Роман Генри и Люцифер... Часть 2. Главы 6-9

Генрих Голштейн
Генрих Голштейн

Роман
“Генри и Люцифер, или Девять граммов души”.
Часть 2. Главы 6 – 9.

Ссылка на произведение: http://www.proza.ru/2006/10/18-22

Оглавление:

Пролог. 3
Часть 1 “Генри и Люцифер”. 3
Глава 1 “Кораблекрушение”. 3
Глава 2 “Встреча с Дьяволом”. 12
Глава 3 “Собор Парижской Богоматери”. 23
Глава 4 “Бал призраков в Шенонсо”. 37
Часть 2 “Последнее испытание”. 64
Глава 1 “Летний дождь”. 64
Глава 2 “Осенний листопад”. 71
Глава 3 “Весенняя капель”. 84
Глава 4 “Золотая лихорадка”. 99
Глава 5 “Флорентийская мозаика”. 144
Глава 6 “Салон Эммы”. 171
Глава 7 “Перейти рубикон”. 206
Глава 8 “Дьявол возвращается”. 282
Глава 9 “Вместе навсегда”. 313
Эпилог. 331

Глава 6 “Салон Эммы”.

В этот день Алексею особенно не везло. Он проспал все на свете, что только можно было проспать. Будильник никогда не был для него авторитетом, а в этот день вызвал двойное озлобление: во-первых, за то, что вообще звонил как всегда слишком задорно и энергично для пробуждающегося человека, и, во-вторых, за то, что не смог все-таки разбудить до конца своего хозяина. Алексей связался с секретарем, сообщил, что приболел и перенес на следующий день все планы, совещания и встречи по работе. На улице сгущались тучи, ветер с дождем заунывно барабанили в его окно, и кошки скребли на душе. Он подошел к окну, помешивая ложечкой крепкий кофе, и стал смотреть на машины и пешеходов, бессмысленно куда-то спешащих в дымке измороси по промозглой улице. От такой погоды им всем, видимо, было очень грустно, и только служебный долг выгнал несчастных из теплых и уютных домов.
“Ой, как хочется залезть под одеяло и бесконечно спать в этот холодный и сумрачный день. Дождь среди зимы, какая гадость!” - подумал Алексей и вместе с чашкой кофе завалился в постель. От горячего кофе, теплой постели и осознания того, что ему сегодня на самом деле повезло, может быть, даже больше, чем другим, Алексея посетила Муза. Он очень обрадовался ее появлению, устроился поудобнее и стал мысленно читать самому себе только что сочиненное стихотворение:

*****
Я смотрю в стекло,
И в глазах темно.
Только черная даль,
Только грусть и печаль.

И слеза упадет
В акварельный пейзаж.
И растает вмиг
Зыбкий жизни мираж.

Я хочу лететь
Как свободный орел.
Натыкаться средь скал
На кинжалие гор.

Проползти как змея
Среди острых камней.
В свете сочных долин
Петь о жизни своей!

Черный бархат теплом
Ласкает мой миг.
В паутине мозг –
Но пишется стих!

Я пойду-побреду
По просторам полей,
По лесам земляничным,
По прохладе аллей.

Далеко вдали
Словно вспышки зари.
Я стремлюсь туда,
Где плывут корабли.

Там волна зовет,
Там девятый вал.
Среди пены и брызг
Дьявол правит бал!

Вот иду один
И смотрю вперед.
Как прекрасен мир!
Он к себе зовет!

Но тернист его путь,
И дорога в камнях.
Струи свежей крови
На моих ногах.

Тишину прорву
Воплем воронья.
Улыбнись, мой мир,
Я люблю тебя!

И слеза упадет
В акварельный пейзаж.
Вспыхнет красками вновь
Моей жизни мираж…
*****

“Вспыхнет, еще, как вспыхнет! Спасибо, дорогая Муза, за сладкие минуты вдохновения. Ты самая очаровательная, таинственная и загадочная женщина на этом свете. Хочешь чашечку кофе? А еще у меня есть конфеты. Не хочешь? Так ты уже уходишь? Так быстро. Приходи чаще, я всегда рад свиданию с тобой. Ты всегда желанна. В следующий раз могу угостить тебя рюмочкой хорошего французского коньяка. Ну, пока, до встречи. Интересно, хоть что-нибудь я сегодня еще не проспал? Ах, да, у меня же частная встреча с Эммой, интеллектуалкой и покровительницей искусств. В четыре часа в галерее “М Арс” - центре современного искусства, Пушкарев переулок, дом 5. Где это? Кажется, Сухаревка, Сретенка. В этом переулочке еще находится филиал театра Маяковского. Что за человек эта Эмма? Я даже немного волнуюсь перед нашей первой встречей. По имеющейся информации она знает пять иностранных языков, прекрасно поет, покровительствует талантам и обожает современное искусство. Но после посещения Музы мое настроение резко улучшилось, и я ничего не боюсь. Да, и нечего царям бояться. По крайней мере, сделаю вид, что я бесстрашный”. Совершенно довольный собой Алексей встал и направился в ванную комнату, чтобы заняться самым надоевшим и ненавистным для всех мужчин делом, называемым бритьем.

Алексей выехал из дома с большим запасом времени, чтобы уж точно не опоздать на встречу из-за вечных московских пробок. Он ехал по Сретенке и вдруг увидел, как у элегантной пожилой дамы подкашиваются ноги, и она, безнадежно хватаясь руками за выступы здания, сползает по стене. Алексей остановил машину и подбежал к даме.
- Мадам, что с Вами?
- Мне уже лучше. Сильное головокружение… Спасибо, молодой человек.
- Может быть, Вас довести до дома?
- Да, может быть. Я живу здесь рядом. Последний переулок.
Когда Алексей препроводил даму до подъезда, она предложила зайти к ней в гости и выпить чаю. Алексей посмотрел на часы. Времени еще было предостаточно, а Пушкарев переулок находился рядом с Последним, и он проследовал за дамой. Они расположились в уютной гостиной, как волшебная табакерка от пола до потолка наполненной старинными вещами. Дама зажгла свечи в серебряных подсвечниках, расположенных на камине из розового порфира. Медленно, но уверенно она проследовала на кухню, и минут через пять уже спешила с серебряным подносом, на котором стояли две чашечки с золочеными имперскими вензелями и поднимающимся дымком горячего чая и хрустальная вазочка с печеньем. Дама поправила большой белый бант на шее с изящной перламутровой брошью и, расположившись с удобствами за столом напротив Алексея, сказала:
- Угощайтесь, молодой человек. Печенье очень приятное, слегка соленое. Попейте спокойно чайку с печеньем, а то молодые сейчас всегда куда-то спешат. Такая жизнь стала суетливая в наше время.
- Спасибо. Вам уже лучше?
- Да, уже лучше. Возраст, ничего не поделаешь. Меня зовут Эльза Генриховна. А Вас?
- А меня Алексей.
- Очень приятно с кем-то поговорить, особенно с молодым человеком. Ведь я совсем одна… Я из потомков тех немцев, которые очень давно приехали на службу к Государю Императору. Мне уже так много лет…
- Меня посетило смутное ощущение, что Вы собиратель ценностей или у Вас какой-то древний род. У Вас столько красивых старинных вещей дома. Настоящий антикварный магазин или даже музей. И серебро у Вас, наверное, в стиле Людовика Пятнадцатого?
- Да, удалось сохранить кое-что, несмотря на все революции, войны, экспроприации. Вот, например, из этих чашечек пили при дворе самой императрицы Екатерины II.
- Да, вижу ее вензеля.
- Они подлинные, молодой человек.
- А какие изумительные часы на камине. Франция?
- Германия, молодой человек. А есть и предмет особой гордости нашего рода. Вижу по глазам и поступкам, что Вы порядочный молодой человек, и Вам я покажу этот предмет.
Старушка подошла к готическому шкафчику черного дерева и извлекла оттуда неприметную на вид коробочку.
- Закройте глаза, молодой человек. Открывайте. Вот, настоящий шедевр – яйцо работы самого Фаберже!
- Красиво, очень красиво. Какие были ювелиры в России!
- Да. Очень искусная работа. Фаберже – настоящий гений. А это бриллианты, а в этой подвеске – жемчужины, словно слезы. Это сокровище – личный подарок Романовых.
- Вы дворянка?
- Да. Только почти всю жизнь приходилось скрывать свое происхождение, до самой перестройки. С НКВД шутки плохи. Но наш род получил дворянство при Петре I за верную службу, мы не были баронами в Германии.
- С перестройкой стало лучше, мадам?
- А что изменилось? СССР не стало, а новой приличной страны не появилось.
- Вы так думаете? Ну, вот теперь Вы можете открыто сказать, что Вы – баронесса.
- Только и всего. Да кому это нужно? По молодости было бы нужно для привлечения молодых людей, красивых и амбициозных. А теперь ничего не нужно… - и Эльза Генриховна махнула рукой. - Алексей, я знаю, что говорю. Я прожила долгую жизнь. Коммунисты совершили такие жуткие преступления в этой стране, что даже благополучный брежневский застой не смоет их вины. Они уничтожили самое главное – генофонд и культуру. А теперь внуки и правнуки этих людей, а также новые наймиты делают перестройку. Навечно в истории они будут прокляты и преданы анафеме. Время рассудит и расставит все на свои места! - последние слова Эльза Генриховна почти прокричала, словно взывая к справедливому возмездию Всевышнего. - Здесь не было ни одного счастливого, ни одного непоротого поколения с семнадцатого года. Сначала строили светлое будущее, но оно не настало, теперь строят капитализм с человеческим лицом, а лица не видно, один волчий оскал, и получилась какая-то банановая республика. Здесь нет больше высшего класса, есть только правящий класс. Ведь высший класс – это не только деньги, это еще и интеллект, и культура. Но “власть правит до того момента, пока рабы признают ее”, не помню, кто это сказал. И одной дубиной нельзя править вечно, не получится, также как и нельзя вечно пользоваться невежеством низших классов. Даже дикий зверь иногда проявляет чудеса разума. Может быть, и простые люди поймут когда-нибудь, что помимо набитого брюха и денежной заначки им еще не хватает культуры для полного счастья и нормального правительства.
- Неужели ничего хорошего больше не осталось, мадам?
- Остатки, живописные руины былой великой культуры… Язык, тонкая поэзия, глубокая литература. Пожалуй, все. И то, это было создано давным давно и исчезает на глазах. Вы только посмотрите, какие руины эти животные оставили на месте роскошных дворцов, храмов, церквей и монастырей, как будто в этой стране произошел Всемирный потоп или извержение Кракатау! Хотя, Вы можете посчитать, что я скриплю от старости. Может быть, так оно и есть.
- Да что Вы, Эльза Генриховна, неужели Вы не любите Ваш возраст? Все возрасты прекрасны. Так устроена жизнь. Вы хорошо выглядите для своих лет, так элегантны, держите себя с достоинством.
- Так устроена жизнь… Алешенька, мне так приятно с Вами общаться. Я как будто соприкасаюсь с Божественной красотой, - Эльза Генриховна смахнула слезу и продолжила: - Глядя на Вас, я вспоминаю свою молодость. Ах, молодость - мимолетное видение. Как все тогда было прекрасно. Казалось, что мир необъятен, а я полна сил и все впереди…
- А я, если честно, не очень люблю ни слишком молодых, ни слишком старых.
- И это можно объяснить. Вы сами еще молодой, а по сравнению со мной просто мальчик. Но у Вас уже есть жизненный опыт. Поэтому совсем молодые кажутся Вам такими амбициозными выскочками и раздражают своим максимализмом, своей наглой самоуверенностью, своим незнанием жизни. Кроме того, они кажутся Вам слишком энергичными, слишком эмоциональными, и Ваше подсознание видит в них подрастающих конкурентов. А мне уже нечего делить с молодыми. Я вижу в них только продолжение жизни на Земле. К тому же, имея определенный опыт и взрослые проблемы, Вы, наверное, стали задумываться о смысле жизни, о старости, о миссии пребывания человека на Земле. И в подобных весьма зрелых размышлениях старость пугает Вас своей внешней непривлекательностью, а также близостью смерти и неизвестностью того, что ждет Вас после смерти. Поэтому Вы чисто инстинктивно начинаете удаляться и от слишком старых, и от слишком молодых. А вообще я думаю, что как только человек начинает с нежностью смотреть на молодежь, то сам он начинает стареть.
- Да Вы философ, Эльза Генриховна! Я тоже люблю пофилософствовать. Читали про Дориана Грея?
- Да, конечно. Помните, как Дориан Грей воскликнул: “Я состарюсь, буду противным уродом, а мой портрет будет вечно молод. Ах, если бы могло быть наоборот! Душу бы отдал за это!”
- Ха, ха, ха! Так оно и случилось, но не принесло счастья ни Дориану, ни окружающим его людям.
- А как Вы думаете, молодой человек, приоткрыл ли Оскар Уайльд причину всех несчастий Дориана Грея? Почему он не мог просто жить и наслаждаться жизнью, своей вечной молодостью?
- Потому, что душа человека порочна. И Дориан, как и большинство людей, опустившись на самое дно порока, не смог противостоять испытаниям этого мира. Но как человека все же совестливого и возвышенного его настигло раскаяние за совершенные им грехи.
- Вы правы по-своему. Но Вы все же слишком молоды, чтобы до конца проникнуться всем драматизмом этой истории.
- Так в чем же причина, на Ваш взгляд?
- В том, что интеллектуальный мир Дориана продолжал стариться, он набирался опыта, в том числе негативного, становился мудрее. Это объективный закон любого развития. Но при этом ничего нельзя было сделать, чтобы мудрее становилась его душа. В чувственном мире продолжали бушевать неукротимые страсти, но наивность молодости, способная удовлетворить их без всяких усилий, бесследно прошла. “Молодость весела без причин – в этом ее главное очарование”, и нельзя ее продлить никакими искусственными манипуляциями ни с телом человека, ни с лицом, ни с его разумом. Он бросал все больше и больше поленьев в топку своей души, а они прогорали быстро и бесследно, и душа становилась все голоднее и голоднее и начинала пожирать само его существо. Такое у меня мнение. Эх, обменяла бы, не глядя, сто лет своей мудрости на десять лет веселой, беззаботной молодости!
- Во как! Но нельзя же быть веселыми постоянно? Это начинает раздражать, как если одеть маску клоуна и ходить в ней все время. И Оскар Уайльд писал, что “избытком жизнерадостности некоторые хотят искупить полнейшую неспособность мыслить”, то есть свою глупость.
- Ха, вспомните себя десять лет назад. У Вас, наверное, от смеха не закрывался рот.
- Вообще-то не закрывался. И смех был каким-то естественным и непринужденным, как будто смеялся не только рот, а весь организм. Короче, Эльза Генриховна, во всем виновата душа. Это она сгубила Дориана Грея. И не только его. Что ж, выносим душе смертный приговор?
- Нет, это данность, Алексей. Нужно смириться.
- Еще чего. Лучше научиться управлять неукротимыми страстями, пороками, своими чувствами, в том числе чувством счастья, ощущением себя счастливым. Быть счастливым – не в этом ли цель жизни любого человека?
- Это и так просто, и так сложно быть счастливым. Скажи себе: “Я счастлив, я счастлив”, всегда ли после этих нехитрых заклинаний человек почувствует себя счастливым? У Уайльда где-то в романе звучит, что “цель жизни – самовыражение”. В этом случае, счастье будет следствием его, а мы боимся общественного мнения и даже самих себя. А ведь жизнь бесконечна, и существует бесконечное число путей выражения человека в ней. А мы боимся пройти и половину одного пути. Помните, леди Нарборо сказала: “Ах, дружок, не говорите, что Вы исчерпали жизнь. Когда человек так говорит, то жизнь исчерпала его”. Человек истлел в топке своей души от собственной лени, ничтожной трусости и мелких подлых страстей…
- Так в чем же спасение порочного человека в условиях нашей порочной цивилизации?
- “Чтобы приобщиться к цивилизации, есть два пути: культура и разврат”, примерно, так утверждал Уайльд. Я предлагаю культуру, разврат - слишком просто, это удел слабых людей.
- Ой, я тоже за культуру, Эльза Генриховна. Сама жизнь есть искусство, а искусство есть отражение жизни, в том числе жизни идеалистической. Вы давно читали эту книгу?
- Я читала ее раз пять. В последний раз закончила ее перечитывать на прошлой неделе.
- Тогда это все объясняет.
- Что именно?
- Простите, но что в таком возрасте Вы так хорошо помните текст и просто сыплете цитатами.
- Ха, ха, ха! На самом деле, Алексей, у меня периодически случаются провалы в памяти. И то, с чем я познакомилась пять минут назад, я забываю, а что мне было известно давно, я могу помнить в мельчайших деталях.
- Вы меня забудете, Эльза Генриховна?
- Ни за что, уважаемый молодой человек. Хоть я видимо и достигла той наивысшей и критической точки мудрости, после которой глупеют и впадают в беспамятство, Вас я не забуду. Хотя в моем возрасте спасением является именно старческое беспамятство, оно и есть освобождение мудрого от бремени его накопленной мудрости.
- Интересная штука жизнь. И надо было столько жить, набираться опыта и мудрости, чтобы под занавес желать от всего избавиться. В чем же тогда все-таки смысл жизни, Эльза Генриховна, на Ваш взгляд?
- Нет у этой жизни никакого смысла. Она слишком коротка, чтобы думать об этом.
- Это Вы со зла так сказали.
- И точно, со зла. А в чем смысл книги о Дориане Грее, Алексей? Я вот просто получаю удовольствие, наслаждение, читая ее. Она сейчас не вызывает у меня никаких грустных мыслей. Но когда я прочитала ее в первый раз много лет назад, я очень разволновалась, распереживалась и даже немного поплакала.
- А я не ищу никакого тайного смысла, заложенного в книгу автором. И мне очень жаль всяких критиков и литературоведов, которые как падальщики слетаются на мертвечину в поисках тайн и разгадывании чужого смысла. Уж лучше бы придумали свою тайну, чем обгладывать и обсасывать чужую. Какая там тайна? Не уйти никому от законов Вселенной, хоть сделай тысячу пластических операций, потому что нет такой операции и нет такого лекарства, которые бы сохраняли непорочную чистоту и молодость человеческой души.
- Это бизнес Белинских, они кормятся на этом, поскольку бессильны оставить свой след в мысли и в искусстве. Но они необходимы, также как и падальщики, чтобы было меньше мертвечины и эпидемий. А тайный смысл все-таки есть в каждой умной книге. Так интереснее.
- То, что непременно хотел донести автор и что для него самого очевидно, лежит на поверхности. А что не хотел или на что у автора нет ответа, он преподносит в завуалированной форме, и именно это и становится тайной в воображении читателя. Главное, на мой взгляд - какие новые грани тебе удалось открыть в этой жизни благодаря прочитанной книге. Конечно, подспудно и я интересуюсь мнением автора, которое так и сквозит из каждой строчки или контекста. И мне тоже интересна генеральная концепция замысла художника. Но чтобы посвятить себя целиком отгадыванию или вымарыванию чужих тайн - это не интересно и ниже моего достоинства. Оскар Уайльд обозначил своей книгой многие проблемы, на что-то дал ответ, на что-то нет. И чего уж искать абсолютную истину и тайные замыслы со свечой и факелом в бесконечном темном лабиринте его произведения, если он и сам не знает ответа на все вопросы, а только вместе со всеми ищет эту абсолютную истину? А ее, собственно, и нельзя никому найти, а можно только приблизиться к ней. Ах, Эльза Генриховна, так приятно обсуждать с Вами хорошую книгу под вкусный чай и печенье среди старинной красоты Вашей волшебной табакерки.
- Мне тоже очень приятно искать недостижимую истину вместе с Вами, молодой человек. В данном случае важен не результат, а сам процесс. А вообще в написании портретов действительно есть что-то таинственное и загадочное. Я читала в одной статье, что многие модели знаменитых живописцев умирали очень рано или даже во время написания портрета. Например, та знатная дама, позировавшая Леонардо да Винчи. А у Рембрандта рано умерли обе супруги и даже собственные дети. Все они были запечатлены на его полотнах. Есть что-то поистине Дьявольское в этой связи между человеком и его портретом!
- Наверное, Эльза Генриховна, какая-то взаимосвязь непременно существует, и энергия переходит от человека к его портрету. Ведь талантливый художник не просто передает какой-то момент жизни человека. По портрету можно судить о мыслях, о чувствах, о желаниях, о прошлом и даже будущем. Особенно о многом могут рассказать глаза. Через них тайный и глубокий внутренний мир человека несет информацию о себе в окружающий его внешний мир. И если эта хрупкая связь миров замечена и передана художником, то на портрете, как в зеркале, отражается душа человека и ее динамика, а значит и частичка Божественного эфира души переходит на портрет и продолжает жить на нем в вечности.
- И правда, я верю, что так оно и есть. Недаром же я слышала, что с каждого нового члена масонской ложи взимали портрет как залог его души.
- А у Вас уже есть, Эльза Генриховна, собственный портрет в золоченой раме?
- Нет, молодой человек. Зато есть фотографии. На них я настоящая Венера! Хотите, покажу, какой я была триста лет назад?
- Конечно.
- Сейчас принесу альбом, минуточку… Вот, смотрите. Это я в гимназии.
- Красавица!
- А это я студентка. А вот мой кавалер, - она глубоко вздохнула. - Он не вернулся с Первой мировой войны. Потом эта революция…
- Как Вам удалось сохранить все, и черное дерево не пошло на растопку камина, а Фаберже не был обменян на хлеб и соль?
- Что-то продали. Несколько картин, часть украшений и другое. Ведь был голод. Это страшно…
- Мне незнакомо чувство вынужденного голода. Но мне даже страшно такое представить... У Вас были дети?
- Да, двое. Они умерли в блокадном Ленинграде…
- Так Вы петербуженка?
- Да. Проклинаю эту страшную войну, хоть по крови и немка.
- С особым почтением отношусь к интеллигентной петербургской крови.
- А это я на баррикадах у Белого дома в девяносто первом. Старая дура, как и все на что-то надеялась и пошла на баррикады.
- Какая Вы на баррикадах! В шляпке с широкими полями, в элегантном бежевом пальто, на каблуках…
- И полна решимости броситься на танк с гранатой. Ну, вот собственно и все. Посмотрели альбом за пять минут. Так и вся моя жизнь пролетела, как за пять минут… Чем занимаетесь, молодой человек?
- Экономикой и финансами.
- Это весьма непонятная для меня область знаний. Должно, быть это очень интересно.
- Весьма интересно. А кем были Вы?
- Актрисой. Служила в театре.
- Почему служили?
- Ах, ах, между служением и вдохновением, как между обязательствами и любовью пролегает подчас огромная пропасть. Иногда день и ночь я жила ролью, даже шла по улице и репетировала сама с собой. А иногда театральные чиновники навязывали мне не мою роль, и я даже впадала в депрессию.
- Понимаю.
- У меня было много друзей, знакомых, поклонников и почитателей моего таланта. В меня был влюблен один молодой человек. Он ходил на все мои спектакли. Но я отвергла его…
- Почему?
- Потому, что дура. Он был военным, офицером. Он мне казался человеком не моего круга, не моего класса, и к тому же был моложе меня. А ведь советское общество, несмотря на все лозунги, оставалось классовым. Просто еще вчера низшие классы вдруг стали правящими. Ничего нового не придумали. Это только привело к массовому бескультурию и истреблению порядочных людей. Теперь-то я думаю, что, если тебя искренне любят, а с твоей стороны нет взаимности, то все равно нужно идти навстречу. Это ведь счастье, когда тебя кто-то искренне любит. Но то время прошло, его не вернуть, а я теперь одна, совсем одна… Мне так одиноко, Алексей. Некого больше любить, не о ком заботиться, даже не всегда есть с кем перемолвиться словом.
- Так заведите себе кота или собаку.
- У меня был кот. Такой серый, зеленоглазый хулиган-бабник. Как я его любила! Вечно рвался на улицу подраться с котами и погулять с кошечками. Я ничего с ним не делала против природы. Оттого он был такой сильный, дерзкий, отчаянный, а порой до слез нежный и влюбленный в свою хозяйку. Но теперь я боюсь заводить кого-то. Вдруг я умру, что будет с моим животным?
- А подружки, соседки?
- Подружки умерли. Мне ведь уже триста лет. А соседки… Я не трепачка, о чем мне с ними говорить? Мне гораздо приятнее пообщаться, например, с Вами, молодой человек, чем с брюзжащими, как и я, старухами. Эх, зачем же мы все-таки живем? Боремся за жизнь отчаянно и исчезаем в вечности навсегда, и остается одно пустое место после нас. Родился, ел, пил, спал, вот и жизнь прошла…
- Неправда. Человек умирает не в момент физической смерти, а когда умирает память о нем.
- Так я же одна. Какая обо мне память? Мне так одиноко. Даже тараканов на кухне не вывожу, хоть есть с кем поговорить.
- Получается, даже лучше с тараканами, чем с соседками. Тараканиха Дашка, ко мне! Ах, как же побороть одиночество? Это ведь вполне преодолимое состояние. Мне так кажется.
- Нет, мой друг. Его нельзя побороть, оно сидит в моей голове. Старость – это пытка слабостью, бессилием и одиночеством. Это еще и оживающие воспоминания. Мне в душе восемнадцать лет. Там цветут весенние сады. Я хотела бы жить, еще многое успеть сделать. Как мало я успела за эту жизнь. Но у меня нет сил, я стара, у меня все болит, уже вторую неделю кружится голова, и я боюсь даже выходить из дома. Старость – это преступление против человечества. Как жесток этот мир! Уж лучше бы люди умирали, не зная, что такое старость.
- Может быть лучше не думать об этом, не сыпать соль на раны, чтобы они не болели? Подумайте о чем-нибудь хорошем, попробуйте состроить новые планы. Вот, например, американская бабушка, очень пожилая леди, сыграла одну из главных ролей в “Титанике” и получила Оскара.
- Я не американская бабушка и мне не позвонят из Голливуда. Воспоминания, сожаления о том, что все и навсегда прошло, всплывают в моей голове сами по себе. Я ничего не могу с этим поделать. Ничего нового как будто больше не может случиться со мной, одни теплые, нежные и рвущие на части мою душу воспоминания о прошлом… В чем, спрашиваете, смысл этой несчастной, никому не нужной жизни? На каждом этапе он разный, как и разная у всех людей судьба. Моя судьба – одиночество под занавес великой драмы под названием жизнь.
- Мадам, как Вам помочь? Вспомните того же Уайльда. Читали, читали, а главное-то пропустили. “Чтобы вернуть молодость, стоит только повторить все ее безумства”.
- Что же, я теперь должна пуститься во все тяжкие?
- Ну не во все, а некоторые вполне доступны даже в Вашем возрасте. Я подумаю, как Вам помочь, Эльза Генриховна, и загляну к Вам как-нибудь еще.
- Обязательно приходите ко мне в гости. И простите, молодой человек. Своим старческим философствованием я испортила Вам настроение и, наверное, перепугала Вас. Простите ради Бога.
- Ничего, ничего. Рад был с Вами познакомиться.
- Приходите, конечно же. Всегда буду Вам рада. И гарантирую чай со вкусностями. Я совсем забыла продемонстрировать Вам мой старинный патефон. Не отпущу Вас, пока не послушаете хоть одну пластинку.
- Хорошо, хорошо, несравненная Эльза Генриховна, капитулирую перед Вами и поднимаю руки вверх.
Эльза Генриховна грациозно проследовала к готическому шкафчику черного дерева и извлекла из него несколько пластинок. Она поставила одну из них на старинный патефон, и комната стала наполняться музыкой, обрамляющей прекрасные слова, или же словами, обрамляющими прекрасную музыку, слегка грустной, но красивой песни:
“Отцвели уж давно хризантемы в саду…”
Эльза Генриховна подхватила Алексея и повела его в медленном танце. Вдруг она внезапно остановилась, и глаза ее затуманились. Алексей довел Эльзу Генриховну до стола и усадил на стул.
- Опять головокружение, Эльза Генриховна?
- Да, закружилась голова. А Вы говорите, Алексей, повторить безумства молодости… Здесь даже тряхнуть стариной не всегда удается. Ладно, что-нибудь придумаю. Буду стараться пойти на поправку и все-таки попробую выкинуть какое-нибудь безумное безумство, как и триста лет назад.
- Вы знаете, Эльза Генриховна, Вам нужно сходить к врачу, а лучше вызвать врача на дом.
- Ой, откуда такие деньги? Сто лет не была у врача, у меня же только пенсия. Я же не буду расплачиваться с ними картинами или фамильными бриллиантами. Врачи того не стоят, а мне все равно умирать. А в районной поликлинике такие очереди, что, как говорит моя соседка-старуха, больному нужно иметь лошадиное здоровье, чтобы в условиях российской демократии достояться до врача.
- Что-нибудь придумаем. А что это Вы высадили в этом ящике для цветов?
- Крокусы, прекрасные хрупкие крокусы, вестники весны и возрождающейся жизни.
- И правильно, надо жить, даже только за тем, чтобы вновь увидеть цветущие хрупкие крокусы. Мне пора, Эльза Генриховна. До свидания. Спасибо за чай.
- До свидания, молодой человек. Я буду Вас ждать.

Алексей вышел от Эльзы Генриховны вновь с ухудшившимся настроением, хотя ему было очень интересно общаться с этим пожилым человеком, приоткрывшим завесу над печальным концом мимолетной человеческой жизни и неотвратимостью судьбы. Он устремился в соседний с Последним Пушкарев переулок в галерею “М Арс” на встречу с Эммой. Он опоздал минут на пять, разделся в гардеробе и сразу пошел на выставку “Голубой город”.
В одной из зал галереи он увидел двух женщин и подошел к одной из них.
- Простите. Вы Эмма?
- Нет. Я Катерина. А Эмма – вон та девушка.
Эмма была хороша собой, стройная, в черном бархатном платье со сверкающими стразами Сваровски, в сапогах на высоких каблуках, но с болезненной печатью в жестах и на лице. Она направилась к Алексею и Катерине “летящей” уверенной походкой.
- А это и есть наша вольнодумщица Эмма. В ней живет дух Вольтера, - именно так представила Эмму Екатерина.
- Добрый день, Эмма. Меня зовут Алексей. Прошу извинить меня за небольшое опоздание.
- Добрый день, Алексей. Ничего, ничего. Если бы Вы не опоздали хотя бы на пару минут, то не подавали бы никаких надежд состояться как творческая личность.
- “Точность – вежливость королей”, - подначила Катерина.
- Королей много, инженеров и экономистов тоже. Как впрочем, и бесталанных представителей культуры и искусства. Их, кажется, больше всех. А я говорю о тех, кто претендует на что-то действительно великое, - ответила Эмма. - Как Вам выставка?
- Очень интересно. Индийский город, столько синего и голубого цвета! – с восхищением сказал Алексей.
- Да, голубой - это цвет высшей касты, в него специально красили дома, чтобы не слиться с остальными кастами. Сейчас, правда, это слово приобрело похабный оттенок, но все это глупость. А Вы бываете на выставках современного искусства, Алексей?
- Да, Эмма. Вот был недавно в галерее “XL”, но не в Подколокольном переулке, а на Берсеневской набережной. Понравилась работа “Утечка данных”, автора, правда, не запомнил, - Алексей ожидал подобный вопрос и, рассказывая про “XL”, вспоминал про себя, как долго он готовился к встрече с Эммой и обошел все самые модные галереи современного искусства в Москве, а в последний момент, как назло, из его головы вылетела фамилия этого автора.
- И что же это за “Утечка данных”?
- На полочке стоят томики наших классиков, ну Достоевский, Толстой, Пушкин и так далее, а от них вниз идут полоски информационных табло с бегущими строками – цитатами из их произведений.
- Оригинально, очень оригинально. А Вам нравится современное искусство, Алексей?
- Многое нравится, многое нет. Как могут, например, понравиться фотографии подмышек какого-то старика?
- Да, мерзость, конечно.
- Все-таки я предпочитаю классику, старину. Хотя и в стиле хай-тек бывает много интересных находок.
- Вы это добавили про хай-тек из-за жалости ко мне? Меня нельзя жалеть. Я тоже люблю классику. Классика – это эталон, она уже заняла свое место на пьедестале вечности. Но прежде, чем получить признание, необходимо пройти очень сложный путь. Я не делю искусство на старое и новое. Всегда, во все времена, есть подлинное искусство, и есть пена, шелуха. Современное искусство еще молодо и так беззащитно. Как мне иногда кажется, кроме меня и еще нескольких энтузиастов оно никому не нужно. Кто же позаботится о современном искусстве, если не я? Ну что ж, по крайней мере, Вы ответили честно. И хотя я есть само воплощение демократии, не всякий осмеливается при мне критиковать современное искусство, поскольку знает, что я могу вцепиться мертвой хваткой в его горло.
С выставки “Голубой город” они перешли в другую залу галереи. Эмма увидела одну из картин с абстракционистским рисунком и воскликнула:
- Я поклонница и ценительница современного искусства, но не всего подряд. Я люблю то, что талантливо. Вот по этому холсту точно размазаны фекалии, и ничего более. А вот эта картина – шедевр! Подлинное искусство, хотя и современное. Катерина, необходимо будет организовать личную встречу с автором.
- Да, Эмма. Постараюсь найти и связаться, - отрапортовала Катерина.
- Ты меценат, Эмма? Такое впечатление, что у тебя целый фонд, и ты управляешь им во имя искусства?
- Хорошо, давай на “ты”. Да, некоторые средства у меня есть.
- А твой любимый музей, наверное, находится на Петровке?
- Ты про музей Современного искусства? – спросила Катерина.
- Да, - ответил Алексей, а затем, глядя на Эмму, добавил: - Тот, который с “бессмертными” творениями Церетели во дворике.
- А на что там смотреть? Медного всадника, подобного творению Этьена Фальконе в Петербурге, ему, пожалуй, никогда не создать. Нет таланта? – строго спросила Эмма.
- Нет искры Божьей, – со вздохом произнес Алексей.
- Нет искры Божьей… Как точно замечено, - тоже вздохнула Эмма. - Если человек – это космическое тело, то личность – это абстракция. Но именно эта абстракция и отличает его от других космических тел. У человека есть разум, а высшее проявление разума - это талант и гениальность. Поэтому я так обожаю талантливых людей как представителей высшей формы жизни.
- Эмма, повтори. Законспектирую для истории, - опять подначила Екатерина.
- Так любое искусство есть проявление субъективизма и абстракции. Даже реализм – это видение автора. Просто в абстракционизме больше субъективного, на то он и абстракционизм. И вообще, классическое искусство зовет человека ввысь, а современное совсем не обязательно, - сказал Алексей, и ему стало страшно за свои слова и, спасая ситуацию, он произнес: - Девчонки, может быть, выпьем по чашечке кофе в арт-кафе, здесь же в галерее “М Арс”?
- А может быть, господа, лучше пойдем ко мне? – предложила Эмма. - У меня большая квартира, которую я превратила в интеллектуальный салон высокого искусства. Там я служу Музой, поскольку сама ничего не умею делать. Ко мне вход всегда свободный, естественно для людей, не обделенных талантами. Я сведу тебя, Алексей, с писателями, поэтами и публицистами. У меня можно поглазеть на художников и их картины, послушать вживую стихи поэтов, музыку композиторов, ее непосредственных сочинителей, и даже потрогать их всех руками.
- А где ты живешь?
- Здесь рядом, в Последнем переулке.
- Я был там. “Атланты держат небо на каменных руках”.
- А-а, ты про тот особняк с атлантами, которые держат своды небесного цвета? У нас вообще очень красивый переулок.
- Да, архитектура мне понравилась. Как-то не удосужился посетить ваш переулочек раньше, хотя миллион раз бывал на Сретенке.
- Разве посетишь каждый закоулочек в нашей Москве? Москва неисчерпаема, как Вселенная. Идемте же, господа!
- Где-то я уже это слышал… Конечно, идем. Я потом расскажу тебе о замечательной пожилой даме, которая тоже живет в Последнем переулке и понимает высокое искусство. Может быть, найдешь время, чтобы зайти к ней. Оказывается, что в многомиллионном городе полно одиноких людей.
- Хорошо. Охватим твою даму вниманием, привлечем к работе на благо искусства, чтобы у нее не осталось ни одной минуточки на пессимистические рассуждения.
- Спасибо, Эмма, ты настоящий друг!

