду состовляли архиерейские иподьяконы - элита семинарии. Примечательно, что святош в иподьяконы не брали - те были слишком вялые, безынициативные, до вдобавок при виде владыки впадавшие в молитвенный ступор. График у иподьяконов был довольно напряженный. Подъемы в 5 утра, постоянные разъезды вместе с владыкой по епархии, долгие и очень частые службы.
Но были и свои плюсы: в семинарии они считались неприкосновенными, пользовались практически полной свободой, блатом на экзаменах, да еще и деньги какие-то получали... Лично я за первый год жизни там забыл, что это такое - деньги. Исчезнув за ненадобностью, они оставили у меня смутные воспоминания о каких-то золотых дублонах, хранящихся в сундуке на острове. Помимо иподьяконов в Ад попадали "темные" с первого курса. И тут имели уже четкий выбор: либо спиться окончательно (все условия были), либо тоже стать иподьяконствующими. Распределялись примерно 50 на 50.
Еще одним несомненным преимуществом Ада было то, что дежпомы, голодными волками круглосуточно рыскавшие по семинарии и прилегающим территориям, к нам заглядывать не любили. И делали это только в случае крайней необходимости. А следовательно, было гораздо меньше шансов нарваться на послушание.
Помимо келий для семинаристов было еще три - у инспектора, духовника и завхоза. Все на втором этаже. На первом - трапезная, кухня, храм(в противоположном от Шеола конце здания), алтарная и дежурка. На втором - аудитории (числом 5, по одной для каждого курса).
Вокруг семинарии вилась дорожка, далее - цветник, бетонный забор и полная дура овчарка. Вот и границы той вселенной, в которой многим до нас, во время нас и после нас пришлось провести целые годы...