Салон представлял из себя очень большую московскую квартиру и поражал оформлением интерьеров. Собственно сам салон занимал все комнаты нижнего этажа, а на втором этаже были жилые апартаменты Эммы и ее маленький офис. Нельзя сказать, что строго выдерживался один какой-то стиль, и что все было безупречно с точки зрения вкуса, но про хозяйку этого дома можно было однозначно утверждать, что она дама с претензией. Стену в холле украшал интересный светильник – вытянутая рука рыцаря в доспехах, держащая факел с электрической лампочкой. На стенах большой залы-гостиной висело несколько плоскоэкранных телевизоров в золоченых рамах с паутиной трещинок под старину. На полу гостиной лежал огромный голубой ковер, а мягкие розовые пуфики были беспорядочно расставлены по всей комнате. У окна гостиной отсвечивал своим полированным блеском черный рояль. И, конечно же, вся гостиная и вся квартира были напичканы любимыми Эммиными инсталляциями, многие из которых были весьма недурны собой. Эмма знакомила Алексея со своими владениями, взяв его под руку и торжественно шествуя по многочисленным залам. Стайки гостей Эммы одинаково замирали, заприметив ее, но приветствовали по-разному, в соответствии с возрастом, темпераментом и воспитанием: более консервативные - кивками головы, а молодежь – восторженными возгласами. Дав Алексею беглое представление о своем салоне, Эмма привела его в комнату, целиком отданную под вернисаж картин молодых художников.
- А они тебя любят, Эмма. У одних ты сорвала почтительные поклоны, как большой вельможа, а другие приветствовали тебя воплями, будто болельщики на стадионе встречали любимую команду, - поделился своими наблюдениями Алексей.
- А как же! Где еще представители самых разных слоев культуры – художники, писатели, поэты, артисты, музыканты и композиторы, а также мелочь из шоу-бизнеса и кинематографа, из этих тузы здесь не появляются, и прочие ремесленники от искусства - могут пересечься все вместе одновременно, так свободно общаться и сливаться в едином экстазе, как не в моем салоне? Сразу скажу, что средний возраст тусовки – студенты ВУЗов, поэтому здесь так шумно. Но есть и весьма серьезные люди.
- Министр культуры не заходит на стаканчик мартини?
- Пока нет, хотя мы представлены. Министерство культуры предпочитает работать со звездами, а я работаю только с талантами. А это, как ты понимаешь, не одно и тоже. Поэтому для министра культуры в зависимости от его поведения у меня всегда есть два стаканчика – один с мартини, а другой с цианистым калием, если он вдруг наберется храбрости и зайдет выпить с Эммой на брудершафт.
- Да, талант и искусственная популярность, особенно процветающая на нашей эстраде, не одно и тоже. Роберт Бернс замечательно написал об этом: “Бревно останется бревном, хоть весь он в позументах, бревно останется бревном и в орденах, и в лентах”.
- Да, ведь нам всем становится смешно и мерзко, как от фотографий с подмышками старика, когда по сцене прыгают тупые и безголосые раскрашенные обезьяны. Хотя зачем им быть умными, хоть бы петь могли, что ли? Как тебе художники? Вернисаж постоянно обновляется. У меня всегда поток новых поступлений.
- Эммочка, только не сердись. По-моему не очень. Как ты сказала, фекалии на холстах…
- Да, по-моему тоже сегодня не очень. А вот эта?
- Тоже не катит. А знаешь, у тебя прекрасные интерьеры.
- Ты еще и психолог! Да. Кое-какие идеи, скажу честно, я позаимствовала. Например, руку рыцаря с факелом делали мне по специальному заказу. А идею я взяла из Оперного дома в Царицыно. Там на лестнице была такая рука. А вот плоскоэкранные телевизоры в рамах – эту идею я подсмотрела в доме-музее Булгакова. Там это очень наглядно представлено. Не правда ли оригинально, ожившее изображение?
- Да, это не телевизоры в рамах, а ожившее изображение на старинных картинах. Классная идея!
- Но я не только плагиатствую. Все инсталляции я делала сама. Мальчики немного помогали, где нужна была грубая мужская сила. Хотя я и сама могу дрель в руках держать.
- Некоторые твои инсталляции мне очень понравились. Как-то не представляю хрупкую и элегантную Эмму с дрелью.
- У меня сильный характер. Поэтому я могу дрель в руках держать, а при случае и из базуки пальнуть могу по врагам современного искусства.
- Характер – великая сила. Вот я дрожу перед встречей с Ним, но по-царски скрываю, что мне страшно. Говорю это только тебе.
- Правильно, всем страшно, но цари это скрывают, а плебеи нет. Поэтому одни - цари, а другие – плебеи.
- Уж очень упрощенно ты все нарисовала.
- А чего дрожать, Алексей? Ну, великий писатель. А при этом самый обычный человек. Был король, а потом вперед ногами вынесут, как и всех. Иногда в простом человеке есть бездна величия, и, наоборот, в гении – полно пороков и до дикости примитивных привычек. Ты знаешь, Он хоть и гений, я это признаю и преклоняюсь перед Его талантом, но ужасный трус. Когда я иногда вдруг начинаю кричать, Он чуть ли не по пояс уходит в землю от страха. Нашел, кого бояться. Так что только вперед!
- Все, успокоила. Теперь я не боюсь.
- Он может спросить: “А не поздно ли Вы определились?” Я Ему уже давала пинков за это, чтобы не запугивал своей седой бородой литераторов-младенцев. Но Он упорно продолжает в таких случаях, как у тебя, задавать этот вопрос. Ответить надо примерно так: “Никогда не поздно. Пока жизнь не закончилась, всегда можно пересмотреть свое прошлое и выбрать правильный для себя путь”. Или что-то в этом духе. Может быть, ты получше и поумнее что-нибудь придумаешь.
- А Он уже здесь?
- Нет. Он будет позже. Я дам знать и представлю тебя. Пойдем, покажу, где вы сможете переговорить тет-а-тет. У тебя рукописи с собой?
- Какие рукописи, Эмма? У меня листки, отпечатанные на компьютере.
- Ну да, они теперь тоже называются рукописями, если их печатал талантливый художник, а не офисная мышь.
И Алексей с Эммой по лестнице, украшенной золоченой лепниной в стиле барокко, стали подниматься на второй этаж.
- Эмма, я все хотел спросить, у тебя здесь такая тусовка круглосуточно?
- Нет. В двенадцать ночи, когда часы бьют двенадцать, а карета превращается в тыкву, все исчезают. И могут появиться только на следующий день в шесть вечера. В воскресенье у меня выходной. Ключи от квартиры есть у Екатерины и еще у пары людей.
- А столько разных людей не угрожают твоему имуществу?
- Никогда и ничего еще не разбили и не украли. Только по мелочи что-то колотили. Например, фужеры, стаканы. Публика за редким исключением интеллигентная. К тому же второй этаж я запираю на ключ. Должна же и у меня быть “тайна алькова”.
- Эмма, а ты читала рукописи?
- Да, Алексей, мне очень понравилось. Иначе бы я здесь с тобой по комнатам не ходила.
- Ты так категорична. Не боишься что-нибудь пропустить?
- Боюсь. Но такова селяви. У меня же тоже субъективный взгляд на все. Хотя, признаюсь, очень боюсь что-то пропустить, не разглядеть, не найти время…
Они прошли в одну из комнат на втором этаже, оформленную в стиле хай-тек, и, как все у Эммы дома, с эклектическими вкраплениями.
- Прошу, Алексей, в мой рабочий кабинет. Это мой маленький офис. К сожалению, иногда возникает бумажная работа. В памяти этих компьютеров все мои базы данных. Вот здесь Вы и встретитесь за чашечкой кофе.
- Отличная комнатка. Такая веселенькая розово-голубая пастель кругом.
- А сейчас я покажу тебе одну изумительную вещицу. Даже не одну…
Эмма села на стул с готическими башенками и стала открывать сейф. Набрав код, она посмотрела на Алексея и воскликнула:
- Раз, два, три, Сим-Сим, откройся! А вот и она, первая чудная вещица! – рука Эммы ловко нырнула в сейф и извлекла оттуда небольшую по размерам картину. - Смотри какая красота, какие горы, какой свет! Куинджи.
- Действительно, красиво. Вот это искусство.
- Хочу ее повесить. Консультируюсь со специалистами по поводу создания оптимального режима.
- Пробуждает мечтания, размышления, возвышенные чувства. Вот что значит высокое искусство!
Эмма положила на стол Куинджи и извлекла еще одну картину из сейфа.
- Попробую угадать. Рембрандт?
- Да. Гордость моей коллекции. И какие же мысли и чувства у тебя вызывает созерцание старости?
- Я думаю о мимолетности молодости, быстротечности жизни, бренности всего земного, мудрости, достоинстве и одиночестве стариков, нахлынувших воспоминаниях о прошлом и грусти о былом.
- Вот еще, Айвазовский. Я так люблю смотреть на море.
- Я тоже. Созерцание моря успокаивает нервы, лечит душу, даже лучше, чем психолог, психиатр, гадалка или священник. Но ведь ты хранишь в сейфе произведения классического искусства, а не хай-тек?
- На все сейфа не хватает. Я понемногу собираю разное, Алексей. Скажу тебе по секрету, делая вложения в картины молодых художников, я со временем окупаю все свои затраты и даже получаю прибыль на развитие салона, продвижение дарований и на приобретение произведений подлинного искусства. Искусство постоянно растет в цене. Откуда же, ты подумал, еще у меня могут быть деньги на весь этот разврат?
- Я так и подумал, откуда у нее столько денег?
- Но я не бизнесмен, у меня цель – не обогащение, хотя меня и признают дельцом с мертвой хваткой и называют даже Джеком-потрошителем на рынке живописного искусства. Хотелось бы скупить все подлинное искусство. Ужасно, когда высокое искусство попадает в грязные руки! Не правда ли?
В комнате неожиданно появилась Екатерина с каким-то молодым парнем. Эмма, застигнутая врасплох со своей тайной, вздрогнула и растерянно посмотрела на свои сокровища на столе.
- Эмма, пошли к людям. Народ требует тебя, хлеба и зрелищ! – выпалила Екатерина.
- Ой, какие картинки! – произнес парень, взяв со стола Куинджи, и, чавкая перед картиной жвачкой, добавил: - Кажется, Куинджи.
Эмма не выдержала, встала из-за стола и, казалось, огласила своим криком целый квартал Москвы:
- Руки прочь от великого искусства!
Парень побледнел и, чуть не уронив картину, положил ее на стол.
- Извини, Эмма, если что не так, - пролепетал он.
Эмма схватилась за сердце и ответила:
- Все так, все нормально. Только не надо брать без спроса, чвакать и дышать на картину, ты нарушишь ее бактериальную флору. Извини. Я всегда так ору, когда посягают на произведения искусства.
- Эммочка, давай я тебе, дорогая, валокардинчику накапаю. А ты, Валера, успокойся. Ничего не произошло. Эмма вспылила из-за любви к искусству. Только ради Бога не обижайся на Эмму. Она сама не злопамятна. Все будет хорошо. Вот, Эммочка, пей, валокардинчик, вкусненький, - заботливо суетилась Катя и причитала в процессе капания в стакан лекарства.
- Это твой парень, Екатерина? – спросила Эмма, пребывая в расстроенных чувствах и по рабоче-крестьянски переворачивая в рот стакан с валокардином.
- Да, Эммочка. Хотела Вас познакомить, но мы выбрали неудачное время… - почти рыдая, ответила Катя.
- Все хорошо, Катенька. Я Эмма, - сказала с металлом в голосе Эмма, протягивая руку Катиному другу.
- Очень приятно. А я Валерий, - ответил он и пожал руку Эмме.
- Очень приятно. Может быть, мы и станем друзьями. Время покажет. А про этот случай забудь. Он меня в целом не характеризует. Ребята, пойдемте к гостям. Алексей, как Он придет, я дам тебе ключ, и Вы пообщаетесь в этой комнате с глазу на глаз. А Катю я попрошу приготовить для Вас две чашечки хорошего кофе.
- Конечно, Эмма, нет проблем. Тебе уже лучше? – спросила Катя.
- Да. Я опять в форме и могу врезаться клином в самую гущу событий. Они хотели хлеба? Катенька, у меня есть три банки маслин и два ящика мартини. Не жрать же они сюда пришли, в самом деле, а говорить о высоком. А зрелища они сейчас получат! – воскликнула Эмма, поправляя элегантное черное платье со стразами Сваровски, и, прихватив маленький серебряный пистолет, очевидно, заряженный пистонами, твердой походкой направилась в гостиную. - У нас сегодня есть звезды, Катенька?
- Так, смотрю регламент вечера. Сегодня у нас ожидается только одна звезда, это ты, Эмма! А Он прибудет позже, - как всегда вежливо и пунктуально, если не принимать во внимание ее редкие подначивания, ответила Катя.
Эмма появилась в гостиной под бурные аплодисменты публики, многочисленно кишащей по всему пространству комнаты и на розовых пуфиках. Чтобы как-то угомонить расшалившихся гостей, она подняла вверх свой серебряный пистолет и выстрелила пистоном.
- Браво, Эмма, браво! Ты нам сегодня споешь романс? – слышалось отовсюду.
- Спою, только попозже, если захотите. Кто у нас сегодня грузчики? А-а, сегодня опять очередь молодых художников. Мальчики, у меня случайно завалялись маслины в холодильнике и два ящика мартини на кухне. Будьте так любезны, тащите все сюда. А прекрасные художницы пусть несут стаканы и бокалы для нашего напитка “Вдохновение”.
При словах о мартини и маслинах творческая интеллигенция оживилась и захлопала еще сильнее.
- А теперь, господа, все вместе, прокричим девиз нашего салона. И пусть зазвенят стекла, рухнут стены и управдом повесится, но он прозвучит для всех нас и для наших новых гостей, - с пафосом произнесла свой спич Эмма, и все собравшиеся стали все громче и громче повторять вслед за ней: - “Искусство вечно, жизнь коротка”.
А затем появились долгожданные ящики, и гости стали суетиться, доставать бутылки, разливать мартини, разбиваться на группы и группки для, видимо, содержательных бесед.
Молодой человек в черной майке с серебряным серпантином уселся за рояль и поманил Эмму рукой.
- Что делать, Алексей. Служебный долг зовет, - с улыбкой сказала Эмма. - Этот молодой человек, Леонид, между прочим, студент первого курса консерватории, отличник, загорающаяся звездочка и тайная любовь всех наших женщин. Ему я не могу отказать.
Эмма прошла к роялю и, выдержав паузу в ожидании наступления полной тишины, запела “Элегию”. Она то смотрела в окно, то томно прикрывала глаза, но она не просто пела, а играла как актриса, и ее внутреннее эмоциональное напряжение передавалось окружающим. Сильный красивый голос звучал на всю гостиную, достигая самых отдаленных ее уголков, и завораживал своею чистотой всю аудиторию.
В одном из обособившихся островков раздался шепот. У кого-то, видимо, была неотложная тема, которую нужно было обсудить. Но дама средних лет в шляпке, как ледокол, раскалывая “льды” своей массой, проплыла к ним и в зародыше пресекла их варварское поведение, примерно так, как это делают с расшалившимися детьми на концертах в консерватории:
- Как Вам не стыдно! Эмма поет “Элегию”. Немедленно прекратите шептаться.
Когда Эмма закончила петь, и бурные аплодисменты прокатились ударной волной по гостиной с выходом излишка энергии через приоткрытое окно, молодой человек в черной майке с серебряным серпантином встал из-за рояля и вручил Эмме припрятанный букет желтых роз. Эмма вдохнула аромат цветов и стала раскланиваться благодарной публике. Она попросила Екатерину поставить розы в вазу, а сама направилась к Алексею.
- Эмма, ты, действительно, прекрасно поешь. На тебя еще приятно в это время смотреть, ты целиком отдаешься тому, что делаешь. Получил истинное наслаждение, - признался Алексей, и во вспышках восхищения в его глазах читалось признание таланта Эммы.
- Спасибо, Алексей. Очень рада, что тебе понравилось. Чтобы добиться подлинного уважения всех этих людей, мало быть административным ресурсом, располагать деньгами и помогать им. Нужно еще уметь что-то делать лучше других. И я счастлива, что могу и люблю петь, и имею не фальшивых, а настоящих поклонников.
- Ты забыла добавить “моего таланта”.
- Ну что ты. Мне, конечно, приятно, но я скромна как воспитанница британского колледжа. В данном случае, лучше сдержанность, чем лесть. К какой фронде присоединимся?
- Никакой лести, Эмма. Когда человек раскрывается с лучшей стороны, когда очевидны его талант и преданность своему делу, он вызывает восхищение, и даже становится еще прекраснее в глазах других людей. За исключением глаз презренных мелких завистников, которые никогда не могут признать достоинств у других людей, и даже начинают ненавидеть этих людей за их достоинства.
- Я тоже так считаю. Тяжелая у завистников жизнь с их комплексом неполноценности.
- Давай присоединимся к той фронде, где будут вестись не узко профессиональные разговоры, а прозвучит что-нибудь более понятное, широкое, может быть, даже философское.
- Поняла. Тогда “гребем” вот в том направлении. В той группе целый микс из самых разных течений, и есть просто поклонники. А значит, говорить только о методе Станиславского они не будут.
- Ой, спасибо, Эммочка. Например, о системе Станиславского у меня самое общее представление, как и у всякого российского любителя театра, и, скорее всего, долгого разговора на эту тему я просто не выдержу. Мог бы, конечно, постоять, послушать и тем самым обогатиться, но лучше для начала я прочитаю соответствующую книжку.
Вооруженные бокалами с мартини они подошли к островку примерно из десяти человек. В это время у рояля импровизированный оркестрик, состоящий из юношей и девушек, закончил настройку музыкальных инструментов, и зазвучала легкая музыка, создающая в гостиной приятный фон, и на этом фоне Эмма и Алексей могли достаточно четко различать оживленную дискуссию “островитян”:
- Как Вам новый фильм “Мастер и Маргарита” по Булгакову?
- Прекрасно. Очень близко к сюжету. Всего одна серия показалась затянутой, и я заскучала.
- Разве Сатана в первый раз посетил Москву в 1936-ом? А в 17-ом, а в 41-ом, а сейчас?
- Нет. Дьявол из этой страны просто не вылезает, его здесь прописали товарищи.
- Ха, ха, ха, - засмеялись все.
- А вы знаете, сейчас на западе входит в моду марксизм. А вы смеетесь. Они утверждают, что Россия своим специфическим экспериментом просто испоганила саму идею построения справедливого и гуманного общества. И заплатила слишком большую цену за этот эксперимент.
- А я не верю в теорию равенства людей. Люди ведь не равны с самого рождения: разный статус, достаток и культура у разных семей, то есть с самого рождения у людей разные возможности. А далее подключаются такие факторы влияния, как здоровье, способности, наклонности и собственные устремления людей. И даже судьба, если хотите.
- Точно, как сказал Фурье, одних с детства тянет к розам, а других к навозам. Поэтому есть такие люди, которым высокое всегда будет недоступно. И что же теперь, всех людей надо искусственно уравнивать, отнимать силой нажитое их предками?
- Нет, нужно просто создать нормальные условия, чтобы не было кричащих антагонизмов между классами. И предоставить всем равные возможности в достижении личных и общественных целей. Без махрового блата, корыстного протекционизма, незаконного захвата собственности, на конкурентной и справедливой основе. И эту миссию на себя должно взять не только государство, но и все немаргинальные классы общества. А равенство и гегемония пролетариата по Марксу против естества мироздания, против самой природы, да и стары как мир. Этим миром уже начинают править интеллектуалы, а не грязные кошельки и тем более не пролетарии.
- Кстати, Маркс был еще экономистом, правда, у него не было специального экономического образования. Теория прибавочной стоимости - его рук дело. Хотя многие идеи он позаимствовал у Адама Смита и Рикардо. А в молодости Маркс писал неплохие стихи, - высказал пару слов в защиту мастодонта экономической теории Алексей.
- А я хочу восхититься французами. Какая великая нация! Кажется, что они всегда развлекаются и разлагаются в своих ресторанах и вечных праздниках. И даже пролетариат у них слишком интеллигентный и утонченный, как будто это не мужики-шахтеры, а музыканты из Больших и Малых театров. Но они просто умеют красиво отдыхать. А чуть что, то покажут буржуазии свой крепкий пролетарский кулак. Какая любовь к свободе, к независимости, к индивидуальности, к личности, не то, что у нас! – завосклицала с артистичной картавостью красивая женщина очень средних лет в изумрудном платье со струями бус.
- Хватит о политике и политических теориях, - возмутилась дама в норковом манто. - Если больше не о чем сегодня поговорить, то давайте разойдемся или поговорим хоть про кенгуру. Могу вам рассказать про Австралию, я недавно оттуда прилетела. И вам будет гораздо интереснее слушать рассказ о том, как я кормила с рук кенгуру. Или расскажу вам про шоколадные города Германии и Швейцарии.
- Сейчас Вам, разойдемся, - запротестовала женщина в изумрудном платье. - Мы здесь собрались, чтобы насладиться изысканным общением, которое нынче в дефиците в массах, а кайфа еще не получили. А Вы лучше принесите в следующий раз альбом с фотографиями, будете и рассказывать, и показывать нам Ваши шоколадные города.
- Могу предложить вечную тему о мужчине и женщине, - подбросила идею стройная девушка в розовой кофточке и синих джинсах, и внимание людей моментально переключилось с политической риторики на вечную тему.
- Это Светлана, очень симпатичная, Алексей, не правда ли? – шепотом ввела в курс дела Алексея Эмма. - Она студентка московского университета, факультета искусств. Но, увы, ее красота не предназначена для мужчин.
- Светлана, ты опять хочешь вбить клин и в без того непростые взаимоотношения между мужчиной и женщиной? Опять какую-нибудь провокацию заготовила и обрабатываешь общественное мнение, - высказался солидный мужчина, имеющий вид доцента весьма серьезных наук и, очевидно, уже сталкивавшийся с пропагандистской деятельностью Светланы.
- Ничего подобного. Если мужчины пьют в десять раз больше женщин, я не могу не сказать об этом. При этом руководящих должностей они занимают тоже в десять раз больше. И дискриминируют женщин и на работе, и дома.
- А они чаще женщин ищут смысл жизни! – сказал Доцент.
- Ну и где же там смысл жизни на дне бокала? – не сдавалась Светлана.
- Насколько мне известно, девушки Вашего круга более лояльны к мужчинам, чем Вы, Светлана, - заметила дама в норковом манто. - У всех свои недостатки. И никакой массовой дискриминации женщин, например, в нашей стране, просто нет. Имеют место лишь отдельные случаи. Пожалуй, после самых продвинутых стран запада только здесь женщины имеют столько возможностей для реализации. “Домострой” не действует, традиции семейных ценностей умерли сами собой, иди себе и делай карьеру. Кругом полно женщин-начальников. Правда, в основном низшего и среднего звена. А некоторые вещи в нашей стране еще не доведены до абсурда. Например, женщина не бежит в суд, если ей показалось, что на нее плотоядно посмотрели. И это скорее плюс нашего общества. Да и вообще в последние годы все меньше мужчин открыто претендуют на женщин, в московских офисах это очевидно.
- А мы сегодня с Алексеем в общих чертах уже обсуждали этот вопрос, - решила разрядить накалившуюся обстановку своим авторитетом Эмма. - Среди мужчин больше отклонений как в сторону алкоголиков и шизофреников, так и в сторону первопроходцев и гениев, двигателей развития цивилизации вперед. Объективность этого утверждения подтверждает статистика. Сколько бы не появлялось женщин - больших начальников, при прочих равных условиях гениев среди них не становится больше. Женщин – гениев, особенно в ключевых науках, - меньшинство. Да и даже в искусстве, например, в музыке, спустя столетия мы продолжаем восхищаться Моцартом, Бетховеном, Чайковским, Бахом и так далее. И среди гениев по прежнему нет ни одной женщины. Какая-нибудь Карла дель Понте “Лунной сонаты” не написала, хотя и является самой главной в Гаагском трибунале.
- Не вдохновляют, видно, Карлу на творчество ее жертвы! – прикололся кто-то из толпы. - Но при чем здесь Карла дель Понте, она же не композитор?
- Я не об этом. Я преклоняюсь не перед человеческой единицей как таковой, а перед талантом, гениальностью, - продолжила Эмма. - А преобладание алкоголиков и шизиков среди мужчин есть, видимо, плата за природную склонность многих из них к гениальности.
- Это шовинизм, Эмма. При всем моем уважении к тебе, - бросила Светлана.
- Это не шовинизм, Светочка, это статистика, при всем моем уважении к тебе и твоим талантам, - с невозмутимостью ответила Эмма.
- А я за мирное сосуществование белой и черной версий Инь и Ян, - призвала к дружбе и гармонии дама в норковом манто.
- В наше время становится неприличным начинать ухаживать за девушкой, добиваться ее расположения, проявлять заинтересованность в противоположном поле и агрессию самца. Это даже не то, что неприлично, не то, что нетолерантно, а просто дико! – опять высказался Доцент.
- Совершенно верно. А девушкам неприлично принимать ухаживания, обнаруживать свою озабоченность поиском друга или замужеством. В наше время в моду входит унисекс в поведении. Зато как удобно, и меньше возникает проблем! Ведь между представителями одного пола гораздо больше взаимопонимания, не правда ли? – предположил молодой человек.
- Да здравствует декаданс, гомосексуализм, вырождение! – бросила вызов консервативному болоту Светлана.
- Где-то такие нотки уже звучали, - сказал Алексей. - Кажется, у Герберта Уэллса. В одном его произведении человечество достигает наивысшей точки развития, становится однополым и потихоньку начинает деградировать. Действует, видимо, закон спиралевидного развития цивилизации: рождение – развитие – расцвет – упадок – смерть или возрождение на более высоком уровне.
- А я прочитала в газете, - интригующе начала свой спич женщина в норковом манто, - что как только мужчина перестает хотеть женщину как самец, то начинают рушиться целые цивилизации. И на место накрахмаленных мужчин с тонким ароматом духов приходят грубые самцы из дикарей и занимают все ранее принадлежащее им жизненное пространство.
- Читаете желтоватую прессу? А кружева на мужчинах во времена Ренессанса, а пышный двор Короля солнца? После этого все эти цивилизации живут до наших светлых дней. А Римская империя и греческие города-государства пали, несмотря на то, что там были мужественные мужчины, - засомневался Доцент.
- Они были бисексуалами, - ответила женщина в манто.
- Ха, ха, ха! - опять раздался бурный смех.
- Не в том, господа, ищите причину расцвета и падения цивилизаций. Ведь назвали же уже причину. Она в цикличности социальной жизни, как и жизни биологической. Это как закон бытия. “Все проходит”, - было написано на внешней стороне кольца царя Соломона… “И это пройдет”, – было написано на внутренней стороне, - задумчиво произнес человек, пришедший с Доцентом. - А может быть даже, и на грани кольца была надпись: “Ничто не проходит”.
- И все же закат цивилизации начинается с высмеивания исконных ценностей и падения нравов, - заметил Алексей и продолжил: - Сначала базовые ценности подвергаются сомнению, затем становятся объектом хулы, насмешек и комедий, далее местами меняются нравственное и безнравственное, и, наконец, происходит крушение цивилизации и принятие новых ценностей. Но людям, в самом деле, свойственно время от времени подвергать сомнению былые ценности. Я, право, не знаю, но, может быть, механизм самоубийства заложен в них самой природой и заключается как раз в биологической цикличности, как Вы сказали, то есть сначала в признании, а потом в отрицании базовых ценностей.
- А почему мужчины так плохо приспосабливаются к современной цивилизации? – “внесла троянского коня” в разговор дама в норковом манто, возвращая диалог к вечной теме. - Можете и дальше упрекать меня, что я читаю желтую прессу. А я считаю, что читать надо все, и не краснеть за это перед всякими острословами.
- Мужчины – это очень хрупкая и ранимая конструкция, - отвечала Эмма. - Они более социально чувствительны. Они привыкли быть первыми. Психология лидерства - это их природа, их генетика. И если что-то сбивается в механизме первенства, то мужчина начинает умирать изнутри. Он находит утешение в женщинах, в алкоголе, в наркотиках, он сгорает, как мотылек, напоровшийся на пламя свечи. И в этом крест всех мужчин. Мужчины – сильный пол весьма относительно. Их физическая сила ничто по сравнению с их слабостью не быть первыми. А конституция большинства женщин к первенству относится проще, более философски что ли, хотя, разумеется, есть исключения. В любом случае, навластвовавшись всласть или удаляясь на покой потому, что что-то не получилось в делах, женщина может успокоиться самосовершенствованием, семейным очагом. При этом она будет чувствовать себя совершенно счастливой, а не мучиться и не разрушать свой организм, как мужчина, поиском смысла жизни. И уж вряд ли большинству женщин придет в голову разорвать на груди рубаху и броситься на амбразуру. Поэтому мужчины как охотники, первооткрыватели и первопроходцы всегда первыми и в большем количестве идут на убой. А в условиях современной цивилизации борьба за первенство набрала более высокие темпы и приобрела более изощренные формы.
- Какая ты умная, Эмма, - Алексей преднамеренно высказал публичный комплимент Эмме, выступающей блестящим адвокатом мужчин, чтобы поддержать ее.
- Умная, умная, а все одна. Ведь у меня сильный и тяжелый характер. И мужчины меня боятся как огня. Наверное, проще быть напомаженной обезьянкой, - тяжело вздохнула Эмма. - Но ничего изменить нельзя.
- Эмма, прикиньтесь послушной дурой, Вы же умная, - сделала рациональное предложение женщина в норковом манто.
- “Шила в мешке не утаишь”, - ответила Эмма и рассмеялась.
- Да, мужчины менее стабильны. Я как врач могу подтвердить, что среди мужчин гораздо больше шизофреников, чем среди женщин. А шизофрения – это не только тяжелое заболевание и деградация, она еще проявляется у очень умных людей, - констатировала жена одного из служителей искусства.
- А значит, и гениев среди мужчин больше. Поэтому я так люблю мужчин! - воскликнула Эмма. - А у нас есть сегодня еще умные, кроме меня? Как мне сказала Екатерина, в соответствии с регламентом бесспорно признанные гении будут позже.
- Господа, давайте пройдем тест на шизофрению, - предложила Светлана.
- А какой? – спросил кто-то.
- Представьте “Черный квадрат” Малевича. Представили? А теперь скажите, какие ассоциации он у Вас вызывает? Ну, кто первый отвечает? Давайте Вы, - вошла в роль ведущей ток-шоу Светлана.
- Я вижу квадрат черного цвета на белом фоне, - ответил молодой человек.
- С Вами все ясно. Вы не шизофреник, Вы натурал.
- Ха, ха, ха!
- Я скажу. Мне видится в нем бездна загадочности, таинственности и масонства, - ответила женщина-врач.
- Теплее.
- А мне бесконечность космоса, - поделился своими ассоциациями человек Доцента.
- Ура, первые шизофреники уже обнаружены. Браво! Ну а что думаете Вы, один из ярких представителей нашей еврейско-русской интеллигенции? – обратилась Светлана к Доценту. - Ваши ответы особенно почему-то именно на мои вопросы всегда отличаются особым отклонением от нормы.
- Это Вам примерещилось, - сказал Доцент. - Ладно, “пережили фараонов, переживем и это”. Я не думаю, господа, я просто знаю, что там изображено. А вот меня мучает совершенно другой вопрос. Эмма, можно я спрошу Вас?
- Конечно, Вам за это ничего не будет, - ответила Эмма.
- А еще говорят, что только женщины бывают любопытными, - заметила женщина в норковом манто, обличенная Доцентом за чтение желтоватой прессы.
- Вы аристократка? Мне кажется, я чувствую, в Ваших жилах течет герцогская кровь.
- Эмма точно герцогиня. Я вообще не удивлюсь, если в нашей тусовке затерялся и какой-нибудь английский лорд, - выдвинула гипотезу пышечка в норковом манто.
- Ха, ха, ха! – засмеялись все, и Алексей, увлекаемый цепной реакцией, тоже засмеялся вместе со всеми.
- Нет. Вы ошиблись, - спокойным, ровным голосом ответила Эмма и продолжила с возрастающим возбуждением: - Я правнучка латышского стрелка, на штыках которого, в том числе, к власти в этой стране пришел кровавый троцкистско-ленинский режим. Позже мой прадед был репрессирован… А карьера моего отца тем не менее складывалась удачно, и он закончил жизненный путь в должности первого заместителя министра одного из советских министерств. Но ему всю жизнь приходилось скрывать, чей он сын и внук… Что-нибудь еще?
- Извините, Эмма, простите ради Бога, - заизвинялся Доцент.
- За что? Такое все наше общество, просто перепутанное, как клубок… Господа, давайте закончим наш тест. Пусть победит дружба. Все мы здесь и нормальные, и шизофреники одновременно. Все зависит от того, в какой системе координат это рассматривать. Все в этом мире относительно в соответствии с учением Эйнштейна. Относительно друг друга мы абсолютно нормальные. И все гении, посредственность не держим. А кто-то может считать по другому, ну и “флаг ему в руки”, главное, чтобы нам это было “по барабану”, - Эмма поднесла к губам бокал и одним махом проглотила остатки мартини.

Откуда-то со стороны насыщенный баритон доносил строки публично читаемых стихов:

*****
На полигон пришел приказ
Об увольнении в запас.
И поезд бешеной стрелой
Нас степью мчит к себе домой!

Прощай унынье и тоска,
И боль кипящего виска!
Прощай, казенная дыра,
Приказу громкое: “Ура!”
*****

- Кто это читает стихи, Эмма? – спросил Алексей.
- Мартини в студию! Еще мартини, господа! А-а, этот солдат, вернее сержант. Одна девочка пригласила своего дружка. Он дембельнулся и на радостях сочинил стишки. Смотри, какой красавец! Рост под два метра, настоящий мушкетер или гвардеец кардинала. Его зовут Сергей, – и Эмма по бандитски присвистнула, а когда все внимание в гостиной переключилось на нее, она при всех для эпатажа публики, как полусветская дама из водевиля, поманила сержанта пальчиком. - Тебе, наверное, трудно представить, Алексей, какие яркие эмоциональные переживания вызывает у людей дембель?
- В общем-то, мне все эмпирически понятно, Эмма, - ответил Алексей.
Сергей, польщенный публичным вниманием Эммы, быстро подошел к ней.
- Ах, Сережа! Поэзия – это слабость всех живых людей. Вы совсем скоро уезжаете из Москвы в Сибирь?
- Да, Эмма, послезавтра.
- Вы где-то остановились?
- Пока нет.
- Ну, раз Вам еще негде спать, тогда оставайтесь здесь. У меня полно комнат. А сегодня вечером Вы почитаете мне свои стихи.
- С удовольствием, - ответил Сергей и добавил: - Почитаю…
- Ах! Ух! - послышалось отовсюду.
- Эмма, ты уверена? – как-то само собой вылетело из уст Алексея. - Мне показалось, что Вы едва знакомы. Да и девочка, которая его сюда привела, стоит вон в том углу, и вся покраснела.
- Да. Хочу устроить праздник для своей души. И они могут остаться вдвоем. А могут и не остаться. Это их дело.
“Кажется, Эмме, как человеку эмоциональному и впечатлительному, сегодня уже больше не наливать”, - подумалось Алексею, и он, выпив свое мартини, аккуратно изъял у Эммы ее бокал.
- О чем мечтаете, Сергей? – спросил Алексей у сержанта.
- Мечтаю стать настоящим поэтом. А после смерти чтобы мне поставили памятник рядом с Сергеем Есениным на Тверском бульваре. Для меня это - великая честь…
- М-м, зато по-солдатски прямо, сразу в яблочко. Тесновато Вам будет, молодой человек, вместе с Есениным на Тверском бульваре, - почти смеясь, ответил Алексей. - Тень и свет его гения накрывают собой весь Тверской бульвар. Хотя как знать, Тверской бульвар – большой, может быть, где-нибудь и поставят.
- Сергей читал мне свои стихи. Они замечательные. В его стихах звучит серебряный век русской поэзии, - поддержала Сергея Екатерина. - А еще он посвятил своей девушке красивые стихи.
- Настоящий современный рыцарь! Посвятил женщине красивые стихи! – воскликнула дама в норковом манто.
- Женщина сама может написать себе стихи, - сухо сказала Светлана.
- А еще сама может подарить себе цветы. И купить искусственный пенис. И в принципе все может сделать сама. Но зачем, если Бог или Дьявол, или Чарльз Дарвин создал и Адама, и Еву? Зачем им бороться? По крайней мере, нужно постараться достичь единства в вечной борьбе, – недоумевала дама в норковом манто.
- То есть получается, что Ева так и должна гулять по саду Адама. Никак не пойму, она что, не может сама создать или купить свой сад? – упорствовала Светлана.
- Светлана у нас по натуре борец. Да и модно сейчас бороться за права женщин, - вставил свою фразу Доцент, вызвав негодование у Светланы.
- Какая чушь! Никто и не борется. И вообще в этом обществе никому не понятны и не нужны идеи феминизма. Одна надежда на Вас, что Вы наконец-то станете женщиной и будете бороться за наши права! – выпуская пар, Светлана, вероятно, подумала, что с удовольствием прошлась бы бейсбольной битой по лицу Доцента.
- Молодой человек, Вы уже печатались? Сколько нынче платят за каждую строчку стихов? – спросил сержанта совсем недавно приставший к их островку безмятежности неизвестный старичок в строгом классическом костюме и с хитрым прищуром.
- Как можно измерять искусство в килограммах? – возмутилась дама в норковом манто. - Интересно, кто Вы по профессии?
- Я ювелир. Хорошо, давайте будем измерять стихи в драгоценных каратах. Но жизнь есть жизнь, и поэтам тоже надо что-то есть.
- Я еще не печатался. Интернат, армия… Я был на казенном довольствии, - ответил Сергей. - А что, за это что-то могут заплатить?
Своими словами старичок еще больше повысил градус Эмминой эмоциональности, и ее голос зазвенел на всю гостиную:
- Вот видите, господа, о чем бы люди не начинали говорить, хоть они из высшего общества, хоть из низшего, а все заканчивается разговором о деньгах и основных инстинктах. Не портите молодого человека. Деньги ничтожны, они необходимы лишь, чтобы быть независимыми и свободными, и воплощать в жизнь свои мечты. Несчастье для людей заниматься каким-то делом только из-за денег, и всю жизнь служить одному доллару.
- Хорошо нам с Вами, Эмма, рассуждать о свободе личности и реализации мечты этой самой личности, ведь и у меня, и у Вас много денег. А молодой человек уедет домой после двух лет службы в армии без средств к существованию и растворится в бескрайних просторах Сибири вместе со своими стихами, - ответил старичок. - Я просто слышал и другие его стихи и хотел бы предложить ему помощь.
- Знаете, я сама справлюсь! – резко бросила Эмма. - Вы вообще-то кто?
- Я ювелир. Я же уже говорил, Эмма.
- А здесь не биржа, господин ювелир, а мой салон, между прочим.
- Насколько мне известно, Вам, госпожа Эмма, весьма неплохо удаются торговые операции с произведениями искусства. И даже весьма неплохо…
По щекам Эммы разлился румянец.
- Поэзия – это особый вид искусства, - начал спасать ситуацию Алексей, - но стихи ни в коем случае не рифмованная проза, как считают некоторые. В поэзии очень важна форма, изящество формы, может быть, даже важнее смысла и каких-то правил написания стихов. Стихи должны играть на самых чувствительных струнах человеческой души, они должны заставлять раскрываться душу человека: заставлять ее радоваться, смеяться, переживать, плакать, страдать, разрываться на части. Вот что такое настоящая поэзия! Помните, как у Есенина: “Дар поэта – ласкать и карябать”. Если стихи оставляют равнодушным, то это уже не стихи, - Алексей все говорил и говорил, пытаясь вновь перевести разговор в конструктивное русло, и ему это, наконец, удалось.
- А Вы тоже пишите стихи? – спросил старичок-ювелир у Алексея.
- Нет, я пишу роман.
- Что-то чисто визуально не припоминаю Вас среди великих прозаиков, - продолжал упорно ехидничать старичок. - И что, трудно писать роман? Вот я бы, наверное, повесился где-нибудь на самой середине. Часто замечаю, что при самой развязке, когда должна повыситься острота в произведении, некоторые авторы как будто уже выдыхаются и начинают гнать туфту.
- Я бы тоже повесился. Но сейчас моя жизнь принадлежит не мне, а моему произведению. А вообще, конечно, временами бывает тяжело. Иногда нет вдохновения. А временами прогораешь без остатка, и мыслей больше, чем успеваешь записать. А доработка и шлифовка произведения превращаются подчас из творчества в монотонный труд - в Дьявольскую каторгу. Но в целом от самого процесса написания романа я получаю неземное удовольствие. И боюсь, что, как только закончу писать, внутри меня поселятся грусть и пустота.
- Ой, а заведите себе секретаря, - предложила дама в норковом манто. - Вот Светочка, наверное, не против подработать. И супруга Ваша будет ею довольна. Ой, Светочка, не сверкайте на меня своими глазками. Чего уж я такого сказала?
- А не боитесь славы, молодой человек? – еще больше сощурившись, спросил старичок.
- А чего ее бояться-то? Она что, кусается? – ухмыльнулся Алексей.
- Она не только кусается, она пожирает заживо. Вот Вы сейчас свободно ходите по улице и никому не нужны. А потом, случись что, будите ходить в темных очках, прятаться в капюшоне, как средневековый монах, за непроницаемыми стеклами бронированного автомобиля, и короткими перебежками, словно вор, чтобы только никто не заметил, красться по улицам. А ведь иногда хочется просто пройтись по городу, не все же время сидеть в своем особняке, - старичок самозабвенно делился каким-то своим жизненным опытом или наблюдениями, а из его прищуренных глаз сочились мудрость и старческое ехидство.
- Хорошую перспективку Вы нарисовали. Главное, чтобы слава не мешала творчеству, - ответил Алексей и пристально посмотрел на старика, пытаясь узнать знакомое звездное лицо, быть может, состаренное безжалостной паутиной времени, но память его безмолвствовала.
- Я не померкшая от старости звезда кинематогрофа, молодой человек. Я хороший ювелир при очень богатых и известных людях. Почти как личный ювелир при герцоге Бургундском, который придумал огранку алмазов. И я не понаслышке в курсе проблем известных людей. Но я не делец, как подумала Эмма, я художник.
- Так бы и сказали, что Вы наш новый Фаберже. Мое почтение, - ответил Алексей, отвесив ювелиру сдержанный поклон.
- Да, правильно Вы сказали, молодой человек, физические возможности человека подчас не успевают за полетом его мыслей и фантазии. И если мысли несутся со скоростью света, то и секретарше Вы не успеете их надиктовать. Вот со мной произошел такой случай… - старичок стал рассказывать, а Эмма в это время нашептывать Алексею:
- Знаешь, я, наверное, удалю из салона этого старикана. Два разума на одной планете не могут мирно существовать. Я терплю поклонников с любой точкой зрения и любым темпераментом, но он не просто Фаберже, он еще делец-перекупщик талантов. Этот засланец заброшен на мою планету как смертоносный вирус. И кто его сюда привел?
- Ты права. Его нужно удалить. Два солнца – это слишком много для одной планеты. Хотя стоит перед этим посмотреть на его работы. А вдруг он и, правда, талантлив как Фаберже. И ты, Эмма, очарованная его творениями, какими-нибудь лилиями с каплями-жемчужинами на малахитовых листочках, пересмотришь свое отношение к нему. Ведь ты сама говорила, как бы человек не был уродлив, но созерцание его таланта или других добродетелей делают его прекрасным в глазах людей. Вот я, когда смотрел новую версию “Титаника”, то в начале фильма посчитал, что исполнительница главной роли не очень… Ну не Каприо она, не Каприо. Но посмотрев на ее жертвенную игру, в конце фильма я уже считал ее красавицей. Вот…
- Хорошо, попробую взглянуть на его творения.
- Эммочка, не забудь, пожалуйста, про мою старушку из Последнего переулка.
- Не забуду. Я же обещала. Привлеку ее к высокому искусству “по самое не балуй”.
- А еще у меня есть очень талантливый мальчик - Люциферчик. Дитя играет без запинки “Пятый Каприс”.
- Восхитительно! Неужели без запинки? И правда, Люциферчик! Пригласи его в мой салон, пусть сыграет, а я приведу экспертов из консерватории. Твой сын, что ли?
- Нет. Просто знакомый мальчик. А мой сын интересуется математикой. Поэтому через тебя я его не протекционирую.
- А в этом ничего такого нет. Блат отвратителен, но это общество целиком им пропитано. Ослепленные блатным успехом дебилы и их покровители даже не понимают, что такое общество обречено на размножение одной посредственности и культурное вырождение. А вот покровительство Растрелли, Фальконе – это великая миссия. Главное - найти золотые крупицы, не пропустить их в тоннах пустой породы. А бездарям я бы вообще законом запретила покровительствовать. Под страхом смертной казни. Пусть лучше тянут по Волге баржи. А то некому, видите ли, баржи тянуть!
- Кажется, именно такие попытки делали императоры Петр и Павел Первые? Не всегда, правда, они увенчивались успехом. Особенно не повезло Павлу.
Кто-то заслышал последние слова Алексея и Эммы, вероятно, что даже ухо старика-ювелира зацепило родные слова “золотые крупицы”, и случайная искра от островка Эммы перекинулась на другие островки, и в гостиной запылало революционное пламя.
- Точно, наплодили одних бездарей. Главный религиозный новодел страны скоро рухнет на головы верующих! А раньше строили на века!
- Его строила таже Кончита, что и “Трансвааль”, и Басманный рынок!
- Это никакая не эклектика! Идет разрушение Москвы под эгидой эклектики!
Страсти разгорались не на шутку, и Эмма на правах хозяйки салона решила применить свой административный ресурс. Она подошла к роялю, достала серебряный пистолет и выстрелила пистоном.
- Господа, уважаемые господа! Прекратите немедленно кричать и ругаться, здесь вам не Государственная Дума! А то я заряжу пистолет настоящими серебряными пулями и буду отстреливать мятежников! – Эмма выстрелила из пистолета еще раз, но народ никак не мог успокоиться.
Тогда Эмма, завидев Леонида-студента консерватории, скомандовала ему:
- Эй, Леонид, ну-ка подыграй мне!
И над залом понеслось изумительное, искрометное пение Эммы:

“Соловей мой, соловей, голосистый соловей…”

Споры в гостиной моментально стихли сами собой, и внимание всех вновь переключилось на Эмму. Алексей тоже, затаив дыхание, следил за движениями и пением Эммы.
“Именно такой я тебя и запомню, грациозной, несравненной, поющей “Соловья” или “Элегию”, о, прекрасная Эмма. И с каждой минутой, когда я вижу тебя и слышу, как ты поешь, ты становишься еще прекраснее”, - подумал Алексей.
Эмма закончила петь, и по гостиной вновь прокатился ураган из возгласов “Браво!” и бурных аплодисментов. Под влиянием ее чар и таланта, а также бесспорного авторитета ее личности революционная ситуация, сложившаяся в салоне пять минут назад, бесследно рассосалась. И пока Эмма грациозно “плыла” к Алексею, в проеме входной двери в гостиную появился Он, седовласый, задумчивый, в клетчатом пиджаке, из кармана которого виднелись блокнот и ручка, предназначенные, очевидно, для того, чтобы записывать внезапно выпорхнувшие из головы светлые мысли. Алексей вздрогнул и посмотрел на Эмму, как на спасительную волшебную палочку.
- Итак, Алексей, ты помнишь, что не нужно его бояться. Просто будь самим собой. Ты прелесть, в самом деле. Только оставайся самим собой, никакой театральной наигранности. Я даю тебе ключ от каморки папы Карло. Там за холстами моей каморки многие нашли потайную дверь, которая через темный лабиринт ведет к светлому будущему. Катерина, Катенька!
- Да, Эмма, чем могу быть полезна? – спросила как из-под земли возникшая Катенька.
- Ты обещала приготовить две чашечки кофе. Возьми на кухне самый лучший. И перед подачей поднеси мне поднос с кофе, я наколдую.
- О, Эмма, ты настоящая волшебница! – воскликнула Екатерина.
Алексей и сама Эмма посмеялись над колдовскими чарами хозяйки салона и направились к Нему.

Эмма периодически покидала гостиную и как бы по делам пробегала мимо своего кабинета, прислушиваясь издалека к обстановке за дверью. Но время шло, а они все никак не выходили. Эмма всегда всей своей душой болела за результаты своих подопечных, поэтому никак не могла успокоиться и нигде не находила себе места. Наконец-то, часа через два, что обнадеживало, дверь каморки папы Карло открылась, и оттуда вышли Он, гигант мысли и признанный гений, и Алексей, случайно так проходивший мимо салона Эммы в Последнем переулке. Эмма схватила два бокала с мартини и поспешила к ним.
- Ну что, господа? Удачно пообщались? Есть за что выпить? - сыпала вопросами Эмма, пытаясь интуитивно почувствовать результат еще до получения ответа.
- Да, очень приятно было общаться с молодым человеком, - ответил Он одной фразой сразу на все вопросы Эммы и засобирался.
Эмма без церемоний всучила каждому по бокалу мартини и вновь спросила:
- Как, Вы уже уходите?
- Дорогая Эмма, мы проговорили, наверное, более двух часов. А завтра я должен лететь в Америку на симпозиум. Спасибо Вам, Эмма, что есть Вы, Ваш салон…
- Так я и не поняла, за что мы будем пить? Опять за меня, что ли? – нота разочарования прозвучала в голосе Эммы.
- Давайте поднимем бокалы за молодого человека. Я пригласил его к себе домой на следующей неделе.
- Ух! – облегченно выдохнула Эмма скопившуюся тяжесть из своей груди, будучи не в силах и далее следовать правилам хорошего тона и лицемерить. - Прекрасно, как все прекрасно! Какая сегодня хорошая погода, не правда ли?
- Прекрасная погода сегодня, Эмма. Итак, за Алексея! – произнес Он и поднял бокал.
- За Алексея! За иллюзию счастья, которую нам дарит высокое искусство в этом безумном, безумном, безумном мире! – Эмма хулиганисто отхлебывала вино, зная, что в этот раз со стороны Алексея возражений не последует, и вся просто светилась от счастья.
Она лично проводила Его и вернулась к Алексею.
- Хочу услышать твое драгоценное мнение обо всем этом, Алексей, - сказала Эмма. - Вижу, что ты немного измотан. Устал за сегодня? У тебя расслабление после стресса. А от Него я уже узнала, что все складывается очень хорошо и идет примерно по моему плану.
- Да, Эмма. И как ты выдерживаешь такой прессинг этих творческих и эмоционально неустойчивых личностей в таком количестве?
- Я бы даже сказала, что временами я выдерживаю натиск просто истеричных психопатов. Но на то я и Эмма. Я заряжаюсь от искусства и людей искусства кипучей энергией. Поэтому на меня вся эта атмосфера действует только положительно. Вот такой вот я человек.
- Мы долго говорили с ним и достигли взаимопонимания. Он очень глубокий и интересный человек. Он действительно – гений. А с виду и в обхождении такой простой человек…
- Достигли взаимопонимания. Все, ты на сегодня ответил на все мои вопросы. Именно эти золотые слова я и хотела от тебя услышать. У гения оно все самое ценное - внутри, а у дурака - все снаружи. Поэтому в жизни многие гении бывают подчас такими скучными. Меня бесит, когда ко мне приходят некоторые тетки, которые ничего из себя не представляют, и блестят в моем салоне не талантом, а своими золочеными обертками. Как будто здесь не салон искусств, а светский раут какой-то. Оденься скромно, но со вкусом, помолчи с достоинством, глядишь и в нашем обществе за умного сойдешь. Нет, они везде лезут и везде суют свои жирные пальцы с бриллиантовыми кольцами.
- Я тоже думаю, что не тонна золотых погремушек красит человека. А, например, его красит банковский счет с солидным остатком… Это во мне все еще клокочет тяжелое наследие прошлого, Эмма, призрак экономиста бродит в моей душе.
- Ты прелесть, Алексей! Будешь рвать с тяжелым прошлым окончательно и бесповоротно? Только помни, никогда, в любом возрасте это не поздно, главное, быть счастливым. Даже твою бабушку я поставлю под знамена искусства, и она, переполняясь счастьем, замарширует на моем салоне как юная пионерка.
- Представил Эльзу Генриховну марширующей и в пионерском галстуке. Сейчас умру со смеха. А ведь она тоже была девочкой. И, между прочим, очень даже красивой. А еще она настоящая баронесса.
- Да? Сохранилась с махровых дореволюционных лет?
- Ага. А знаешь, Эмма, я еще окончательно не определился со своим будущим. Нужно еще подумать. Мне все-таки не восемнадцать, чтобы принимать скоропалительные решения.
- Понимаю. Только не переноси и не отменяй встречу с Ним. А мне восемнадцать, с половиной в периоде…
- Охотно верю, Эмма. Ведь возраст определяется состоянием души. Хотя Эльза Генриховна утверждала, что в душе ей и так восемнадцать, но проклятая оболочка разваливается на запчасти. Это ужасно, когда душа человека не старится вместе с ним. Сколько, наверное, мук и страданий доставляет человеку недостижимое желание остаться молодым и жить вечно вопреки законам мироздания?
- Ну не восемнадцать ей, допустим, а сто восемнадцать. Подумаешь, какая мелочь, ведь можно абстрагироваться от таких пустяков. Я только удивляюсь, как люди живут по сто лет, когда и в нашем возрасте некоторым уже жить не хочется? У меня вот просто есть цели и задачи. И кручусь я, чтобы их решить, и верчусь “как белка в колесе”. А когда пою для себя или для публики и порхаю по салону, то отдыхаю и заряжаюсь энергией. Так и живу. И несется в салонном вихре моя никому не нужная жизнь…
- Неужели даже ты – эпицентр Вселенной, вокруг которого вращаются все планеты, можешь чувствовать себя одиноко?
- Да, я одинока. Хочу познакомиться поближе с Сережей, солдатом-поэтом. Знаю, что это аморально и что я намного старше его. В матери, правда, ему не гожусь, но для очень старшей сестры подойду точно. Ты осуждаешь меня?
- Почему? Всем ты даешь совет, что нужно бороться за свое счастье, а сама колеблешься и философствуешь.
- Девочку его жалко. Молодой, хрупкий, аленький цветочек… Уж лучше бы он меня послал далеко и надолго. Так бы и избавилась я от угрызений совести.
- Зато твоя мечта так бы и осталась неосуществленной…
- Что за жизнь, чушь какая-то!
- А тебя не пугает его статус, а также общественное мнение? Что там: интернат, тяжелое детство, солдафонство…
- С появлением Сережи я называю это защитой родины. Меня ничто не пугает, и я плевала с высокой колокольни на зачуханное мещанское мнение. Я люблю его. А все началось с моей слабости к талантам, когда я однажды услышала его стихи…
- Дашь потом почитать?
- Конечно, дорогой мой Алексей. Гениальные строки его стихов просто парят над землей…
- Ты настоящий друг, Эмма.
- Ты тоже, Алексей, мой настоящий друг.
- Знаешь, у тебя сильный характер. Ты справишься. Маркс говорил примерно так: “Чтобы люди не говорили, иди своей дорогой”.
- Опять Маркс. Ты марксист? Это не ты всю Москву памятниками Марксу заставил?
- Нет. Скорее всего это был твой прадедушка. Экономист же я. Просто читал “Капитал” и книгу о его семье. У него была мировая жена баронесса Женни Фон Вестфален. Ради него она отказалась от принадлежности к высшему классу. И она, кстати, была старше своего мужа. “Булыжник пролетариата” мне как-то не очень, а вот экономист он был действительно талантливый.
- Спасибо, Алексей, за редкое взаимопонимание. Но этот твой Маркс был все-таки не гений, а плагиатор и талантливый компилятор.
- Знаешь, Эмма, я хотел бы все же спросить. Ты все-таки влюбилась в человека или в его талант? На мой взгляд, любовь к человеку и любовь к таланту – разные вещи. Подчас люди слепо поклоняются таланту как дикари деревянному истукану, но им не нужен сам человек и его, может быть, самая обычная земная жизнь, которая существует за рамками его дарования.
- В данном случае я люблю человека, Алексей. А его Божий дар сочинять красивые стихи лишь заставил обратить на него внимание, выделил среди всех и спровоцировал любовь. Уверяю, я люблю в первую очередь Сергея, а потом уже его стихи.
- Верю, верю, верю тебе, о, прекрасная Эмма.
- Как хорошо, когда тебе еще кто-то верит во времена, когда не верят никому. Всегда рада видеть тебя в моем салоне.
- Обязательно приду и не раз, Эмма. Ты создала здесь райский сад, в котором растут, лелеются заботливой хозяйкой и процветают высокие моральные принципы и различные искусства. Также хотел поблагодарить тебя за твое содействие.
- Тебе спасибо, что пришел, что ты просто есть на этом свете, и судьба свела меня с тобой. Просто заходи на огонек без всякой цели. Поболтаем о том, о сем. Вернисаж у меня обновляется каждую неделю. Звезды периодически бывают, а подающие надежды всегда вертятся в салоне в любом количестве и в самом немыслимом ассортименте.
- В любом случае обязательно приду. Даже от скуки зайду к тебе пофилософствовать. Мальчиков любишь, говоришь? Приведу к тебе Александра, а также Алексея-Люциферчика. Мало не покажется, с ними не соскучишься. Главное сразу предупредить их о недопустимости разрушения твоего салона. Шучу, конечно. Ну что, пока.
- Чао-какао, Алексей, - сказала Эмма и послала Алексею воздушный поцелуй.
- До свидания, возбуждающая и очаровательная Эмма! – воскликнул Алексей и, уходя, тоже послал Эмме ответный воздушный поцелуй.

Глава 7 “Перейти Рубикон”.

Алексей уехал в командировку в Санкт-Петербург. Переговоры с питерским банком о финансировании новых амбициозных проектов руководства прошли легко и успешно и заняли всего один день вместо двух, предусмотренных планом. Кроме того, была середина июня, время белых ночей в Петербурге, когда в городе не включают фонарей, но все и так хорошо видно в кисейной дымке романтических ночей. И даже не накрапывал по обыкновению мелкий дождь, и в непредсказуемом своими погодными сюрпризами Петербурге уже целую неделю держались теплые солнечные деньки. При таком раскладе дел Алексей не мог досрочно вернуться в Москву. Нужно было быть просто сумасшедшим, чтобы не воспользоваться моментом и не побродить по прекрасному городу – некогда блистательной столице Российской Империи. Алексей пошел с детства известным ему маршрутом. Он не шел, а просто летел по Невскому проспекту. Он здоровался с каждым знакомым ему объектом, словно с близким человеком. “Привет, Гостиный двор, привет, Аничков мост, привет, Казанский собор! Помните ли Вы меня? Я-то Вас помню и люблю как прежде, и эта любовь к Вам - навсегда!” Светлые воспоминания многочисленных путешествий по Петербургу ожили и веселой полькой закружились в его голове:
“Также много-много лет назад я мальчишкой бодро шагал по Невскому проспекту, и был такой же замечательный солнечный вечер, все люди вокруг улыбались мне, а я тоже улыбался, правда, только молодым и симпатичным девчонкам, особенно запомнилась та, что встретилась на Аничковом мосту. А потом мы долго бродили с ней по лабиринту венецианских каналов Петербурга, по набережной Невы, по Летнему саду среди молодой зелени и копий античных скульптур. А однажды вместе с Леной мы наивно хотели переждать дождь и спрятались в колоннаде Казанского собора. Но дождь все шел и шел, и мы, осознав, наконец, что иногда пережидать в Петербурге дождь – бессмысленное занятие, пошли дальше в облаке серой измороси в сторону Дворцовой площади. А как-то с сыном мы стояли в очереди, чтобы посетить Исаакиевский собор. Еще маленький Саша ел мороженое, и вдруг подошла наша очередь. Саша засунул мороженое в карман своих шортиков, и когда из самого центра собора мы смотрели на витражного Христа, обрамленного малахитовыми колоннами, из его кармана на пол предательски закапало мороженое. Хорошо было, как хорошо… Эх, вернуться бы в то время!”
Алексей вышел на Дворцовую площадь. Гений создателей покорпел не только над красотой образующих ее дворцов, но и над оптимальностью ее пространства. Из самого сердца площади в небо как ракета взмывал Александрийский столб, символизирующий имперский блеск, дерзость, амбиции и величие короны. Алексей обогнул с левой стороны Зимний дворец и вышел на набережную. Перед ним открывалась живописная панорама на Петропавловскую крепость с парящим ангелом, мост через Неву, здание биржи, Ростральные колонны. Но все эти архитектурные шедевры лишь дополняли собой естественную природную красоту Невы, дающей ощущения бескрайности морской стихии и бесконечности пространства. Алексей долго бродил по центру города. Солнце село, и наступила белая петербургская ночь. Легкая молочная дымка была разлита по городу, а темнота все не наступала. Шумные стайки подростков, тихие влюбленные парочки, любознательные туристы со “свернутыми шеями” составляли компанию Алексею в столь поздний час. Но в их присутствии не было никакой необходимости, ведь среди Божественной красоты, особенно в первые минуты и часы любования ею, никогда не наступает одиночество. Алексею было так комфортно этой белой ночью в гармоничном ансамбле петербургского центра, как будто он находился в роскошном тронном зале, в котором были настежь распахнуты все окна, а крыша открыта, и над залом виднелось небо с блеклыми звездами, и легкая мажорная музыка звучала со всех сторон. Алексей бродил по музею под открытым небом до сладостного изнеможения, и только угроза разведения мостов над Невой заставила его вернуться в гостиницу.
Утром следующего дня, продолжая и дальше предаваться своему маленькому авантюрному разврату, Алексей отправился в Петергоф по Неве и Финскому заливу на “ракете”, стартовавшей от пристани у Эрмитажа. Теплый летний денек набирал силу, и все было залито солнцем. Оно скользило солнечными зайчиками по глади Финского залива и разливалось теплом и светом своих лучей по его душе, создавая веселое и безмятежное настроение. Причалив в Петергофе и ступив на землю, Алексей зажмурил глаза, чтобы открыть их и увидеть знакомую и любимую картину во всей своей красе. И вот он открыл глаза, и даже заулыбался от переполняющего его счастья. Все было как всегда: Большой каскад в обрамлении струй фонтанов бросал свои воды к ногам Петродворца и, как расстеленная дорожка, гостеприимно приглашал пройти по ней в Нижний парк. Пронзив насквозь прохладу длинной аллеи, Алексей вышел к подножию Большого дворца, величественно замершего на высоком холме. Золоченые скульптуры мускулистых “Самсонов” и прекрасных “Диан” переливались на солнце, слепя глаза, а в струях фонтанов играли своим многоцветием радуги.
Вдруг по всему Нижнему парку пронесся все возрастающий шум из человеческих голосов. Алексей обернулся и увидел, как по дорожке несется лосенок, а туристы отпрыгивают от него в разные стороны на газоны. Он тоже для безопасности запрыгнул на газон, продолжая наблюдать за приключениями лосенка. Лосенок окунулся в чашу Большого каскада и стал жадно пить, а вокруг него на почтительном расстоянии столпились любопытные люди.
- Вот это да! Лосенок, видимо, забежал в Петродворец из леса, - сказал молодой человек в парике и в костюме петровской эпохи. - Настоящий переполох вызвало в Нижнем парке его внезапное появление!
- А часто ли такое случается? – спросил его Алексей.
- Нет, я за три года работы здесь первый раз такое вижу.
- Бедный лосенок. Люди пугают его своими выкриками. А теперь бедолагу будут еще и ловить, - жалобно простонала “фрейлина императрицы” в роскошном бутафорском платье и в карнавальной маске.
- Смотрите, а вон уже и охотники идут. А почему у них ружье? – с волнением в голосе вновь спросил Алексей.
- Ну, они, я думаю, будут стрелять не патронами, а какой-нибудь капсулой со снотворным, - ответил молодой человек.
Лосенок встревожился, словно почуяв приближение опасности, перестал пить и поднял голову. Его еще по-детски доверчивые глаза без страха смотрели вокруг. Наступила полная тишина. Сотрудник службы спасения вскинул ружье. “Фрейлина” в ужасе закрыла уши ладошками и вся затрепетала от жалости к лосенку. На указательный палец ее руки был надет перстень с зеленым камнем, который непонятным образом подействовал на Алексея. В лучах его магического притяжения сознание стало таять, и все поплыло перед глазами. В момент выстрела сознание окончательно растворилось в изумрудной глубине камня, а в ушах отчетливо зазвучал знакомый мужской голос: “Перстень с зеленым камнем в кладовой Эрмитажа. Он укажет истинный путь. Надень его на указательный палец левой руки!”
Алексей пришел в себя на пушистом ковре газона. Рядом на траве без чувств лежала “фрейлина”. Молодой человек в парике и старинном костюме снял с ее лица маску и стал брызгать на обоих прохладной водой из фонтана, набранной в треуголку с перьями. Алексей привстал на локтях и посмотрел на лицо молодой женщины. Жизнь вновь возвращалась к ней, и на красивом молодом лице заиграл легкий румянец.
- Что с Вами, господа? – воскликнул молодой человек. - Нельзя же быть такими впечатлительными! С лосенком все хорошо. Шприц со снотворным вонзился в тело аккуратно. Вон его уже грузят и сегодня же выпустят в лес. И он опять будет гулять и резвиться на лесных полянках.
- Все в порядке, - тихим голосом опавшей листвы прошелестела “фрейлина”. - Я так переживала за лосенка, что мой разум не выдержал и отключился. Мне вдруг показалось, что я с бешеной скоростью несусь по лабиринту, как по диснейлендовской горке, и вдруг вижу впереди золоченые врата, распахнутые перед голубой бездной.
- Представляю, какую Вы набрали скорость, – сказал Алексей. - Оставайтесь лучше с нами. Туда мы всегда успеем.
Алексей встал и вместе с молодым человеком помог подняться даме, а затем отряхнулся, поблагодарил молодого человека за помощь и, распрощавшись со случайными знакомыми, как ни в чем не бывало пошел по своим делам. А дел у него было, действительно, очень много. Он побродил по Нижнему парку, любуясь бесчисленными фонтанами и скульптурами, попрыгал по камешкам фонтанов-шутих, покружил перед миниатюрным Монплезиром среди изящных ковров в стиле Ле Нотра, прошелся по залам Большого дворца, а затем осмотрел Верхний парк. Но теперь на процесс приятного созерцания накладывались тяжкие размышления на одну и ту же тему: “Пока “фрейлина” делала “мертвую петлю” на горке и неслась прямиком в рай, мне слышались странные голоса. “Одень перстень на указательный палец. Он укажет истинный путь…” Что за чушь? Какой еще перстень? Надо по прибытии в Петербург все-таки заглянуть в эту сокровищницу Романовых в Зимнем дворце. В любом случае там есть на что посмотреть”. У фонтана “Нептун” в Верхнем парке Алексей принял окончательное решение: “Пора немедленно отправляться в Петербург и успеть попасть в музей до его закрытия”. Алексей заспешил на пристань. Он даже слегка пробежался до пристани, в противном случае ему пришлось бы ожидать следующего рейса. “Ракета” взяла курс на Петербург и понеслась стрелой по водам Финского залива.
В музее Алексей бегло осмотрел золото скифских курганов и греческих колоний и прошел в сокровищницу Романовых. Его глаза сами скользили по стеклянным витринам и выискивали заветный перстень: сервиз Екатерины II, табакерка из червонного золота с вмятиной от черепа императора Павла I, а вот и перстень с изумрудами… Алексей остановился у витрины с перстнем и низко склонился, чтобы получше рассмотреть кольцо с призрачно сияющими изумрудами. У него вновь закружилась голова, он почувствовал, что задыхается, и в ужасе отшатнулся от витрины. А странный голос вновь зазвучал в его голове: “Жизнь человека коротка, она ничтожна на пути вечности. Время летит быстро, часы четко отсчитывают ход времени. Только время вечно. И когда Вселенную постигнет новый Большой взрыв, то исчезнут все прежние измерения, и останется только время. Оно станет немым свидетелем рождения из хаоса новой Вселенной, нового Мироздания и новой жизни, и продолжит свой вечный ход. Все пройдет, все исчезнет, и только время бессмертно. Разбей витрину, одень перстень с изумрудами на указательный палец левой руки, и ты станешь бессмертным, как и вечное время”.
Алексей выбежал из музея на свежий воздух. Он сел на зеленый газон, держась руками за голову, и потихоньку стал приходить в себя.
- Видишь, что сокровища Романовых с людьми делают! – сказала пожилая толстая тетка своей знакомой, указывая на Алексея зонтом от солнца.
- И я как-то так насмотрелась, так насмотрелась, что еле валокордином откачали! - ответила ее сухая знакомая.
Алексей встал и, слегка пошатываясь, побрел пешком в гостиницу. Этим вечером он, терзаемый неопределенностью и сомнениями, уехал домой поездом с Московского вокзала.

Алексей проснулся ранним утром, без будильника, раньше всех. Его охватывала целая гамма чувств: от радости и ощущения праздника до волнения и тревоги. И действительно, в этот день было от чего трепетать сердцу, ведь сегодня был его День рождения – праздник, на протяжении значительного отрезка жизни остающийся самым светлым, самым лучшим и самым волшебным для каждого человека. Но только до того момента, пока вдруг в один прекрасный день человек не задумается над тем, зачем он вообще родился, что он сделал, и что ему еще предстоит сделать на долгом жизненном пути. И размышления о своей жизни, подведение итогов, оценка результатов и перспектив своего будущего могут вызвать шок и депрессию особенно у очень впечатлительных и самокритичных людей. И тогда сквозь смех и радость праздника проступят слезы и разочарование. Странно, очень странно, как будто нет в году другого дня, чтобы подвести итоги, наметить планы и броситься их выполнять. Странно, очень странно, как будто нет в году другого дня, чтобы раскритиковать себя и свою жизнь в пух и прах и быть самым грустным среди гостей. Странно, очень странно, что именно в этот день нужно опуститься на самое дно философского колодца и непременно выяснить смысл жизни, как будто нет для этого других дней в году… И в результате этих печальных исследований в свой День рождения человек может вскинуть руки к небу и воскликнуть: “О, Боже! Опять этот День рождения, уже в который раз! Сколько можно, и зачем я только появился на свет?” Но вот, наконец, приливы и отливы мыслей и чувств уравновесят друг друга, и человек взглянет на мир другими глазами. Он как будто родится вновь и подумает, что если он в очередной раз появился на свет, то и проживать свою жизнь он может начать заново, пусть и в сотый раз, но зато хоть с белого листа. А может быть, в его жизни просто достаточно что-то немного изменить или усовершенствовать. Но не в День рождения, а, например, с завтрашнего дня. А в День рождения нужно непременно улыбнуться, припудрить носик и позвать гостей. И праздновать вместе со всеми, и наслаждаться тем, что ты человек, что ты появился на свет в этот замечательный день, чтобы просто жить и радоваться каждому новому дню.
Алексей вылез из теплой постели, прошелся туда-сюда по спальне, пребывая в мажорно-минорных раздумьях, выглянул в окно и удивительным образом порадовался холодной красоте раннего октябрьского утра. Ему подумалось, какой сегодня все-таки замечательный день, ведь его будут с утра до самого позднего вечера поздравлять и столько подарков подарят хороших и разных. И ему даже стало по-детски интересно, а какими будут эти подарки?


Мой День рожденья.

*****
Мой День рожденья! С добрым утром.
Я глазки сонные открыл.
Как будто бы малыш проснулся
И маме с папой улыбнулся.

Вот поцелуи, поздравленья
Бегут в пастелях Дня рожденья.
Теплом касается меня
Рассвет октябрьского дня.

На улице уж первый иней
Сокрыл последние часы
В мученьях тлеющей листвы,
В кристаллах снежной красоты!
 
Сквозь этот праздничный концерт
И желто-розовый мольберт
Мне слышен четкий бой -
Часы бьют возраст мой!

Да, ты не мальчик, сын растет,
Жена с тобой еще живет.
И нужен ли сердечный вздрог
Чтоб подвести итог?

*****

Так много лет назад с утра
Под солнце иль под дождь
Вставал я полный сил!
“Вас ждут великие дела, мой граф!” -
Мне Ангел говорил.

И я летел навстречу к ним -
К надежде и судьбе.
И в окружающей среде
Сквозь лепет низменной толпы
Я верил – все подвластно мне!

Секундой обернулась жизнь,
Во сне как пронеслась.
И в окружающей среде
Уж всех не растолкать,
И уж не все подвластно мне…

И вот опять,
Как много лет назад с утра
Трепещет на ветру душа.
Ее истерзанная даль
Все ищет в жизни смысл…
Ну где ты радость, где печаль?

*****

Мой День рожденья! Я родился,
Что делать - миг такой случился.
Рожденье как каприз погоды
Есть вожделение природы.

Наверно, я целеустремлюсь
Местами вширь, местами вглубь.
И с легкой совестью в себе
Я зашагаю по земле.

Мне есть увлечься чем, есть что забыть.
Мне есть кого любить и ненавидеть.
И Ангел мой, храня меня,
Спасет из дыма и огня!

Период Возрожденья вновь
Вернет мне счастье и любовь.
И буду наслаждаться я
Смертельным ядом бытия.

Мой День рожденья! С добрым утром.
Я глазки сонные открыл.
И полный вновь надежд и сил
Друзей на праздник пригласил.
*****

Вдруг в полной тишине зазвонил мобильный телефон. Алексей схватил его со стола и выскочил на кухню, чтобы раньше времени не разбудить жену. Он стал варить кофе и разговаривать по телефону.
- Алексей, привет! Это Костя. Не разбудил?
- Представляешь, нет. Вот кофе варю.
- С Днем рождения, старина. Мне, кажется, что я самым первым тебя поздравил.
- Да, ты как всегда самый первый. Огромное тебе спасибо. Чего не спится?
- Да вот отчетик с утра перечитываю. Весь в работе, как видишь, тружусь, не покладая рук. Дай, я хоть что-нибудь тебе пожелаю.
- Ну, желай, желай. Я весь во внимании.
- Дорогой Леша. Я желаю тебе, во-первых, здоровья, во-вторых, семейного благополучия, в-третьих, карьерного роста и денег побольше, и, наконец, в-четвертых, чтобы исполнились все твои самые сокровенные желания. И даже осуществились все твои мечты. А наша дружба, чтобы продолжалась до последнего вздоха. Вот…
- Ой, Костик, прямо бальзам на душу пролил. Сегодня празднуем на работе.
- Угу. А чтобы тебя ничто не отвлекало, всех Стерв и им подобных выродков я беру на себя.
- В субботу к нам домой придут родственники, а в воскресенье я приглашаю своих друзей и знакомых в ресторан. Так что мы с Леной ждем тебя. Приходите с супругой непременно.
- Придем обязательно. Что тебе подарить?
- У меня все есть.
- Да ты счастливый человек.
- Наверное, да. Подарите какой-нибудь сюрприз. Так будет интереснее.
- Ну ладно. Сюрприз, так сюрприз. А пошли завтра вечером ко мне в гараж. Я покажу тебе свою новую машину. А заодно в очередной раз отметим твой День рождения, поговорим по душам.
- Ну, давай. А какую машину-то купил?
- А это мой первый сюрприз. Завтра и узнаешь.
- Ну, хорошо. До встречи на работе, Костик.
- Давай, пока. До встречи. Еще раз с Днем рождения! Сегодня мы оторвем тебе все уши на работе.
- Да уж, с каждым годом уши будут оттягиваться все больше и больше. А я в шлеме приду. Понял?
- Ну, если только твой шлем будет без забрала. А то куда же тебя будут целовать наши девочки?
- Хорошо, подыщу шлем без забрала, чтобы щечки были открыты. Ну, пока.
- Пока, Лешка.
Алексей разлил кофе по изящным серебряным чашечкам и, поставив их на большой серебряный поднос вместе с розой в маленькой вазочке, направился в спальню. Как только он открыл дверь, зазвенел будильник, и Елена открыла глаза. Она приподнялась на локтях и сквозь рассеивающийся туман раннего пробуждения рассмотрела дражайшего супруга с подносом. Кофе еще был очень горячим, и от чашечек исходил тонкий ароматный дымок.
- С Днем рождения, Алексей. А чего это ты уже проснулся? И с подносом?
- С добрым утром. Не спалось. Вот сварил кофе для нас, моя дорогая.
- Надо же. В свой День рожденья. А обычно и не дождешься. Я сама хотела порадовать тебя сегодня и принести кофе в постель, но ты меня опередил. Почему не спалось? Ты перевозбужден?
- Нет, все нормально.
- Огромное спасибо за кофе. Так приятно пахнет. А у меня есть подарки для тебя.
- Я так и думал.
Лена пришла в себя и как волшебная фея выпорхнула из кровати, накинула халат, крепко-крепко поцеловала Алексея в щечку и в губы и извлекла из тайника свой подарок. И пока Алексей разворачивал красивые обертки и шуршал разноцветными бумажками, она отправилась будить Александра в школу.
Через пару минут они оба зашли в спальню. Александр бросился к отцу, чтобы поздравить его и вручить ему свой подарок – огромного розового плюшевого слона с привязанными к ноге воздушными шариками.
- С Днем рождения, с Днем рождения! Наш любимый и дорогой! – в унисон поздравляли Алексея жена и сын.
- Спасибо, мои дорогие, мои бесценные сокровища, - отвечал Алексей, расцеловывая жену и сына. - Саша, а почему ты подарил мне розового слона?
- А потому, что, на мой взгляд, розовый слон олицетворяет собой осуществление самой несбыточной мечты.
- Интересная ассоциация: розовая мечта и розовый слон, большая мечта и большой слон. А теперь он в моих руках, а значит, что мечта должна осуществиться.
- Так я примерно и рассуждал.
- А у меня тоже есть для Вас подарки. Александр, на своем письменном столе среди обломков НЛО, как говорит мама, под алгеброй ты найдешь три билета в цирк на Цветном бульваре.
- Ура, ура, мы идем в цирк!
- И для Лены тоже есть сюрприз. Мне, кажется, что даже в самые нелегкие минуты в нашей жизни, несмотря на долгий стаж и все такое, и на накопившуюся вековую усталость, нам нужно по-новому посмотреть друг на друга и заново влюбиться:

*****
Мне снится сон, прекрасный сон.
Я первый раз в тебя влюблен.
Впервые вижу взгляд прямой
Упрямый, нежный и родной.

От стольких лет, утрат, разлук
Реальный мир на краски скуп.
В объятьях призрачного сна
В меня ты сильно влюблена.

Улыбки, смех, огонь и боль.
Игра в любовь - какая роль!
И сердце, впавшее в экстаз,
В стотысячный для счастья раз.

В прекрасном сне кругом цветы,
Все живы и все влюблены.
Средь трав, стелящихся ковром,
Дороги выложены серебром.
 
Всего так много в этом сне…
Но обреченный день опять
Немилосердным палачом
Без спроса входит в отчий дом
И тащит маяться трудом.

Но так нельзя! Нам надо жить!
Любить, растить и просто быть.
И в бесконечности дали
Увидеть радости свои.

Дорогой мертвых и живых,
Тропинкой только для двоих
Идем уже мы много лет
Средь кротких радостей и бед.

Пусть зазеркальная страна
Богатством, радостью полна.
Мы будем счастливы сейчас
С тобою, здесь –
       как в первый раз!
******


- Уверяю, я не переставала любить тебя все эти годы ни на одну минуту! – воскликнула Лена.
Она подошла к Алексею и пригласила его на медленный танец. И Алексей, обнимая Лену одной рукой и удерживая большого слона с воздушными шариками другой, стал медленно кружиться с ней по спальне и рассказывать жене и сыну флорентийскую историю про Розового Слона, услышанную им от третьих лиц.
Пред самым выходом на работу зазвонил домашний телефон. Алексей подскочил к телефону и снял трубку.
- Алло, Алексей слушает.
- С добрым утром, именинник. Как настроение?
- Привет, Алиса. Настроение бодрое. Вот даже проснулся и почти ушел на работу.
- Мы с Кириллом хотим поздравить тебя с Днем рождения. И пожелать тебе всего самого-самого: лучшего, большого, светлого и великого.
- Огромное Вам мерси. А мы с Леной хотим пригласить Вас в это воскресенье на интимную вечеринку в кругу друзей в уютный ресторанчик. Мероприятие, естественно, планируется по случаю великого праздника – моего Дня рождения.
- А мы нисколько не сомневаемся, что это знаменательный день для всего прогрессивного человечества. И поэтому непременно придем. Что тебе подарить, радость моя?
- В этот раз приветствуются сюрпризы и экспромты. Никаких ограничений нет.
- О, какой напряг, придется ломать мозги! Ну ладно, что-нибудь придумаем. А как лучше, чтобы сюрприз шокировал или просто поднял настроение?
- Главное, чтобы сюрприз удивил. Только чур не дарить живых крокодильчиков. Как впрочем, и розовых слонов. Один, такой огромный и плюшевый, у меня уже есть.
- Ну, как же в нашей нелегкой жизни без слона-то? В наше время только на слоне и можно передвигаться по Москве.
- И точно. Слон своим хоботом все машины раскидает в разные стороны, людишки в панике разбегутся, и можно будет без пробок наконец-то спокойно добраться до работы. Вот счастье-то!
- Как у Вас дела?
- Отлично.
- Куда-нибудь ходили?
- Да. Водили сына в Малый на Островского.
- А-а, приучаете к классике? Какой спектакль смотрели?
- “На всякого мудреца довольно простоты”. Мы с Леной подумали и решили, что что-нибудь да и останется в голове молодого человека. В любом случае бесследно не пройдет. А ему к тому же и нравится смотреть спектакли, в том числе и классические постановки.
- И правильно.
- А как Вы проводили время?
- А мы ходили на мюзикл “Ромео и Джульетта”. Он идет в театре оперетты.
- Ну, и как Митьке большая и чистая любовь?
- А ничего пошло. У них возраст потихоньку уже такой подходит. Так что смотреть подобное уже можно и нужно. А еще мы катались на коньках.
- На роликах на Тульской?
- Нет, на катке, на настоящих, ледовых.
- Классно.
- Может как-нибудь сходим все вместе куда-нибудь? Мне стало казаться, что с каждым годом время убыстряет свой ход. И ни на что его не хватает по хорошему. Но все равно нужно выбираться куда-то и отдыхать всем вместе в старой теплой и уютной компании.
- Ну, как-нибудь куда-нибудь можно будет сходить. Только после моего Дня рождения. Сама же понимаешь, такая суета. Что если в боулинг сыграем под пиво или партию в керлинг?
- Давайте в керлинг. Это где со шваброчками бегают и натирают полы, что ли?
- Ага. Со шваброчками бегают. Прикольно. А вообще-то я спешу на работу.
- Я так и подумала. Сегодня тебя там зацелуют до смерти и уши оттянут до пола. Может быть, лучше вообще не ходить, не рисковать своим здоровьем, а остаться дома? Домашние, наверное, уже отзверствовали, отпоздравляли, так что тебе ничто больше не угрожает.
- Нет, надо идти. Долг зовет. А дома меня, конечно, уже поздравили. Дать трубочку Лене?
- С удовольствием с ней пообщаюсь парочку минут.
- Часа на три? Ах, как же нам на все не хватает времени!
- Ой, и не говори. Ну, надо же девушкам обсудить, что надеть на твой День рождения. Все, поздравляю тебя еще раз, тысячу раз целую взасос. А теперь иди на работу и не мешай порядочным девушкам. Дай им наговориться всласть.
- Ухожу, ухожу. Целую взаимно. До встречи в воскресенье. Ле-на! Ле-на! Тебя Алиса к телефону просит на короткий разговор. Часа так на три!
- Иду, иду. И когда это мы говорили по три часа? Если только в пионерском детстве, которое так давно и очень быстро прошло. Пока, дорогой. Ты сегодня будешь поздно?
- Постараюсь пораньше.
- А то я планирую приготовить на ужин маленький сюрприз.
- Буду очень рад. Все ухожу, ухожу. Говорите себе в удовольствие свои пару минут. Пока, Лена. Саша, тебе тоже пока.
- До вечера, папа.
- Пока, Алексей. До вечера.

На следующий день Константин привез Алексея в свой весьма благоустроенный гараж. Первым делом они осмотрели новую машину Кости, а затем развалились на потертом кожаном диване в миниатюрной гостиной, устроенной прямо в гараже.
- Ну, как моя новенькая Suzuki Grand Vitara?
- Мне понравилась. Совсем не трясет, хорошая устойчивость и ходовые качества на асфальте.
- Ты видел, как она плавно идет? Это еще и отличный внедорожник, - с горящими глазами вещал Костик.
- А я хочу “Бугатти” последнюю модель. Ей нет равных ни по мощности, ни по скорости. Максимальная скорость - четыреста шесть километров в час. Первые триста набирает за четырнадцать секунд. Не срывается с места, а просто взлетает прямо на старте.
- Ну, и за чем тебе такой зверь? Где ты на ней по Москве будешь гонять?
- Да в Москве вообще машина не нужна. Здесь надо купить какую-нибудь “черепаху”, чтобы в пробках стоять. А еще лучше ездить на метро, если кишки через рот не полезут в час пик. А я, собственно, и не говорю, что покупаю. Просто видел на салоне и слюнями истек. Она стоит миллион долларов. За год будет собираться где-то порядка всего пятидесяти машин. И кто купит за такие деньги? А вообще, Костя, такая машина завораживает как гипноз. Она красавица. Я ходил вокруг нее, наверное, с полчаса.
- Ладно, романтик ты наш, а еще и пижон. “Бугатти” хочу! Вот я действительно летаю.
- Так ты все-таки записался в аэроклуб? И как успехи?
- Уже могу управлять самолетом. С каждым разом получается, разумеется, все лучше и лучше. Приходи посмотреть.
- Обязательно приду. Причем постараюсь сделать это в самое ближайшее время. Тебе бывает страшно?
- Нет. Я родился с крыльями, просто до этого не летал, все как-то не складывалось. Давай обмоем мою красавицу и заодно выпьем за новорожденного?
- Давай, наливай. А так же нужно выпить за успешность твоих полетов. Не удивлюсь, если узнаю, что ты уже делаешь в воздухе мертвую петлю.
- Это еще рано, да и не нужно. Что будешь? Может быть коньяк? Сразу говорю, что мартини у меня в гараже нет.
- А водка есть?
- Ты же не любишь водку?
- А сейчас хочу водки.
- Есть водка, - ответил удивленный Костя и извлек из бара, заполненного бутылками с легкими и крепкими горячительными напитками, “Старую Москву”.
Он налил полутеплой водки в маленькие стаканчики, один из которых подал Алексею.
- Костя, она же у тебя теплая. Сейчас давиться будем. Лучше отнес бы ее на время из бара в подвал.
- Ну, где ж я тебе теперь холодную-то возьму? Вот на огурчик маринованный или вот лимончик порезанный.
- Ну, давай, Костик, за тебя и твою красавицу! Плавного Вам пробега на наших безумных-безумных дорогах! И успешных полетов!
- Поехали! Ах, хоть и теплая, но хорошо пошла.
- Полетели! Гадость порядочная, когда теплая. Но ты прав, хорошо пошла.
- Как дела-то, Леша? Все работа и заботы, даже спросить некогда.
- Ты о чем? Про работу же ты все знаешь.
- Да рассказывай обо всем. Еще налить.
- Ну, наливай. Ну, работа эта мне уже надоела. Перестала она приносить то удовлетворение, как это было раньше. Хочу я заняться совсем другим.
- Даже могу предположить чем. Уж не сошел ли ты с ума? Хочешь бросить из-за своих писулек респектабельную работу, доходное место. И это где-то на середине жизненного пути. Твой непризнанный талант заведет семейство в ад! Хотя, может быть, я и ошибаюсь. Если очень хочется, то независимо от обстоятельств нужно попытаться еще раз стать счастливым. И возможно, что и радикально изменить свою жизнь.
- Спасибо за совет по большому блату. А вдруг просыплется на Москву дождь из моих рукописей, и все будут читать их с упоением? А может, и не просыплется… Но я хочу жить так, как я хочу, а не подделываться под обстоятельства. Хотя и мне тоже странно, что примерно в середине жизни я выбираю новый путь. Но я так хочу. Я хочу жить так, как я хочу!
- Угу, угу…
- Знаешь, а иногда просто хочется ото всех убежать и спрятаться в маленькой табакерочке…
- И эти слова принадлежат заместителю директора крупной компании!
- Ну что сказать. На данном этапе стало казаться таким бессмысленным сражение с ветряными мельницами.

*****
Я не король, я просто вольнодумец,
Заброшенный в ваш мир причудливой судьбой.
И сильный только я снаружи,
Но с хрупкой и ранимою душой.
******

- Ну, ты только не принимай скоропалительных решений, Алексей. За тобой же стоят люди. И Стерва сразу отберет весь бюджет. А, учитывая мизерность у нее индекса, который у других людей принято называть IQ, она растащит все деньги и завалит начатое нами дело.
- Ну, уж ты совсем ей в интеллекте не отказывай. Дело жалко, конечно. Ее цель продержаться на этом бюджете как можно дольше, а не добиться конкретных результатов. Я пока думаю и никаких скоропостижных решений и действий не предпринимаю.
- Ну, что, Алексей, предлагаю выпить за тебя, за твой День рождения и твое новое видение смысла жизни. Мы все тебя любим. За твою хрупкую душу и сильный характер, которому вдруг почему-то захотелось спрятаться в маленькой табакерочке.
- Всегда рад выпить за хорошего человека.
- Мне тоже кажется, что где-то в этом возрасте человека поражает духовный кризис. Мы уже не мальчики, но и не старики. Как твой подросток?
- Ты знаешь, с одной стороны, у него самый замечательный возраст в этой жизни. Сам знаешь, все новое, все трогательное, все в ярких эмоциональных тонах. А с другой стороны, как только мальчик начинает взрослеть, он слегка становится грустным. Наверное, задумывается о чем-то серьезном? И я вижу, что мальчик навсегда уходит в историю, а появляется юноша. И мне тоже становится грустно, что я теряю маленького мальчика, а вместе с ним уходят свет и радость его беззаботного детства. Хотя грустить здесь абсолютно не о чем. А в нашей семье появляется постепенно еще один взрослый человек…
- Мой малыш немного помладше, но я тебя понимаю. Только грустить здесь абсолютно не о чем. Трудно подросткам в их переходном возрасте!
- Еще как трудно. Круг обязанностей расширяется, а права взрослых никто не спешит предоставить. Да и о каких правах можно говорить, если он еще только учится быть взрослым. Ведь взрослый – это самостоятельный человек, который может позаботиться и о себе, и о других. И как скажешь, что у взрослого человека с получением всех прав становится очень много проблем? Вдруг его это испугает, и он навсегда захочет остаться мальчиком, как в доброй английской сказке “Питер Пэн”?
- “Большие дети – большие проблемы”. Старайся как можно больше с ним общаться, попытайся стать его неформальным лидером. В противном случае это сделает кто-то другой. Ведь у подростков – потребность в лидере. Более сильные хотят сами стать лидерами, более слабые выбирают себе кумира.
- Ты считаешь, что родители могут стать кумирами у подростка? Подростки делаются на время безжалостными и агрессивными. Им говорят, что ты уже не дитя, но еще и не взрослый. И они озлобляются. В наш адрес уже зазвучала пока легкая, но набирающая темп критика.
- И это нормально. Просто появились более взрослые рассуждения, а это значит, что и на мир он взглянул по-новому. На тот же самый мир, но по-новому.
- Правильно. И увидел, что мир далеко не совершенен, и не совершенны, как и весь этот мир, его родители. Но я уже сказал ему, что критика должна быть конструктивной, неконструктивная критика не принимается. Ведь только благодаря случайной встрече его матери и отца он появился на этот свет. Хорошо или плохо, что произошло это случайное событие, покажет время, и ни о чем нельзя судить впопыхах с максимализмом и категоричностью.
- Максимализм присущ суждениям подростков. Время такое, гормоны прут из всех щелей. Неужели по себе не помнишь?
- Еще помню, и как помню! А на всякий случай я проговорил ему, что родители уже проходили это состояние, что они тоже были подростками и тоже ухитрялись доставлять своим родителям в этом возрасте и радость, и хлопоты, и разочарование. Я акцентировал его внимание на том, что мы не родились взрослыми, что мы прошли и его возраст, и нам все известно, и мы его понимаем и являемся союзниками и друзьями.
- Молодец. Еще по стаканчику?
- Надоела твоя теплая водка. Водка должна быть ледяной-ледяной, вот тогда это водка! Давай будем пить коньяк.
- Ну, давай коньяк. Оказываем подросткам скорую психологическую помощь, а сами в ней нуждаемся не меньше.
- Да. Главное при этом делать умное и серьезное выражение лица. А то ведь не поверят, что мы такие умные.
- И мудрые. Ха-ха. Обменять бы всю эту мудрость лет на десять молодости.
- А мы ведь так и остались в душе мальчишками.
- Полезли, Леша, через забор за яблоками. Как, помнишь, в Подмосковье на даче?
- Полезли через забор, Костя. Но от удивления теперь даже собака сдохнет. Костя, что такое, у тебя слезы на глазах? Никогда не думал, что ты еще и сентиментальный. Это, наверное, от теплой водки.
- Наверное. Ну, с кем еще я могу вот просто так посидеть и поговорить обо всем, мой дорогой Лешенька? И мне тоже все надоело. Вся эта суета бесконечная.
- Ну что тебе надоело? У тебя ведь все хорошо.
- В общем-то, меня все устраивает. А может быть, я просто от всего устал и приспособился?
- Если на данный момент тебя все устраивает, Костя, значит ты счастливый человек. И не надо самоедства и самокопания. Это же можно докопаться, что белое станет черным и наоборот.
- Возможно, ты и прав. Как семейные отношения? Не надоели друг другу за столько лет?
- Нормально. Иногда кажется, что ужасно друг другу надоели. А иногда, что по- прежнему жить друг без друга не можем. И что мы не просто муж и жена, а что мы настоящие друзья. В конце концов, всегда можно распахнуть окна пошире и запустить свежий воздух перемен. Главное, чтобы по-прежнему поводов для взаимного сближения оставалось больше, чем для отталкивания.
- И что же это за свежий воздух такой? Типа Евы, что ли?
- Уж лучше мне не напоминай про Еву. Она занималась промышленным шпионажем и хотела отправить наш стратегический план своему шефу.
- Как же ты ее раскусил?
- А очень просто. Непрофессиональная она шпионка. Прокололась на банальном телефонном разговоре, который я случайно услышал.
- Вообще, я считаю, что женатому человеку не следует впутываться в романтические отношения. Какого-нибудь искрометного и быстротечного экспромта вполне достаточно для впрыскивания свежей крови. Особенно, если в семье все удалось, и нет оснований разрушать самое ценное.
- Возможно, ты и прав.
- “В Багдаде все спокойно?”
- Да. Хотя в связи с войной эта поговорка должна уйти в прошлое. А как у тебя с женой?
- Рутина. Хотя пытаемся разбавлять совместными вылазками куда-нибудь.
- А Вы останьтесь хотя бы на один день дома одни. Отправьте ребенка к бабушке, не делайте никаких хозяйственных дел. Просто побудьте одни, поговорите друг с другом по душам. Уверен, что Вы давно этого не делали. Попробуйте заново влюбиться. Займитесь сексом, сымитируйте настоящую страсть. Побалуйте друг друга ванной с пеной. Ты можешь взбить сливки и разлить по бокалам шампанское, а она, например, приготовить хороший кофе. Только никаких сложных блюд, которые надо готовить часов так “…дцать”. И никакого лишнего напряжения, никакой спешки. Вся энергия должна быть потрачена на любовь, чувства, комфорт, внимание друг к другу. А захочется есть, можете заглянуть в близлежащий ресторан, который без претензии, чтобы не наводить полдня марафет, а просто посидеть там для души, пообщаться и “заморить червячка” чем-нибудь вкусненьким. И тогда вдруг проснутся задремавшие чувства и вновь заиграют всей палитрой романтической влюбленности.
- Ой, надо попробовать. Даже на все самое простое не хватает времени. Что за жизнь? Несется все в сумасшедшем ритме.
Зазвонил телефон Алексея, нарушая всю сладость дружеской, интимной беседы.
- Алло, Алексей слушает.
- Алексей, это я, Ева. Поздравляю тебя с Днем рождения.
- Спасибо. Не думал, что ты позвонишь.
- Желаю здоровья, счастья, исполнения желаний, всех благ, всего самого хорошего.
- Спасибо, спасибо.
- Как ты?
- У меня все хорошо. Даже лучше не бывает. А как ты?
- Мне чего-то в жизни не хватает. Мне так, кажется, что именно тебя. Помнишь, во Флоренции…
- Не надо, Ева, вспоминать про Флоренцию. Как мы вдруг выяснили, у меня своя жизнь, а у тебя своя.
- Очень жаль. Я люблю тебя, Алексей.
- А я был влюблен. Но болезнь прошла. Я выздоровел. Не без твоей помощи, разумеется.
- Ты опять об этом. Ну, прости меня, прости. Я ведь не знала, что полюблю тебя.
- Я давно простил. Можешь этим вопросом больше не мучиться.
- А как же мне теперь быть?
- Выздоравливать, Ева, выздоравливать. Переключиться на что-нибудь другое. Почаще бывать на свежем воздухе, поменьше тет-а-тет с собой и своими размышлениями. Пойди к своей хорошей подруге, и закатите какой-нибудь веселый экспромтик. Все пройдет само собой. И останутся лишь теплые и светлые воспоминания. В конце-то концов, познакомься с кем-нибудь, и твоя бурная энергия найдет новое применение.
- Но я не хочу. А надеяться мне не на что?
- Думаю, что нет. Только не считай меня безжалостным. Ты же сама понимаешь, что отношения из-за жалости – самые ничтожные из отношений.
- Я не считаю тебя безжалостным. Я просто люблю тебя. И постоянно думаю, как хорошо мне было бродить по Флоренции вместе с тобой.
- Иногда человек начинает что-то высоко ценить задним числом, когда исправить уже ничего нельзя. “Нельзя дважды войти в одну и ту же реку”. Да и нет в этом необходимости. В том то и вся прелесть, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Ну ладно, ты там не падай духом, найди себе новый объект для воздыхания, одним словом, побыстрее выздоравливай, Ева.
- Может быть, пересечемся в каком-нибудь ресторанчике?
- Думаю, что не стоит начинать заново. Я серьезно.
В трубке послышался тяжелый вздох Евы.
- Ну что, Ева? Спасибо за поздравление. Пока?
- Ну, пока. Только я могу позвонить еще.
- Ну, звони, что же с тобой поделаешь, - ответил Алексей и выключил телефон.
- Как поживает прекрасная Ева? – лукаво прищурясь, спросил Константин.
- Все бродит по райскому саду в надежде отыскать запретное яблочко.
- Я серьезно. Слышал из контекста Вашего разговора, что она в тебя влюбилась. Но любовь ее осталась безответной.
- Увы. В этот раз не повезло ей.
- И ты ей советовал, как окончательно изгнать из своего сердца эту проклятую любовь.
- Ага. Только хирургическим путем.
- Правильно ты поступил, на мой взгляд. Ну ее на фиг, эту Еву. Ты еще любишь ее?
- Нет. И даже не страдаю. А значит, не люблю. Вообще любовные страдания после расставания – это очень больно. И вылиться они могут в самые непредсказуемые чувства и поступки. Например, в ненависть. Или в желание развязать “гордиев узел” одним ударом, допустим, самоубийством. Или перейти в затяжную депрессию, в грусть-тоску. Искренне жаль Еву. Ну, а мне повезло в этот раз. Я выпутался из этой истории без потерь. Вернее почти без потерь. Немного сердце пощипало, и все прошло.
- Рад за тебя. Вот бы всегда так.
- Всегда, видно, не получается.
- Так счастье или испытание есть эта любовь?
- И счастье, и испытание. А что в этой жизни просто? Куда не глянь, все палка о двух концах. Единственное, мне искренне жаль тех несчастных, которые никогда не любили. Хотя им удалось сэкономить на своих нервах и чувствах, но разве это жизнь? А самому мне не хотелось бы влюбляться больше ни в кого. У меня и так по этой части уже большой жизненный опыт.
- Но любовь ведь не вызывается самовнушением или сеансом магии?
- Да, наверное. Обычно это происходит без разрешения, как-то само собой. Может быть, любовь - это тоже судьба человека?
- Ты любишь сейчас свою жену?
- Я да. Очень. А ты?
- Я тоже. А Эмма – еще одно твое романтическое увлечение?
- Ты с ума сошел. У нас с Эммой – деловые отношения. Причем чисто деловые. Мне просто симпатизируют ее качества и профессиональные, и человеческие. Она само совершенство, хотя такое и невозможно, но даже свои недостатки она умеет превратить в достоинства.
- Я слышал, что Эмма вышла замуж?
- Да. За солдата-поэта. Его зовут Сергей.
- Есенин?
- Нет, конечно. Мечта многих девушек выйти замуж за Сергея Есенина, но он уже на том свете. И красив был, и талантлив. Правда, прошлялся до самой смерти по чужим квартирам, уж очень любило его наше правительство. Но что это за любовь такая? Это же любовь не к человеку, а к его гению. Спешили лечь под него все эти тетки, а любви к человеку не было. Вот и получился калейдоскоп из жен и подруг, а в результате все были несчастны. В том числе и сам Сережа Есенин.
- И Айседора Дункан тоже? Такая была яркая поначалу любовь.
- Не знаю. Я ведь просто, к примеру, сказал.
- А стихи-то у солдата как?
- Эмма давала почитать его стихи. Они прекрасны. Может быть, они еще и прогремят в вечности. А ты знаешь, Эмма так переживала, что старше его. Пришлось даже сделать ей внушение, что в этом ничего страшного нет. И разница в возрасте – не катастрофа, если отношения наполнятся реальным содержанием. Привел в пример даже брак Маркса и Женни Фон Вестфален. Мне как-то подвернулась книжка про их брак. Я сначала просто заглянул и даже не хотел читать, но прочитал от первой страницы и до последней, как ни странно.
- А Эмма любит производить фурор.
- Ты не совсем прав. В ней нет ничего искусственного, наигранного. Она не выдавливает из себя это специально и не ставит фальшивых спектаклей преднамеренно. В этом ее природа, органика, ее театральная сущность. Она просто живет своей жизнью. Счастливый человек, который занимается своим любимым делом и целиком себя ему отдает. Поэтому и выглядит все натуральным, а не фальшивым, как у многих других людей. А Эмма вызывает только уважение у окружающих своей любовью, своей преданностью и жертвенностью во имя искусства. Что же касается реальной пользы этому самому искусству от кипучей деятельности Эммы, то скорее она приносит все-таки больше пользы, нежели наносит вреда. Она говорит, что кроме нее современное искусство никому не нужно и очень переживает, если произведения искусства попадают в грязные руки. А еще она открывает таланты и протекционирует им. Понемногу собирает произведения искусства. А еще Эмма восхитительно поет.
- Ой, какая Эмма! Наносит искусству непоправимый экономический эффект. Прямо Богиня, сошедшая к нам с Олимпа. А недостатки у нее есть, интересно было бы узнать?
- Есть, конечно, как и всех нормальных людей. У нее немного циклоидно- шизофренический характер, иногда она бывает излишне эмоциональной. Но как ни странно, не впадает в депрессии, а всегда энергична, деятельна и оптимистично настроена. Это окрыляет других людей, находящихся рядом, и они предпочитают прощать ей маленькие недостатки. Мне тоже всегда приятно общество Эммы.
- А мое общество тебе менее приятно? Никогда не думал, что женщина может быть просто другом.
- Костя, ты ревнуешь? Но к чему? У нас давняя испытанная временем дружба, и она тебе не конкурент. Это просто отдельная свежая струя в моей жизни, заряжающая меня особой энергетикой, как соприкосновение с чем-то возвышенным и поистине великим. Но я никогда не смогу выбрать между тобой и ею. Этого просто не надо делать. Вы вполне можете мирно сосуществовать. У меня больше нет такого человека, как ты, с кем я могу поделиться самым тайным и сокровенным происходящим в моей душе. Если только с женой у меня есть такое же взаимопонимание, но в откровениях с ней я все-таки не захожу так далеко. Да и жалко шокировать ее некоторыми своими откровениями. Ты вот, например, все выдержишь, а она более хрупкое существо.
- Да, я же толстая стена, мне и стенобитные орудия нипочем, - с едкой иронией ответил Костя.
- А я тоже не предполагал, что между мужчиной и женщиной могут возникнуть чисто дружба и взаимопонимание без всякого там эротическо-вздыхательного окраса. Ну, вот видишь, всякое в жизни бывает.
- А она хоть самокритичная, эта Эмма? Мне показалось при первой встрече, что она чрезмерно довольна собой и даже высокомерна.
- Она абсолютный реалист. Просто при первой встрече люди не всегда открываются и на всякий случай хотят задавить всех своим авторитетом. Чтобы неповадно было в нем усомниться. В приватной беседе, например, Эмма как-то сказала, что очень любит роскошь. Но она является культурным человеком, настоящей элитой, и поэтому контролирует себя и не дает себе переступить ту критическую черту, за которой любовь к роскоши переходит в безвкусную пошлость. А еще она очень отзывчивый человек. Я тут случайно повстречал одну старушку, подстраховал ее от падения в обморок на улице, так вот она оказалась очень одиноким человеком.
- Ну, ты даешь, уже со старушками знакомишься!
- Я тоже думал, что говорить со старушкой мне будет не о чем. Оказалось, что очень даже есть о чем поговорить. Она оказалась носителем не фальшивой и навязчивой, поросшей столетней плесенью, а естественной и всегда актуальной мудрости. Так вот, человеку было очень одиноко. И я попросил Эмму привлечь ее к какому-нибудь занятию на благо искусства. Казалось бы, зачем Эмме лишние хлопоты? Зачем вкладываться в человека, если он уже прожил жизнь? Казалось бы, кому она вообще нужна, чужая человеческая жизнь, а особенно какой-то там старухи? Но Эмма отнеслась с пониманием. И как-то я заходил к старушке на чаек. Она теперь счастлива и больше не чувствует себя никому не нужной. Разве это не радость, помочь человеку? И как легко оставаться ко всему равнодушным. Только это не самооборона от жестокого мира, просто есть такой способ скрывать свою слабость даже от самого себя.
- А откуда у Эммы столько денег? Она счастливая наследница миллиардного состояния?
- Начальный капитал ей, видимо, достался от папы-замминистра. Но это только, как я понимаю, небольшой начальный капитал. Сейчас Эмма сама зарабатывает большие деньги. Ее огромная квартира в центре Москвы, частично отведенная под великие общественные цели, по сегодняшним ценам стоит не один миллион долларов. Правда, эта дополнительная деятельность ей не очень нравится. Но что делать, развивать искусства и продвигать таланты надо? И вообще ее за мертвую хватку прозвали Джеком-потрошителем на рынке живописного искусства.
- О кей, так уж и быть, признаю ее заслуги.
- Пошли на следующей неделе в салон к Эмме. Познакомишься с ней поближе. Уверяю тебя, она мировая женщина. И вообще, там у нее тусуется много интересных людей. Хотя я сам в последнее время давно не посещал ее салон. И даже не звонил. Все дела, дела. Понимаешь?
- Понимаю, Алексей.
- Ну что, по последней, “на посошок”?
- Давай по последней. Хочешь абсента граммов двадцать для прикола?
- Ну, давай приколемся. Хотя эта мутная жидкость и имеет неприятный вкус, на мой взгляд.
- Зато раздвигает границы абстрактного мышления.
- Как ты красиво сказал про абсент. Добавлю, что он еще высоко ценится творческой интеллигенцией. Видно, в абсентном угаре она выжимает из себя по капле того уродства, которое мы сейчас наблюдаем в искусстве. Никогда у тебя не спрашивал, а ты пробовал когда-нибудь наркотики?
- Да, один раз из баловства курил травку. Надо же в жизни все попробовать хотя бы по разику. Но я себя контролирую. А ты?
- Нет, никогда. Правда, пробовал заниматься сексом с попперсом один раз.
- Ну и как?
- Немного отъезжаешь, прибавляет звериной страсти, а потом все быстро улетучивается. Но ничего хорошего я не вижу в этих допингах. Если человек работает под допингом, любит под допингом, вместо реальных чувств испытывает только искусственные галлюцинации, то этот человек уже не на правильном пути. И скоро перед ним распахнет свои холодные объятия смерть. Если смерть не входит в его планы, то нужно собрать всю свою волю в “единый громящий кулак” и нанести беспощадный удар по змею.
- Ну, давай по двадцать граммов абсента и потом сразу нанесем беспощадный удар по змею. А я еще слышал, что хорошо заниматься сексом под опиум.
- Будем пробовать один раз?
- Нет.
- И правильно, лучше не стоит.
- Ой, завтра сдача в промышленную эксплуатацию первого этапа. Интересно, Стерва придет на подписание акта приема-сдачи выполненных работ? Специально змея будет вставлять палки в колеса, от любви к искусству.
- Пусть вставляет. А мы ее по башке ударим логикой и убедительной силой наших аргументов.
- Ей лучше просто устроить “темную”, чтобы все аргументы на лице выступили для большей убедительности.
- Ты шутишь, Костик? Иногда очень хочется прикончить какую-нибудь стерву, но это же невозможно в нашем условно цивилизованном обществе.
- И правда, иногда очень хочется придушить какую-нибудь стерву. Но надо искать другой более правильный путь борьбы. На дворе все-таки двадцать первый век.
- Мне, кажется, что чем по собственной же оценке человек становится цивилизованнее, тем более смертельную опасность он начинает представлять для всего живого и даже для рода человеческого. Видимо, у многих людей преобладает извращенное представление о цивилизованности.
- “Страшнее человека зверя нет”. Ну что, за нас, за наши успехи, чтобы жизнь приносила нам только глубокое удовлетворение, а не разочарование, выпьем по двадцать граммов абсента!
- За нас, Костя.
- Хорошо пошло.
- Фу, какая гадость! – закричал Алексей, сморщившись и помахивая ладонью перед лицом.
- Ха, ха, ха! – изошел Костя хохотом до слез.
- Чего смеешься-то? Вызывай давай такси.
- Минуточку, сейчас все будет. Думаю, что нам удалось расслабиться по полной перед завтрашней схваткой.
- Думаю, что да. И главное, нам удалось поговорить по душам.

Алексей прибыл на работу раньше обычного. Он включил кондиционер, открыл жалюзи и, глядя в окно, потянулся. Пора золотой осени прошла, над городом сгустились свинцовые тучи, и голые деревья зябли и дрожали на холодном пронизывающем ветру. Картина за окном навевала грусть и холод, и Алексей, которому в этот судьбоносный для курируемого им направления день было вовсе небезразлично его настроение, вновь опустил жалюзи. Он уселся в большое кресло и осмотрел свой кабинет. Алексей поймал себя на мысли, что в такую отвратительную погоду не пейзаж за окном, а именно теплый и уютный кабинет сообщит ему заряд бодрости и хорошего настроения. Он достал тесты по вводу автоматизированной системы управления в промышленную эксплуатацию, информационные листки для членов комиссии, от которых зависело подписание акта приема-сдачи выполненных работ. Все эти бумажки он видел уже не один раз, давал дельные советы по поводу их написания и осуществлял корректировку. Поэтому он сложил их аккуратной стопкой на краю стола, а сам углубился в размышления по поводу подводных течений, способных осложнить сегодняшнее мероприятие. В процессе столь важных и серьезных раздумий о судьбе проекта Алексей вдруг заметил, что он делает не что иное, как утреннюю зарядку для разминки своих мозгов. Он решил проверить, насколько его мозги уже пластичны и производительны в столь ранний для нормальной умственной деятельности час, и стал складывать в уме обыкновенные неправильные дроби. То обстоятельство, что подобное упражнение еще по силам отдельным студентам МГУ, но уже совсем не по силам многим студентам Сорбонны, подняло уровень его самооценки и улучшило и без того уже хорошее настроение. После умственной зарядки Алексей решил перейти к выполнению физической. Но, сделав всего несколько “па” на ковролине в своем кабинете, он почувствовал, как по коридору распространяется запах ароматного кофе. А это значит, что персонал уже стягивается на свои рабочие места, варит кофе, расставаясь с летаргическим оцепенением промозглого утра, и совсем скоро начнется полноценный рабочий день. Алексей вскочил на ноги, четким движением руки поправил волосы на голове и ненавистный галстук на шее и вновь развалился в своем глубоком кресле. “Тук, тук, тук”, - кто-то постучал в дверь.
- Войдите, - сказал Алексей.
Дверь открылась, и в дверном проеме показался силуэт Константина.
- Привет, Костя, вижу что жив и здоров после вчерашнего, и это радует. Очень рад, что пришел ты, а, допустим, не прикатился жирный Брахиопод. День должен начинаться с общения с хорошими людьми.
- Привет, Алексей, вижу, что и ты цел и невредим, и это тоже радует, - поприветствовал Алексея Константин не только словами, но и красивой открытой улыбкой, и крепким рукопожатием. - Ты готов к сегодняшней битве и возможным сюрпризам?
- Ну почему обязательно к битве? В этой стране что ни день, то Сталинградская битва, что ли? Должен состояться обычный рабочий процесс. Тестирование системы, нажимание руководства на кнопки руководителя, подписание акта приема-сдачи выполненных работ наконец-то.
- Сомневаюсь, Леша. По коридору туда-сюда уже бегает Стерва с папочкой. Она на взводе, это заметно по ее внешнему виду, ноздри у нее расширены, и из них валит пар, как у свирепого мустанга. Мне, кажется, что она не покидает коридор, так как хочет случайной встречи с тобой.
- Ты стал ясновидящим, Костя? Это, наверное, после абсента.
- Ну, думай, что хочешь. По крайней мере, мне так показалось.
- Хорошо. Сиди здесь, а я выгляну в коридор. Посмотрю, что там за мустанги скачут.
Алексей взял толстую папку с бумагами, придающую не только солидность его внешнему виду, но и способную служить средством обороны в случае внезапного нападения мустангов в диких прериях офиса, и вышел в коридор. И действительно, Константин оказался прав. Из самого конца коридора на Алексея шла Стерва, свирепо раздувая ноздри, а по легкой улыбке, проскользнувшей на ее лице, Алексей понял, что она рада его видеть. Стерва была в строгом элегантном костюме темно-синего цвета с бриллиантовой брошью в форме древнеегипетского ключа жизни на лацкане пиджака. Алексей рефлекторно поправил галстук и, повинуясь зову фатальной неизбежности, пошел прямо на Стерву. Их пути пересеклись где-то в самом центре длинного коридора.
- Добрый день, - со строгой наигранностью поприветствовала Алексея Стерва.
- Добрый день, - с равнодушием ответил Алексей.
- Я хотела у Вас спросить, Ваша служба готова к проведению тестирования?
- Да. Мы же направили Вам образцы тестов. Вы разве не читали?
- Не важно. Мне, кажется, что в Ваших тестах просматривается упрощенный и как всегда формальный подход к делу.
- Ну, если Вы еще и скажете, в чем он конкретно просматривается, то я еще попытаюсь ответить на Ваши вопросы.
- Главное, что он просматривается. Моя структура подготовила свои тесты, и я предложу их сегодня комиссии в качестве альтернативы. Меня в первую очередь интересует формирование не управленческой, а финансовой отчетности.
- Ну, если Вы считаете, что Ваши хозяйственные операции чем-то лучше наших, то предлагайте комиссии Ваш тест. Не вижу проблемы, система справится. Но руководство группы компаний интересует не только финансовая отчетность, но и вся управленческая отчетность в полном объеме, в том числе по анализу результатов видов деятельности, то есть также и все то, о чем Вы имеете весьма туманное представление.
Стерва обиделась, сощурила глаза и стала размышлять, видимо, над наиболее хлестким вариантом ответа, а Алексей продолжил:
- Мне, кажется, что Ваша структура вместе с Вашим директором и Вы лично вообще должны быть отстранены от принятия каких-либо решений по проекту. Ваши компетенции следует ограничить лишь консультированием по вопросам бухгалтерского и налогового учета, то есть возможностями Вашего бухгалтерского интеллекта. Вы у нас в прошлом, кажется, были бухгалтером? Также необходимо сократить часть Ваших людей и соответственно секвестировать бюджет, расходуемый на Вас.
“Ну, ты и даешь! Сказал ей в лицо все, что хотел”, - подумал Алексей, и ему стало так хорошо-хорошо, а через несколько секунд так плохо-плохо.
- Мне, кажется, что Вы преувеличиваете свои возможности, - ответила Стерва, передергиваясь легкой нервной дрожью. - Дали тут всем кому попало бюджет и свободу. Это возмутительно, сказать мне то, что Вы сейчас сказали!
“Какие беспомощные слова. Просто вопли торговки на базаре. Надо ее добить, чтобы она не смогла на тестирование даже приползти…” – опять подумал Алексей, но Стерва перехватила инициативу и нанесла неджентельменский удар.
- Как Вам отдыхалось в Италии?
Алексей молчал, демонстрируя, что не собирается отвечать на не относящиеся к делу вопросы.
- Руку Нептуну во Флоренции не Вы с Вашей девушкой отбили? – опять со всей своей генетической навязчивостью и иезуитской изощренностью обрушилась на Алексея Стерва.
- Не Ваше дело, - инстинктивно ответил Алексей, а затем вдруг спросил: - Какую руку?
- Как какую? Которая до этого акта вандализма была у Нептуна, что на площади Синьории.
“Стерва толсто намекает на тонкие обстоятельства. Она что-то пронюхала, однозначно”, - подумал Алексей. - “Нужно узнать, что же ей все-таки известно?”
- Так Вы о чем говорите-то? Учитесь изъяснять Ваши мысли конкретно и ясно.
- Куда уж конкретнее. Все и так яснее ясного. Только толстокожему и не понять, - ответила Стерва.
На этой ноте абсолютного пика обоюдного раздражения их разговор и закончился. Алексей пошел к себе в кабинет и рухнул в глубокое кресло.
- Алексей, вижу, что Вы конструктивно пообщались, - сказал Костя.
- Да, Костя, конструктивнее не бывает. Если она задумала дестабилизировать мою психику с самого утра, то есть до начала ответственного мероприятия, то ей это удалось.
- Что же все-таки произошло?
- Она подсунет комиссии свой тест.
- Ну и чего в этом страшного? “Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось!” Наоборот, убедимся сами лишний раз, что внедряемая система работает хорошо.
- Да не в этом дело. Мне, кажется, что, планируя свои диверсии, она даже сама не понимает, что мозги-то ее не дотягивают до красивой и интеллектуальной интриги, и выглядит она просто глупо и смешно. Но поскольку она не признает поражений, то готова пойти на любую низость и использовать в своих целях любую предоставившуюся ей возможность. В этом вся ее сущность.
- Так что же все-таки произошло?
- А произошло то, что она намекнула мне, что ей что-то известно о моих похождениях во Флоренции с Евой.
- Что за средневековье? Ты уже раскаявшаяся Магдалина, с Евой давно покончено, да и вообще это личное дело твое и твоей жены.
- Ну и зачем же она тогда меня этим шантажирует? Ты забываешь, что в одной и той же стране, в одной и той же среде, увешанные дипломами одних и тех же университетов, казалось бы, обязанные быть абсолютно похожими друг на друга люди понимают, однако, все по-разному. В этом и состоит субъективность отражения, когда даже в рамках одной среды индивидуумы развиваются неравномерно.
- Алексей, я вижу, что тебя тошнит, но мог бы ты наконец-то закончить свою мысль как-нибудь попроще.
- Короче, Шарапов, если допустим, тебе и в голову не придет шантажировать меня этим, то это совершенно не значит, что и ей тоже это не придет в голову. Понял?
- Да брось ты. Она, конечно, шизнутая стерва на пару со своим Шизиком, но еще же не наблюдается в психиатрической лечебнице.
- Откуда ты знаешь? Может быть, она там уважаемый клиент номер один.
- Не думаю. Вот эта Маша – помощница Брахиопода, ну которая усатая и с волосатыми ногами, точно стоит на учете в “Кащенко”. Все симптомы на лицо. А Стерва в общем-то адекватна, на мой взгляд по крайней мере. Просто у нее хронический токсикоз на весь этот мир. Обещал ей, наверное, кто-то золотые горы, но не женился.
- Да, зоопарк подобрался еще тот, со всеми экзотическими зверями. Для полноты коллекции не хватает только Утконоса и Ехидны. Не помешал бы еще и Розовый Слон. А ты, Костя, никому и ничего не рассказывал обо мне?
- Нет, я молчал как рыба. Ты же меня знаешь. Давай попробую что-нибудь разузнать по этому поводу. Хотя все это очень странно, конечно, как в каком-то детективном сериале.
- А мне это больше напоминает банальную мыльную оперу под слоганом: “Чем бы дурак не тешился, лишь бы не скучно было”.
- Алексей, скоро начнется мероприятие.
- Кто у нас там в комиссии?
- Все высшее руководство холдинга, все твои замы, в том числе и Брахиопод, и директор департамента информационных технологий, а также Стерва, естественно, если еще не слегла, поскольку я никогда не сомневался в твоих способностях, будут еще представители консалтинговой фирмы.
- Они наши союзники сегодня, поскольку и им тоже интересно закрыть этот этап. Как настроение, Костя?
- Отличное. С умеренным присутствием в крови адреналина. Пульс в норме. Перешел с кофе на зеленый чай.
- Перешел? Ты же только второй день его пьешь. Вот когда месяц продержишься, тогда и будешь говорить, что перешел. А вообще я очень рад, что ты больше не испытываешь абсентных галлюцинаций. А как ты сам-то оцениваешь результаты нашей творческой деятельности?
- Хорошо оцениваю. Смотри, сколько мы вообще сделали! Это же вся группа компаний по большой стране со всеми дочками и филиалами замкнется в едином информационном пространстве, в режиме онлайн можно будет просматривать все транзакции и через быстрый импорт данных формировать любую управленческую отчетность.
- Да, уж. А что у нас идет следующим этапом?
- Ключевые показатели разрабатываются. Работы идут полным ходом. Осталось продумать стройную и простую систему расчета интегрированных показателей для итоговой оценки работы центров ответственности. Ну и подвязать теоретические разработки к информационной системе.
- Все понимаешь, все корпишь над работой, болеешь за результаты, за корпоративные интересы …
- Это ты к чему, Алексей? Намекаешь на преемственность. Ты что, уже принял какое-то решение?
- Ничего я еще не принял. Просто мысли вслух. Я забыл спросить, а будет сегодня Его Высокопреосвященство?
- Будет, будет, это почти точная информация.
- Слава Богу! Значит, акт уже подписан. Зачем вообще работать в этой стране, если все решают Шизики и Преосвященства? Думаю, что наша возьмет.
- Но мы то работали на совесть!
- Как видишь, это не важно. Все зависит от лобби и узкокорыстных интересов. Ну что, пошли?
- Пойдем, Алексей.

Тестирование системы прошло успешно. Отлаженный механизм хладнокровно проглотил подготовленный Стервой альтернативный тест и выдал правильные отчеты. “Директория” и члены Правления были очень довольны достигнутыми результатами. Они понажимали на кнопочки, посмотрели на отчеты, особенно умиляясь над разноцветными графиками и диаграммами и радуясь демонстрируемым темпам роста показателей бизнеса, похвалили Алексея за успехи в привлечении финансирования и сделали самый главный подарок, который только могли сделать - одобрили продолжение проектных работ. Так что никакого вмешательства Его Высокопреосвященства не понадобилось, все и так само собой прошло как по маслу. После долгожданного подписания акта приема-сдачи выполненных работ Кардинал поздравил Алексея и похвалил публично его лично и всю команду за высокие достижения в работе перед руководством группы компаний. Алексей таял в хвалебных одах Кардинала, “Директории” и членов Правления и тайно радовался скрываемому с большим трудом негодованию Стервы.
Ближе к вечеру в кабинет Алексея ворвался Константин, и по суетливости и спешности его движений Алексей понял, что он хочет сообщить ему что-то очень срочное.
- Леша, у меня есть важная информация для тебя, - отрапортовал “пулеметной очередью” Костя.
- Я так и думал. Говори, - ответил Алексей, инстинктивно находя опору в упругих телесах своего глубокого кресла.
- Так вот. Как мне удалось выяснить из совершенно конфиденциальных источников в то же самое время, когда ты бродил с Евой по улицам Флоренции, там был и Шизик. Скорее всего, он видел вас и в приватной беседе сообщил об этом Стерве. Она знала, но молчала, поскольку говорить об этом до поры до времени ей не было нужно. И вот час икс настал, и умственно неуравновешенная особа решила воспользоваться этим как оружием. Ты влип, Леша, по своей собственной вине. Надеюсь, что сегодняшней нервотрепкой все и ограничится.
- Кругом враги. Даже в Италии на отдыхе не оставляют в покое всякие Шизики. Мне, кажется, что ты переоцениваешь адекватность Стервы. Не мытьем, так катаньем она доставит мне неприятности. В этом ее стервячья сущность. Не зря же вся компания, будучи единодушной только в одном этом вопросе, именует ее Стервой.
- Ладно, время покажет. Чего ты сейчас-то переживаешь?
- И вовсе я не переживаю. С чего ты взял?
- Ты резок и видно, что перевозбужден. Может быть, сходим сегодня куда-нибудь? У нас был напряженный день, и мы можем позволить себе немного праздного досуга.
- Я бы пошел, но мне сегодня надо быть вечером дома. Да и хотелось бы просто закрыть глазки и сладко поспать. Иногда вместо допинга от клуба и алкоголя гораздо лучше релаксирует обычный сон.
- Ладно. И я тогда тоже поеду домой, сделаю мелкие дела и завалюсь спать.
- Очень правильное решение. А угости своим зеленым чаем. Он у тебя какой?
- Хороший, японский. Может быть, пригласим Аллочку из планово-экономического и других служащих и проведем чайную церемонию?
- Сил уже нет на чайную церемонию. Давай завтра поприкалываемся. А ты читал про порядок чайной церемонии?
- Да. Это целый многоступенчатый ритуал.
- Интересно. А я читал японские стихи.
- В оригинале?
- Издеваешься? Конечно, в переводе. Танка и хайку – серебряный век японской поэзии. “Весенняя грусть! В двадцать пять полюбил я впервые белый сливовый цвет, о котором в годы былые никогда так нежно не думал…”
- “Через забор заглянул потихоньку – а там мак опадает…”
- Какая жалость, мак опадает, сколько это пробуждает в нормальном человеке трогательных чувств! Не ожидал от тебя, Костик, что и ты почитываешь японскую поэзию. Японские стихи по-своему очень красивы, особенно мне нравится в них по-буддистски или по-конфуциански неспешное созерцание природы и тонкое понимание ее лирики и философии.
- Недооцениваешь, как всегда!
- “Век живи - век учись”, в том числе и справедливой оценке достоинств других. И воздастся каждому за его заслуги.
- Это в следующей жизни, что ли?
- А может быть, и в этой.
- А ты знаешь, что Роман все-таки уволился?
- Правда? Эх, Ромка, Ромка. Жалко, конечно, что все так получилось.
- Ну, ладно, я поеду домой.
- Давай, Костя. До завтра. Уточни детали чайной церемонии, а я куплю что-нибудь вкусненькое для всех. Завтра и проведем.
- Жалко, у нас одни экономистки, и нет ни одной настоящей гейши.
- Ишь, чего захотел! Их и в Японии-то в наше время днем с огнем не сыщешь! Зато по уровню образования наши девочки наверняка не уступают настоящим гейшам, а то и превосходят их.
- Ты только им об этом не говори, а то ведь побьют, не разобравшись. Пока, Алексей.
- До свидания, Костя.

Алексей приехал домой пораньше, но, как ни странно, дома никого не было. Он прошел по комнатам, включил везде свет и присел на диван в гостиной. Его блуждающий взгляд случайно остановился на тетрадном листке, положенном на стол на видное место. Алексей встал, подошел к столу и взял записку. Текст, видимо очень быстро набросанный почерком его жены, сообщал Алексею следующее:

“Дорогой Алексей!

Я хорошо подумала и приняла это трудное для меня решение. Мне, кажется, что нам нужно некоторое время пожить отдельно. Мы немного устали друг от друга за столько лет, и, к сожалению, это факт. Я уехала к маме. Александра взяла с собой. Никаких табу на общение с Александром, разумеется, не существует. В это воскресенье он, кстати, хотел бы сходить с тобой в кино, если, конечно, ты найдешь время. Я купила на неделю продуктов, чтобы ты хотя бы в самом начале своей самостоятельной жизни не бегал по магазинам. Вот и все. Удачи.

Целую, Лена”.

“Как это понимать? “Вот и все. Удачи. Целую, Лена”. Здрасьте, приехали. А причина не указана. Усталость друг от друга – это все ерунда. Она, конечно, есть, но не друг от друга, а от всей этой бестолковой суеты. Еще вчера мы клялись в вечной любви и строили планы на будущее. Значит, повлияла какая-то внезапная причина, может быть, даже и внешняя. Скорее всего, внешняя. Никаких внутренних предпосылок не было, а Лене никогда не было свойственно совершать экстравагантные и необдуманные поступки. Вот и в записке написано: “Я хорошо подумала и приняла это трудное для меня решение”. Уж не Стерва ли что-нибудь сообщила Лене? Наверное, как всегда в своем репертуаре, по какой-нибудь особенно изощренной схеме. Вот тебе и изысканный подарок. Посмеялся над ее медвежьей неловкостью по части дворцовых интриг, а она и преподнесла сюрприз тому, кто никак не оставляет ее равнодушной. Интересно, как ей это удалось? Думаю, что я обо всем узнаю, только не сей же миг, а позже. Терпение, только терпение, мой друг. “Что делать?” – извечный вопрос на просторах среднерусской равнины. А ничего пока не делать. Скоро выходные. Схожу с Сашей в кино, порасспрашиваю его о том, о сем, не делая заложником наших разборок. А потом при первой же возможности переговорю с Леной. Вот тут-то, думаю, все и прояснится. “У Вас есть план, мистер Фикс?” “Есть ли у меня план, ах, есть ли у меня план? Да, у меня есть план!”
Алексей подошел к телефону и набрал номер тещи. Трубку взял, разумеется, Александр.
- Привет, Саша, как добрались?
- Привет, папа. Нормально. Мама сказала, что мы немного поживем у бабушки.
- Отлично. Как у тебя дела?
- Нормально.
- Опять нормально. Можно чуть-чуть поподробнее?
- Конечно. Сегодня была контрольная по алгебре. А на географии Глобус учинил всем опрос с пристрастием. Куб опять очень быстро надиктовывал лекцию по физике, мы едва успевали за ним записывать. А русичка заболела, тем самым доставив всем огромную радость. Ведь это был последний урок, и мы пошли домой.
- Вижу, что все складывалось просто замечательно. Меня это радует. А как написал контрольную?
- Откуда я знаю? Ее же еще не проверили.
- Ну, ты же сам себя как-то оцениваешь?
- Короче, я решил все задачи. Очень старался, если ты хочешь это услышать. А оценки будут известны через пару дней.
- Хорошо. Что делаешь в воскресенье?
- Ничего не делаю.
- Давай вместе ничего не делать?
- Давай.
- Куда пойдем? Может быть, в кино?
- Пошли в кино. А на что?
- Я думал, что вы там в школе лучше ориентируетесь, чего хорошенького идет в кинотеатрах. Хорошо, беру этот вопрос на себя. Куплю журнал “Досуг”, и что-нибудь выберем.
- А купишь попкорн?
- Куплю попкорн. И даже такую гадость куплю, вредную для здоровья, которая называется пепси-колой.
- Быстрее бы воскресенье.
- Я тоже буду ждать с нетерпением. Что будешь делать сегодня вечером?
- Сообщаю родителю, что уроки выучил и сейчас пойду смотреть футбольный матч.
- Прекрасно, прекрасно. А мама что делает?
- Мама сидит на диване и разгадывает вместе с бабушкой кроссворд. Позвать ее?
- Нет, не надо. Как-нибудь потом. У вас все с мамой нормально?
- Да, нормально.
- Опять нормально. Можно чуть-чуть поподробнее?
- Все хорошо, папа.
- Ну что, до воскресенья?
- До воскресенья. Пока, папа.
- Пока, Александр. Спокойной ночи, мой золотой мальчик.
Услышав в трубке гудки, Алексей вновь набрал номер.
- Алло, добрый вечер, Светлана Викторовна. А можно попросить Костю? - и минутой позже, - а, Костик, привет!
- Привет, Леша. Что делаешь?
- Ничего особенного не делаю. Вот письмо своей возлюбленной читаю. Правда, прощальное.
- Да ты что?
- Я серьезно. “Я хорошо подумала и приняла это трудное для меня решение. … Вот и все. Удачи. Целую, Лена”.
- Не врубился до конца. Ты что же пришел домой, а ее и след простыл, и вот эта одна записка осталась на столе?
- Да. Представляешь?
- Представляю. А что все-таки произошло?
- Мне самому очень хотелось бы об этом узнать.
- А было что-нибудь такое до этого?
- Ничего не было. Это какое-то скороспелое решение под влиянием внешних факторов, поскольку сама Лена за всю нашу совместную жизнь никогда не совершала никаких непродуманных, а тем более экстравагантных поступков.
- Неужели Стерва? Вообще-то в приступе яростного безумия и кратковременного эпилептического припадка она на все способна. Я ее завтра подлечу по морде кирпичом!
- Это не дипломатично, Костя. Мы же коллеги, сотрудники. К тому же никаких доказательств нет. Одни только догадки.
- Так ты еще не переговорил с Леной?
- Нет. Я общался только с Александром по телефону. С Леной я поговорю позже, при благоприятной ситуации.
- Тебе не кажется, что ты затягиваешь развитие событий. Давай я позвоню Лене?
- Не надо, Костя. Я нарубил дров, я все сам и исправлю. Я же не знаю, что конкретно произошло. Нужно иметь терпение. Вдруг Лена переживает, и ей нужно отойти от стресса.
- Ты еще спрашиваешь, переживает ли она? Конечно, переживает. И чего Вам мучиться? Лучше побыстрее разрешить это темное запутанное дельце.
- Не мог бы ты на всякий случай, не знаю как, но узнать, не давал ли кто Стерве мой домашний телефон? Из сотрудников или из департамента по управлению человеческими ресурсами.
- Как ты все усложняешь, Леша. Ты точно легких путей не ищешь. Прямо Шерлок Холмс какой-то. Спроси свою жену, и все узнаешь.
- Значит, не можешь?
- Да, нет, могу, конечно. Завтра я поспрашиваю.
- Спасибочки. Хотя это все ерунда. Наверное, ты прав. Нужно просто спросить у нее, а что собственно произошло? Только не сейчас, а попозже, когда она придет в себя, и здравый смысл вновь возобладает.
- Вот, вот, уже слышу голос разума. Что будешь делать сегодня вечером? Может быть, ко мне в гости нагрянешь?
- Ага, в гости попрусь на ночь глядя через пол-Москвы. Ты меня не утешай. Все нормально. Меня не надо жалеть.
- “Гвозди бы делать из этих людей”.
- Сейчас загляну в ящик, то есть в телевизор, попью чай и пойду спать. Кстати, можно почитать на ночь японские стихи. Очень успокаивают нервы. У них самая беспроблемная поэзия в мире. Природа, философия, гармония, времена года, любование жизнью…
- Так проводим завтра чайную церемонию?
- А как же? Ничего не отменяется.
- Ладно, тогда перечитаю на ночь ее нюансы, чтобы не ударить завтра в грязь лицом.
- Ты уж подготовься, не подведи.
- Буду стараться. Так у тебя точно все нормально?
- Уверяю, все хорошо. Можешь не волноваться. Спи спокойно, дорогой товарищ.
- И тебе спокойной ночи. До завтра, Алексей.
- До завтра, Костя. Привет жене и родным.
- Обязательно передам.
- Пока, спокойной ночи, - сказал Алексей и положил трубку.
Он не стал смотреть телевизор, не стал пить чай и читать на ночь японские стихи, а уныло побрел в кровать, чтобы уснуть крепким сном и избавиться разом от всех проблем.

Прошло несколько недель. Алексей работал, проводил за книжкой долгие вечера, и жизнь его однообразно и неспешно текла так до тех пор, пока одним студеным вечером не раздался роковой телефонный звонок.
- Алло, Алексей?
- Да, чем могу быть полезен?
- Алексей, это Екатерина. Произошло ужасное событие. Даже трудно представить, как такое могло случиться! – всхлипывая в трубку, почти прокричала Катя.
- Катерина, что случилось?
- Сегодня умерла Эмма под капельницей, не приходя в сознание. Она долго и тяжело болела, высохла до костей, как узница Бухенвальда.
- Как? Все же было нормально? Правда, мы месяца два не виделись. Все дела, дела…
- Она уже болела до этого. Но потом болезнь стала резко прогрессировать.
- Что же это за болезнь такая?
- Рак.
- Когда она узнала диагноз?
- Как стала резко худеть, и у нее стала сильно кружиться голова, пошла по врачам. И выяснилось такое, что болезнь развивается уже давно и запущена. Все это и произошло где-то два месяца назад. Хотя, что можно сделать в этой ситуации, просто немного продлить жизнь? Рак – это смертный приговор.
- Да, я с самого начала обратил внимание на ее неестественно болезненную, словно зашкаливающую аристократическую бледность. Но подумал, что это от усталости или следствие каких-нибудь изощренных диет.
- Эмма не сидела ни на каких особых диетах. Она же ведь была гораздо умнее паровоза, чтобы истязать себя мученическими диетами.
- Но почему мне ничего не сказали? Катерина!
- Эмма не сказала никому. Она же ведь очень гордячая. Она просто исчезла.
- Как же она могла просто исчезнуть при таком круге общения и знакомств? Если бы исчез кто-нибудь другой, и этого бы никто не заметил, я еще подобное допускаю. Но чтобы исчезла Эмма, и этого никто не заметил - да такое просто невозможно!
- Все возможно. Через месяц люди о ней просто забыли. Не стало пользы от нее, не стало и востребованности человека. Такова философия этого мира. Эмма объявила в салоне ремонт и о его закрытии на неопределенный срок.
- Расскажи в двух словах, что происходило с Эммой.
- Эмма таяла на глазах. Она худела стремительно, делалась все бледнее и бледнее и становилась все больше похожей на жителя подземного царства. Все платья и пальто в один миг повисли на ней, как тряпье на огородном пугале, а покупать новые не было ни сил, ни желания. Я и Сережа возили Эмму к врачам, а она уже боялась выходить из дома. Она заворачивалась в старушачий платок или закрывала лицо капюшоном, чтобы никто не узнал ее, особенно соседи. Она превращалась в старуху, и даже ее мысли и чувства состарились за столь короткий срок. Эмма стала очень жалеть всех подряд - людей, стариков, собак, кошек, воробьев на деревьях, особенно ей было жалко Сережу. По ночам, пугая соседей, она выла как собака от боли и одиночества. И молила о смерти. Ни один раз ее рука заносила над собой нож. И только измученный Сережа был всегда рядом, и я заходила иногда, в основном помочь. Это ужасно! Но Эмма выстояла, и Бог забрал ее душу. Сейчас многие кусают локти, удивляются, как такое могло случиться, как они не позвонили и не навестили Эмму, хотя до этого не вылезали из ее салона, но ничего не изменить, и Эмме уже ничем нельзя помочь. Если хотите, то приходите на гражданскую панихиду в морг. Записывайте координаты.
Алексей взял блокнот и стал записывать адрес дрожащими руками.
- А когда похороны-то? – спросил он.
- Послезавтра, в одиннадцать нужно быть в морге.
- Я, конечно, приду.
- Ну, все, Алексей, пока, а то мне необходимо сделать еще несколько звонков.
- Да, Катенька, пока.
Алексей положил трубку на телефонный аппарат, а мысли тяжелыми осенними тучами одна за другой понеслись в его голове: “Как, действительно, такое могло случиться? Почему никто не пришел и не позвонил? Известная в определенных кругах личность, всегда среди кипящей страстями богемы, всегда среди множества людей, блистала яркой звездой на небосклоне, и вдруг стремительно угасла и закатилась навсегда… А никто не заметил ее исчезновения, ее страданий, никто из людей, считавшихся друзьями, не помог и не поддержал в трудный час. У всех были свои дела, свои заботы, всех нес как всегда неумолимый рок событий. А сам-то ты позвонил Эмме? Нет, не позвонил. Только собирался все время это сделать. У тебя, как и у всех, было много дел, много проблем, и ты можешь всегда себя оправдать, если захочешь. Но я не хочу себя оправдывать. Я виноват, бесконечно виноват перед Эммой. Мы начинаем задумываться над некоторыми вещами, только когда случается что-то непоправимое, и что нам мешает задуматься над ними раньше? Правильно сказала Катерина, нет пользы от человека, и нет его востребованности. Таково это несовершенное мироздание, поддерживаемое самим человеческим недоразумом. И многие потом сами окажутся в состоянии полного одиночества и безразличия других на пороге смерти, один на один с ее холодным дыханием. И этот замкнутый круг не в силах разорвать никто. Умирающий зверь ищет одиночества и идет умирать один в свою нору. Умирающий человек тоже ищет одиночества, но все же цепляется, словно за воздух, за понимание и сострадание своих близких и друзей. И это ужасно, когда никого нет рядом, и человек начинает выть как дикий зверь от безысходности в своей человеческой норе. Прости, дорогая Эмма, прости меня, что я не пришел, чтобы поддержать тебя и попрощаться с тобой…” Алексей плакал, а перед его глазами кружил бессмертный образ Эммы.

Казалось, что холод прощальной залы морга доставал до сердцевины костного мозга. Маэстро продемонстрировал собравшимся результаты своей работы. Эмма была прекрасна как девственная невеста в хрустальном гробу в обрамлении непорочных белых роз и хризантем. Он сделал невозможное и наслаждался как художник-реставратор воссозданным им вновь произведением искусства. И хотя его восторженный Дьявольский блеск в глазах и приводил в смятение, но что бы мы все делали без таких людей. Собравшиеся стояли вокруг гроба с телом Эммы. Над плотной серой массой в черных одеждах возвышался мужественный силуэт Сережи. Он вытянулся как струна и, не отрывая глаз, пристально смотрел на Эмму, в чертах его красивого лица проявились трагическая скорбь и неюношеская печаль. В ушах гремела несуществующая органная музыка. Эмма была неподвижна и прекрасна, как до смертельной болезни. Она была одета в красивое белое платье и выглядела так жизненно, так естественно, как будто прилегла на пять минут и погрузилась в сладкие мечтания или в легкий сон. И казалось, что прекрасный принц подойдет к ней, поцелует спящую красавицу в алые уста, и она поднимется из хрустального гроба, и жизнь в ее теле и душе заиграет вновь. Она была чиста и спокойна, освобожденная от мучений тяжелой болезни, и казалась устремленной в бесконечную даль вечности.
“Почему Эмма, моя ровесница, ты уходишь в столь скорбный час? Почему судьба тебе - красавице, умнице, без сомнения, одной из лучших женщин, не подарила тихих безмятежных дней семейного счастья, о котором ты так мечтала в последнее время? Ведь у тебя на этот момент было все: и достижение вершин в служении искусству, и толпы поклонников твоего ненавязчивого искрометного гения, и состоявшиеся силами твоего протекционизма таланты, и Сережа - тайная любовь, о связи с которым ты поначалу даже боялась мечтать, стал твоим мужем... Какая несправедливость царит на этом свете! Ведь ты самая лучшая из лучших, и за что тебе такая кара? Уж не расплачиваешься ли ты за грехи своих предков - красных комиссаров? Ведь ты святая сама по себе. Прощай, прекрасная Эмма, прощай бунтарский дух Вольтера, твои преданная бескорыстная любовь к искусству, подлинный вкус, совершенное пение, искреннее уважение к людям, человечность и аристократическая простота… Ты никогда не умрешь в моей памяти, прекрасная Эмма, ты будешь жить, пока буду жить я”.
Люди в слезах, настоящих и искусственных, выходили из морга. То, что Эммы больше нет, не укладывалось в их головах. Алексей услышал шепот откуда-то со стороны. Он искоса подсмотрел и увидел, что шептались две дамы, одну из которых он запомнил по салону Эммы.
- С ее смертью закончился ее род. Это фамильное проклятие, - прошептала одна из дам.
- Это ужасно! Рак – неизлечимая болезнь. А ведь она еще была молода. И возможно, планировала ребенка, - ответила другая.
- Теперь все ее миллионы, апартаменты, произведения искусства, а нее были даже Рембрандт и Пикассо в личной коллекции, перейдут к этому мальчишке-деревенщине!
- Ну, зачем Вы так? Красивый молодой человек, пишет действительно прекрасные стихи. Она его очень любила и сдувала с него пылинки.
- Думаете, он женился не по расчету, а просто так влюбился в Эмму? Да она по сравнению с его двадцатью годками - просто старуха. Абсолютно другой класс, другой культурный слой. И, несмотря на его молодость и красоту, он мизинца ее не стоит. А нужно ему было только продвижение его стихов и несметные деньги Эммы.
- Может быть, Вы и правы. А может быть, и нет. В любом случае это был выбор Эммы. И не нам об этом судить.
- Да. Но никак не могу успокоиться, что такие богатства попали к этому мальчишке. На полотнах Рембрандта и Пикассо он будет разделывать селедку.
- А я думаю, что мальчик очень умный и тонкий, ведь он поэт, а не просто деревенщина, как Вы сказали, ему также дорога память об Эмме. И он не пустит ее коллекцию с молотка из-за денег.
- Может быть, в чем я сильно сомневаюсь. Ведь в искусстве он ровным счетом ничего не понимает, и эти сокровища, наверняка, не имеют для него другой оценки, кроме как материальной. Не предложить ли ему что-нибудь продать нам из ее коллекции, пока не поздно?
- Как Вам не стыдно? В такой момент с такой просьбой подходить к молодому человеку.
- А чего это мне должно быть стыдно-то? Не понимаю. Смотрите, вокруг него и так уже вьются крылатые гады со своими соболезнованиями. Сейчас захапают все по горячим следам. Не мы, так другие.
- Я так не могу. А Вы поступайте, как Вам позволяет совесть.
- Совесть есть проявление человеческого бессилия.
- А я так не считаю. Совесть – наивысшее проявление человеческого разума. Совесть – она для избранных. Какое на Вас элегантное платье!
- Да, черный цвет мне идет. Специально прикупила на похороны Эммы от кутюр, чтобы не ударить в грязь лицом перед этими дворняжками. А платок кружевной смотрите, какой изумительный. Ручная работа! А еще я целый вечер думала, какие сюда подойдут бриллианты: белые или черные? Подумала, что черные сольются с платьем, а одеть белые - будет слишком вызывающе. Ах, какие мучения, столько думать! И в результате срочно прикупила нить жемчуга.
- Зато сэкономили.
- Нисколько. Это очень хороший и дорогой жемчуг. Смотрите, какие крупные жемчужины, одна к одной, так и играют, от их непрозрачной поверхности вспышками отражается солнце. Я специально распахнула пальто, чтобы все видели эту красоту. А какой я купила изысканный веночек для Эммы. Вон тот, с живыми розами и еловыми лапками. Не правда ли, такая прелесть!
- По-моему Эмме наши веночки уже не нужны.
- А на Вас очень элегантная шляпка. Очень Вам идет. Вам надо чаще бывать на похоронах в этой шляпке.
“Мерзость, какая мерзость! Сейчас они будут обсуждать блюда, которые подадут на поминках, от кутюр они или нет. И даже перспектива того, что кто-то другой в свое время хорошо погуляет и поест на их похоронах, не останавливает их словоблудие. Так устроена жизнь, кто-то умер, а кто-то еще жив и ему хочется есть. И сквозь звучание похоронного марша жизнь продолжается такая, как она есть в своей уродливо-бессердечной форме…”
Перед рассадкой по машинам Алексей подошел к Екатерине и нашептал ей по поводу притязаний друзей Эммы на сокровища ее коллекции. Они направились к Сергею, отрезая его от настырных сочувствующих, и сели с ним в машину. Похоронный эскорт взял курс на кладбище.
- Сережа, Сережа, тебя сегодня уже задолбали искусственным состраданием. Но я действительно уважал Эмму и восхищался ею. И чувствую себя виноватым, что не пришел ни разу перед ее смертью. Трудно было в эти месяцы? – спросил Алексей.
- Да. Эмма пыталась меня прогнать, чтобы не мучить. Она стала стесняться своего внешнего вида и говорила, что это ужасно, когда я вижу ее такой. Болезнь за два месяца изуродовала ее и превратила в старуху. В последние дни она и рассуждала только о жизни и смерти, как и моя бабушка перед самым концом. Но сквозь это скоростное увядание, сквозь быстротечное тление ее тела я видел, что ее прекрасная истерзанная душа не поддается коррозии, она ни на кого не озлобилась, никому не желала зла. Она только и говорила, что любит жизнь, этот мир, людей, животных, розу в вазе и кружащиеся снежинки за окном. Она просила у меня прощения, что отвоевала меня у всех и не успела ничего мне дать. Она так и говорила мне: “Сережа, прости меня, прости, мой дорогой, любимый, прости, я хотела сделать тебя счастливым, а теперь в бессилии молю Бога, чтобы он не оставил тебя”. И хотя я убеждал ее, что она ни в чем не виновата, что она поправится, но Эмма, словно чувствовала приближение смерти, и продолжала угасать с каждой секундой. Она умерла у меня на руках. Смерть распространялась волной от ног и до головы, тело окоченело и замерло в безмолвии тишины. Алый закат застилал небо, а по стеклам бежали кровавые струи…
- При раке, Сергей, смерть есть неизбежность. Ты любил Эмму?
- Да. Я никогда и никого не любил так, как Эмму. Даже не подозревал, что способен на глубокую постоянную любовь, а не только на легкую влюбленность.
- Знаешь, Сережа, мы здесь поговорили с Катей и решили тебе кое-что сказать. Хотя и момент неподходящий, но тем не менее. Катерина, доставай завещание.
- Вот завещание, - сказала Катя, ловко извлекая из черной папки листок бумаги с подписями и печатями.
- Итак, вот я вижу, что вся недвижимость, все ценности и две трети остатков на многочисленных счетах Эмма подписала тебе, а треть денег достанется ее матери, - говорил Алексей, излагая самую суть сухого текста завещания.
- Эмма вызвала меня по телефону, когда тебя, Сережа, не было дома, - стала рассказывать Катя историю появления на свет будоражащего воображение многих документа. - Она попросила меня, чтобы я срочно связалась с ее знакомым юристом. Недвижимость и деньги она поделила без малейших колебаний. А вот по поводу картин возникла целая мучительная история. Эмма смотрела на них, плакала, целовала. Ничего подобного она раньше себе не позволяла, боясь нарушить даже дыханием их хрупкую бактериальную флору. Она прощалась с ними, как прощаются с близким или любимым человеком, осознавая всю опасность своего смертельного дыхания, но не в силах удержать себя от прощального прикосновения к любимому и драгоценному сокровищу. И все-таки изрядно поколебавшись, Эмма все отписала тебе, Сережа. Там Рембрандт, Пикассо, Айвазовский, Куинджи, Моне, Гоген, Рерих и другие. Ты вообще понимаешь, Сережа, что тебе оставила Эмма?
- Эмма мне показывала некоторые картины из своей коллекции. Они красивы, но я не испытываю такого же трепета перед живописными полотнами, как Эмма. У меня трепет вызывают другие виды искусства: литература, поэзия, театр и автогонки.
- И как ты думаешь всем этим распорядиться? – направив свой взгляд прямо в глаза Сергею, спросил Алексей.
- Не знаю. Мне сейчас не до этого. Я хочу все оставить нетронутым в память об Эмме.
- Мы понимаем, что тебе сейчас не до этого. Но жизнь выдвигает другие, более жесткие требования. Вокруг тебя вьются все эти люди… - с загадочным многоточием в интонации голоса произнес Алексей.
- Ты же знаешь, Алексей, это друзья Эммы. Они были завсегдатаями ее салона и сейчас выражают соболезнования, - ответил Сергей.
- Я нисколько не хочу усомниться в истинности твоих слов. Но, тем не менее, хочу предостеречь тебя. Да, в этой толпе были и есть истинные друзья и просто поклонники таланта Эммы. В этой толпе есть люди, благодарные ей за пошедшую вверх творческую карьеру. Но не все. Часть из этих людей есть конъюнктурщики, завистники, коллекционеры и даже махровые дельцы. Сейчас их глаза застилает не добрая память об Эмме, а фрагменты полотен, к которым ты высказал равнодушие, и даже зелено-розовая дымка долларового дождя. Пока ты не принял окончательного решения о судьбе этих произведений искусства, во имя памяти и любви к Эмме, не общайся с этими людьми. Поблагодари их за сочувствие и не разговаривай с ними на эту тему. Ссылайся на ситуацию, говори, что плохо себя чувствуешь и как им не стыдно затрагивать эту тему в столь скорбный час. Особо настырных посылай далеко и надолго. Не дай провести себя как ребенка. Эмма никогда бы не простила тебе этого. Она говорила мне, что очень переживает, когда произведения искусства попадают в грязные руки. Сохрани, а не растранжирь то, что завещала тебе Эмма. Через полгода ты вступишь в права наследования, тогда и примешь окончательное решение. Все это время тебя будут преследовать эти люди. Они будут случайно встречаться тебе на улице, сочиться сквозь замочную скважину твоей квартиры, лезть через окно. Ты должен оставаться непреклонным и не подписывать никаких бумаг, не позволять этим людям тратить на тебя деньги, отказываться от их пресловутой помощи. А завещание побудет у Кати.
- Хорошо, хорошо, мне безразлично это завещание. Я обещаю, что все сокровища Эммы будут в целости и сохранности.
- Ловлю тебя на слове. Ты пообещал. Катя говорит, что сейчас выставляются в городе серебряных куполов Великом Новгороде ее полотна Рериха. Нужно проследить, чтобы они вернулись домой.
- Хорошо, прослежу.
- И вообще эти ценности лучше не хранить дома. Охрана теперь разбежится без жалованья. Что же делать?
- Нужно устроить выставку в хорошем музее где-нибудь на полгода. На эти картины пойдут все. Например, в музее Рериха или в музее личных коллекций, - предложила Екатерина.
- Как планируешь жить дальше, Сережа? – спросил Алексей.
- Пока не знаю. Эмма издала первую книгу моих стихов. Может быть, она когда-нибудь и выстрелит. А сейчас надо идти работать.
- У тебя есть высшее образование?
- Нет.
- Сейчас тебе сделают миллион предложений по работе “добрые люди”, стоит тебе только заикнуться о том, что ты ищешь работу. И ты будешь им очень-очень обязан. И Катя тоже осталась без работы. А твои миллионы ты получишь только через полгода. Тебе вообще-то надо учиться, Сережа. Нехорошо поэтам даже в талантливых стихах делать орфографические ошибки. Нужно отшлифовывать образованием данные тебе природой таланты.
- Согласен, но не сейчас. Сейчас надо идти на работу, чтобы содержать полгода себя и маму Эммы. И платить за эти огромные апартаменты большие деньги.
- Думаю, что у мамы Эммы в отличие от тебя есть приличная заначка. Я что-нибудь постараюсь придумать для тебя по поводу работы.
- Спасибо.
- Не спеши направо и налево раздавать свое спасибо. Я тоже делаю это не просто так, как и все. Ты пообещал сберечь сокровища дорогой нам с Катей Эммы, и я рассчитываю, что ты сдержишь свое обещание.
- Обещаю, клянусь памятью и любовью к Эмме.
- Что она говорила перед самой смертью?
- Она сказала, чтобы Бог хранил меня, чтобы мне встретилась достойная женщина, которая любила бы меня, и чтобы я позаботился об ее маме. А еще, чтобы моих детей от другой женщины я считал и ее детьми, - Сергей не выдержал и первый раз за всю похоронную церемонию зарыдал.
- Успокойся, Сережа, успокойся, - Алексей участливо похлопал Сергея по плечу. - Вот мы и приехали.
Было холодно, дрожь опять бежала по позвоночнику и заставляла вздрагивать на промозглом ветру. Скупое солнце с трудом пробивалось сквозь своды, образуемые корявыми ветками деревьев старого кладбища. Гроб с Эммой опустился в яму и громыхнул на прощание, ударившись о мерзлую землю. В этот момент все искренне переживали и плакали, поскольку именно в этот момент наиболее остро осознавалось прощание с человеком навсегда и бренность мимолетной человеческой жизни. Когда яму с гробом засыпали, мать Эммы распласталась на свежевскопанной земле и запричитала, обнимая и целуя могилу дочери:
- О, Эмма, доченька моя! Как же ты уходишь раньше меня? Какое проклятие, о Боже!
Слезы полупрозрачным газом застилали глаза, особенно нервные и впечатлительные пили лекарства, а мир таял и плыл под ногами в кладбищенской тишине, пронзаемой безысходными и отчаянными причитаниями матери.

Под грузом всех последних событий, которые словно специально накладывались одно на другое и усиливали амплитуду внутренних колебаний, Алексей изнервничался и как ни держался из последних сил, все-таки заболел и слег с температурой. Он позвонил на работу и сообщил Косте и своему руководству, что заболел и проболеет примерно неделю. Но врач, пришедший по вызову, не оставил никаких надежд на скорое выздоровление. Он констатировал хронический бронхит, разбушевавшийся по причине ослабления иммунитета, и требовал, чтобы больной для полного выздоровления воздержался от нормальной жизни не менее чем на две-три недели. Помимо лекарств врач прописал отдых, покой, строгое соблюдение режима сна и бодрствования, клюквенный морс и разные травы для смягчения бронхолегочных путей. Расстроенный сложившимися обстоятельствами, особенно тем, что болеть придется действительно долго, а на работе полно важных и неотложных дел, Алексей свалился замертво в постель. В первые сутки он не наблюдал времени, и время жило своей параллельной жизнью, а он своей, и только едва различимый ход часов напоминал ему, что время неумолимо отсчитывает мгновенья, минуты, часы… На следующий день Алексей с еще высокой температурой отправился в аптеку, чтобы пополнить лекарственные запасы и купить те лекарства, которых и в помине не было дома, а также еды, причем именно в том количестве, которое можно унести из магазина за один раз. Третий день принес долгожданное облегчение: температура стала спадать, жар проходить, дыхание делаться более чистым и ровным, но слабость продолжала еще держать организм Алексея в своем томительном плену.
Вместо кофе Алексей побрел делать себе высоковитаминный клюквенно-брусничный морс. По пути на кухню он посмотрел на себя в зеркало. О Боже, и что же он увидел? Уставшие от жизни глаза, зеленое от болезни и московского смога лицо, синяки и тонкую сеточку морщин под глазами.
“Старая дура”, - подумал Алексей.
- Старая дура, - ответило эхо.
Процесс приготовления морса никак не хотел идти нормальным путем. Алексей перепачкался в клюквенно-брусничный сок и, залитый им, словно маньяк алой кровью, от отчаяния посмотрел в окно, надеясь, что найдет в открывающемся виде спасение, живописную красоту и душевный покой. Но он был разочарован, когда увидел унылый, тоскливый пейзаж заснеженного скверика, который сливался на горизонте с серой урбанистической архитектурой. В середине января зима и снег уже не вызывали у Алексея восторженных чувств, как поначалу, когда он радовался чистому снегу, падающему откуда-то с небесной высоты, расстеленным на асфальте и на газонах белым пушистым коврам, волшебному ожиданию и томлению, которые охватывают человека, как дитя, в канун Рождества и Нового года. А теперь эта заснеженная пустыня только давила на психику, и весна казалась такой далекой и такой недостижимой. “Мне холодно. Какая долгая зима. Как тяжело. Я не доживу до этой весны”, - с грустью подумал Алексей, плюхнув на конфорку свое варево. - “Нужно приказать всем строителям красить дома в веселые яркие или пастельные цвета. И тогда жить будет лучше, жить будет веселее. Как грустно и тоскливо мне, сейчас я буду выть!” Но пока готовился морс, Алексей нашел себе более достойное занятие. Он уселся у окна на стул, стал смотреть в перспективу, с каждой минутой находя ее не такой уж и ужасной, и говорить вслух сам с собой:
- Давай, поговорим с тобой, Алексей. Будем смотреть в окно и разговаривать. Приятно пообщаться с хорошим человеком. Как все надоело, и как ты сам себе надоел! Тебе неприятно это слышать, но так оно и есть. Время летит быстро, оно летело, летело, и ты даже оглянуться не успел, как дошел до такого состояния. А чем плохо мое состояние? Вот сижу, болею, балдею, готовлю клюквенный морс, философствую, правда, в аптеку некому сходить, но вот сам сходил, подумаешь... И никто не звонит, даже Костя куда-то пропал. Ну и отлично. Нужны мне все эти звонки и их вечные проблемы? А работа? Я ее и люблю, и она мне осточертела. Хотелось бы ведь мне заняться совершенно другим. Надо все это бросить, отречься от надоевшего прошлого немедленно и идти смело с высоко поднятой головой по новому пути, отдаться целиком тому, к чему лежит сердце. Ну и что, что мне не восемнадцать лет. В душе мне вообще шестнадцать с половиной. И у меня кризис, такой же, как и у юноши. А в чем, собственно, мои достижения? Ну да, сделано очень много, моих достижений не счесть, и если загибать пальцы, то их и не хватит, чтобы пересчитать мои личные достижения. Но как осточертела эта халтурная рабочая система, по которой живет вся страна, когда господ интересует только краткосрочная прибыль, а рабов не интересуют результаты их труда, низкая корпоративная культура, эта бессмысленная суета, эти полудебильные стервы с голубыми глазами размером с кремлевские куранты! Но что ты такое говоришь? Ты же любишь голубые, васильковые глаза. Они самые красивые, перекликающиеся с Божественными оттенками неба. И у твоей жены серо-голубые глаза. Но когда я вижу полудебильную Стерву, у меня возникает садистское желание поковыряться гвоздиком в ее голубом глазу. А в глазах, как в зеркале, отражается интеллект и душа человека, глаза – это раскрытая книга, по которой можно что-то прочитать и узнать о человеке до разговора с ним… Что за рассуждения, что за ползучее сумасшествие? Так ты принял решение? Да, я принял решение. Вот ты уже и перешел Рубикон, правда, пока не на деле, а в своей голове. И назад дороги нет. Зачем мне все это, что стало тяготить меня, ведь я нашел себе новое и целиком поглощающее меня занятие? И на всех наплевать. Чтобы они не говорили, иди своей дорогой, дорогой товарищ. Глядишь, и дальше будешь. Только время рассудит и поставит все на свои места. А человек с его ничтожными устремлениями и завистью мне не судья. Судья не может быть ничтожеством. Это постулат. А что у меня в семье? Не иначе, как флорентийская мозаика. Полный бардак! Ну и зачем она от меня ушла? Так я и не узнал. А ведь я такой хороший, и прожили мы столько лет вместе. Может быть, позвонить Косте, и он что-нибудь разъяснит, как и обещал. А может позвонить жене? Нужно же все-таки понять, что произошло? А после этого думать над тем, как исправить ситуацию. Я люблю тебя, моя Леночка, ты не только жена, но и мой настоящий друг. Но я не буду никому звонить. Пусть сами звонят. Я болею, мне плохо. “Сам себя не пожалеешь, и никто тебя не пожалеет”. А надо ли меня жалеть? Нет, не надо. Я сильный, я самодостаточный, я справлюсь… А сын? Он вырос и пугает меня своим максимализмом и критичным суждением обо всех и вся. Палец ему в рот уже не клади, а то откусит. И когда он вырос? Какой был замечательный, веселый, любознательный мальчик. А теперь что, плохой что ли? Нет, по прежнему замечательный, только повзрослевший. А ты не справляешься со своей родительской миссией, ведь теперь надо думать, как его воспитывать, подбирать нужные слова, а не брякать, что первым придет в голову. И если что-то не так, то Александр тебя уже откорректирует по полной. И будет в большинстве случаев прав. Он растет, взаимоотношения усложняются, детские легкость и простота уходят в прошлое, а их место занимают повзрослевшие мысли, рассуждения и имеющееся на все собственное большое и очень важное для него мнение. Так что пыль в глаза не пустишь, как раньше для быстроты воспитательного процесса, и только кропотливая работа и настоящий, а не высосанный из пальца авторитет спасут искренность и подлинность наших отношений. Тебя это пугает? Нисколько. Я ведь сильный и смелый, и я, как и всегда, справлюсь. Надеюсь, желаю, верю, с нетерпением жду того момента, когда мы воссоединимся, и мир, и любовь, и уважение, и счастье, и дружба, и полное взаимопонимание вновь воцарятся в нашей семье. Жалко, очень жалко, что Рома и связанные с ним воспоминания студенческих лет канули в вечность. Зато у меня есть Костя, мой любимый и настоящий друг. Может быть, этого вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноким в этом безумном-безумном мире? Но если и он бросит меня, то я этого не переживу. Про Еву я и не хочу вспоминать. Спасибо, ей, конечно, за компанию в романтическом путешествии по Италии. Но, а что, собственно, есть у нас общего и объединяющего, кроме веселого и праздного прожигания жизни? Да собственно, ничего такого и нет. Поэтому ничего и не произошло, поэтому все так и закончилось. Прямо сразу после того, как отгремел венецианский карнавал, тишина и пустота воцарились в лабиринтах души, а ветер донес с петляющих канальчиков запах тухлой воды. И шпионская деятельность Евы в разрыве вторична, а первично все-таки отсутствие взаимопонимания и любви. А еще меня беспокоит этот перстень с зеленым-зеленым камнем из Зимнего дворца. Что за наваждение? “Одень перстень на указательный палец. Он укажет истинный путь…” Никому об этом не рассказывал, сочтут за сумасшедшего. Надо было надеть этот перстень, а то я совсем сбился с правильного пути и даже не знаю теперь, а какой он вообще, истинный для меня путь. В чем смысл этой жизни? Зачем я родился на этот свет, зачем я живу и копчу небо, зачем я умру, что будет со мной после смерти? Эй, эй, кто-нибудь знает ответы на все эти вопросы? Эй, эй, кто-нибудь, помогите, дайте глоток воды умирающему в безжизненной пустыне! Что же вы молчите, люди, вам нечего сказать, глупые и пустые ничтожества? И это называется цивилизацией! Значит, только перстень с изумрудом поможет мне узнать истину?
Последние фразы Алексей прокричал на всю кухню. Он вспомнил свою последнюю поездку в блистательный Санкт-Петербург, вспомнил Петергоф, весь залитый солнцем, и разноцветные радуги, переливающиеся в струях фонтанов Большого каскада. От этих теплых солнечных воспоминаний он стал с энтузиазмом выливать ярко-красную выжимку из клюквы и брусники в уже подостывший морс.
- Для некоторых смыслом жизни становится поиск смысла жизни. Если вдруг они обнаруживают, что он найден, то делаются очень несчастными. Причина, видимо заключается в боязни объяснения самим себе хоть какой-нибудь конкретной цели своего существования. Но этот вариант меня совершенно не устраивает. Я хочу знать: откуда, куда и зачем? Вот такой я, к несчастью, любознательный! Удобнее, конечно, ничем не интересоваться, ходить в школу, в институт, на работу, жить по инерции, чвакать попкорном на диване за телевизором и не задавать себе этих глупых мучительных вопросов. Все равно все там будем, и в один прекрасный момент и тело, истязаемое зарядками и диетами, и мозги с душой, оттачиваемые образованием, воспитанием и средой, сыграют в ящик, а нажитые непосильным трудом богатства достанутся неизвестно кому. Что и случилось с моей обожаемой, несчастной Эммой. Из этого следует, что вообще жить не надо, и все вокруг есть суета глупцов. А значит, надо лежать на диване, жевать попкорн и тупо плевать в потолок. И к чему все эти размышления над смыслом жизни, все метания и стремления? И зачем мне вообще знать то, что есть Абсолютная истина, известная, быть может, только Вселенскому разуму и Вселенским избранным? Вот смотри, какой чудный морсик получился! Хоть и весь я в красном соке, как маньяк в крови. Сейчас напьюсь витаминчиков, и мне непременно полегчает. И зароятся более светлые мысли в моей голове, и запорхают они как легкие бабочки с цветка на цветок в весеннем саду!
Алексей налил себе большую кружку морса и начал с наслаждением пить. Он устал говорить и совсем охрип от длинного монолога с самим собой. Но у него было еще одно грозное оружие человека помимо речи, которое могло быть направлено против других и даже против самого себя. Он продолжил думать и размышлять, оставаясь в атмосфере интимной близости с самим собой:
“Ничего морсик получился. Я же говорю, что умею готовить, когда захочу. Правда, обычно предпочитаю, чтобы это делали другие. Вот ты что-то делаешь, и после твоих трудов остается материальный след. А после приготовления еды ничего не остается. Одни воспоминания. И пресловутая благодарность тех, кто все это съел. Разве это справедливо? Но у меня сейчас все равно нет выбора: или готовь сам, или сиди голодным. Можно, конечно, пойти в ресторан. Но я же болею. Но мне уже лучше. Наверное, от морса? Или от лошадиной дозы лекарств? Все равно какая-то слабость по всему телу. А каким я становлюсь добрым, с каждой минут все добрее и добрее. От лекарств или от морса? Нет, ни от того и ни от другого. Просто, как только с людьми что-то происходит неладное, они сразу такими ангелочками становятся. Сволочи эти люди!”
Алексей потянулся за сковородкой и случайно обжегся о еще горячую конфорку. Он бросил сковороду на пол, как будто она была во всем виновата, и запричитал:
- Сволочь, сволочь, сволочь, это ты во всем виновата! – пнув ее ногой, он уселся на стул и обхватил голову руками. - Как больно! Мне и так плохо, а тут еще эта проклятая сковородка и ожог руки. Бедная Эмма, несчастная Эмма, за что тебе такая судьба?
Алексей заплакал.
“Нужно помянуть Эмму. Не ей нужно, ей уже все равно. Мне это нужно. А может быть, и ей тоже нужно. Я не знаю. К черту эти лекарства вместе с морсом. Выпью-ка я коньячку”.
Алексей достал из бара бутылку коньяка и наполнил им доверху фужер из кроваво-красного муранского стекла, привезенного им из поездки в Италию.
- Царствие тебе небесное, прекрасная Эмма, мир твоему праху и вечного покоя твоей душе в Загробном царстве! – Алексей поднял бокал и выпил коньяк залпом.
“Эммы больше нет. Как возможно такое? До сих пор не укладывается в голове. Салон закрыт, таланты бродят неприкаянные, а купля-продажа произведений искусства процветает пышным цветом. Катя и Сережа сидят без работы, Сергей страдает, сокровища Эммы хотят растащить подешевле и побыстрее алчные людишки, а Эльза Генриховна опять осталась одна. Нужно им как-то помочь. Один Люциферчик радует. Он уже считается признанным гением в консерватории и не благодаря протекционизму Эммы и Леонида, которые сообщили ему только первый толчок, а все благодаря своему исключительному таланту. А ведь совсем недавно оборванный голодный мальчик замерзал на улице… Как мне все надоело! Как опостылела эта жизнь! Но есть еще недоделанные дела, а значит, надо жить…”
Алексей смазал и перевязал руку, а затем весь в бинтах и в кровавом соке с бутылкой коньяка и с фужером из кроваво-красного муранского стекла побрел в комнату. Он расположился на ковре в гостиной со всем своим нехитрым скарбом. Налил себе еще один фужерчик коньяка и поднял его к потолку:
- Эмма, как тебе там на небе? Ты счастлива, дорогая, прекрасная Эмма? Ты бродишь по райскому саду под шелест золотых листочков и пение райских птиц? Ты уже поймала синюю птицу счастья? Нет? Так вон же она, сидит на ветке, хватай ее быстрее, а то улетит к кому-нибудь другому! Там вас много? Тебе не одиноко? Тебе хорошо, Эмма? Я верю, тебе там хорошо, ведь ты была светлым и хорошим человеком даже при жизни… Ты так мучилась, так страдала от этой безжалостной, проклятой болезни. За что она погубила тебя, чистую, святую женщину? Эмма ведь могла сделать еще столько добрых дел на этой Земле! Но не успела… Она умерла молодой, даже раньше своей матери, так многого и не успев в этой жизни.
Алексей вдруг вспомнил, как Эмма в элегантном черном платье с мерцающими стразами стоит у рояля в своем блистательном салоне и поет. Пение Эммы под аккомпанемент фортепиано разнеслось по гостиной: “Соловей мой, соловей, голосистый соловей…” Эмма словно закружилась по гостиной салона в танце, то исчезая в призрачном мерцании, то материализуясь вновь. Алексей стал плакать, кататься по ковру и кусать свою болячку на руке:
- Проклятая земная жизнь, ненавижу тебя, ненавижу! Я хочу к Эмме на небо! Хочу вечной жизни и вечной молодости!


*****
Целую Вашу руку,
О, герцогиня Смерть!
Последний бал сегодня,
И можно умереть!

Стряхну небрежно с фрака
Пыль ушедших лет,
В кристаллах черных мыслей
Играет теплый свет…

Все было как мгновенье,
Все было словно сон,
Питаясь вдохновеньем,
Я был во все влюблен!

Но набежали тучи,
Опал осенний сад,
И в фортепьянном вихре
Кружится снегопад.

Мальчишка белобрысый,
Как быстро ты шагал,
Летящею походкой
Полжизни пробежал.

Параллелепипед жизни
Перевернулся вдруг,
И широта пространства
Сомкнулась в тесный круг.

И все, во что я верил
Вдруг потеряло смысл.
Звезда упала с неба
И раскололась вдрызг.

И больше ни во что
Не буду я влюблен,
И утром не приснится
Мне сладкий детский сон.

И не поднять по зову
Утренней зари
Идущие ко дну
В Бермуде корабли.

Прохладная аллея
Средь бархатных равнин
Мне нашептала тихо,
Что в мире я один.

Ну, приласкай же нежно
Теплом лучей своих
Огненное солнце,
Что светит для других…

Ну что ж, открою окна
Навстречу свежей мгле
И в блеске ярких молний
Исчезну в темноте.

Целую Вашу руку,
О, герцогиня Смерть!
Сигара, стакан рома,
И можно умереть…
*****

Алексей уснул прямо на ковре, но череда снов тревожила его подсознание. Как ни странно, они были такими ясными и запоминающимися, что он стал ощущать себя непосредственным участником всех происходящих событий. Сны ожили казуистическими кошмарами с непонятно откуда плетущимися сюжетами, которые продолжал создавать и ставить коварный и загадочный режиссер господин Ночь. Фантазии человека, даже самые окрыленные или самые болезненные, не могли бы соперничать с гением этого режиссера.

Сон 1-ый “Любовь за просто так”.

Стоял удивительный солнечный летний день. Солнце было разбрызгано по всему парку, и даже в тень прохладных аллей проникали свет и тепло его лучей. Маленький мальчик с золотыми кудряшками ползал на коленках по изумрудной лужайке. Он подползал к клумбам и любовался большими красивыми цветами и даже трогал их лепестки своими маленьким пальчиками. Вдруг на листке цветка он заприметил неизвестное ему ранее существо. Оно было похоже на насекомое, с красными крылышками и черными жирными точками на них. Существо поползло и исчезло под большим листком. А малыш встал на четвереньки и, изогнувшись, стал заглядывать под лист, чтобы проследить дальнейшее движение существа. Наконец, существо выползло из-под листка, явив мальчику свою добрую сущность. Малыш обрадовался, встал на ноги и, отряхнув штанишки, захлопал от радости в ладоши.
- Привет, малыш, кого ты там увидел, что чуть сам не скрылся под листком? - спросила очень древняя старушка в пожелтевшей за давностью лет кружевной шляпке, случайно проходившая мимо клумб с цветами.
- Это кто? Не знаю.
- Это Божья коровка, малыш. Добрейшее существо. Оно может летать. Подставь пальчик, и Божья коровка, может быть, заползет на него.
Малыш подставил Божьей коровке пальчик, и она, немного поразмышляв для приличия, заползла на него.
- А теперь, малыш, дождись, когда Божья коровка заползет на самый кончик твоего пальчика, а потом подними руку к небу и скажи ей: “Божья коровка, улети на небко. Там твои детки кушают конфетки. Всем по ложке, а тебе ни крошки”. И она улетит на небко.
Малыш, следуя совету бабушки, так и сделал. Божья коровка посидела на самом кончике пальца, подумала немного и, расправив свои крылышки с черными жирными крапинками, полетела вверх.
- Она полетела, бабушка! – воскликнул мальчик, очень довольный своим первым общением с этой доброй сущностью.
- Да, она полетела, малыш, на самое небко. Какой ты хороший мальчик!
- Да. Меня все любят.
- Нисколько в этом не сомневаюсь. Ты такой красивый, чудный, любознательный малыш.
- А тебя тоже любят?
- Нет. Меня никто не любит.
- Почему?
- Я старая, некрасивая, но зато такая же любознательная, как и ты.
- Ты старая, как Баба Яга. Но зато ты знаешь, как пускать Божьих коровок на небко.
- Да, я знаю. Я такая мудрая, ведь я живу уже очень долго.
- Ты родилась вместе с Золушкой?
- Ой, малыш, даже не знаю, что сказать. Может быть, даже раньше Золушки, а, может быть, и чуть-чуть попозже. А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Я стану разбойником, как Али-Баба из “Сорока разбойников”. Или принцем, как в сказке про Золушку.
- Тебе про Золушку читала мама?
- Да.
- И что же тебе так понравилось в этой сказке.
- Добрая волшебница. Она помогла Золушке стать принцессой. А ты не волшебница?
- Нет, я не волшебница.
- Жаль. Хочу мороженое, а мама говорит, что у меня заболит горло.
- Ну, раз мама не разрешает есть мороженое, то и не надо его есть. Вот, на конфетку. Она очень вкусная, - сказала старушка, протягивая малышу конфетку.
- Не надо брать у незнакомых людей конфеты! – откуда-то издалека донесся голос мамы.
Мама подбежала, взяла ребенка на руки, стала гладить его и целовать.
- Ах, ты мой хороший, ах ты мой любимый! Мой ненаглядный мальчик! Извините, мадам, но мы не берем у незнакомых людей никаких подарков.
- Я понимаю Вас, - с грустью в голосе ответила старушка.
- Но эта бабушка не чужая. Она из сказки. И она помогла мне запустить на небко Божью коровку. А еще ее никто не любит, как меня за просто так. Она ведь старая и некрасивая.
- Что ты говоришь такое, малыш? Извините, мадам. Ну, давай возьмем у нее эту конфетку, - и она взяла у нее конфетку в серебристой обертке из жалости и отдала мальчику.
А мимо проходила другая мама с коляской, в которой сидела хорошенькая розовощекая девочка в пышном белом платьице, с большими розовыми бантами и с зеленым яблоком в руке.
- Хочу конфетку, - запищала девочка из коляски, показывая маленьким пухленьким пальчиком в сторону золотокудрого мальчика.
- У нас есть свои конфетки, доченька, - ответила ее мама.
- А я хочу ту конфетку, которая у мальчика, - опять запищала из коляски девочка.
- Давай меняться? – предложил мальчик. - Я тебе конфетку, а ты мне зеленое яблоко.
- На яблоко, - ответила девочка, протягивая мальчику яблоко своими пухленькими пальчиками.
- Держи конфетку, - сказал мальчик, передавая конфетку в серебристой обертке девочке. - Мне ее дала вон та бабушка.
Обеих мам передернуло от чувства брезгливости к совершенной детьми сделке.
- Какая хорошая девочка! – воскликнули в один голос две бабушки, присевшие отдохнуть рядом на лавочку.
- Вон сидят две старые собаки, - ответила девочка, показывая маленьким пухленьким пальчиком в сторону присевших отдохнуть бабушек.
- Это же не две собаки, а две старые бабушки, - ответил мальчик и засмеялся на весь парк, залитый теплым летним солнцем.
Мамы с детьми бросились врассыпную, бабушек словно ветром сдуло с лавки, и только одна старуха в пожелтевшей за давностью лет кружевной шляпке еще долго стояла на том же месте и вздыхала, видно вспоминая о ползающем за Божьей коровкой между клумбами с красивыми цветами золотокудром мальчике. По изъеденному морщинами лицу ничего нельзя было сказать о ее настроении, но в по-юношески просветленных глазах сквозь вековую мудрость читалась легкая грусть об уходящей жизни и больше никогда, никогда невозможной по отношению к ней чистой и бескорыстной любви за просто так…

От неудобств, причиняемых ерзаньем по ворсу ковра, Алексей проснулся. “Гораздо приятнее спать на матрасе или на перине”, - спросонья, посмотрев совершенно трезвым взглядом на мир, расценил он и побрел в спальню. “Я же ведь не балерина, чтобы спать на полу”, - новая светлая мысль пришла ему в голову. Но по пути в спальню Алексей вспомнил о допинге, одновременно распаляющем и сглаживающем его переживания, и вернулся за фужером и бутылкой коньяка. Наконец он добрался до заветного алтаря странных, но удивительных сновидений и с блаженством развалился на своей просторной мягкой постели. “Надо бы хорошенько выспаться”, - подумал Алексей и закрыл глаза.

Сон 2-ой “Город одиночества”.

Алексей шел по улице большого города по маленькому скверу, со всех сторон зажатому огромными небоскребами. Они высокомерно упирались в небо своими башнями и шпилями, превращая сквер и Алексея в крупицы мироздания, копошащиеся у ног их бетонных и стеклянных фасадов. Было солнечно, но прохладно, с деревьев тихо падали золотые листья. Островок природы тянулся к солнцу, он словно дрожал от одной мысли о том, что тень небоскребов поглотит последний солнечный луч. Нигде не было видно ни одной человеческой души. Над городом висела совершенная тишина. “Какой мертвый город. Нет людей. И так тихо. Меня это даже не пугает, а начинает нравиться. Я могу гулять по этому городу бесконечно, и мне никто не будет мешать. Не нужно обходить безумные потоки людей, машин, и никуда не нужно спешить. Какой прекрасный город! Куда все подевались?”
Вдруг Алексей увидел, что на лавке сквера сидит девочка-подросток в коричневом берете и в коричневом пальто-трапеции и играет с куклой с большими коричневыми бантами. Она была очаровательна, ее тонкая красота, которая появляется, когда девочки взрослеют и внезапно становятся девушками, завораживала и пленяла. Алексей подошел к ней, но она не замечала его.
- Привет, - поприветствовал он ее по-английски.
- Привет, - ответила девочка по-английски, переводя на Алексея свой спокойный холодный взгляд. - А ты разве не умер вместе со всеми?
- Почему я должен был умереть?
- Потому, что все умерли. А остались только те, кто любит одиночество.
- Ты любишь одиночество в свои-то четырнадцать-пятнадцать лет?
- Да, я счастлива, что могу побыть одна.
- А твои родители, они тоже умерли?
- Мать умерла, к счастью. Он была алкоголичка и почти не замечала моего существования. А отца у меня никогда и не было. Я даже не совсем уверена, что дети случаются при некотором участии мужчин.
- Значит ты здесь не одна. В больших городах очень-очень много одиноких людей.
- Повторяю, остались не одинокие, а те, кто любит одиночество.
- А остальные все-таки умерли?
- Да, исчезли в один миг!
- Так ты уже не одна. Я вот прогуливаюсь здесь.
- Гуляй дальше, я хочу побыть одна и играть с моей куклой.
- Ты что, всю жизнь хочешь быть одна?
- Да.
- Что ты будешь есть?
- В оставленных магазинах полно еды.
- Она испортится.
- Там полно и синтетической еды на случай ядерной зимы. Она не испортится.
- И что же ты будешь делать?
- Я буду играть с куклой, гулять по пустынным улицам и говорить сама с собой.
- Ты будешь счастлива?
- Да.
- И тебя не пугает, что не с кем будет даже перемолвиться словом никогда?
- Не пугает.
- Ты не хочешь замуж, иметь детей?
- Не хочу. Они будут несчастны, как и мы.
- Но ты сказала, что счастлива?
- Я счастлива потому, что я такая. А они будут несчастны.
- Да уж, одиночество и индивидуализм – кульминация развития человека. Я могу чем-нибудь помочь, бедное дитя?
- Да. Пожалуйста, уйди. Походи здесь где-нибудь один.
И Алексей побрел один, шурша сухими листьями, по улицам большого города. И ему представилось, что никто и не умер, и никуда не исчез, просто вокруг по улицам большого города также бредут, шурша сухими листьями, миллионы одиноких людей.

Алексей вскочил на кровати и нажал выключатель. В комнате зажегся свет.
“Ужас какой! Я дома, и нет никакого города одиночества и сумасшедшей девочки. Слава Богу. Попробую уснуть еще раз. Что за ужасная ночь!”
Он откинулся на кровати и закрыл глаза.

Сон 3-ий “Мир без женщин”.

Алексей сидел на скамейке в сквере явно процветающего города. Вокруг бурлила деловая жизнь: бизнес-центры поблескивали тонированными стеклами, бегущие строки электронных табло извещали о котировках каких-то акций, а щегольски одетые мужчины в костюмах, белых рубашках и с портфелями-конвертиками сновали туда-сюда. По эстакаде напротив сквера пронесся бесшумный поезд с вагонами каплевидной формы, отражая солнечный свет полимерной поверхностью. Все вокруг было строго, функционально, без каких-либо излишеств и нацелено исключительно на удобство существования этой сумасшедшей динамики. Однако, во всем этом деловом круговороте все же присутствовало лаконичное изящество, подчиненное законам минимализма и рациональности.
Рядом с Алексеем присел молодой человек лет двадцати пяти. Он был одет в добротный строгий костюм синего цвета и, конечно, в белую рубашку, но без галстука, и перекусывал какой-то синтетической гадостью на ходу.
- А почему у вас не носят галстуки? – спросил Алексей по-английски.
Молодой человек, нисколько не смутившись, ответил:
- Галстуки ведь запрещены Верховным Трибуналом как смертельно опасные для здоровья человека.
- Значит у вас все хорошо, раз Верховному Трибуналу больше нечем заняться?
- Да, мы процветаем! А Вы откуда?
- Из диких джунглей Новой Гвинеи.
- Я так и подумал. А Вы продаете или покупаете?
- Продаю.
- Я тоже думаю, что надо продавать.
- А почему я не вижу ни одной женщины?
- Хм? Вы там, в Новой Гвинее, как в мире девственной природы! У мужчин давно свои государства, а у женщин свои.
- А я думал, что скоро наступит матриархат. Женщины стали доминировать в разных областях.
- Да, такая тенденция была сто лет назад. Как вы все-таки отстали там, в Новой Гвинее!
- И что же теперь?
- Но тогда цивилизация не пошла по этому пути. Все ведь стали такими цивилизованными. И никто не захотел подчиниться этой нецивилизованной тенденции. И разделилась на две части. В одной части планеты живут только мужчины, а в другой только женщины.
- И все процветают?
- Да. Есть у этих цивилизаций, правда, свои минусы. Например, в мужской больше войн, они постоянно где-то вспыхивают, но еще не дошло до самоуничтожения. А в женской была только одна война, правда, она была очень жестокой, и они в ней чуть друг друга окончательно не поубивали. Удивительно, как на одной планете сохраняются такие островки неприкосновенности. В мире шли войны, а Вы в Вашей Новой Гвинее даже о них не подозревали?
- Вот так удивительно устроен мир, друг мой. Где-то пуза трескаются от обжорства и холестерина, а где-то едят одни экологически чистые бананчики. И в чем же еще минусы?
- В нашем мире как-то совершенно плохо развивались монотонные работы. Но без них никуда. И тогда эту работу стали выполнять роботы. А в их мире неважно с развитием новой техники, а также философии, фундаментальных наук. Видно, мозг у них как-то по-другому устроен. Зато там процветает искусство. Наша страна постоянно закупает у них гобелены с пейзажами. А они у нас технологии, технику. На высшем уровне идет обмен и фундаментальными знаниями. А вот с сочинением талантливой музыки у них совсем плохо. Не могу этого понять, но они почему-то рождаются, как правило, пианистками, а не композиторами.
- И вы до сих пор не знаете, как устроен их мозг? Даже у нас в Новой Гвинее об этом знают.
- Может быть, я просто не знаю. Мне, кажется, что у них не развиты оба полушария, то есть ни левое, что отвечает за логическое мышление, ни правое, что отвечает за образно-ассоциативное. Вообще-то я в этом не очень разбираюсь. Сразу Вам заявляю, я не шовинист. Мне просто не нравился предмет в школе “Женская анатомия и психология”, не видел в нем практической пользы для себя.
- Представляете себе график нормального распределения из математики, из статистики?
- Да. Медуза такая с капюшоном и хвостиками, вытянувшимися от капюшончика в разные стороны вдоль оси абцисс декартовой системы координат. График показывает частоту случаев совершения события.
- О-хо-хо! Примерно так. Так вот капюшончик у женской медузы расположен выше, чем у мужской.
- Это значит, что на среднем уровне доминируют женщины?
- Правильно. А хвостики у женской медузы короткие и почти сразу обрубаются, а у мужской медузы устремляются в бесконечность как в одну, так и в другую сторону.
- Значит, среди мужчин больше отклонений как в одну, так и в другую сторону.
- Верно.
- То есть особи мужского пола дают миру как больше самоубийц и тому подобного, так и больше гениев.
- Совершенно верно.
- Никогда не слышал, чтобы в Новой Гвинее давали такое хорошее образование!
- А войн между мужской и женской цивилизациями не было?
- Пока нет. Всего лишь несколько поколений наслаждаются разделением, и еще не так много накопилось противоречий.
- А плюс-то в чем от этого разделения?
- Как в чем? Отношения с женщинами очень мешают развитию человека. Мир без женщин прекрасен! Им хорошо без нас, а нам без них. Можно сконцентрироваться на работе, на развитии личности, на самосовершенствовании, а не тратить жизнь на обеспечение жены, детей и проституток. К тому же мужчина лучше понимает мужчину по принципу однородности устройства психики и организма. Существование мужчин более бесконфликтно и беспроблемно. Это дало огромный толчок развитию всех сфер нашего общества и развитию мужчины как личности.
- Ха-ха-ха. Это все прекрасно! Я только одного не могу понять… Здоровый мужской организм так устроен неразумной природой, что не может обходиться без секса с этими самыми женщинами. Как же вы справляетесь с зовом природы? А-а, теперь я, кажется, начинаю понимать, почему, лидируя в научно-техническом прогрессе, вы так и не оторвались от них на эпохи. Человеку по-прежнему приходится платить за секс, и это задерживает его развитие. У вас секс, наверное, самая большая статья расходов, а у них доходов. И этот “товар” проходит в Ведомстве внешних сношений по статье “Расходы по внешнеэкономической деятельности”.
- Да, природа плохо подумала, когда создавала человека разумного и оставила ему столько инстинктов от животного. Но никакого секса нет. Вы и этого не знаете в вашей Новой Гвинее? В соответствии с резолюцией Трибунала возбужденная плоть человека отрицательно сказывается на развитии интеллекта этого человека, особенно интеллекта молодого человека, поскольку постоянно отвлекает его зовом природы от совершенствования. Поэтому огромные финансовые и интеллектуальные ресурсы были направлены на изобретение необходимого лекарства, чтобы плоть человека не возбуждалась. Сейчас уже есть это удивительное лекарство. Ложечка микстурки в день, и не нужно никакого секса; простата чувствует себя отлично, никаких микробов и бактерий, не возникает никаких животных потребностей, физических заболеваний и душевных страданий, и главное, никакой зависимости от этих расчетливых хищниц. Абсолютная свобода от женщин – мечта каждого мужчины! А вся энергия человека направляется на самосовершенствование и развитие общества.
- И где же можно купить это лекарство?
- Да в любой аптеке.
- Надо попробовать.
- Уверяю Вас, Вы будете счастливы. Это лекарство называется “Свобода”.
- А какие у вас деньги?
- Вот все на ладони: и паспорт, и визы, в том числе в женские государства, и банковские счета в нескольких валютах. А у вас в Новой Гвинее еще пластиковые карты?
- Ага. Только банкомат в джунглях не везде найдешь.
- Экзотика!
- А гомосексуальные отношения есть в вашем обществе?
- Да, есть. Но таким сексом занимаются очень немногие. Сейчас не модно растрачивать жизнь на пустяки. Все предпочитают пить лекарство, всего по ложечке в день, и заниматься полезными, а не бесполезными делами.
- Хитрое ваше государство. И главное, никаких непроизводительных расходов! А женщины тоже пьют лекарство?
- Зачем, у них другое функционирование организма. Они предпочитают лесбийский секс. Но видимо, отвлекаясь на секс и любовь, они уступают нам в темпах экономического развития.
- Да что Вы помешались на этих темпах. Вы, я вижу, человек не бедный, все основное у Вас есть и даже более того. Зачем Вам больше?
- В этом смысл жизни. Все больше и больше, все дальше и дальше, все выше и выше.
- Так все равно все умрем. Или у вас уже есть лекарство вечной молодости и вечной жизни?
- У нас есть очень много полезных лекарств. Люди почти не болеют. Но лекарства для вечной жизни у нас нет. И клетки продолжают стариться, повинуясь законам природы. Но я как-то не задумываюсь о смерти.
- Вы еще молоды. Хотя уже можно и задуматься, а кто и что останется после тебя. Как же в ваших мирах появляется на свет потомство?
- Во всех странах есть лаборатории. Правительства планируют трудовые ресурсы, численность населения, а там выращивают из клеток мальчиков или девочек.
- Яйцеклетки оплодотворяют спермой?
- Что Вы! Даже представить такой ужас невозможно! Это же дикое средневековье! Берут просто клетки, просто ДНК. Причем здесь яйцеклетки?
- А-а, понял, клонируете. И кто же воспитывает этих детей?
- Все мальчики воспитываются в Домах счастья. Им выделяется щедрое государственное финансирование. Они получают прекрасное образование и воспитание. И неоднородная социальная среда как субъективный и негативный фактор на них не давит. Они вырастают законопослушными и добропорядочными гражданами. Работа в таких заведениях почетна, но очень ответственна и трудна.
- А своих детей не хочется завести?
- Как это? Зачем это? Ну и живете вы там, в Новой Гвинее, на отшибе цивилизации!
- Ну, чтобы твой ребенок был похож на тебя, был продолжением тебя.
- В лаборатории отберут только самые лучшие особи, необходимые для развития и процветания экономики. Этого вполне достаточно, чтобы род человеческий продолжался в лучшем виде. Я тоже в двадцать пять лет сдал клетки, пока они еще молодые, в “Государственный банк развития цивилизации”. Может быть, когда-нибудь уже не я, а что-то очень похожее на меня, с частичкой меня, вновь появится на этой Земле.
- Да, прикольные вы ребята! А как же любовь? У нас говорят, что любовь к женщине есть двигатель прогресса. Кому же теперь посвящают стихи в вашей стране?
- Но ведь есть же любовь к работе, к природе, к зверям и птицам, есть любимые увлечения и хобби. Смотрите, какие очаровательные воробышки сидят на ветках! Им вполне можно посвятить трепетные стихи. Пойдемте прогуляемся, а то мне совсем скоро нужно бежать на заседание Правления.
- Пойдемте. Спасибо за просвещение. А то мы совсем одичали там, на изолированных островах, среди непуганных зверей.
- Вы что же, бананы вместе с обезьянами прямо на пальмах едите?
- Да, залезаем на пальмы еще, правда, вместе с женщинами и едим бананы. Приезжайте туристом.
- Да, вы хоть и дикие, но все равно интересно. Спасибо. Только некогда. Уж лучше вы к нам.
Они прошли, не спеша, между бизнес-центрами, и перед ними открылся вид, до боли знакомый Алексею.
- Тауэр, это Тауэр, Тауэр, я вижу Тауэр! – закричал Алексей во сне и проснулся, продолжая кричать: - Тауэр, это Тауэр!

Алексей прошелся по комнате туда-сюда и, не включая свет, посмотрел на часы.
“Только два часа ночи. Просто ужас. С такими кошмарами не дотяну до утра!”
Вдруг зазвонил телефон. Алексей снял трубку и произнес:
- Алексей, а кто же еще, слушаю Вас как всегда.
- Привет, Алексей. Это Костя. А кто же еще? Извини, что так поздно. Отрывался в клубе. Скучно без тебя.
- Я думаю, что у Вас слишком хорошее настроение после клуба, чтобы общаться со мной.
- А значит ли это, что у Вас оно слишком плохое, чтобы общаться со мной?
- Наплевать.
- Леша, дорогой Алешенька, что с тобой? Я не узнаю твой голос. Он хриплый и какой-то безнадежный. Давай, я сейчас приеду. Что с тобой? Я позвоню твоей жене. Я помирю Вас.
- Не надо ко мне приезжать. И никакой жене звонить тоже не надо. У меня все хорошо. Я собираюсь спать.
- Как ты себя чувствуешь?
- Уже лучше. Температура спала, только слабость. Хриплю от того, что долго разговаривал сам с собой. Болезнь отступает. Я принимаю правильные лекарства.
- Ты пил?
- Что значит пил? Я трезв, как стеклышко.
- Я в этом сомневаюсь.
- Ты что себе позволяешь? Сомневаешься в святости самих царей?
- Я нисколько в тебе не сомневаюсь. Но пить не надо. Послушай меня, я ведь искренне люблю тебя как друга и не представляю своей жизни без тебя.
- Что там там интересненького на этой работе?
- Очень много чего интересненького. Стерва подрядилась заменять тебя. Она засела в твой кабинет. Всеми командует, меня так уже загнала за Можай, а уродливый Брахиопод от нее просто не вылезает, проводит демонстративный внутренний аудит и мерзко перебирает наши отчеты своими жирными пальцами с бриллиантами на глазах у всех. Но Стерва подписала неправильный отчет. Мы ей его подсунули. А именно сотрудники твоего родного департамента, вступившие за ее спиной в преступный заговор во имя справедливости, подготовили этот роковой для нее отчет. А она из-за некомпетентности не смогла его проверить до конца. И он был направлен в “Директорию” и Правление. Кардинал возмутился некачественным отчетом и “взорвал атомную бомбу” в кабинете председателя Совета директоров. Стерва визжала и обвиняла тебя, что ты долго болеешь. А Правление посчитало, что она просто некомпетентна, и с сегодняшнего дня Стервы больше не существует в рамках нашей компании. Поздравляю, поле расчищено от грязи и сорняков, наступило время конструктивной работы. Просим тебя от имени всей нашей службы и департамента уволить и Брахиопода заодно для полного счастья. Эта старая тварь плохо на всех влияет своим физическим и умственным уродством.
- Ты что-то после клуба, Костя, немного агрессивен. Старость здесь не при чем. Все мы будем старые и уродливые, если будем злоупотреблять бриллиантами и пирожными, а также высокомерием и пренебрежением к другим людям. Просто она тупой, злой и вообще плохой человек. А возраст здесь, повторяю и настаиваю, не при чем. И вообще, Костя, как только я выздоровлю и выйду на работу, то порекомендую тебя на свою должность.
- Так ты все-таки решил уйти?
- Да. Я перешел рубикон. Теперь я другой человек.
- Разрешите познакомиться с Вами заново, вновь родившийся человек.
- Попробуйте познакомиться со мной заново, Константин.
- С Днем рождения!
- Спасибо.
- Так что с Леной? Я ей звоню, и никаких гвоздей.
- А я тебе за это морду набью.
- Да ладно. Как дам кулаком один раз, так и не встанете больше, господин начальник. У тебя пальчики как у пианиста, а я хожу в качалку. Видел настоящий мужской кулак? Понял, блин?
- Какая наглость, бравировать своей физической силой! Я вовсе не пианист. На мне еще в детстве поставили крест, сказав, что мои пальцы не растягиваются на октаву. Вы не оставляете мне шансов, господин заместитель, как только переговорить с Леной самому.
- Вот и звони ей немедленно. Если не позвонишь, то пеняй на себя. Через час я позвоню ей. Сколько мне можно страдать из-за вас и не спать по ночам. Я даже ночью не смыкаю глаз. Такая пара развалилась! Задницу вам надо надрать, извращенцы, интеллектуалы чертовы!
- Все, все, я уже звоню. Я представил твой большой пролетарский кулак, который не только крепко держит штурвал самолета, но и маячит перед моим лицом. И мне уже стало плохо, и у меня закружилась голова. Шучу, конечно. Я и своими костяшками зашибу насмерть!
- Ах, ах, ах! Вот и звони. Завтра отчитаешься. Ты понял? А я хочу спать спокойно, наконец-то.
- Костя, спасибо тебе, что вспомнил, что позвонил. Но за всей этой суетливой шизофренией бытия я совсем забыл спросить, а ты забыл рассказать мне. Что-нибудь выяснилось по поводу ухода Лены?
- Да, Алексей. Я почему-то забыл рассказать тебе. Ты меня заговорил всякой ерундой. Ты умеешь забалтывать всякой ерундой. На то ты и советский начальник. Лене позвонила Стерва. И как банальная дешевая проститутка в приступе безысходности сказала, что ты на семинаре в Италии изменял ей. Гулял по Флоренции, что видел Шизик, целовал разные там места какой-то девушке, произносил громкие комплименты на площади Синьории у фонтана “Нептун”. Было такое?
- Не помню. Ничего не помню, Костя. Если и было, то в другой жизни или во сне.
- Вот такие дела. Алексей, поправляйся. Мне плохо без тебя. Ты мне нужен. Я могу придти к тебе сейчас среди ночи, друг мой. Я не оставлю тебя в беде.
- Не надо, не надо. Пора спать. Я завтра буду болеть, а тебе на работу.
- Алексей, у тебя точно все хорошо, и ты точно позвонишь сейчас Лене?
- У меня все отлично. А знаешь сколько времени?
- Я знаю, что настоящим друзьям можно звонить в любое время. Особенно, если настоящий друг – твоя собственная жена.
- Хорошо, я позвоню Лене.
- Давай. Спокойной ночи, Алексей.
- Спокойной ночи, Костя.

Алексей подошел к телефону и, следуя обещаниям, данным Константину, набрал номер, а затем, услышав родной голос в телефонной трубке, сказал:
- Лена, привет!
- Привет, Алексей. А который час? Что-то случилось? – прозвучал сонный голос на другом конце провода.
- Два часа ночи. И ничего не случилось. Я просто очень соскучился. И мне приснился мир без женщин и город одиночества. Представляешь?
- Город одиночества, мир без женщин? Ты заставляешь беспокоиться о тебе. Ты куда-то пропал. Я очень волнуюсь за тебя. И Александр спрашивал о тебе. Давай встретимся завтра. Или мне приехать сейчас? У тебя хриплый и безнадежный голос. Я волнуюсь, я боюсь за тебя. Мне уже звонил Костя и предложил немедленно выехать к тебе вдвоем. Что с тобой, солнце мое? Я люблю тебя, я думаю о тебе, не нахожу покоя без тебя, и я ждала твоего звонка. Ничего не делай с собой, умоляю, прошу тебя, заклинаю ради нашего сына, только ничего не делай с собой…
- Ну что ты. Все хорошо. Сейчас ночь. Давай встретимся завтра. Я тоже соскучился по вас. Буду с нетерпением ждать. Ты прощаешь меня?
- Да. Только мы не будем больше никогда это обсуждать.
- Когда мы встретимся?
- Саша завтра сможет только вечером. Днем он будет на математической олимпиаде в МГУ. А где встретимся?
- Давай на нашем месте, на Страстном бульваре. Ровно в шесть вечера. Приходите с Сашей. Пройдемся, посидим в ресторанчике. А потом пойдем домой, в наш милый, уютный дом. Он ждет вас, тоскует и плачет от одиночества.
- Хорошо. В шесть часов вечера на Страстном. Ты уверен, что все будет хорошо, и мне не надо приезжать?
- Все будет хорошо, дорогая. Спасибо, что ты есть, мой настоящий понимающий друг. Завтра я расскажу тебе свои странные удивительные сны. Как хорошо, что мне еще есть кому рассказать свои странные сны! Спокойной ночи, Леночка.
- Спокойной ночи, Алексей.
В трубке послышались гудки. Алексей бросил телефон на кресло и вновь лег в кровать.
“Наконец-то завтра я их увижу! И в чем был смысл нашего расставания? Мы устали от жизни и друг от друга. А теперь я соскучился по ним больше всего на свете! Завтра все уладится, и все будет хорошо. Я в это верю!” Алексей закрыл глаза с надеждой уснуть и поспать хоть немного полноценным сном. Но сны не переставали мучить его в эту ночь.

Сон 4-ый “Битва за Алансор”.

Алексей бежал по лесной тропинке. Ветви деревьев стегали его по телу и лицу, а перед глазами мелькала дорожка и зеленый ковер из травы. Где-то вдалеке позади него раздавался приближающийся топот лошадиных копыт. Лес кончился, и перед ним открылась огромная равнина. Вдали пылал красивый город с башнями, куполами и острыми шпилями соборов, окруженный высокой крепостной стеной. Люди в белых одеждах в панике покидали город, охваченный огнем, а их преследовали всадники на черных конях, в черных доспехах и с развевающимися черными перьями на шлемах. Они убивали беззащитных людей мечами и копьями, кроша всех и не оставляя в живых никого. Вдруг к Алексею подбежал юноша в белой одежде, пошитой примерно в стиле раннего средневековья, и крикнул ему:
- Чего встал? Сен-Копельена больше нет. Спасайся, если хочешь жить! Бежим!
Алексей инстинктивно бросился за ним. Они побежали в сторону гор, возвышающихся справа от равнины. Из леса показались всадники в черном, преследовавшие Алексея.
- Быстрее. Осталось совсем немного. В горах лошадям не пройти, а рыцарям в доспехах не протиснуться сквозь узкие щели среди камней, - крикнул на бегу юноша.
Всадники настигали их. Но они метнулись к расщелине среди камней и нырнули в нее. Юноша взял Алексея за руку и потащил по лабиринту, созданному природой из горных монолитов. Через некоторое время они вышли на поверхность на середине горы.
- Мы спасены! Помашем им ручкой сверху! – воскликнул юноша.
- Куда мы идем?
- В город Алансор. Он на вершине горы. Крепость Онто-Лоренс пала, город Сен-Копельен сожжен, остался Алансор – последнее убежище людей.
- Кто эти рыцари в черных доспехах?
- Это рыцари тьмы. Они из бесчисленной армии Дьявола.
- Тьмы? Но сейчас день!
- Но нет солнца. Небо затянуто непроницаемыми тучами. Они начали наступление ночью. Горожане сражались всю ночь и часть дня. У них впереди оставшаяся часть дня, вечер и ночь. Завтра, возможно, ветер разгонит тучи, и солнце осветит равнину и горы. Но будет поздно. Этот мир будет жить без людей. Нас гораздо меньше, и мы не сможем сдерживать их натиск до утра. Они всех истребят!
- Чего они хотят?
- Они хотят, чтобы наш правитель отдал им Чашу из изумруда.
- Из-за изумрудной Чаши такая бойня?
- Это непростая Чаша. Она дарует бессмертие и смысл жизни.
- Так попросите у нее бессмертие сейчас.
- Она дарует защиту от физических и душевных недугов, но не защищает от войн.
- Даже если это война справедливая, за освобождение от нечистой силы?
- Да. Вот уже первая оборонительная стена. С этой стороны горы из-за ущелий и скалистых развалов город не преступен. Давай обойдем крепостную стену и зайдем через ворота с другой стороны. А вот там город уже уязвим. Нечисть, наверное, начнет свое наступление с той стороны.
Они обогнули стену и подошли к воротам первой крепостной стены. Небольшие стайки спасшихся людей забегали в последнее свое убежище, а может быть в последнюю ловушку, расставленную черными силами. Они присоединились к ним. За воротами широкая мощеная булыжником мостовая вела вверх, серпантином опоясывая гору, в самое сердце крепости к высокой башне. Вокруг на небольшой площади среди плотной застройки толпились беженцы, видимо из уничтоженных Онто-Лоренс, Сен-Копельена и окрестных деревень. Отряды с воинами шагали к лестницам, ведущим на крепостную стену.
- Идем же скорее к башне на главную площадь. Узнаем последние события.
Когда Алексей и юноша поднялись на самый верх и проникли через ворота второй крепостной стены, перед ними открылась большая площадь. На главной площади города, находящейся перед величественной королевской башней и окруженной красивыми домами и соборами, их обступил народ. Вдруг кто-то выкрикнул из толпы:
- Это наш спаситель! Да здравствует сэр Генри - спаситель Алансора!
А все подхватили эту нелепую фразу и, на ходу немного видоизменив ее, заскандировали:
- Да здравствует сэр Генри - спаситель человечества!
Спаситель человечества стоял в кольце людей, разодетых примерно в духе раннего средневековья, в синих джинсах и белой майке, потупив недоумевающий взгляд.
- Я никакой не сэр Генри. И никого я не собираюсь спасать. И вообще я не понимаю, где я и что я здесь делаю? И умирать за непонятно кого мне совершенно не интересно.
Вдруг толпа замолчала, и над площадью повисла полная тишина.
- Что значит - никого не будешь спасать? У нас есть легенда, что в самый трудный момент в нашей истории к нам явится человек из будущего, доблестный рыцарь по имени сэр Генри. И он спасет Алансор и всех людей от неминуемой гибели, - высказал Алексею юноша.
На помощь Алексею пришел его величество случай. Внимание народа переключилось на королевскую семью, которая в сопровождении придворных заступила на площадь, и народ криками стал приветствовать короля. Король, королева и юная принцесса были в белых одеждах, в серебряных коронах и в мантиях из горностая. Седовласый король поднял руку вверх, требуя тишины, и начал свою речь:
- Народ Алансора! К городу подступают бесчисленные орды Дьявола. Нам нужно продержаться до первых лучей солнца, которое по предсказанию наших священников осветит горы и долину завтра ранним утром. Если мы не выстоим, то погибнут все. А Священная Чаша достанется Дьяволу. Алансорцы, мы должны встать плечом к плечу на защиту рода человеческого от истребления!
- А если солнце не взойдет? – закричал народ.
- У нас нет выбора, мой народ. У нас мало воинов. Сейчас я объявляю всеобщую мобилизацию. И ремесленники, и крестьяне, и все юноши должны взять в руки оружие и сражаться до последней капли крови. Женщины и девушки, которые видят в себе силы сражаться, тоже могут встать в наши ряды. Да поможет нам Бог!
- Среди нас спаситель Алансора, сэр Генри. Он должен помочь нам! – закричал народ.
Толпа расступилась, и перед королевской семьей предстал Алексей, которого одолевали мысли, как бы выпутаться из этой истории.
- Ты сэр Генри? – спросил король.
- Нет, Ваше Величество. Я не Генри, и не сэр, а просто Алексей.
- Странно. У нас есть древняя легенда…
- Уже слышал, Ваше Величество. Но это видимо какое-то недоразумение…
Король развернулся и с семьей и придворными пошел по направлению к башне.
- Но если я чем-нибудь могу помочь, Ваше Величество…, то я всегда готов, - прокричал Алексей вслед уходящему королю.
Король остановился и спросил:
- Если ты не доблестный рыцарь сэр Генри, то чем же ты можешь нам помочь?
- Вообще-то я, очевидно, из очень далекого будущего…
- Ну, хорошо, пойдем с нами в королевскую башню.
- А этого парня тоже давайте возьмем. Это он привел меня сюда.
- Тоже возьмем, - сказал с безразличием расстроенный король, даже не взглянув на юношу.
Алексей и юноша присоединились к свите короля.
- Как тебя зовут, юноша? Я даже не спросил, настолько много странных событий происходит со мной.
- Аскольд.
- Спасибо за спасение.
- Если Вы нам не поможете, сэр Генри, то Ваше спасение может быть очень кратковременным. И Вас вместе с нами поглотит тьма.
- Значит, ты все-таки веришь, что я сэр Генри?
- Да, сэр Генри.

Король провел Алексея в тайную комнату. Свет совсем не проникал в эту комнату, свечи не горели, и в ее готических сводах царил полумрак.
- Вот она, Священная Чаша, - с волнением и трепетом произнес король, указывая рукой на изумрудную Чашу.
- Где-то я уже видел что-то подобное. Вернее, копию этой самой Чаши. Не помню только, где. В каком-то музее…
- Что означает му-зей?
- Это не так важно. А отдайте ее им. В наше время люди не обрели бессмертие, а человечество живет себе дальше.
- Значит, род человеческий не иссяк! О, Боже! – король вскинул руки в мольбе к готическим сводам. - По моему указу в самых глубоких катакомбах горы спрятаны дети обоего пола. Туда мною направлены несколько самых лучших женщин и мужчин нашего племени - молодых, здоровых, умных и красивых. После войны они должны выжить и продолжить род человеческий, подобно Адаму и Еве.
- Так значит, Вы сами не верите в победу?
- Я верю. Но очень силы неравные. Дух поколеблен, ведь само провидение вместо сэра Генри шлет нам какое-то недоразумение… Что делать, что посоветуете, человек из будущего?
Алексей задумался, а в комнату вошли несколько рыцарей в серых доспехах и в серых плащах.
- Это рыцари тайного ордена. Они заберут Чашу и спрячут ее в недрах Земли. Работайте, господа. У нас мало времени.
- Я так понимаю, что армия Дьявола рассеется с первыми лучами солнца. Значит надо разогнать тучи и сделать это до наступления ночи, – сделал умозаключение Алексей.
- Прекрасно, человек из будущего. Вы просто гений! Чем же мы их разгоним, руками что ли?
- В наше время, чтобы разогнать тучи, нужен один самолет и особое вещество.
- Что такое самолет?
- Это такая железная птица, которой управляет человек.
- Нет у нас никакой железной птицы. И никакого вещества, способного разогнать тучи, тоже нет. В наше время золото-то делать не умеют!
- Все будет, и золото, и искусственные алмазы, и железные птицы. Всему свое время. Мне срочно нужно в будущее.
- Бегите в Ваше будущее, спасайтесь. Только я ничем не могу Вам помочь. Не хотите посмотреть на орды Князя тьмы с балкона королевской башни?
- Всю жизнь мечтал, Ваше Величество!
И они быстро зашагали по галереям замка. Когда король, Алексей и Аскольд вышли на балкон, там уже стояли командующие армией Алансора и с ужасом смотрели на долину. Перед Алексеем открывалось бесконечное пространство, заполненное сатанинским войском. Основу армии составляли волосатые чудовища со зловещими рычащими харями, похожие на человекообразных обезьян. Они были вооружены мечами и дубинами. Несколько больших отрядов состояло из живых мертвецов, а именно скелетов, восставших из ада, со щитами и мечами. А вокруг этой армады рассредоточилась конница из рыцарей тьмы.
“Да, это конец!” - подумал Алексей, глядя на бесчисленные полчища, и на глазах его выступили слезы.
- Ваше Величество, им нет числа! – воскликнул главнокомандующий. - Они сотрут нас с лица Земли!
- Не сейте панику! Лучше скажите, все ли готово к сражению?
- Да, Ваше Величество. Все население от мала до велика и обоего пола на крепостных стенах. Кому не хватило оружия, будут бросать камни со стен, сражаться вилами, палками и голыми руками. Небольшой резерв отборных воинов спрятан в замке. Люди обречены и готовы умереть за свою свободу!
- Но они не могут истребить всех. Им нужны ваши души для энергетической подпитки их мира, - вдруг сказал Алексей, и его глаз задергало от нервного срыва.
- Жалкие остатки людей они превратят в своих рабов. Они временно сохранят им жизнь для подпитки душами своего царства. Но это уже будут не люди, а обреченные рабы! - ответил король, с безнадежностью посмотрев на Алексея.
Над долиной разнесся протяжный звук горна. Эхо подхватило и усилило его. Армия тьмы расступилась, и в образовавшийся проем сквозь строй из черных флагов с черепами и перекрещенными костями устремились вампиры на черных конях. Они были очень красивы. Мужчины были одеты в черные фраки девятнадцатого века, а дамы блистали роскошными черными декольтированными платьями и изящными шляпками с черными перьями. Вампиры рассредоточились перед войском по обе стороны от образовавшегося проема. Вдруг из глубины армады вылетел белый рулон. Ковер начал кружиться в воздухе и расстилаться сам собой белоснежной дорожкой из горностая с черными лапками. И по этой дорожке на черном коне торжественно выехала дама в длинном черном платье. Вуаль из черного газа и черный бархатный шлейф развевались на ветру. На вытянутой руке она держала меч, направленный в сторону врага. Дама остановилась перед войском, опустила меч и, окинув взглядом бесчисленные полчища своих воинов через лорнет, осыпанный бриллиантами, стала произносить тронную речь.
- Герцогиня Смерть произносит напутственную речь. Сейчас полчища Сатаны двинутся на город, - сказал, глубоко вздохнув, главнокомандующий. - После ее речей обычно остаются только руины и горы трупов.
- Мне кажется, что я где-то видел эту даму, - глубокомысленно произнес Алексей.
- Лучше повременить с ней встречаться. Наверное, Вы видели ее в страшном сне? - сказал, опять тяжело вздохнув, главнокомандующий.
Герцогиня Смерть закончила свою речь, о содержании которой нетрудно было догадаться, и армия Сатаны начала наступление. На стенах в ожидании конца света замерли алансорцы. Они были готовы к неминуемой смерти, но смерти в бою, и ни один мускул не дрогнул на лицах даже самых молодых воинов. Сотни тысяч черных “пауков” подошли к скале и стали карабкаться по пологой ее стороне прямо на ворота первой крепостной стены. Минут через двадцать они достигли укрепления, а как только подоспели приставные башни и стенобитные орудия, которые тащили на себе слуги Сатаны, обладающие нечеловеческой силой, начался штурм. Стрелы, камни, огонь, кипящая смола, стоны людей, льющаяся рекой кровь смешались в аду, перед которым даже дантов ад покажется раем. Первая крепостная стена была проломлена, и в пролом устремились сатанинские полчища, убивая всех на своем пути.
“Конец, скоро они возьмут вторую стену, и крепость падет!” – Алексей зашел в первую попавшуюся комнату замка и сполз на пол по стене. Ему было очень плохо, его тошнило, а голова кружилась. Он снял майку и вытер ею пот со лба. Сквозь туман в глазах он увидел прекрасную даму в черной вуали. Она подняла вуаль, улыбнулась красивой улыбкой и поприветствовала его:
- Добрый день, сэр Генри. То есть Алексей. Или правильнее все-таки сэр Генри. Как дела?
- Добрый день. Прекрасно. А Вы, как я вижу, по-прежнему прекрасны и молоды, герцогиня Смерть. Вы толкаете меня в Ваши холодные объятия.
- Ничто не вечно на Земле, сэр Генри. Только мы вечны, жители Загробного царства. Спешите пополнить наши ряды!
- А что Вы здесь делаете, герцогиня? Разве Алансор уже пал?
- Еще нет. Но часы его сочтены, и миг вакханалии близок. А я здесь решила погулять. Здесь так прохладно, пахнет сыростью и тленом!
- А мне показалось, что Вы что-то ищете, герцогиня?
- Да. Смотрю, куда могли положить одну вещь?
- Какую вещь, герцогиня? Может быть, я знаю?
- Ха. Откуда, сэр Генри? Вы стали ясновидящим?
- Вы ищите изумрудную Чашу, не правда ли?
- А-а. А Вы ее видели?
- Видел.
- Где она, дорогой Генри, мой любимый мальчик?
- Что же я совсем дурак, чтобы Вам просто так сказать? Вы делаете что-нибудь просто так, герцогиня?
- Что же Вы хотите за информацию, сэр Генри? Просите все, что Вам угодно! Или почти все.
- Попрошу Вас о малом. Хочу вернуться на небольшое время домой, проститься с друзьями, с родственниками и захватить пачку сигарет, покурить перед смертью… А потом вернуться обратно. Видите ли, в этом мрачном средневековье совсем не курят. Колумб еще не довез до Европы эту отраву.
- И это все?
- Да, герцогиня. Как мне все надоело!
- Ха, ха, ха! Пачку сигарет! Я исполню Ваше желание, сэр Генри. В Вашем распоряжении будет один час. И где же Чаша?
- Об этом я скажу Вам, когда вернусь.
- Противный мальчишка! Смотри у меня. Меня не обманешь.
- Все мы там будем, герцогиня. Но я уже взрослый мальчик.
- Ты помнишь, сколько мне тысячелетий? Ты помнишь бал в Шенонсо? С тех пор ты возмужал, но по сравнению со мной ты все равно, что еще не родился, красавчик! А я все также молода и прекрасна! – герцогиня сняла с пояса хлыст и, облизываясь, провела им по обнаженному торсу Алексея.

Алексей закричал во сне. Он вскочил, и его шатнуло в бок. Его, и вправду, тошнило, и он отмахивался руками от хлыста герцогини.
- Уйди, ведьма, сгинь, сгинь, нечистая! – кричал он и махал руками.
Пошатываясь, Алексей побрел на кухню. Он взял фужер из кроваво-красного муранского стекла и наполнил его коньяком. Проглотив коньяк, он схватил неочищенный лимон, откусил от него и начал жевать вместе с кожурой.
“Насмотрелся голливудских ужасов. Теперь снятся кошмары. Вообще вся жизнь стала кошмаром. Какая мученическая ночь. Что за ад! Когда же наступит утро? Когда же завтра? Ну помогите кто-нибудь! Надежду дай, сиреневый рассвет!”

*****
“Ну помогите кто-нибудь!”-
Воззванье одинокого в пустыне.
Стою я на коленях и молюсь
Своей единственной Богине.

Холодный мир свой безразличный взгляд
Бросает на меня – частицу мирозданья.
Сносимый ураганом сквозняков
Я человек, я Божее созданье!
 
Мне не присутствовать средь шумных мест,
Где водопадом бьет искусственная радость.
Я маленький, несчастный человек,
И в сильном духе – моя слабость.

Кровавый, огнедышащий закат
Уносит вздох последних слабых.
И в мире негодяев и бродяг
Дрожат их души в водах талых.

Мне послан знак: “ На фоне черных туч
Кружится бал в венецианском замке дожей”.
И может быть все это пустой звук.
Не суеверен я, но все же, все же…

Как мало я успел, как много распылялся.
Растраченное жаль, а может быть и нет!
Возможно, что, растрачиваясь, я обогащался,
Наслав тем самым черных туч и бед.

Нас скоро истребят, чувствительных и слабых,
И в схватке с жизнью нас развеют в прах.
Давайте подадим друг другу руки,
Отсутствие единства – главный враг!

Ну где же ты, рассвет? Я в тяжком ожидании.
Пролей свой скудный, но целебный свет.
Избавь меня от боли и страданий,
Надежду дай, сиреневый рассвет.
*****

Без сил Алексей дополз до кровати, упал на нее лицом и погрузился в полусон.
 
Полусон в унисон сна 4-ого “Битва за Алансор”.

Константин и Алексей летели на самолете, который Костя взял в своем аэроклубе. Над ними нависали черные тучи, а на земле разворачивался последний акт кровавой драмы в битве за Алансор. Армада Дьявола уже взяла вторую крепостную стену и вела битву за королевскую башню. Одна из ее стен, сотрясаемая ударами стенобитных орудий, дала трещину. Последние защитники Алансора бились с воинами тьмы насмерть. Поработители и люди, сражаясь, скользили на трупах, которыми было усеяно все вокруг. Алая кровь текла рекой по серпантину мостовой, охватывающей скалу. А огромные драконы кружили над замком, выпуская на него огненные смерчи.
- Видишь, Костя, я не сумасшедший. Это все правда.
- Ну ни фига себе! – воскликнул Константин. - Сейчас мы покажем этой тьме!
Вдруг драконы увидели железную птицу и устремились к ней.
- Давай, Костя, поднимайся над тучами и стреляй по ним, стреляй! Зря, что ли мы сюда летели через время и расстоянья?
Драконы неслись за самолетом и палили по нему огненными смерчами. Но Константин умело уворачивался от них. Наконец-то первый залп из их машины пошел по адресу, потом второй, третий… Драконы завизжали в воздухе и прекратили преследовать самолет. Самолет стал снижаться.
- Смотри, Алексей, прямо на нас летит дракон, а на нем сидит баба в трауре! Что, кто-то умер?
- Это герцогиня Смерть летит отомстить мне за обман.
- Но ты еще не обманул ее. Ты только прилетел и не успел ей ничего сказать.
- Что же я ей скажу теперь? Я не знаю, куда унесли эту Чашу рыцари тайного ордена.
- Ну, так и скажи, мол пошутил маленько.
- Со Смертью шутки плохи, Костя!
Дракон поравнялся с самолетом, а герцогиня откинула вуаль и воскликнула:
- Чем это ты здесь стреляешь, Генри, по тучам? Меня это беспокоит. Так где же Чаша?
- Ничем особенным не стреляем. Выбросили тут капсулы с мусором. Я вот вовремя прибыл, герцогиня. Специально на самолете, чтобы не опоздать ни на минуточку. Все для Вас, Ваша светлость. А за нами еще гнались Ваши крылатые собачки.
Толкая Костю в бок, Алексей спрашивал его шепотом с мольбой в голосе:
- Когда же, когда же все произойдет?
- Где Чаша, Генри, где она, черт побери? – завизжала герцогиня и ощетинилась как медуза Горгона.
Тучи рассеивались, и первые лучи осветили землю. Солнце наступало, и его свет катился по горам, по долинам широким фронтом, превращая в пыль орды тьмы. Герцогиня ударила дракона по голове лорнетом, осыпанным бриллиантами, и дракон понесся прочь.
- Мы еще встретимся, Генри! Противный мальчишка! – кричала герцогиня им вслед.
- Ура, ура, Леха, мы их замочили! За час до заката! Мы успели!
- Ты супер, Костик! Спасибо тебе. Держи штурвал, а то мы разобьемся. Давай, приземляйся на главную площадь перед башней, - в глазах Алексея пылало пламя победителя и мальчишеский задор.
- А как мы вернемся назад без герцогини? У меня жена, дети.
- Будет день, будет и пища!
Самолет приземлился на главную площадь, прямо на трупы, которыми было усеяно все вокруг. Живых не осталось. Каменные ворота башни распахнулись, и через них стали выходить уцелевшие люди. Вскоре появилась королева и принцесса, а также несколько придворных, несущих на носилках короля. Они поставили носилки у самолета.
- Ваше Величество… - пролепетал Алексей.
- А это и есть железная птица? – едва-едва вымолвил король. - Я умираю, сэр Генри. Вы спасли Алансор и человечество. Вы и есть сэр Генри из нашей легенды. Оставайтесь у нас за короля и женитесь на моей дочери. А Чаша… - рука короля повисла над землей и замерла навсегда.
Над королем склонились рыдающие королева и принцесса.
К Алексею подошел старик в длинной белой мантии.
- Я магистр Алансора. Король умер. Да здравствует король Генрих – спаситель человечества! – произнес старик и водрузил на голову Алексея серебряную корону, а истощенные войной люди захлопали в ладоши.
- Я что-то не припоминаю Вас, господин магистр, в числе защитников города.
- Я был в катакомбах с детьми и несколькими мужчинами и женщинами, которые должны были возродить человечество. Я находился там в качестве резервного главнокомандующего. Король Вам говорил об этом.
- А что случилось с королем?
- Он сварился заживо. Огонь, извергаемый драконами, накалил замок до предела. Люди оказались в огненной ловушке. Погибли почти все, кто был в замке: и командование, и воины, и резервная армия. Королева и принцесса спустились в катакомбы, там мы спаслись в водах подземного озера.
- А дети?
- Дети живы, Ваше Величество. Они уже тайными лабиринтами поднимаются на поверхность.
- А где Аскольд, он погиб?
- Я не знаю никакого Аскольда, Ваше Величество. Он был из Правительства?
- Нет. Он был простой парень, который спас ваш город потому, что привел меня сюда. Такова, видно, судьба. Вечная ему память! Знаете что, магистр, я уже сделал все, что мог для Вашего города. Я не могу стать королем. Мне нужно домой с Константином. Там нас ждут наши семьи. А Вы вполне справитесь с этой задачей и с возрождением Вашей родины, - сказал Алексей и протянул корону магистру.
Вдруг из башни появились дети с факелами. Красивая белокурая девочка в белом платьице подбежала к Алексею и вручила ему сверкающий кристалл из горного хрусталя.
- Слава великому, доблестному рыцарю сэру Генри – спасителю человечества! Вечная слава! – закричали люди и дети.

Алексей перевернулся на другой бок, и этот сон прервался. Зато с реактивной скоростью стал прокручиваться новый кошмарный сон.

Сон 5-ый “Кто я, Генри или Алексей?”

Старая добрая Англия, сэр Генри, Элизабет, Плимут, прокаженный, кораблекрушение, необитаемый остров, Люцифер, Париж, Собор Парижской Богоматери, бал призраков в Шенонсо, герцогиня Смерть, Дьявол, прощание с Элизабет, Санкт-Петербург, перстень с изумрудом, Москва, Алексей, Ирина, Лена, Алиса, Александр, Рома, Костя, Ева, Эмма, вновь Петербург и перстень с изумрудом, жизненное фиаско, кошмарная ночь, сэр Генри – король Алансора, ужас, ужас, ужас, помогите! …

Алексей открыл глаза, обливаясь холодным потом. Никакого кристалла из горного хрусталя в его руках и в помине не было. Он поднялся с постели и, пошатываясь, подошел к зеркалу.
- Ну что уставился на меня, зеленый инопланетный человечек? Кто я, Алексей или лорд Генри, а-а? Что смотришь, не нравлюсь? Старая никому не нужная обезьяна, улыбающаяся мимическими морщинами, да? А я вот лорд Генри, понятно тебе, зеркало, простолюдинка чертова? Это ты во всем виновато. Ты виновато вместе со сковородкой и клюквенным морсом, который перепачкал мою одежду. Ненавижу алкоголиков, ненавижу! Они как свиньи, не могут остановиться, хлебая из корыта бродящий виноградный сок!
Алексей принес с кухни клюквенно-брусничный морс и выплеснул на зеркало. Но этого ему показалось мало. Он притащился со сквородкой и нанес пару сильных ударов по зеркалу, и на стекле появилась большая кривая трещина. Но зеркало держалось, словно подтверждая гипотезу о том, что лорд Генри есть страшный зеленый человечек. Алексей, который также сэр Генри, схватил бутылку с остатками коньяка и запустил ее, нанося смертельный удар по зеркалу. Зеркало зазвенело и осыпало его стеклами, а в уцелевшем кусочке продолжал отражаться страшный зеленый человечек. Не в силах больше сражаться с тьмой, его светлость направилась в кровать и вновь углубилась в легкий, но измождающий душу сон.

Сон 6-ой последний “Нож гильотины Великой французской революции”.

Сэр Генри бежал по булыжной мостовой, что было сил. За ним гнались сразу несколько человек как за особо опасным государственным преступником. Генри не мог допустить, чтобы его схватили, ведь это было бы равносильно вынесению ему смертного приговора. От отчаяния его инстинкт самосохранения выкидывал самые немыслимые колена. По пути он перевернул корзины сразу нескольких торговок, перекрывая путь к отступлению фруктами и овощами. Это позволило Генри немного оторваться от своих преследователей. Генри свернул за угол и остановился на мгновение. Воспаленный мозг искал путь к спасению. С правой стороны Генри увидел роскошный, но ветшающий особняк, калитка которого была гостеприимно распахнута и приглашала пройти в сад. Генри вбежал в калитку и спрятался в саду за фруктовыми деревьями. Он перевел дух и стал ожидать, когда преследователи минуют особняк. Его взгляд из-за ветвей деревьев скользил по прекрасным алым и белым розам, высаженным на ухоженных клумбах сада. Вдруг из кустов роз вынырнул горностай в серебряной короне. От удивления Генри вздрогнул и, оступившись о камень, упал на землю.
- Привет, Генри, скверный мальчишка! – знакомый женский голос прозвучал совсем рядом.
Генри поднял голову и увидел герцогиню Смерть. Она была как всегда прекрасна, в черной вуали из газа, в черном плаще, но в этот раз не в платье, а в мужском костюме.
- О, герцогиня Смерть, это Вы опять! От Вас прямо никак не избавиться!
- Дорогой мой, Генри, как ты нехорошо поступил со мной в Алансоре! Я в гневе и в обиде на тебя, Генри. Хоть ты и красавчик, но все равно должен ответить за свое плохое поведение, скверный мальчишка.
- Будете пороть, герцогиня? – спросил Генри, поднимаясь с земли и посматривая на герцогиню уже сверху вниз.
- Зачем же пороть такие мускульные аппетитные ягодицы? – ответила герцогиня, нежно лаская хлыстом Генри. - Придумаю для тебя что-нибудь более веселенькое. Забыла сказать, Генри, что сейчас я временно гражданка, а не герцогиня.
- Как это гражданка? Советского Союза что ли?
- Зачем же Советского Союза? Французской республики! – воскликнула герцогиня Смерть и три раза громко хлопнула в ладоши.
В калитку ворвались преследователи Генри.
- Схватить врага Французской республики! – бросила им герцогиня. - Фас, я сказала!
Люди в черном набросились на Генри и повязали его.
- В чем же я виноват, герцогиня, то есть гражданка Французской республики?
- Вы виноваты лишь в том, что родились дворянином. Это самая страшная Ваша вина на сегодняшний день. Кроме того, Вы не сдержали своего обещания. Я по-прежнему хочу узнать, где находится некий предмет. Вам известно, о чем я говорю. И, наконец, сэр Генри, Вы забыли поцеловать мне руку, а это не слишком учтиво с Вашей стороны по отношению к даме, которой Вы симпатичны.
- Сколько я совершил преступлений! Особенно ужасно последнее, оно уж точно отягощает мою вину. Чем же я могу искупить свои грехи, гражданка Французской республики?
- Я не продаю индульгенций, сэр Генри. Но если Вы расскажете мне, куда король Алансора спрятал зеленую Чашу, то я, пожалуй, забуду про все остальные Ваши злодейства и помилую Вас.
- Так я сам не знаю, Ваша светлость. Ее унесли рыцари в серых плащах, чтобы спрятать, как я понимаю, от Вас.
- Вы же сказали, что знаете, сэр Генри? Не морочьте мне голову! Я прикажу Вас бросить в темные и холодные казематы. Там Вы остудите свои мозги, и у Вас будет время хорошо подумать.
- Над чем, герцогиня? Я же ничего не знаю. А что будет дальше?
- Дальше Вас ждет самый справедливый суд в мире, и, я думаю, Вас постигнет та же участь, что и многих других врагов Французской республики.
- Но я не враг Французской республике, я очень хорошо отношусь к Франции и к французам.
- Это есть извращение для английского аристократа. Лучше вспоминайте быстрее, куда старый дурак дел Чашу? Эй, стража, немедленно отправить в тюрьму опасного государственного преступника и злейшего врага Французской республики. Не спускать с него глаз! Фас, я сказала!

Герцогиня Смерть сдержала слово, и сэр Генри был брошен в темный, холодный и отсыревший каземат прямо на гнилую солому. Перед маленьким окном с решеткой стоял на коленях худощавый пожилой человек и отчаянно молился, не отрывая глаз от кусочка голубого неба. Генри встал, тряхнул кандалами, больно врезающимися в руки, и подошел к молящемуся человеку.
- Доброго дня, - Генри обратился к нему по-английски.
Человек перестал молиться и посмотрел на Генри, а затем вдруг упал ему в ноги, обхватил их и зарыдал.
- Чего Вы плачете? Успокойтесь. Меня зовут сэр Генри. А Вас?
- У меня плохой английский, сэр Генри, прошу извинить за произношение. Меня зовут монсиньор Монтанелли.
- Так Вы итальянец?
- Да, и как видите по одежде, я священник.
- И в чем Ваша вина, святой отец?
- Меня обвинили во всех смертных грехах сразу. Мы находимся в тюрьме для особо опасных государственных преступников. Дорога из этой камеры ведет сразу на эшафот, сэр Генри.
- А как же самый справедливый суд в мире?
- Он свершится за пять минут, когда Вы будете стоять на эшафоте у гильотины. А Вы тоже иностранный шпион, как и я?
- Похоже на то, монсиньор.
- Мир погибает, сэр Генри. Европа гибнет. По ней текут реки крови. Это конец света! Сам Дьявол пожаловал к нам! – монсиньор причитал и хватался за голову. - Урожай этого года будет взрощен на крови невинных жертв!
- Все закончится хорошо, монсиньор. Европа в очередной раз истечет кровью, но пена схлынет, и на орошенной кровяными тельцами земле взойдут новые всходы. Произойдет реставрация монархии, будет Империя, потом опять несколько республик, но Франция и Европа будут еще долго жить в веках.
- А Вы откуда знаете?
- Я не Нострадамус, монсиньор. Я из будущего.
- Боже мой, Вы сумасшедший. Вас пытали, сэр Генри?
- Еще нет. А что, могут?
- Конечно. Здесь секут кнутом, ломают кости, прижигают раскаленным железом. Молите Бога, чтобы Вас сразу повесили или отрубили голову.
- Да я пока туда не собираюсь, монсиньор. И вовсе я не сумасшедший.
- Не сумасшедший? А так похожи. Значит, и Вы слуга Сатаны? Значит, и Вы служите этому кровавому самоубийственному бунту против воли Божьей? Какой ужас! Кругом слуги Дьявола творят свою черную мессу! – святой отец опять обхватил голову руками и заплакал от отчаянья.
- Нет, монсиньор. Я никому не служу.
- И не служите! Разве может человек, Божье создание, убивать детей, стариков, насиловать традиции и разрушать дворцы, храмы и монастыри? Это делают не крестьяне, не санкюлоты, это делают нелюди - слуги Дьявола правят кровавый бал.
- Пассивных аристократов казнили, активных роялистов повесили, умеренным жирондистам тоже отрубили головы заодно вместе со всеми… С кем еще не расправилась якобинская диктатура?
- Конвент приказал стереть с лица Земли Нотр-Дам Де Пари! О Боже, обрушь на них небо, низвергни молнии и проклятия потомков в веках! Пусть поотсохнут руки у палачей, по локоть обагренные человеческой кровью!
- Успокойтесь, святой отец, успокойтесь. Клянусь, Собор Парижской Богоматери еще будет стоять в веках.
- Откуда Вы знаете? И после этого Вы еще утверждаете, что Вы не сумасшедший или не слуга Сатаны?
- Ах, нет сил ничего Вам доказывать, монсиньор. Просто знаю. Собор будет стоять и еще много поколений в будущем очаровывать своей архитектурой, витражами и органной музыкой.
- О Боже! Докажите, что Вы не слуга Сатаны! Целуйте крест, целуйте крест святой!
- Вообще-то, монсиньор, Вы должны понимать, что я принадлежу к англиканской церкви.
- Какая разница! Целуйте крест, если Вы не слуга Дьявола!
Сэр Генри встал на колени, преклонил голову и поцеловал крест, протянутый святым отцом.
- Слава Богу! Мне даже стало легче дышать. Молитесь, сын мой, молитесь, чтобы Вас не пытали, чтобы Вы быстро умерли, и душа Ваша отправилась к Богу.
- Вы уверены, святой отец, что она туда отправится?
- Что Вы такое все время говорите? Какой Вы все-таки странный, еретик. Конечно, к Богу на праведный суд. И чистая душа попадет в рай, а грязная и преступная будет в вечности гореть в аду!
- Монсиньор, я хочу исповедаться перед смертью. Я хочу Вам признаться, монсиньор, что я общался с самим…
- Что же Вы замолчали, сын мой? В чем Вы хотите покаяться?
- Я, я… Я предал одну женщину. Ее звали Элизабет. Я любил ее больше жизни. Она давно умерла. И я больше не хочу предавать моих близких, любимых и родных ради себя. Но боюсь, что у меня не хватит на это душевных сил. Я измучился, я больше не могу, монсиньор… Что говорит Бог, ведь Вы проводник его воли на грешной Земле?
- Успокойся, сын мой. Ты выстоишь. Душа твоя выдержит любые испытания. Душа чистая, она сильнее искушений Дьявола, она сильнее физических пыток, она сильнее плоти человеческой. Только не заканчивай свою жизнь самоубийством. Это большой грех и подношение Дьяволу! Терпи, терпи, сын мой, изо всех сил терпи до самого конца!
Генри и Монтанелли сидели на коленях на гнилой соломе, обнявшись, и рыдали.
- А Вы знаете герцогиню, даму в черной вуали? – вдруг спросил Генри.
- Какую герцогиню? Их казнят пачками, а обезглавленные трупы не успевают закапывать.
- Она сейчас гражданка. Видимо, очень важная персона. Всеми здесь командует. Она из Конвента?
- Не знаю никакую герцогиню из Конвента, сэр Генри. Она прибыла из Парижа?
Вдруг дверь камеры открылась, и появились люди в черном. Они схватили монсиньора и поволокли его к выходу, видимо, на пытки или на справедливый суд.
- Прощайте, монсиньор! – бросил ему вслед Генри.
- Прощайте, сэр Генри. Держитесь, не сдавайтесь. Храни Вас Бог!
Генри уткнулся лицом в вонючую, гнилую солому и уснул крепким сном.

Наступило утро. Рассвет разливался над городом, извещая жителей Земли о приходе нового дня. Генри любовался красотой последнего в своей жизни рассвета, пока его вели на суд. Суд заседал рядом с виселицами и гильотинами, как и говорил монсеньор, видимо для оптимизации процессов вершения праведного суда и исполнения приговора. За столом справедливого суда восседали гражданин судья с бульдожьей мордой, отъевшейся на голодоморе, и герцогиня Смерть.
- Добрый день. Вы говорите по-французски? – строго спросила Бульдожья Морда.
- Он не говорит по-французски, - ответила за Генри герцогиня. - Сэр Генри, скажите, где Чаша, и идите на все четыре стороны.
- Я не знаю, я клянусь, герцогиня, что не знаю, куда они спрятали Чашу.
- Какая наглость называть гражданку из высшей иерархии Конвента герцогиней! – завозникала Бульдожья Морда, видимо знавшая пару слов по-английски.
- Помолчите, - бросила герцогиня Бульдожьей Морде. - Значит Вы и вправду такой болван. Виноват и представляет смертельную угрозу для Французской республики. Выносите приговор, судья.
- Казнить сэра Генри, английского дворянина и иностранного шпиона, за преступления против Французской республики! – прогавкал Бульдог и с чувством выполненного долга плюхнулся в широкое кресло.
- У Вас есть последнее желание, сэр Генри? – спросила с улыбкой герцогиня. - Может быть, стакан рома?
- Не помешало бы, гражданка, - ответил Генри, мысленно прощаясь с жизнью.
Пока слуги наливали ром, мимо Генри проволокли за волосы монсиньора Монтанелли, и кровавый шлейф стелился за ним.
- Вы пытали священника? Зачем, чем он так опасен? – воскликнул Генри.
- Не спите, вершите правосудие! – закричала на Бульдожью Морду герцогиня и пнула его под столом ногой.
Судья вскочил и затараторил приговор как под набившую оскомину фонограмму:
- Казнить монсиньора Монтанелли из Рима, опасного преступника и иностранного шпиона, за преступления против Французской республики!
- Что же это за суд такой? Гиены, убийцы! – кричал Генри, провожая взглядом кровавый след от волочимого на эшафот и почти бездыханного тела Монтанелли.
- Заткнись, собака! Ненавижу аристократов! Особенно ненавижу английских лордов! – ревела Бульдожья Морда.
- Ваш ром, сэр Генри. Вам перевести, что он сказал? - спросила герцогиня, лично подавая Генри бокал, украшенный черепом с перекрещенными костями.
- Спасибо, герцогиня-гражданка, за ром. А переводить не надо, и так все понятно.
Генри мешали кандалы, и герцогиня сама поднесла бокал к его губам. Он сделал три больших глотка и, почти осушив бокал, мечтательно произнес:
- Хороший, крепкий ром, настоящий пиратский напиток. Почти такой же, как в давние времена на корабле, когда молодой Генри на всех парусах плыл к своей мечте.
- Мечта твоя разбилась о волны, Генри, и теперь ты должен бесславно умереть. Как-то неприлично все складывается для английского аристократа…
- И ничего нельзя сделать, герцогиня? Когда я жил, мне иногда хотелось умереть, а когда пришло время умирать, я хочу жить…
- Плаксивая человеческая душа – потемки. Все ноет, мучается, ищет смысл жизни, не знает чего хочет… Одни страдания от нее. Продай нам душу, Генри, а взамен ты обретешь бессмертие. Я уполномочена Дьяволом подписывать с людьми контракты о купле-продаже души. Вот он, контракт на бессмертие! – и герцогиня взмахнула перед носом Генри спасительным контрактом. - Мы будем наслаждаться вечностью. Я буду спать одновременно с тобой и с Люцифером. Мы будем кувыркаться втроем на перинах из облаков и пить самое лучшее шампанское. Я нравлюсь тебе, Генри, мой умный и красивый мальчик?
- Не сдавайся, Генри, держись… - последние слова Монтанелли донеслись до Генри, и за ними последовал глухой удар скатившейся на эшафот головы монсиньора.
- Это сон или сумасшествие? А пошла бы ты, стерва, куда подальше! – выкрикнул Генри, и эхо ударило ему в голову его же словами.
- Противный священник, все испортил, - герцогиня была явно недовольна развитием событий и, скомкав контракт, сказала: - От меня не уйдешь, Генри. Сейчас я заключу тебя в свои жаркие объятия!
- Ты холодна как смерть, герцогиня.
- Глупости, я само огненное сладострастие. И ты сейчас в этом убедишься. Эй, стража, казнить государственного преступника!
Люди в черном схватили Генри и поволокли его на эшафот. Безмолвствующий народ, столпившийся позади места совершения казней, зароптал.
- Люди, люди, граждане свободной Франции, что же это делается? – кричал на ходу Генри по-английски. - Эта дама из Конвента на самом деле аристократка, она герцогиня, она убийца. Схватите ее, убейте ее, и люди избавятся от многих страшных бед! Уверяю вас, клянусь, слово дворянина! Свобода, равенство и братство шагают по стране, но где они для тебя, народ Франции?
- Ха, ха, ха! – смеялась герцогиня. - Ты видно и вправду сошел с ума, Генри. Эти простолюдины не понимают по-английски. Ты бы им еще забацал что-нибудь на старосаксонском. Видишь, как они терпеливо стоят, лишь переминаясь с ноги на ногу своими рваными башмаками, и ждут продолжения шоу. Повтори им тоже самое, но теперь на языке Пушкина и Достоевского. Ха, ха, ха!
- Эта революция должна была принести свободу народу Франции, герцогиня. А народ как был босоногим, так и остался. А Вы только и развлекаете его кровавыми зрелищами.
- А им это нравится, Генри. Спроси их, если сможешь. Они с удовольствием посмотрят, как тебе отрежут голову.
На ступеньках эшафота Генри стал упираться, тогда его силой начали затаскивать несколько человек. Пол эшафота был залит алыми струями и усыпан алыми каплями, а от наполненных доверху срубленными человеческими головами корзин исходил мерзкий смрад, и над всем этим Дьявольским безумием поднимался теплый пар от свежей крови совсем недавно отрезанных голов. Некоторые срубленные головы еще хлопали глазами и открывали рты, видимо, посылая немые проклятия в адрес своих палачей. Герцогиня, поднявшись вслед за Генри на эшафот, вытащила из корзины за волосы одну из голов и, в сладострастном исступлении помахав ею перед Генри, сказала:
- Глазами похлопайте, графиня.
И отрубленная голова графини заморгала.
- Эй, стража, положить и приковать его, да побыстрее, - скомандовала герцогиня. - Ну, если Вам, сэр Генри, так опостылело Царство Жизни, то добро пожаловать к нам, в Царство Смерти. Бег жизни не остановить, мгновений сладких не продлить…. Слышишь, Генри, я тоже немножечко пишу стихи, а не только ты с Ронсаром удостоен чести быть избранным. С нетерпением жду встречи с тобой, мой умный и красивый мальчик!
Генри не слышал, что говорила герцогиня, ему было не до нее. Он видел над собой только острый нож гильотины Великой Французской революции и мысленно прощался с родными и близкими людьми: “Прощайте, мама и отец, благодаря Вам я появился на свет. Прощайте, Элизабет, Елена, Александр. Я Вас любил больше жизни и умираю с любовью к Вам. Прощай, мой друг Костя. Прощай, Роберт. Прощайте, остальные мои близкие и друзья. И простите, если что не так…” Лезвие гильотины стало падать, набирая скорость с каждой секундой.
- Прощай мир, прощай жизнь, я любил Вас! – только эти последние слова успел прокричать Генри перед самым приближением к его горлу ножа гильотины…

Глава 8 “Дьявол возвращается”.

Алексей в ужасе проснулся и, вновь обливаясь холодным потом, открыл глаза. Напротив его кровати в кресле сидел молодой человек лет двадцати пяти в черном костюме, длинном черном плаще и в черных кожаных перчатках. Золотистые волосы, как и прежде, струились бурным водопадом до самых плеч, голубые глаза-озера пристально смотрели на Алексея своей тихой гладью, терпеливо ожидая его пробуждения. Рядом с молодым человеком на письменном столе расположился огромный черный ворон и, сверкая желтыми сапфирами глаз, неторопливо рылся клювом в бумагах Алексея.
“Это и есть Люцифер-Дьявол, которого я видел во сне в образе прекрасного юноши! О Боже!” – холодея от ужаса, подумал Алексей.
Он приподнялся на локтях и поприветствовал нежданного гостя:
- Привет, Люцифер, а что, уже утро?
- Привет, сэр Генри. Нет еще ночь. Но скоро, очень скоро над городом разольется сиреневый рассвет. Тяжелая ночь? Кошмары снились, Генри?
- Да. Снились кошмары. А ты настоящий или очередное сновидение, новый кошмар?
- Самый настоящий. И это уже не сон. Дотронься до меня, если не веришь, Генри.
- Ты все такой же красивый молодой человек двадцати пяти лет, как и тогда на залитом солнцем необитаемом острове. Время, и правда, не властно над тобой, Люцифер!
- Ха, ха, ха! Дорогой, Генри, я же приглашал тебя и приглашаю вновь составить мне компанию в вечности. Я заберу тебя из того замечательного возраста, когда мы с тобой сидели на золотом песке необитаемого острова и безмятежно мечтали, глядя в бесконечную изумрудную даль океана. Ты будешь вечно молод, вечно красив, и твоя вечная жизнь наконец-то наполнится смыслом и содержанием.
- Но я не хочу быть убийцей, как твои подданные. Я в ужасе от вашей кровожадной герцогини. Кажется, в последний раз она плодотворно поработала в качестве гражданки из Конвента в каком-то французском городке.
- Хорошо, хорошо. Ты будешь только скрашивать своим изысканным обществом мое великое существование. И больше никаких обязанностей. Я так люблю все красивое и умное, Генри. Не скромничай, даже в этом возрасте ты прекрасно сохранился. “Искусство вечно, жизнь коротка”. Ха, ха, ха!
- И ты любишь искусство, Люцифер, и тоже лишь из-за того, что тебя просто тянет рвать от физического и умственного уродства? Да, высокое искусство есть само совершенство!
- Не хочется подробно отвечать на этот вопрос. Я просто люблю все красивое. Вот так все просто, Генри.
Дьявол достал маленькую шкатулку черного дерева, от которой исходил тусклый блеск обрамляющих ее бриллиантов и перламутра. Он поднял крышку, зазвучала тихая музыка, и миниатюрные кукольные персонажи стали представлять сценки из жизни Алексея.
- А это ты с женой на “Лебедином озере” в Большом театре. Музыка великого Чайковского, какие па, какие переживания! – воскликнул Люцифер. - А теперь ты с Евой гуляешь по Флоренции. Дьявольски красивый город!
- Ты всегда искушаешь людей, Дьявол?
- Как вообще твоя жизнь, Генри, не надоела она тебе? – спросил Люцифер, оставив без ответа вопрос Алексея, и захлопнул шкатулку.
- Да разве это жизнь? Ад какой-то!
- Я так и подумал, что настало время нам встретиться. Я не зря забросил тебя в страну, предназначенную не для тихой комфортной жизни, а для испытаний. Хотел навестить тебя лет в сорок с хвостиком, но вижу, что клиент созрел досрочно.
- Зачем ты закрыл шкатулку? Что там дальше, Люцифер? Я хочу знать, что будет со мной дальше? Я требую, чтобы ты открыл шкатулку.
- Люди всегда хотят знать свое будущее. А что там знать, Генри? Разве жизнь человека представляет из себя хоть что-нибудь интересное и достойное внимания? Мимолетное присутствие на этом свете и смерть. Вот и все, что там дальше, Генри. Человек умирает, а в садах продолжают цвести и благоухать розы, на ветвях цветущих деревьев распевать голосистые птички, уста молодых влюбленных трепетать в нежном поцелуе, а в больших и малых городах по прежнему продолжают кипеть великие страсти и мелкие страстишки… И ничто не остановится ни на миг, и никто не заметит исчезновения из этого мира еще одного ничтожного человечка. А вся эта продолжающаяся и в неснижаемом ритме бурлящая жизнь будет по-прежнему естественной декорацией великой драмы под названием “Рождение, Жизнь и Смерть ничтожного человека”, но уже для других, а не для покойника. А его, беднягу, вынесут в хрустальном гробу, как и прекрасную Эмму, или даже в целлофановом пакете и отправят на кладбище в глубокую холодную яму гнить и рассыпаться в прах. Надеюсь, я не сделал для тебя страшное открытие, Генри?
- Это цинизм против самой Природы, против Мироздания - говорить так, что жизнь человека ничего не стоит и не достойна внимания!
- Но это правда, Генри. Уж, извини, но это правда, хоть она и режет Ваше аристократическое ухо. И даже лорды Англии не бессмертны, хочу заметить. Я и так уже дал тебе вторую жизнь. И ты завыл как волк на луну от моего подарка.
Люцифер поставил шкатулку на стол и стал с любовью гладить своего черного ворона по голове и шее.
- И что же ты хочешь, Люцифер, за молодость и бессмертие? Ах, да, ты всегда хочешь одно и тоже, мою бессмертную душу. Но ведь она умрет, если я отдам ее тебе. А вместе с ней умрут мои воспоминания, любовь, чувства, мечты…
- А зачем тебе душа, эти страсти, эти сомнения, эти чувства, поиск смысла жизни? Они замучили тебя вопросами, на которые все равно человек не найдет ответа, и только будет ощущать себя несчастным. Освобождение от души есть освобождение человека от земных проблем. Душа погрузила тебя в глубокий кризис. И ты сам позвал меня, содрогаясь в конвульсиях собственного бессилия. Ты кричал, что устал от земной жизни, хочешь к Эмме, мечтаешь о вечной жизни и вечной молодости. Человек сам попросил Высшие силы об этом, и не просто попросил, а умолял, стоя как перед Богом на коленях. Для меня это не ново. Я пришел, мой друг, чтобы помочь тебе. Моя помощь созвучна твоей прямо христианской молитве.
- Ой, я хочу есть. Пойдем в ночной ресторанчик, перекусим что-нибудь. И за стаканчиком мартини все спокойно обсудим.
- Ха, ха, ха! Юлите, лорд, боитесь принять решение. А еще смеете утверждать, что человек не ничтожество, а звучит гордо. Зачем же нам куда-то идти?
- А у меня пустой холодильник, а все мартини я уже выпил.
- Мартини, это что же, твое лекарство от бронхита или так ты лечишь свою больную душу?
- М-м. Да, я вообще-то болею, и мне несподручно лишний раз ходить в магазин.
- Почти все людские болезни от ослабления защитных сил человеческой души. Застонала душа, завытирала слезы и сопли кружевным платком бессмысленных страданий, вот и болезни пожаловали. А где же Ваши друзья? Что, больному человеку даже некому принести еды из магазина? И где же Ваша жена?
- Сам же знаешь где. Ты все про меня знаешь. У всех свои дела.
- Да, все такие деловые. Спешат, спешат … в объятия моей прекрасной герцогини. А она так развратна, так неистова, что примет всех без исключения, хотя и предпочитает молодых и красивых мужчин, особенно с большими человеческими достоинствами. Ну, раз Вас некому накормить, сэр Генри, то я попотчую Вас. Хотите деликатесов, например, черной икры?
- Давно не ел хорошей икры.
- И это в России-то?
- Да. Я, например, уже только читал, что безвозвратно прошли те времена, когда в Летнем саду в Петербурге императрица Екатерина II угощала простых подданных икряными блинами и шарлотками с черной икрой. Сейчас здесь вся икра контрабандная и некачественная, скажу тебе по секрету. Да и стоит столько!
- Раз, два, три! – Люцифер взмахнул рукой, и на столе, словно из воздуха, возник серебряный поднос, накрытый большой салфеткой с вензелем “666”, а рядом с ним бутылка с шампанским и бокалы. - Угощайся, друг мой.
Алексей сдернул салфетку и перед ним во всем великолепии предстали серебряные икорницы, доверху наполненные сверкающими икринками в кольце из мелко колотого льда. Алексей взял серебряную ложечку и приготовился к получению удовольствия.
- Ух, ты Дьявол! Вот эта - черная осетровая икра. Такую я ел. А это что за икра, золотисто-янтарного цвета? Никогда такую не пробовал.
- Ничего особенного, просто “золотая икра” от белуги-альбиноса. По бокалу шампанского? К икре подходит только настоящий брют из провинции Шампань.
- Да? А у нас говорят, что “с утра шампанское пьют только дегенераты и аристократы”.
- Ну, ты же не дегенерат, Генри, а самый настоящий аристократ. Поэтому смело наполняй бокалы.
Алексей открыл бутылку и наполнил бокалы шампанским. Он подал Люциферу бокал и мечтательно произнес:
- Пусть это и эгоизм, и нарциссизм, но я хочу выпить за себя, чтобы мне опять стало хорошо.
- С удовольствием выпью за тебя, Генри, за смерть твоей души и бессмертие твоего тела и интеллекта в вечности!
- А Роберт уже служит тебе? – вдруг спросил Алексей.
- Да, разве ты забыл? Он умный человек и предпочел вечную жизнь банальной смерти при кораблекрушении.
- Бедный Роберт… Он был актером и любил баронессу. Сколько в нем было жизни, молодости, энергии и таланта! Я так думаю, что в то время театр был единственным местом, где талант из народа мог пересечься с высшим классом. И это произошло с Робертом, но сделало его несчастным…
- Не жалей Роберта. У него все отлично. Он счастлив, и его более не терзают мучения жалких девяти граммов души. Ты уже готов также распрощаться с ними навсегда?
- Еще нет. Я тебя помучаю. Ответь на некоторые мои вопросы.
- Надеюсь, что вопрос о том, есть ли люди разумная форма жизни или скорее лишенная разума, не прозвучит? Это и так очевидно. В человеке заложен механизм саморазрушения, самоубийства и братоубийства.
- Это ты, Дьявол, заложил в них инстинкт самоубийства!
- Зачем же видеть в собственном ничтожестве заговор Высших сил?
- Ты во всем виноват. Это ты шлешь людям тяжкие испытания, чтобы скупить их несчастные души.
- Конечно, я во всем виноват. Какое простое у людей всему объяснение. А где был, например, твой так называемый разум, Генри, при совершении неразумных поступков? Почему молчала твоя святая душа и чистая совесть, когда ты совершал грехи? Может быть, мне перечислить твои неразумные поступки или грехи? Только не надо строить из себя святого, Генри! Ты сам не спешил покончить со своими пороками, поскольку они были источником твоего тайного наслаждения. А я лишь скромно заготовил для людей и для тебя, в том числе, некоторые испытания.
- Тебя просто распирает, Дьявол, от ощущения собственного величия и превосходства над ничтожными людьми, жизнь которых к тому же так быстротечна. Засунуть человека в топку пороков, нашел, чем гордиться!
- Не пытайся меня застыдить, Генри. Я не испытываю комплекса неполноценности, свойственного многим людям. Вот смотри, перед тобой пирамида испытаний из голограммы Вечности, - Люцифер взмахнул перчаткой, и незримая рука стала писать в воздухе текст золотыми буквами. - К разным людям в зависимости от времени, страны, социального статуса, интеллекта, силы духа и других параметров я подбираю свою иерархию испытаний. Ничтожества и слабые люди отдают свои души за гроши или заканчивают жизнь самоубийством. Первая степень испытаний – для всех людей, вторая – для немногих, а третья – только для избранных. К сильным душам, если они остаются непоколебимыми, я применяю самые адские, самые Дьявольские испытания. И не вижу в этом ничего плохого. Это даже в духе фальшивого гуманизма твоего века. Вот перед твоими глазами плывет моя пирамида испытаний.
Алексей напрягся и стал читать текст вслух, беспорядочно выхватывая глазами слова из разных слоев пирамиды:
- Бедность, голод, сложная или безвыходная ситуация, тяжкий труд, безделье, комплексы, распущенность, прелюбодеяние, падение нравов, пагубные привычки (алкоголь, наркотики, …), преступления и раскаяние, болезни, физическое уродство, красота, глупость, горе от ума, пытки, зависть, жадность, ненависть, муки любви, предательство друзей, одиночество, крушение жизненных надежд, духовные кризисы, недостижимость цели, власть и богатство, слава и успех, потеря близких людей, старость… А почему в самой вершине пирамиды – испытание творческим кризисом, поиск смысла жизни? Разве это и есть самые страшные испытания? Если бы твоя герцогиня Смерть подвергла меня страшным пыткам, то я бы открыл ей все известные мне тайны и даже никогда неизвестные.
- Зачем ты наговариваешь на себя, доблестный лорд? Скорее всего, ты бы молчал, как рыба. А вот с поиском смысла жизни ты явно не справился и позвал меня на помощь.
- Как ты коварен, Дьявол! А тебя можно убить?
- Ха, ха, ха! Даже и не рассчитывай. Я же бессмертен, Генри. Это даже круче вашего Кащея из сказки, смерть которого в яйце. Я не боюсь священников, и святой воды, и серебряных пуль, и чеснока. Меньше нужно смотреть голливудских фильмов, сэр Генри, как там палят по вампирам серебряными пулями. Но мне неприятны намоленные храмы, потому, что в них много чистой энергии, энергии душ из смеси мольбы, покаяний, радости и печали…
- Зачем тебе души, Дьявол? Ты их консервируешь?
- В людских душах, Генри, заключена огромная энергия, способная как построить, так и стереть с лица Земли миллионы Хиросим. Это гигантская сила, которая может быть как созидательной, так и разрушительной. А Высшим силам, как и всему в Мироздании, для вечной жизни необходима энергия. Трудно иметь дело с чистыми и сильными душами. Когда душа томится, мучается, страдает, сомневается, она проявляет слабость. Она уже кажется сломленной и почти брошенной к ногам Высшего разума. Но вдруг ни с того, ни с сего капризная, как женщина, душа человека начинает воскресать из пепла и оказывать яростное сопротивление. Иногда она сопротивляется вопреки всякой логике и здравому смыслу. Но, в конце концов, оказывается порабощенной. И завладеть своими душами мне помогают сами люди.
- И как же?
- Богу в этом деле сложнее, ведь он зовет к добродетели, а я к пороку. Люди сами предпочитают идти по более легкому, а не по более сложному правильному пути. И большинство человеческих душ проявляют слабость к моим искушениям, и люди сами приносят мне на блюдечке свои души.
- Ну почему ты привязался к моей душе, Дьявол? Ей и так плохо, она вся измучилась! Купи себе за бутылку водки других душ, сколько захочешь! Они отдадут тебе их сразу, не колеблясь!
- Мне не настолько интересны маленькие, слабые и никчемные обывательские души. Они и так идут потоком, бесчисленными тоннами по моему конвейеру. Я предпочитаю драгоценные караты душ сильных, мыслящих и целеустремленных людей! При этом люблю с ними поиграть в разные занимательные игры, как кошка играет с мышкой перед ее смертью.
- За что же мне такое проклятие, эта вечно метающаяся и ищущая в бесконечных лабиринтах смысл жизни душа! Уж лучше бы я был тупым обывателем: фермером, продавцом газет или мелким клерком. Вечером бы я приходил домой с работы, плотно ужинал и заваливался на диван досматривать стодесятую серию какого-нибудь сериала. И был бы счастлив, Дьявол, понимаешь, был бы счастлив!
- Мучиться и искать душа не может вечно, ее мучения умрут вместе с тобой. Твоя оболочка, охваченная легким увяданием, спустя годы окончательно износится и превратится в прах. Ты сейчас хорошо выглядишь, еще молодой и красивый. Но уже легкая сеточка морщин легла на твое лицо, первые болячки терзают твою плоть, но они – жалкое подобие просыпающегося вулкана, который в будущем испепелит твой организм. Это только цветочки, ягодки еще впереди! С каждым годом ты будешь все слабее, твоя легкая летящая походка будет все медленней и степенней, пока ты не заковыляешь по этой Земле, согнувшись в три погибели. Твои маленькие ранки будут становиться все больше и больше и начнут ныть все сильнее и сильнее, и боль будет распространяться по всему телу, не оставляя надежды на спокойствие даже на секунду. С каждым годом твоя бархатная кожа будет сохнуть, из нее будет бесследно улетучиваться молодость, как легкий эфир, и изящная венецианская сеточка морщин превратится в глубокие уродливые борозды по всему телу и лицу. Твои золотые волосы будут редеть, седеть и осыпаться, словно падающие поздней осенью мертвые листки. Но следующей весной молодые побеги не заколосятся вновь. А твоя душа, эта пятая колонна, твоя душа, вместо того, чтобы поддержать тебя в этом медленном и мучительном процессе разложения, будет рваться, метаться, склонять к отчаянию, к самоубийству, потом приспосабливаться, пристраиваться, но вечно оставаться недовольной всем и вся. Ха, ха, ха! Ты хотел узнать свое будущее, Генри? Может быть, рассказать еще подробнее?
- Хватит! – закричал Алексей и схватился руками за голову. – Хватит разрисовывать своими жирными мазками эту жестокую, бессердечную картину Мироздания!
- Я подарю тебе вечную молодость, вечную красоту и вечную жизнь! Твоя душа будет спать спокойно в хрустальном гробу, и только холодный и расчетливый разум будет руководить тобой. Ты больше не будешь скользить в темноте по липкой гнили твоей души, и горизонты спокойствия и удовлетворенности собой распахнут райские объятия. Отдай мне душу, Генри, и вечность откроет перед тобой свои златые врата!
- Черт, черт, я знаю, что будет так, как ты говоришь. Зачем мне эта душа, она только болит, ноет и не дает покоя? Кто создал ее, Бог или Дьявол, что она терзается и рвется куда-то, как мотылек в стеклянной банке рвется на свободу? И если от нее освободиться, то я успокоюсь, буду безразличен ко всему, и, вероятно, счастлив. Ты это хочешь доказать мне, Дьявол?
- Да, мой друг. Ты будешь абсолютно счастлив.
- Но зачем мне такая жизнь? – спросил риторически Алексей и отправил в рот ложку золотой икры. - Я не смогу радоваться первым цветам, летнему солнцу, я никогда и ни в кого не буду влюблен, мне не будет жаль, что кто-то заболел или умер, мне не будет страшно одиночество, я не буду ни грустить, ни радоваться, ни плакать, ни смеяться… Я буду безразлично взирать на свое совершенство, не видя в себе ни изъяна, а всех считать только жалкими ничтожествами… Какой же это ужас не испытывать ни к кому и ни к чему никаких чувств, и даже к себе! Хотя одно чувство останется – это безмерное восхищение только самим собой.
- Зато у тебя будет хорошая кардиограмма!
- Но кто-то же придумал эту душу? Сейчас она трепещет, но когда я умру, душа поднимется на небо, успокоится и будет беззаботно летать в необъятном пространстве и наслаждаться бытием!
- Какая прекрасная сказка о вечно живой душе! Люди всегда находят себе успокоение в мистике, в сказках, в религиях, в алкоголе, в стремлении к достижению бессмысленных целей. А все зачем? А чтобы успокоилась их душа, чтобы она умиротворилась в опиумном угаре и не раздиралась на части от бушующих в ней страстей.
- Ты отбираешь у меня последнее - прекрасную сказку о вечно живой душе…
На последней фразе Алексей почувствовал себя очень уставшим, обмяк и положил голову на подушку.
- И в душе, и в пуле по странному стечению обстоятельств по девять граммов… - глубокомысленно произнес Алексей. - И из-за этих девяти граммов такой стон стоит на Земле...
Люцифер встал и прошелся по комнате.
- Люцифер, какая у тебя красивая птичка! Черные перышки так и блестят, а бриллиантовое кольцо на ноге так и сверкает! Надеюсь, что это не Роберт?
- Нет, это не Роберт. Ты профессионально или по недомыслию заводишь разговор в тупик и сбрасываешь бесконечную перспективу в пропасть безнадежности? Может быть, прогуляемся?
- Не хочу, там холодно. Или ты предлагаешь полетать, как и раньше? Какая сегодня погода в Париже?
- Хочешь в Париж? С удовольствием прогулялся бы по бульвару Порока.
- В твоей Империи, видимо, самый развитой и экзотический туризм в Мироздании. Хочешь, гуляй в пространстве, хочешь, гуляй во времени, хочешь, смотри на параллельные миры, хоть в ультрафиолетовом, хоть в инфракрасном излучении. Супер!
- Ну, давай погуляем по Млечному пути.
- Ты и это можешь? Ты гений, Люцифер! Все Люциферы и Люциферчики – гении! Отключи свою Голограмму, а то я ее уже не читаю, и энергия душ расходуется впустую. И кто только понаписал такую глупость? Ворону твою возьмем с собой?
- Ее написали отчаявшиеся найти Абсолютную Истину умные люди. Не нервничай, Генри. Все будет хорошо. А ворон пусть посидит на твоем столе.
Люцифер открыл окно, и вместе с морозным воздухом в комнату заструился серебряный свет луны.
- Прошу Вас, сэр Генри. Прогуляемся по дорожке из лунного серебра.
Алексей выглянул в окно. Дорожка из лунного света вела далеко-далеко ввысь, на самое звездное небо. Он выпрыгнул из окна в одной пижаме и встал босыми ногами на серебряную дорожку. К его удивлению она была прочна и выдерживала и его, и Люцифера, последовавшего через окно вслед за ним.

И они пошли по широкой дорожке, состоящей из плотного серебряного тумана, в черную даль ночного неба, расцвеченного бриллиантовым сиянием близких и далеких звезд. Скорость движения нарастала самым волшебным образом, но это не доставляло Алексею ни напряжения, ни усталости. Легкий приятный ветер дул им в лицо, страхи рассеивались в бесконечности космоса, и путешествие уже представлялось не игрой в русскую рулетку с Дьявольской силой, а очередным занимательным приключением сэра Генри на его пути к своей мечте.
- Не споткнитесь, сэр Генри, о Туманность Андромеды, - решил пошутить и продемонстрировать искреннюю заботу о Генри Князь тьмы Люцифер.
- Удивительно, удивительно, Люцифер, мы бродим по просторам Вселенной, как будто по лесной тропинке, а вместо рощ и полян нас окружают звезды и планеты, завивающиеся в спираль Млечного Пути. И нам не нужен никакой скафандр, никакой космический корабль, нас не страшит метеоритный дождь, а яркие хвосты комет только расцвечивают космос как фейерверки, устроенные на знакомой поляне в ночном лесу. Мне так уютно, что даже кажется, будто сейчас застрекочут инопланетные цикады, а маленькие зеленые человечки закружатся в танце на межгалактическом балу.
- Ах, какой ты романтик, Генри! Драгоценный сосуд твоей души наполнен благоухающим эфиром мечтаний и грез. Но надо признать, что пользы от этого романтизма никакой, разве что он делает разнообразным и возвышенным общение с тобой.
- А как не терпится взглянуть, что происходит на этих планетах. Их так много, а возможности людей так ограничены. И кто только все это придумал: эти планеты, галактики, Вселенную?
- Ах, какой ты любознательный, Генри. Желание познать устройство этого Мира делает тебе честь. Надо признать, что и от любознательности нет никакой пользы, если она не приводит к поиску Истины. Попробую тебе помочь и удовлетворить твой интерес.
- Вокруг так красиво! И я сам, и Земля теперь ощущаемся такими маленькими хрупкими песчинками в этом огромном космосе. И вся эта красота умрет? Как жалко, как несправедливо! На уроках физики и астрономии нам говорили, что Вселенная постоянно расширяется. И когда-нибудь в далеком будущем произойдет новый Большой взрыв, и этот Мир погибнет. А из хаоса квантовых энергий родится Мир новый. И он наверняка будет совершенно другим, и все забудут или даже ничего не будут знать о нашем Мире. Ведь и мы почти ничего не знаем о древнейших цивилизациях, существовавших до нас. Где она теперь, загадочная Атлантида? Как жесток ко всем нам этот Вселенский разум: и к планетам, и к растениям, и к живым существам, и к людям… Не правда ли, Люцифер?
- Ты прелесть, Генри! Ты пытаешься быть философом.
- И что же это значит быть настоящим философом? Мечтать, стремиться познать этот Мир, искать Истину. Что-нибудь еще?
- Конечно, нужно обладать мудростью, склонностью к анализу. Одной детской и юношеской романтичной наивности и пытливости ума маловато будет, чтобы постичь законы Вселенной. И, наконец, желательно сделать хоть какие-нибудь полезные выводы, если речь идет не о бесплодном мыслителе, а о философе. Но не просто глубокомысленные умозаключения. Они как раз не делают мыслителя настоящим философом. Умозаключение – удел философствующих писателей. А у философа должно быть видение устройства Мира и собственные рекомендации по управлению Бытием и Сознанием.
- Ой, Люцифер, познание мира бесконечно. Разве можно ответить на все вопросы? Мне почему-то кажется, что законы Вселенной на удивление очень просты, а все что просто, особенно не понятно человеку. Может быть, только тебе и Богу априори известны ответы на все эти ужасные вопросы? Посвяти меня в великую тайну Бытия, дорогой Люцифер. Я буду тебе за это очень благодарен.
- Ха, ха, ха! Генри, хочешь получить Абсолютное знание за просто так? А ты оказывается - халявщик, лорд Генри. Сначала вступи в наше Царство, а потом все и узнаешь.
- А-а, вот ты какой! А в Вашем вечном Царстве есть Академия управления Бытием и Сознанием? А то скучновато будет заниматься одним туризмом в вечности, шляться по балам и участвовать в оргиях. Можно было бы и подучиться немного, чтобы приблизиться к Вселенскому разуму…
- Хочешь стать ректором Академии? Но не сразу. Несмотря на то, что у тебя такой могущественный покровитель, надо сначала многое узнать, Генри. В нашем Царстве недопустим такой же бардак, как и на Земле. В Академии занимаются познанием Абсолютной Истины. Она не стационарна, как кажется людям, а тоже изменяется во времени. Что же касается примитивных человеческих знаний, то вся их ничтожная накопленная сумма сканируется в твой мозг за долю секунды. Помимо учебы я могу привлечь тебя к выполнению полезной работы для нашего Царства.
- Ха, к такой же черной, как у герцогини? Спасибо, я в этом не участвую.
- Ну, ты же не хочешь стать архивариусом порабощенных мною душ?
- Конечно, нет. Это очень скучно. Это не для меня. Сидеть считать и учитывать эти несчастные, украденные тобой с особым коварством у людей души.
- Ну почему же обязательно украденные? Я же говорил тебе, что многие с радостью готовы отдать мне свою душу. А быть моим вечным спутником на просторах Вселенной ты не хочешь? Это и будет твоей единственной обязанностью.
- М-м. Ничего работка. И мы вновь отправимся в Париж кутить с особым шиком?
- Почему нет? Или на оргию в Древний Рим, или на извращенные балы императрицы Анны Иоанновны в Санкт-Петербург.
- А в свободное от тяжелой работы время я буду учиться, чтобы овладеть, наконец-то, Абсолютным знанием и стать самим совершенством во Вселенной. Это возможно?
- Почему нет? У тебя впереди будет очень много свободного времени.
- А вдруг мне станет скучно в этой вечности? И я попрошусь назад в Земное царство?
- Тебе не будет скучно, ведь ты будешь думать головой, а не сердцем.
- А если все-таки будет? Что ты делаешь с теми несчастными, которые просятся назад?
- Таких случаев почти нет. Я поступаю с ними по разному, Генри. Праведный суд в нашем Царстве вершу только я. И в этом случае я руководствуюсь исключительно принципами справедливости, невзирая на статус избранных мною любимчиков.
- Знаю я Вашу справедливость. А может быть, мне побыть немного королем на Земле, чтобы оставить о себе добрую память? Ведь я ничего полезного толком так и не сделал за свою жизнь.
- Королем? Я предлагал тебе неоднократно. Я уже дарил тебе и острова, и европейские государства. Могу еще предложить титул восточного султана или раджи вместе с землей и населением этих стран. Правда, это рождает встречные обязательства с твоей стороны. Надеюсь, ты меня понимаешь? Но зачем тебе сейчас это? Кто помнит этих королей? Я беру тебя в свое Царство без всяких условий. Считай, что испытательный срок ты уже прошел.
- Ничтожных королей никто и не помнит. Они исчезают в вечности. В летописях о них будет сказано, что такой-то монарх родился в такой год такого-то века и умер в такой-то год такого-то века. А в годы его правления был вакуум, и после смерти от него ничего не осталось.
- Может быть, ты хочешь стать великим в сфере искусства?
- Король в любом случае входит в историю, плохой он или хороший, и даже, если о нем никто и никогда больше не вспомнит. Искусство более жестоко. Все бездарное умрет само собой и исчезнет из человеческой памяти навсегда. Антигерой невозможен в подлинном искусстве, ведь оно должно быть признано всем народом, в отличие от короля.
- Да ты просто тянешь время, Генри, своим бесплодным философствованием. Это просто какой-то бич высшей английской аристократии. Не надо тебе никем становиться на этой несчастной Земле. Вставай поскорее под мои знамена. Хочешь, я всю Землю покрою памятниками и мавзолеями во имя тебя, Великого? И Ленин по числу памятников будет таким ничтожеством по сравнению с тобой. Хочешь, планеты и Галактики будут называться твоим именем? Я исполню все твои самые сокровенные, самые немыслимые желания за долю секунды. Ничтожные люди на всей Земле будут стоять на коленях и поклоняться тебе, как Богу. Для чего они созданы еще, как не для поклонения своим Богам?
- Тебе и в голову не приходит, Люцифер, что я могу хотеть не славы, не величия, а добрых дел на Земле. Добрые дела не в твоей компетенции?
- Ты издеваешься надо мной, Генри? А не хочешь полетать с астероидами в безвоздушном пространстве?
- Не-а. Это нечестно. По законам чести меня нужно вернуть домой, в мою теплую и мягкую постель в целости и невредимости. Вернуть туда, откуда взял. Понял?
- Ух! Это-то меня и отличает от аристократов, Генри, что я не знаю чести. Я не кричу о ней везде, как вы, но зато и не нарушаю ее законов на каждом шагу. Ну ладно, ладно, дружище, не кипятись. Погорячился, бывает, - Люцифер дружески похлопал Генри по плечу. - Вот смотри, какой огромный голубой бриллиант! – сказал он, доставая сверкающий камень из кармана своего черного плаща.
- Он, и правда, очень красив. Грани так и излучают мерцающий голубой свет. Ты хочешь, чтобы я простил тебя за твое недостойное поведение за этот бриллиант, Люцифер?
- И не пытайся перейти в наступление, Генри. Это просто подарок. Давай назовем этот бриллиант твоим именем. На, держи.
- Это мне? Я неподкупен, но сейчас просто таю. Бриллиант “Сэр Генри”. Красиво звучит! Я бы положил его на черный бархат в обрамлении венка из алых и белых роз и наслаждался бы его призрачным мерцанием, – Генри положил огромный сверкающий бриллиант в форме додекаэдра себе на ладонь и стал любоваться им. - Ну, ладно, так уж и быть, прощаю тебя за такой королевский подарок. Ты подарил мне Вселенную!
- Спасибо Вам за прощение, добрый и великодушный сэр Генри, - произнес Люцифер, карикатурно раскланиваясь перед Генри. - Не хотите взглянуть на Мир через призму моей подзорной трубы с целью его познания?
- Давайте Вашу трубу, Люцифер, - с поистине королевским величием ответил сэр Генри, опуская огромный бриллиант в карман своей ночной пижамы.
Люцифер вытянул руку, и на ней из воздуха, как в представлении иллюзиониста цирка-шапито, возникла весьма увесистая подзорная труба.
- Давайте, Люцифер, давайте Вашу трубу, я сгораю от любопытства. Она у Вас вся в паутине. Это для шарма или ею сто лет никто не пользовался? – скрипел как старая шарманка Генри, от нетерпения почти выхватывая подзорную трубу из рук Люцифера.
- Для шарма, сэр Генри. Нашел куда тебя отправить. Фу! Двадцатый век прививает людям дурные манеры и уродует даже аристократов великогерцогской крови. Несмотря на паутину, у этой трубы уникальная оптика. Ничем подобным человечество не обладает. А также имеются и некоторые другие технические прибамбасы с широкой функциональностью. Ты увидишь их в процессе и очень им удивишься.
- Так, посмотрю вверх. Что там, что там? Прием. О, Боже! Все, все больше не буду при тебе… Успокойся, Люцифер, не сверкай глазами. Но там, на неведомой планете я вижу зеленых человечков. Они стоят на пирамидах. С точки зрения людей они не очень красивы, но их глаза переполнены достоинством и благородством. Они подняли руки к небу и ловят падающие звезды, просыпающиеся на их планету метеоритным дождем. Как бы ловят…
- Что значит “как бы ловят”?
- Это значит, что существа так и стоят, не шевелясь, а метеориты, словно зависли, и совсем не хотят падать. Странно все это, будто декорация какая-то.
- Ничего странного. Астрономию надо было лучше в школе учить. Ты видишь прошлые события, доносимые светом этой очень далекой Галактики, в бесконечно замедляющемся почти остановившемся времени. И скоро история этой планеты станет недоступной, поскольку потоки света, несущие изображение и информацию, больше не будут доходить до тебя.
- Ну и ну. Только я порадовался, что первым на Земле открыл инопланетный разум, и захотел передать привет зеленым человечкам, а они уже исчезают безвозвратно. И зачем они ловят свои кометы?
- Души возвращаются на Землю в образе падающих звезд, чтобы возродиться в младенцах. По крайней мере, им кажется, что так оно и будет. Тебе это ничего не напоминает?
- Что-то напоминает. Как одинаковы все разумы, ничего радикально нового не придумали. И зачем их тогда искать? Мне напоминает это Мезоамерику – область, где сформировались цивилизации ацтеков и майя…
- Наконец-то, я вижу, что и в Вашем жалком веке дают хоть какое-нибудь образование.
- А где моя Земля? Куда смотреть, Люцифер?
Люцифер развернул подзорную трубу куда-то вниз.
- Что-нибудь видишь, Генри? – спросил он.
- Вижу. Она и вправду является голубой планетой! Так, нажимаю приближение. Евразия, Атлантический океан, вот, Америка. Материки прямо как на глобусе. Еще ближе. Большой город, небоскребы. Это Нью-Йорк?
- Да. Ты когда-нибудь был в Нью-Йорке?
- Не был. Зачем спрашиваешь, и так все про меня знаешь. Тестируешь меня на честность?
- Нет, просто спросил по инерции. Нью-Йорк - это великий город.
- Не сомневаюсь, там творятся Дьявольские вещи. Следующий бал призраков Вы проведете в Нью-Йорке?
- Непременно.
- О, Манхэттен! Сколько небоскребов! А это что за огромный квадратный парк в центре города? Ничего об этом парке никогда не слышал.
- Незнание чего-то абсолютно не отменяет его существования. Сейчас ты навел трубу на Земляничную поляну Центрального парка. Как видишь, и в городе небоскребов-монстров есть райские уголки для душевного интима и пеших прогулок.
- Да, надо побывать в Нью-Йорке.
- Прямо сейчас? Нет ничего невозможного для тебя, друг мой.
- Нет. В вечности от нечего делать. А сейчас я в пижаме. Как-то неприлично появляться в таком виде в Нью-Йорке.
- Очень даже прилично, особенно в Центральном парке. А помнишь, как ты появился в Париже двадцатого века в средневековых лохмотьях – жалких остатках платья доблестного рыцаря после всех его приключений?
- Помню. Эх, хорошо мы провели время в Париже! Если бы не эти волки…
- Какие еще волки?
- Ну, волки, тебе же лучше знать какие…
- Ах, эти!
- Да, эти. Зубастые такие, бегающие стаями по ночам у Собора Парижской Богоматери. Они пугали своим оскалом парижан и гостей Парижа. В качестве компенсации за неудобства, доставленные парижанам, порадуй хоть нью-йоркцев. Только не волками, а чем-нибудь хорошим. Ведь это ничего тебе не стоит.
- Чем же я могу порадовать человеческие души, Генри? Разве что долларовым дождем? Или забросать их золотыми слитками?
- Ты их убьешь золотом в слитках, летящим с неба на скорости, как метеоритным дождем. Давай уж тогда, пролей над ними долларовый дождь.
И по просьбе Генри прямо с неба на Нью-Йорк посыпалась благодать из зеленых купюр. Люди на мгновение замерли, словно пытаясь осмыслить происходящее, и вот, к сожалению, осмыслили. Сначала робко, а затем все быстрее и быстрее они стали собирать зеленые бумажки. С каждой минутой их движения становились все яростнее и отчаяннее. Люди стали утрачивать разум, толкаться и браниться между собой, и в их искривленных от ненависти друг к другу лицах читался ужас от ожидания того, что зеленый дождь ослабнет и прекратится. Еще немного, и акт доброй воли перерос бы в братоубийство.
- Люцифер, немедленно прекрати. Я хотел, как лучше, но сейчас они будут убивать друг друга из-за бумаги.
- Как ты знаешь, благими намерениями, Генри, вымощена дорога в ад. Я прекращаю зеленый дождь над Нью-Йорком по твоей просьбе.
- Спасибо, Люцифер. Как же недовольны эти люди! Им уже пихать некуда эти деньги, а они все недовольны. Твой дождь не привел случайно к гиперинфляции и краху финансовой системы США? Ну и дела, что я вижу! Ты не можешь без импозантных выходок, Люцифер. Это же были не доллары, а евро зелеными сотнями!
- Ха, ха, ха! – Люцифер Демонически засмеялся, склонив корпус своего тела над черной бездной вечности, расцвеченной звездным сиянием.
- Ладно, поехали в Латинскую Америку. У-у, уже вижу древние пирамидки. Туристы кишат, как и везде, словно муравьи. Полчища туристов вместо полчищ древних воинов – это совсем неинтересно для любителя истории. А как с помощью твоей трубы перемещаться во времени?
- Очень просто, Генри. Поверни вот это кольцо. Приятного путешествия во времени.
- Так просто! Здорово. Минуточку, вот уже вижу те же самые пирамиды, но нет никаких туристов. Зато появились индейцы. Самые настоящие древние индейцы! Кому рассказать, не поверят.
- Или упрячут в сумасшедший дом. Так у вас принято, кажется, насколько, мне известно из вашей истории?
- Уговорил, Люцифер, не буду никому рассказывать.
- Что же ты видишь, Генри?
- Я вижу большую пирамиду. На высоком помосте, украшенном человеческими черепами, или алтаре, я уж не знаю, лежит девушка весьма красивой наружности. Она не вырывается, лицо ее спокойно, и на нем я вижу печать не страха и страдания, а Демонический восторг от добровольного самопожертвования.
- Естественно, посланница к Богам не жертва, а избранная. Она сама гордится своей миссией, своим выбором.
- Что с ней будут делать, Люцифер?
- По меркам этого времени, ничего страшного. Сейчас Верховный жрец поднимется на великую пирамиду, вознесет над жертвой острый зазубренный нож и несколькими хирургически манипуляциями, отточенными до совершенства, вскроет ее грудину. Он вырвет сердце и поднимет его к небесам. Затем это сердце, еще живое, пульсирующее и трепещущее, жрец возложит к статуе Божества, а бездыханное тело посланницы покатится вниз по ступеням пирамиды.
- Какой ужас, и все это ты хочешь мне показать?
- Ты сам забрел в Мезоамерику, Генри, под влиянием своей любознательности. Хочу сказать тебе, что на этом ритуал не закончится. С тела посланницы сдерут всю кожу, оставив нетронутыми лишь кисти рук и ступни. Жрец оденет на себя кожу девушки и возглавит ритуальный танец, чествующий Богов.
- Никак не могу переварить всю жестокость их традиции. Они хотят задобрить Богов, попросить их о чем-нибудь? Зачем они это делают, Люцифер?
- Это послание к Богам, Генри. Они верят, что душа умершего отправится к Высшим силам и расскажет им о нуждах их племени.
- А что будет с телом девушки, вернее, с тем, что от него останется?
- Все будет хорошо, Генри. Эта девушка считается не страдалицей, а героем, пожертвовавшим жизнью ради общественного блага, ее мощи будут канонизированы.
- Где-то я уже слышал про пресловутое общественное благо, требующее несметных жертв…
- В отличие от тебя, Генри, индейцы так не думают. Самых красивых девственных юношей и девушек с детства готовят в религиозных семьях для жертвоприношений. Их готовят к осознанному самопожертвованию во имя великой цели. Поэтому и лицо посланницы так спокойно. Она не кричит, не вырывается, не зовет на помощь. Она пребывает в состоянии величественного покоя как Богиня на церковном алтаре.
- А я еще читал, что в Мезоамерике любили отрезать головы, не меньше, чем во времена якобинской диктатуры.
- Еще как любили отделять голову от туловища! А еще индейцы обожали совершать самоубийство через повешение. Насильственное повешение, как в Европе, считалось у индейцев запретным, но суицид через петлю был священен в экстремальных ситуациях. На полуострове Юкатан индейцы майя совершили коллективное самоубийство через повешение во имя спасения своего народа от завоевателей.
- Чем же был так священен этот ритуал?
- Они верили, что при самоповешении человек самым коротким путем попадал к своим Богам, сначала к Богине радуги, а по более поздним верованиям к Богине Луны. Именно Богиню Луны связывали с рождением и смертью человека. Она восседала на троне - Мировом древе, сбросив свои петли на Землю для душ умерших. А веревка отождествлялась индейцами с Млечным Путем и пуповиной. Не правда ли, красивая концепция?
- Ну, ну. А сейчас самоубийство считается самым коротким путем не к Богу, а к Дьяволу, а эти “нормальные” ритуалы – сатанинскими.
- Индейцы верили, что вместилищем души человека являлись кровь и дыхание. Новорожденный обретал жизнь вместе с дыханием, а когда человек умирал, то бессмертная душа отправлялась к остальным душам и Богам вместе с кровью и дыханием.
- Вот видишь, и древние индейцы тоже верили, что тело смертно, а душа - нет.
- Как же людям все-таки хочется, чтобы после их недолгой жизни что-то осталось, ну хоть душа на небе… Чтобы не мучиться этим вопросом, советую лучше сразу обрести бессмертие по моей протекции.
- …
- Могу также рассказать тебе, Генри, много интересного о ритуальном каннибализме у древних индейцев.
- Все хватит, Люцифер, достаточно на сегодня. Меня уже тошнит от твоих рассказов. Мне, кажется, что ты даже смакуешь каждое сказанное тобой слово и получаешь удовольствие от их кровавых ритуалов.
- Ну, хватит, так хватит. Какие мы прямо нежные, как хрупкие бабочки, порхающие с цветка на цветок в облаке душистой цветочной пыльцы!
- Смотри, Люцифер, важный человек в пышных перьях и золотых украшениях начал свое восхождение на пирамиду. Это, наверное, и есть Верховный жрец. Сейчас он поднимется и убьет девушку. Немедленно прекрати убийство!
- Индейцы тебе за это спасибо не скажут. Думаю, что и сама жертва будет не в восторге от твоего гуманизма. Ты сорвешь ее грандиозные планы стать Святой. Это все равно, что спасать мазохиста от садиста, в которого он влюблен и которому поклоняется, как Божеству.
- Ну, сделай же что-нибудь, Люцифер! Немедленно освободи ее. Я умоляю, я заклинаю, я приказываю, наконец.
- Ну что ты тут раскомандовался на небесах, Генри? Сейчас что-нибудь придумаю, - ответил Люцифер и через несколько мучительных секунд взмахнул рукой.
Генри с волнением стал смотреть в подзорную трубу. Верховный жрец уже занес нож над жертвой, а она облегченно вздохнула, глядя с благодарностью в его глаза. Вдруг налетел сильный ветер, смолкли звери и птицы, и посреди гробовой тишины стало резко темнеть. Верховный жрец опустил нож и устремил свой взгляд к небу, а воины и жрецы на пирамиде и народ на земле упали на колени перед знаком небес. Солнце превратилось в зловещий черный круг, обрамленный сиянием солнечной короны. Гигантская тень Луны заключила Землю в свои объятия, на темно-фиолетовом небе выступили звезды и планеты, и огненное зарево разлилось по всему горизонту. Руки Верховного жреца самопроизвольно разжались, нож выскользнул и упал на пол алтаря, и жрец, присоединяясь к народу, рухнул ниц, повинуясь воле Высших сил.
- Ну что, Генри, прогуляемся по лунной дорожке до Земли, а потом обратно?
- А они нам ничего не сделают?
- Нет, ничего страшного не сделают. Только снимут с тебя скальп. Уж извини, такова традиция.
- Ладно, прогуляемся, целиком полагаюсь на тебя и твое благоразумие. Как-то не очень хочется ходить со снятым скальпом.
Люцифер и Генри по мерцающей серебром лунной дорожке на огромной скорости стали спускаться с небес на Землю к подножию великой пирамиды. На Земле их встречала благоухающая молочной зеленью долина. Индейцы поднимали головы и вновь падали ниц перед сошедшими с небес. Верховный жрец со свитой что было сил бежали вниз по ступенькам пирамиды.
- Итак, Генри, ты уже побыл кронпринцем, а теперь перед тобой открылась перспектива, которую даже и представить себе не могут честолюбивые английские аристократы. И даже самое воспаленное и шизофреничное воображение не нарисует такой картины. Ха, ха, ха!
- Я догадываюсь, на что ты намекаешь, и холодею от ужаса.
- Зачем же дрожать, Генри? Боги должны быть бесстрашными. А иначе, кто же будет творить справедливость на Земле, если не Боги?
- Верховный жрец почти спустился с пирамиды. Интересно, что он скажет?
- Это не так интересно, Генри. Самое интересное тебя ждет впереди.
- А мы сможем понимать его речь?
- Нет проблемы, Генри. С этой секунды ты в совершенстве владеешь языком древних ацтеков. Только дам тебе один совет. Не пытайся запоминать их собственные существительные, например, имена. Они очень длинные и не имеют ассоциаций ни с германскими, ни с романскими, ни со славянскими языками. Если вдруг что-то и запомнишь, то считай, что тебе улыбнулась фортуна.
Верховный жрец и его свита спустились на землю и упали на колени. Они поползли на коленях к Люциферу и Генри от самой пирамиды, произнося про себя свои молитвы. Генри с интересом выслушал восторженную речь Верховного жреца о признании их Богами, которые услышали мольбы ацтеков и снизошли с небес на грешную Землю. Люциферу, видимо, наскучила длинная пафосная речь жреца, и он бесцеремонно оборвал его и потребовал отвезти Богов в столицу. И когда солнечный диск вновь озарился светом, и тьма стала отступать также быстро, как и поглощала Землю, они, с удобствами расположившись в носилках Верховного жреца, тронулись в путь. Верховный жрец со свитой и толпа народа пошли вслед за носилками, покорно склонив головы.
- Вот ты и Бог, Генри. Власть твоя, сошедшего с небес, будет безграничной в этой стране. И ты тоже многое дашь людям. Ты удовлетворишь их рабское начало поклоняться кому-нибудь.
- Не говори так, Люцифер. Это совсем не по-философски. Это звучит как-то по-обывательски и с особым цинизмом. Скажи лучше, куда мы едем?
- Мы едем в столицу Империи ацтеков – город Теночтитлан.
- Да, индейцам удалось создать очень развитые государства. Они чуть-чуть опоздали с изобретением пороха перед наступлением эры Новых географических открытий, чтобы сохранить свою цивилизацию. Но ведь научно-технический прогресс не определяет уровень цивилизованности?
- Не совсем так. В первую очередь уровень развития цивилизации определяется, конечно, уровнем элитарной философии и элитарной культуры, в том числе и материальной. А материальная культура всегда зависела не только от духовной составляющей, но и от развитости средств труда, от эффективности управления различными видами энергий. Духовная же культура скорее определяет форму материальной культуры, нежели содержание. А вот содержание определяет все-таки научно-технический прогресс. Как ты думаешь, кто построил Карнакский и Луксорский Храмы в Египте с их огромными монолитами?
- Конечно, Боги, кто же еще? И как только эти Луксорские обелиски транспортировали по всему миру? Один я видел в Париже на площади Согласия рядом с парком Тюильри, другой в Ватикане на площади Святого Петра и, конечно, прятался в тени обелисков, спасаясь от палящего солнца, в окрестностях Священного озера в Карнакском Храме. Слышал, что один из таких монолитов пересек даже Атлантический океан. Итак, получается, что уровень производительных сил общества зависит от научно-технического прогресса, и чем он выше, тем жизнеспособнее цивилизация, в том числе в противостоянии другим цивилизациям. И кто не успел достичь определенного уровня развития, тот опоздал, и даже опоздал навсегда.
- В самом деле, Генри, не священными же свитками от захватчиков отмахиваться.
- А как же тогда быть с разрушением Древнего Рима варварами?
- А кто сказал, что у варваров плохо обстояли дела с научно-техническим прогрессом в сфере вооружений? Много читаешь, Генри?
- Увы, но с каждым годом все меньше и меньше.
- Времени не хватает?
- Да, с каждым годом кажется, что оно убыстряет свой ход.
- А вот в вечности у тебя было бы очень много времени, которое можно употребить на полезные занятия. По-прежнему любишь цитировать Сенеку?
- Все-то ты знаешь.
- Ты в курсе, что он был учителем Нерона?
- Да. Но в последствии Нерон очень сильно оторвался от его учений.
- Скукотища будет в Теночтитлане. Да и труд Богов не из легких. Может быть, махнем в гости к Нерону? Обожаю его оргии.
- Да, я читал, что по части извращений Нерон не имел равных.
- Это демонизация его светлого образа неблагосклонными к нему историками. Оргии его были утонченными и просто замечательными. Надо направить на Землю историков из моей Дьявольской Академии, чтобы они переписали всю историю в правильном ключе к чертовой матери.
- Ну, они понапишут историю! И даже, как мне кажется, уже много чего такого понаписали. Знаешь, я пока не бессмертен, и мне надо учитывать и беречь время. Давай навестим Нерона в другой раз. А пока ограничимся осмотром достопримечательностей древней столицы ацтеков. А я буду наслаждаться миром через голубой алмаз, как когда-то Нерон наслаждался его созерцанием через изумруд.
- Хорошо, Генри. Сегодня я, как видишь, исполняю одно твое желание за другим. Все для тебя, Генри. Но так будет не всегда, если ты будешь упорствовать.
- Ты хочешь оставить меня здесь одного? Только не это, Люцифер, умоляю, только не это.
- Ты же Бог, а не жертва. Сейчас сам император и все население столицы будут валяться в твоих ногах. Чего же тебе бояться?
- А вдруг они поймут, что я не Бог?
- Не давай рабам повода к разочарованию в тебе. В противном случае месть их будет ужасной.
- Нет, после твоего рассказа об их ритуалах у меня просто мурашки по коже. Не хочу здесь оставаться не на каких условиях. Обещай, что ты заберешь меня отсюда. Давай прямо сейчас и отправимся опять на небо?
- Подожди, Генри. Тебя ждет пышный въезд в столицу с Божественными почестями.
- Они что же, уже знают, что Боги едут?
- Конечно. Верховный жрец отправил гонцов с донесениями.
- А зачем мне этот пышный въезд?
- Чтобы потешишь Ваше великогерцогское тщеславие, сэр Генри.
- А разве Богам это нужно - тешить свое тщеславие? Это удел простых смертных людей. Люцифер, мне, кажется, что рабы уже изнемогают под носилками. Давай плюнем на все это тщеславие и сами по себе облетим их столицу.
- Ты уже здесь легенда, Генри, а хочешь взять и смотаться, как мальчишка. Доведи дело до конца.
- Так, и с чего все началось? Ах, да, с этой девушки. Что с ней, Люцифер, я совсем о ней забыл?
- Она жива и объявлена Святой. Ей удалось вызвать с неба самих Богов до совершения ритуального обряда.
- Все, терплю твои выходки до въезда в столицу. И на этом мы заканчиваем этот балаган.
- Разве ты не хочешь пообщаться с живым властителем ацтеков, узнать как можно больше по истории из самого первоисточника?
- Хочу. Но они наводят на меня ужас. И, несмотря на то, что все они склонили головы и выглядят такими законопослушными, я боюсь, что они выкинут какую-нибудь языческую штучку.
- Ты хочешь сказать, что ты боишься не самих людей, а страшишься их дикости?
- Ну да. Сейчас на пиру у императора как нальют кубок с жертвенной кровью. Мне это будет, мягко говоря, неприятно.
- Ха, ха, ха! Кубок с жертвенной кровью, какие пустяки. Ты даже представить себе не можешь, какие подарки они могут предложить своему Богу в знак восхищения им и для получения его расположения.
- А ты будь добр, не рассказывай. И так мне плохо. Стоит страшная духота. Ты задумал бурю с градом? Мне, кажется, что этого не надо делать. О нас должны остаться хорошие воспоминания. Ты обещаешь?
- Ну ладно, Генри, уговорил. Пойдет просто сильный дождь на благо нового урожая.
- Полетели на небо. Я хочу взглянуть на Москву из космоса. Я увидел своими глазами, что их жестокая, но великая цивилизация была на самом деле. Девушка спасена. Индейцы в восторге от снисхождения Богов на Землю и думают, что теперь все их желания осуществятся. Мне кажется, что этого небольшого, но занимательного путешествия вполне достаточно.
- Хорошо, Генри. Давай поступим так, как ты хочешь.
- Люцифер, ответь мне на такой вопрос. Твоя власть велика. Ты опустил меня под землю и вознес на небеса. Но насколько твоя власть безгранична? Ответь мне, твое могущество распространяется только на нашу Вселенную или на все Мироздание?
- В моей юрисдикции только эта Вселенная. Ты удовлетворен ответом, Генри?
- Вполне. А значит в других Вселенных свои светлые и темные Высшие силы. Именно это я и хотел узнать. Вот какой я хитрый, - сказав это, Генри показал Люциферу язык.
Люцифер приказал рабам остановиться. Он спустился с Генри на землю и, подталкивая его к Верховному жрецу, прошептал:
- Скажи ему, Генри, что Боги спешат по великим делам, поэтому встреча с императором не состоится. Спроси, чего они хотят от Богов?
На чистом языке древних ацтеков Генри обратился к Верховному жрецу. Он сообщил ему о срочно возникшей работе в небесной канцелярии и спросил жреца о сути послания его народа к Богам. Верховный жрец вновь упал в ноги к Люциферу и Генри, и сразу вслед за ним, словно подкошенные невидимой силой, упали ниц жрецы из свиты, воины и толпы людей. Верховный жрец рассказывал о засухе, о возможном неурожае и голоде его народа и просил Богов послать спасительные дожди.
- Думаю, что это в наших силах, - ответил Верховному жрецу Генри и, развернувшись в сторону Люцифера, спросил: - Не правда ли, Люцифер, пролить дождь над страной, это в наших силах?
- Правда, правда. Сейчас мы улетим на небо, и они получат долгожданный дождь. Доллары им не нужны, золота у ацтеков и так несметное количество. Пусть на них прольется спасительный дождь, и будет хороший урожай в этом году.
- Только без торнадо, пожалуйста, договорились?
- Обещаю просто дождь, без торнадо и без града.
Верховный жрец подполз на коленях к босым ногам Генри и стал целовать их в знак благодарности. Ошарашенный Генри спросил Люцифера:
- А как мы доберемся назад на небо, опять по лунной дорожке?
- Вверх карабкаться как-то не очень хочется, - ответил Люцифер. - Сейчас вызову такси. Скажи ему, скажи, что скоро пойдет дождь, и у них будет богатый урожай в этом году. А то он до дыр зацелует пальцы на твоих ногах.
Люцифер достал из кармана плаща переливающуюся пластину с кнопками и нажал на одну из них.
- Отправил межгалактическое сообщение. Сейчас такси прибудет, - сказал Люцифер.
Через несколько секунд высоко в небе появилась обыкновенная летающая тарелка, отливающая гладкой серебристой поверхностью с рисунком в черную шахматку такси. Тарелка на огромной скорости приближалась к Земле, а индейцы при этом старались еще больше к ней прижаться. Межгалактический корабль бесшумно приземлился, на землю опустилась капсула с лифтом, открылся люк, и из лифта вышел инопланетный человечек с большой головой и большими добрыми глазами.
- Такси вызывали, господин Люцифер? – услужливо спросил он по-английски.
- Да, вызывали, - ответил ему Люцифер, а затем обратился к Генри: - Ну что, на небеса, друг мой?
- На небеса, Люцифер.
- Ты все объяснил Верховному жрецу?
- Да. Он просто счастлив и не знает как нас и благодарить.
- Надо улетать, а то он уже плотоядно смотрит на твои Божественные ноги, еще оттяпает кусочек себе и императору на память. Тогда вперед, Генри. Даже в вечности нельзя терять ни секунды. Полный вперед! – скомандовал Люцифер, и они направились к лифту корабля.
Вдруг у самого лифта Генри спросил Люцифера:
- Что же, мы с ними даже не попрощаемся?
- Прощайся, Генри, прощайся.
Генри повернулся к индейцам и произнес несколько прощальных слов:
- Прощай, Верховный жрец, прощайте, люди. Славы и процветания Вашей стране и Вашему народу в веках!
Народ встал с колен, и его прощальные крики прокатились громом по долинам древней земли, а Люцифер вскинул руку к небу и пронзил его трезубцем ярких молний.
Когда Люцифер и Генри поднимались в капсуле, Люцифер спросил:
- Интересным было твое пожелание индейцам, Генри. Ты же знаешь их историю, эта цивилизация очень скоро будет стерта с лица Земли. Только не проси меня изменить ход истории. Меня и этот вполне устраивает.
- Жаль, что их цивилизация погибнет, - задумчиво ответил Генри. - Хоть они и жестоки, но всему свое время; они обязательно изменились бы к лучшему…
Корабль взмыл над Землей, и Генри, еще будучи в слоях тропосферы, посмотрел в иллюминатор: черные тучи сгустились над Центральной Америкой, и на землю ацтеков полился благословенный дождь.
- Понравилась ли тебе, Генри, древняя Америка? – спросил, улыбаясь светлой искренней улыбкой, Люцифер.
- Ужасно, Люцифер, ужасно! Ты все подстроил. Хорошо только, что помогли ацтекам с дождем и спасли девушку. Ты специально направил меня на этот ритуал. Понимаю, что когда-то он выглядел вполне нормальным, но сейчас он наводит ужас, как ортодоксально-сатанинский.
- По крайней мере, нет доказательств тому, что специально направил. Ты сам хотел увидеть Мезоамерику. Вот и увидел. А какая же Мезоамерика без ритуалов? Теперь ты понял, Генри, как жестоки ваши Боги? Они требуют жертвоприношений.
- Это не мои Боги, Люцифер, они же язычники.
- Какая разница! А костры святой инквизиции, не прописанные в качестве лекарства для вероотступников в Библии, а забрасывание камнями отступивших от Корана? А НКВД в России? Сколько невинных жертв скончалось в его застенках и в концлагерях! Не правда ли, воинствующий атеизм – самая жестокая и самая страшная из религий?
- Но у человека еще может быть свой Бог, который внутри него. Даже его Совесть, призывающая к добрым делам и благоразумным поступкам. И вообще, не хочу больше говорить об этом. Я уже насмотрелся на атеизм и якобинской диктатуры, и на советский тоже. Думаю, что диалог с тобой на эту тему и есть бесплодное философствование. О кей?
- О кей, Генри.
Они сидели молча в удобных креслах, пока летающая тарелка мчалась сквозь бесконечность времени и пространства, и делали вид, что не замечают друг друга. Наконец-то, корабль остановился.
- Пошли на выход, Генри? – предложил Люцифер.
- Конечно, как-то страшно одному лететь в другую Галактику, - ответил Генри и поспешил за Люцифером, панически боясь замешкаться и остаться одному в межгалактическом такси.
Люцифер поблагодарил инопланетного человечка и расплатился с ним импульсом. Корабль полетел, набирая прямо со старта огромную скорость, и постепенно растворился в расцвеченных звездами и планетами галереях Млечного Пути.
- Это был не твой слуга, Люцифер?
- Почему ты так думаешь, Генри?
- Ты заплатил ему.
- Это ни о чем не говорит. Он служит мне, но еще в Царстве Живых. И я заплатил ему по высшему разряду, как я и плачу всем своим подданным. Думаю, что я есть настоящий Господин.
- Понятно, просто этот человечек живет не на Земле, а на другой планете. Значит, ты за все еще и расплачиваешься энергией человеческих душ?
- Ну почему же только человеческих? А вообще-то, на то она и энергия, чтобы ее тратить, Генри. Хочешь вечность прожить и никакой энергии не потратить, что ли?
- А у тебя есть резервные хранилища энергии?
- Конечно, есть, на случай перебоя в ее поставках.
- Ха! Вот такие-то типа меня и срывают твои поставки?
- Именно такие. Кажущиеся простыми снаружи, но непредсказуемые и сложные внутри.
- А разве в твоем контракте среди существенных условий не оговариваются условия поставки?
- Смейся, смейся, Генри. Как ты знаешь, хорошо смеется тот, кто смеется последним.
- Ты мне угрожаешь?
- Ни в коем случае. Как тебе летающая тарелка?
- Супер! Хочу такую же. Буду летать на ней на работу. В Москве в час пик по иному в центр не доберешься.
- Ты же хотел Бугатти?
- Ну что такое Бугатти по сравнению с межгалактическим кораблем!
- Принимай правильное решение и устроим свою “Формулу” в Галактике. Будешь гонять среди звезд и планет на сумасшедшей скорости на космической Бугатти. Чего еще можно желать, о, Генри?
- Дай-ка мне опять свою волшебную подзорную трубу.
- На, держи. Смотрю, ты в восторге от нее. Кстати, это око может зрить и в самый центр планет, проникать в их самое сердце, туда, где плещется огненная лава. Хочешь опять в Подземное царство?
- Не-а. Мне на небе больше нравится. Так, а где же Москва?
- Ты уже научился обращаться с трубой, Генри. Не забудь перевести время, а то попадешь “под раздачу” Ивана Грозного, и ритуалы индейцев тебе покажутся детской шалостью.
- Умею, умею. Так, вроде бы все перевел, подкрутил, нажал, смотрю. Америка, Атлантический океан, Европа… Ура, Москва, Кремль, Красная площадь, собор Василия Блаженного, и бьют кремлевские куранты! Но это не снег кружит над Москвой… Так, приближаю изображение. Смотри, это мои рукописи падают с неба на Москву, прямо на Красную площадь, и скоро вместо снега засыпят весь город! Твои проделки, Люциферчик?
- Да, пускай почитают про нас.
- Сейчас еще разыщу что-нибудь любопытненькое. Знакомый дом. Не вижу Евы в окне.
- Что, больше не на что посмотреть, что ли, во всей Москве?
- А может этот аппарат видеть сквозь стены?
- Может! Нажми вот на эту кнопку.
- Ура, все вижу. Ева принимает ванну с пеной. Интересно, а для кого она так старается?
- Тебе еще интересно это знать после интернет-кафе в Риме?
- А-а, вижу, мужик в ее спальне развалился на кровати в одних трусах.
- Ты ему завидуешь?
- Еще чего. Сейчас они, кажется, будут трахаться. Фу, какая гадость!
- А хочешь, в окно влетит шаровая молния и ударит ему в самое интересное место? Или отправим его для жертвоприношения язычникам?
- Нет, не хочу.
- Хочешь, я доставлю сюда на небеса Еву прямо вместе с ванной и пеной?
- Нет, не хочу. Оставим их в покое. Человеку просто свойственно иногда с нежностью вспоминать свое прошлое. Но в настоящем прошлое может не иметь никакого значения и даже вызывать отвращение. Это ты свел меня с Евой, Дьявол? Молчишь, я и так знаю, что это был ты и твои искушения. Эх, надоела мне эта чудо-труба, нельзя ли было сделать ее полегче? Можно, я выброшу ее? Пусть летит кому-нибудь на голову.
- Выбрасывай, у меня еще есть.
- А это не секретная разработка вашей Академии?
- Может быть, и секретная. Но она все равно далеко не улетит, Генри, а сгорит в слоях атмосферы какой-нибудь планеты.
- Тогда бросаю. Прощай, труба, у нас есть другая, - сказал Генри, запуская трубу в черную бездну. - Какие Вы умные, такую трубу придумали!
- Потанцуем, Генри, на межгалактическом балу?
- Потанцуем, Люцифер.
- Ваш фрак, сэр Генри, - Люцифер направил указательный палец на Генри, и его пижама на глазах стала превращаться в роскошный фрак. - Аксессуары, сэр, Генри, - вновь направив указательный палец на Генри, Люцифер довел его внешний вид до великосветского совершенства.
- Фантастика, Люцифер! Прямо как в сказке про Золушку.
Сэр Генри взял за руки Князя тьмы Люцифера, и они стали кружиться над вечностью. А вместе с ними понеслись в танце звезды, планеты, метеоритные дожди, всякие спутники и прочие летающие во Вселенной объекты. “Парам, парам, парам, пам, пам, парам, парам, парам, пам, пам…” – лилась музыка Штрауса, и в вихрь танца вовлекались все новые и новые Галактики и их планеты. А потоки света несли информацию о Дьявольском бале, даваемом среди звездного серпантина Млечного Пути, до самых окраин Вселенной и за ее бескрайние пределы.
- Ты счастлив, Генри? - спросил Люцифер в танце.
- Да, я счастлив. Такой прекрасный бал я никогда не видел даже во сне. Только пока мы здесь танцуем, на всех планетах, наверное, моря и океаны выходят из берегов, а из недр выплескивается огненная лава. А физики продолжают искать всему этому какое-то материалистическое объяснение.
- Наверное, из недр планет выплескивается огненная лава… Ты уже принял решение, Генри?
- Еще нет.
- И как долго ждать?
- А мы куда-то спешим?
- Нет, конечно. По крайней мере, я никуда не спешу. Я сделал тебе почти любовное предложение. Тебе осталось только ответить “да” или “нет”.
- Ой, не знаю, может мне погадать на ромашке?
- На какой ромашке, сэр Генри?
- На обычной, с белыми лепестками и с желтой сердцевинкой.
- Вижу, что ты еще не исчерпал волнующие тебя вопросы. Что беспокоит тебя, Генри?
- Кого ты можешь взять со мной в вечность? Я люблю их и не пойду с тобой один.
- Ты о своей семье, о близких друзьях? Лично мне они не нужны. Могу осведомиться о них у герцогини.
- Она что у Вас здесь, отдел кадров, что ли? Спасибо, Люцифер, ты очень любезен.
Генри оттолкнул Люцифера и бросился бежать по дорожке из лунного серебра назад, к себе домой. Роскошный фрак растаял в ночи, и Генри вновь оказался в одной пижаме.
- Генри, я подумаю! – закричал ему вслед Люцифер. - Не уходи, Генри. Мне будет грустно без тебя.
Взбешенный Генри словно вихрь пронесся сквозь мерцающую благородным серебром туманность и, заскочив на подоконник, со всего маху прыгнул на свою кровать. Испуганный ворон взмыл со стола к потолку и заругался на Генри по-французски, что несколько сглаживало его вину.
- Не ворчи, старина, не ворчи. Ты, наверное, какой-нибудь заколдованный французский маркиз или прекрасный принц из долин Луары? – произнес вслух Генри и показал ворону язык, а затем запустил руку в карман и, обнаружив там свой драгоценный бриллиант, продолжил: - Не ругайся так грязно, я все равно тебя не понимаю.
И только Генри развалился на мягкой подушке, чтобы слегка отойти от полученного стресса на небесах, как увидел, что неугомонный Дьявол снова собственной персоной лезет в его окно.
- А-а, и это опять ты, Люцифер? Мы же уже попрощались. Вижу, что от тебя просто так не отделаешься.
- Успел соскучиться по тебе, Генри. Разреши посидеть в твоем кресле.
- Ну, присаживайся, раз пришел.
- Благодарю тебя, Генри, ты очень любезен, - ответил Люцифер, располагаясь в глубоком кресле.
- Может быть, по чашечке кофе?
- Спасибо, не хочется, сэр Генри. Может быть, еще немного икры, шампанского?
- Спасибо, не хочется, господин Люцифер.
- А чего же тебе хочется, Генри?
- Сам не знаю. Надоело все. Каждый день одно и тоже.
- Что, прямо каждый день Высшие силы ломятся в окно на чашечку кофе?
- Нет, конечно, и это радует. Одна птичка у тебя хорошая, только уж больно ругается. Смотри, твой ворон со всеми удобствами расположился на моем шкафу и вновь что-то бормочет себе под нос.
- Сочиняет стихи.
- А кого же ты все-таки превратил в ворона? Это не герцог Гиз плетет паутину дворцовых интриг в стихотворной форме?
- Еще чего, приблизить к себе эту гадость. Герцог Гиз, не покладая рук, трудится вампиром в Трансильвании.
- Так кто же это?
- Поэт Ронсар.
- Ронсар? Не может быть. Бедный Ронсар…
- Что поделаешь, Генри, люблю поэзию. В ней, и правда, есть что-то особенное, по-дьявольски демоническое и по-божественному возвышенное. Конечно, я не говорю про тех убогих поэтов, удел которых в лучшем случае проза. Они как жирные индюшки - им очень хочется взлететь, но они так и не могут оторваться от земли. Любить и понимать поэзию – дар для возвышенных, писать стихи – удел избранных. Я знаю, что Ронсар очаровал тебя, пробудил в тебе еще в Шенонсо любовь к поэзии. И ты тоже пишешь стихи, Генри. Ты просто не представляешь, как трудно было уговорить Ронсара составить мне компанию. А теперь прикинь, какое поэтическое трио у нас может сложиться в вечности!
- Расколдуй его. Пусть выглядит как человек. А мне необходимо срочно опять заговорить по-французски, чтобы расспросить Ронсара и послушать его стихи.
- Я не палочка-выручалочка, Генри. То родственники, то друзья, а теперь еще и давние знакомые типа Роберта и Ронсара. Ради достижения высшей цели нужно жертвовать всем!
- Это твое последнее слово, Люцифер?
- Мое да, последнее. Обещаю спросить герцогиню, вдруг ей они будут нужны для чего-нибудь.
- Люцифер, я все-таки сделаю нам по чашечке ароматного кофе. Какая-то слабость от кошмарных снов и балов в центре Вселенной. Да и утро уже скоро, все равно просыпаться.
- Ну, какой кофе ты можешь сделать, Генри? Только я могу предложить тебе самые изысканные сорта кофе, приготовленные с Дьявольской любовью на чистой артезианской воде.
- Нет, нет, попробуй лучше кофе моего приготовления. Я быстро сделаю. Всего за несколько минут, - Алексей удалялся из комнаты, продолжая настойчиво предлагать Люциферу свой кофе.

Алексей закрыл дверь, но вместо кухни кинулся в коридор. Он схватил бежевое драповое пальто, висевшее на вешалке, и босиком в одной пижаме выскочил на лестничную клетку. Преодолев без лифта несколько лестничных проемов, Алексей выпорхнул на улицу. Свернув с Тверской на Тверской бульвар, он побежал босиком по свежевыпавшему снегу среди сугробов и исчезающего русского классицизма. А редкие поутру добропорядочные граждане отпрыгивали от него как от безумца, и только лень мешала им вызвать скорую или милицию.
- Сынок, сынок, тебе плохо, - попыталась остановить его интеллигентная пожилая женщина. - На площади Никитских ворот будет Храм “Большое Вознесение”. Зайди в него, помолись и поставь свечку. Храни тебя Бог!
Алексей остановился на миг, глаза его, как линзы ружья с оптическим прицелом, моментально навелись на дальнюю перспективу Тверского бульвара. Он бросился к Храму как животное к укрытию, к последнему убежищу, содрогаемый инстинктом самосохранения. Вслед его ускользающему силуэту зазвучал топот копыт. Алексей обернулся и увидел, что за ним мчатся рыцари Ордена тьмы в черных доспехах и на черных конях. Они направили на него свои длинные копья, а пышные черные перья на их шлемах рвет вихрь, порождаемый сумасшедшей скоростью скачки. Алексей побежал по Тверскому бульвару в сторону площади Никитских ворот, что было сил. Сознание его почти отключилось, а перед глазами замелькали дома, деревья и до смерти напуганные Дьявольской конницей люди. Воины почти настигли Алексея. Но вот и долгожданная площадь, вот и торжественно-величественный и трогательно-романтичный Храм “Большое Вознесение”! Солнечный свет забрезжил над городом, и спасительный сиреневый рассвет полился по улицам и площадям Москвы. Алексей вновь обернулся. Рыцари тьмы вместе с конями на полном скаку стали разлетаться фейерверками черного песка. “Спасен!” – подумал Алексей и перевел дыхание. Он пересек площадь и у самой беседки с Пушкиным и Гончаровой вдруг увидел, что с Большой Никитской со стороны Кремля на него летит дымящаяся от солнечных лучей вампирша-альбинос. Алексей упал на землю, и вампирша спикировала мимо. Она пошла на второй заход, а Алексей в ужасе бросился к Храму. Вампирша неслась как подбитый бомбардировщик, за ней стелился дымящийся шлейф, а самый центр Москвы оглашался сатанинскими воплями. Солнце поджаривало ее, и она ослабевала и теряла координацию с каждой секундой. Алексей застыл на месте, его воля была парализована, и он прощался с жизнью. Но вампирша вновь не рассчитала траекторию и, описав параболу, пошла вверх, и врезалась в крест на куполе Храма. Раскаты чудовищного визга покатились по Москве, когда вампирша разлеталась на куски.
- Матерь Божья! – воскликнул Алексей. - Перебудит сейчас всю Москву в столь ранний час!
Алексей подбежал к Храму и стал неистово дергать дверную ручку. Но дверь не открывалась. Он обернулся и увидел, что рядом стоит Дьявол. Дьявол скрестил руки на груди и пожирал Алексея горящими глазами.
- Сэр Генри, зачем Вы ломаете дверь? Может быть, постучите, и сам Господь откроет Вам? Не будьте столь наивны, в этот ранний час священник еще спит.
- Откройте, откройте Храм! – кричал Алексей, изо всех сил барабаня кулаками, и от безнадежности стал сползать по двери.
- Почему ты направился в “Большое Вознесение”? Здесь поблизости в Вознесенском переулке есть англиканский собор Святого Андрея.
- Спасибо за совет, Люцифер.
- Зачем бежать от меня, Генри? Кто сказал, что жизнь лучше смерти, а мимолетная земная жизнь лучше жизни вечной? Я сей-час со-тру те-бя с ли-ца Зем-ли!
Алексей уселся на ступеньки у закрытой двери Храма. Из глаз его текли слезы, все тело дрожало не то от холода, не то от нервного срыва.
- Оставь меня в покое, Люцифер, - зашептал Алексей.
- Стойкость твоей души вызывает уважение. Хотя я не подверг тебя всем испытаниям. Я мог дожать тебя нищетой, страшными болезнями, подвергнуть физическим пыткам и опустить на дно ада, но и Дьявол бывает милосердным. Может быть, я и оставлю тебя в покое, рыдающий человечек.
- Просто Бог мне посылал Элизабет, Лену, настоящих друзей, иначе бы я не выстоял.
- Где ты хочешь быть? Элизабет давно умерла, все острова в Тихом океане уже переделены. Но не за горами новый передел мира, который устроят алчные недочеловеки, обвиняя во всех грехах Дьявола. Хочешь, я посажу тебя на трон Великой кровавой империи, которая возникнет в недалеком будущем, или маленького вассального королевства, если ты хочешь полениться, и тебе там не будет скучно? И обещаю, без всяких обязательств передо мной. Твори свое добро. Не можешь же ты оставаться здесь, в этом болоте?
- Нет, Дьявол. Я останусь с Леной. И прощай навсегда.
- Последняя попытка, сэр Генри. А вот и герцогиня.
Прямо на Люцифера и Генри шла очаровательная герцогиня, как и всегда вся в черном, с неизменной вуалью из черного газа, и за ней стелился длинный черный шлейф.
- Доброе утро, герцогиня Смерть. Давно не виделись, - поприветствовал герцогиню Люцифер.
- Доброе утро, Господин. Было много работы, мой Повелитель: кругом войны, эпидемии.
- Эти розы Вам, герцогиня, за верную службу, - сказал Люцифер, протягивая герцогине букет из красивых черных роз.
- Благодарю Вас, мой Господин. Вы так заботитесь о своих подданных, Вы такой чуткий и внимательный.
- Герцогиня, а сэр Генри так не считает и отказывается от моего предложения.
- Не может быть, это сумасшествие! – воскликнула герцогиня.
- Объясните нам, сэр Генри, как умный человек может отказаться от предложения о вечной молодости и вечной жизни? Правда, не просто так, а в обмен на ничтожную, рыдающую душу. Кто еще больше предложит, Генри, за твою душу?
- Я не могу, я не один, я люблю их, - шептал Генри.
- Герцогиня, Вам не нужны мальчик-паж и новая фрейлина?
- Фрейлин у меня и так много. А вот от юноши-пажа я бы не отказалась. А красивый мальчик?
- Нас нельзя разлучать! – закричал Алексей.
- Подумаешь, Элизабет, Елена. Есть ли более высокие цели у Вас, сэр Генри? – повышая голос, спросил Люцифер.
- Забросьте меня на кладбище к Элизабет в Англию. Только этой ночью я вспомнил, что она была в моей прошлой жизни, и я хочу попрощаться с ней. Оказывается, что сухая роза у меня дома - это ее подарок.
- Хватит, сэр Генри, хватит морочить нам голову! - воскликнул Люцифер. - Я все-таки не извозчик и не благотворительная организация. Раз ты не принимаешь моих условий, раз ты не готов отказаться ото всего во имя достижения великой цели, то я распрощаюсь с тобой. Я ошибся в тебе, Генри. Ты не можешь быть избранным, поскольку не можешь принести в жертву все, в том числе самое ценное для тебя, во имя бессмертия и познания Абсолютной истины. Живи своей жизнью, как и все эти несчастные люди, и умри в назначенное время. С этой минуты ты свободен от моих притязаний на тебя.
- Спасибо, Люцифер.
- За что спасибо, Генри?
- За то, что оставляешь меня в покое. И за путешествия спасибо. Благодаря тебе я побывал в глубинах Земли, прогулялся по просторам Вселенной, отужинал с самой Екатериной Медичи. И многое понял… У меня остался последний вопрос. Можно, я задам его?
- Спрашивай, Генри, спрашивай. И даже теперь, когда ты свободен, не мелеет полноводная река твоих вопросов, - Люцифер засмеялся.
- Почему именно я был твой избранник, а не кто-нибудь другой?
- Я отвечу так, сэр Генри. Сложно найти подходящую кандидатуру для составления мне достойной компании. Мне не нужны бараны. С кем я буду общаться в вечности?
- Спасибо за ответ. Я так и подумал.
- Генри, Генри. Мы с Люцифером полюбили тебя, - вдруг к разговору подключилась герцогиня Смерть, которая долгое время молча стояла, слушая разговор и наслаждаясь тонким ароматом черных роз. - Это неправда, что в нашем Царстве нет любви. Этот бой выигран тобой лишь из-за нашего милосердия и любви к тебе. Одумайся, Генри. Ты должен уступить. Увы, но мы не можем сделать большего исключения для тебя, чем уже сделали. Одумайся, Генри, встань на колени и припади с поцелуем к перчатке Князя тьмы. Твоя гордыня и желание просто жить равносильны самоубийству, Генри!
- Прощай, Люцифер. Прощайте, герцогиня Смерть. Ах, да, Люцифер, вот твой алмаз.
- Оставь его себе, - ответил Люцифер. - Прощай, сэр Генри. Мне жаль терять тебя. Так уж и быть, живи и умри своей смертью.
- До свидания, Генри, противный мальчишка, - попрощалась герцогиня Смерть, кокетливо поправляя черную вуаль. - С тобой мы еще встретимся. Это лишь дело времени. А я попрошу своего Господина, чтобы он не дал тебе заболеть. Ты уже полчаса стоишь босиком на снегу. А ведь ты не спешишь на свидание со мной!
- Спасибо за заботу, прекрасная герцогиня, - сказал Алексей и поцеловал даме ручку.
- До встречи, Генри, - воскликнула герцогиня и соблазнительно улыбнулась.
Князь тьмы Люцифер и герцогиня Смерть развернулись и пошли прочь, а Алексей стоял и смотрел им вслед. Через некоторое время они стали осыпаться черным песком, а легкий ветер подхватил песчинки и закружил в воздухе. И только букет черных роз, подаренных Люцифером герцогине, остался лежать на снегу. Алексей собрался уже уходить, как вдруг черные розы превратились в змей, которые стали лихорадочно расползаться.
- Да здравствует Жизнь! Ты прекрасна, земная Жизнь! – прокричал Алексей, воскинув руки к небу, и всем на свете довольный, зашагал в сторону Тверского бульвара.
По пути домой к Алексею подошел товарищ милиционер.
- Гражданин, почему разгуливаете босиком по Москве? Ваши документы!
“Как всегда вовремя”, - подумал Алексей. - “И где он был раньше, когда вампиры летали над Москвой?”
- Вот мои документы, - ответил Алексей, доставая из кармана огромный голубой бриллиант. - Ах, не эти. Одну минуточку. Вот мой паспорт с московской пропиской.
Милиционер посмотрел паспорт и вновь спросил:
- Московская прописка есть, хорошо, а почему босиком?
- Йогой занимаюсь. И Вам советую, товарищ милиционер, - отдавая честь, ответил Алексей и вприпрыжку бодро зашагал к себе домой.
Придя домой, Алексей первым делом помыл и согрел ноги под горячим душем, а затем сварил себе крепкий ароматный кофе. Развалившись на плюшевом диванчике абрикосового цвета, он поставил диск с органными пьесами и сюитами и стал попивать напиток Богов, которым, правда, не стоит злоупотреблять, и строить планы на уже сегодняшний день:
“Какой изумительный кофе я себе приготовил! Может быть, у Люцифера получилось бы и получше, но уж как-нибудь справлюсь и без Люцифера. С Дьяволом расправился, теперь вновь возникли земные проблемы. И почему я не оделся и не обулся, когда выбегал на улицу? Наверное, мне было не до этого. Вдруг теперь совсем разболеюсь вместо того, чтобы прямо с сегодняшнего дня начать новую и светлую жизнь. Вообще-то, герцогиня просила Люцифера, чтобы он позаботился о моем здоровье. А вдруг он забыл или обиделся на меня? Ладно, хватит об этих призраках из параллельного мира. У меня полно дел в земной жизни. Во-первых, нужно срочно выздороветь. Во-вторых, зайду-ка я в Храм “Большое Вознесение” и все-таки поставлю свечку. В-третьих, сегодня я должен встретиться с Леной и Александром, и распавшаяся временно на две половинки семья вновь должна воссоединиться. В какой ресторан мы пойдем? Нужно решить и этот чисто технический вопрос, ведь волшебства закончились, и просто так уже не отобедаешь икрой с шампанским, трюфелями, пирогами с лососем и с белым амбуазским вином… Далее, уже, в-четвертых, необходимо позвонить Косте, Алисе, Эльзе Генриховне, Анне Андреевне с Люциферчиком, Катерине, Сергею и так далее по списку и пригласить их всех в ресторан, а лучше даже к себе домой на теплый праздник, на котором все в едином порыве поднимут бокалы за мое Возрождение. Возрождение сквозь мучительный мрак Средневековья, через который тоже надо было пройти, чтобы наступил сегодняшний день. Жаль только, что прекрасной Эммы больше нет среди нас, и душа ее - в Царстве Мертвых. Но жизнь продолжается, то вызывая в нас отвращение своими грязными и черными сторонами, то пленяя красотой и бесценностью каждого дня. Нужно только пошире открыть глаза и повнимательнее посмотреть на этот разный и удивительный Мир... Кстати, есть еще одно банальное земное дельце, и это уже, в-пятых. Лена и Александр вернутся, а в холодильнике “шаром покати”. Нужно его как-то наполнить там разными продуктами, например. А еще провести уборку, чтобы квартира сияла как мой голубой бриллиант, и правда, королевский подарок Люцифера. Сколько дел сразу набралось, стоило только спуститься с небес на Землю. Теперь бы только не запутаться в последовательности их выполнения. Вперед, только вперед, Алексей, вставайте, сэр Генри, Вас ждут великие дела!”
Одновременно с чашкой кофе закончился и главный из всех мыслительных процессов, называемый планированием, и Алексей начал выполнение своих великих дел с проверки голубого бриллианта. Драгоценность была в целости и сохранности, и это означало, что можно было смело приступать к выполнению всех следующих пунктов плана.

Глава 9 “Вместе навсегда”.

Алексей пошел в Храм “Большое Вознесение”, наконец-то поставил свечу и попросил у Бога помощи и защиты от темных сил. В этот раз Люцифер и герцогиня не препятствовали ему, и Алексей подумал, что они держат слово и, действительно, оставили его в покое. Окрыленный энтузиазмом свободы, он несколько раз сбегал в магазин и купил все продукты. Холодильник заполнился, и Алексей, заглянув в него, испытал то самое трепетное чувство умиления, которое охватывает в такие минуты хороших домохозяек, да и всех простых смертных. В вазу из голубого оникса, привезенную им с арабского Востока, он поставил букет из роз сорта “Мерседес” и белых хризантем и отнес ее в гостиную. Соскучившись по уюту и чистоте за времена хандры, упадка и безделья, Алексей тщательно убрал квартиру: пропылесосил ковры, протер пыль на мебели, на рамах картин, на многочисленных сувенирах и статуэтках, тем не менее осознавая всю бесполезность и кратковременность победы над пылью, в несметном количестве рассеиваемой спиралью Млечного Пути, помыл пол, полил свои любимые цветы, разговаривая с ними о тяжести и радостях земного бытия, разложил все вещи по своим местам, передавая им частички любви и заботы своего хозяина. И был за это вознагражден. Квартира заблестела как тронный зал дворца перед приемом знатных гостей, а в каждом уголке дома вновь затеплились уют и покой семейного очага. Развалившись на диване абрикосового цвета, Алексей перешел к следующему пункту своего плана и стал звонить родным, близким и друзьям.
- Алло, Леночка, привет, это я, Алексей. Что делаешь?
- Привет, Алексей. Я на работе.
- Планы на вечер остаются в силе? – спросил Алексей с легким волнением.
- Конечно. Ровно в 18.00 на Страстном бульваре, на нашем месте. Как ты, жив-здоров?
- Все нормально.
- После твоего звонка этой ночью я даже испугалась за тебя.
- Просто снились страшные сны. Потом расскажу.
- Мне тоже снился этой ночью плохой сон, уже после твоего звонка.
- Что за сон?
- Надо мной столкнулись два самолета, военный и пассажирский, и взорвались в воздухе, а на землю полетели их горящие обломки.
- Ты не пострадала?
- Нет. Просто была наблюдателем этой страшной картины. Причем видела все в деталях и как наяву. А перед самым взрывом на месте катастрофы среди облаков возникло лицо страшного человека, изуродованное язвами, как у прокаженного. Прокаженный ухмыльнулся, а затем разразился Дьявольским хохотом. К чему бы это?
- Не знаю. Даже не берусь толковать, как это делал Бальзаминов со своей мамой. Помнишь их сны о Китае? Потом Бальзаминов, правда, все-таки женился на этой миллионщице.
- Да, прикольно. Как твое здоровье?
- Понемножечку выздоравливаю. С каждой секундой становится все лучше и лучше, особенно от общения с хорошими людьми. Вот, например, с тобой.
- Рада это слышать.
- Александр придет?
- Обязательно.
- Целую тебя. Буду с нетерпением ждать наступления этого вечера.
- Целую взаимно. И я тоже буду с нетерпением ждать наступления этого вечера.
- Пока, Леночка.
- Пока, Алексей.

“Ура, самый важный звонок сделан, перейдем к следующему. Теперь все звонки будут происходить спонтанно, и по мере доступности абонентов, я их всех по очереди помучаю. Кому звоню теперь? Например, Алисе. Вот ты мне, хитрая лисичка, и попалась”, - подумал Алексей и, с вожделением потирая руки, набрал следующий номер.
- Алло. Привет, Алиса. Это я, Алексей.
- Привет. Сколько зим, сколько лет!
- Как дела?
- Лучше всех, как всегда!
- Что делаешь?
- Да вот собралась в магазин. Буду престарелым родственникам помогать. Хоть и утверждала Шапокляк, что “хорошими делами прославиться нельзя”, но я попробую.
- Слава, слава, творящим добрые дела! Значит, ты страшно занята?
- Получается, что да. Страшно занята, но как всегда страшно красива.
- Красота – великая сила!
- Позвони лучше вечером.
- Хорошо. Только совсем поздно.
- Куда-то сегодня идете с Леной? В театр Моссовета или в консерваторию на Баха?
- Так ты не знаешь?
- Чего же я такого не знаю? Как говорил, может быть, Мюллер: “Знают двое, знает свинья”.
- Да нет, ничего. Мы решили погулять втроем, посидеть в ресторанчике. Сегодня хороший денек, кружит пушистый снежок, и вечер, видимо, будет славненьким.
- Денек, снежок, славненький. Вижу, что ты в приподнятом настроении. Я тоже спешу радоваться жизни. Сейчас только с магазинами разделаюсь и займусь творчеством.
- Да, надо спешить радоваться жизни, ведь живем в первый и в последний раз. Это каким же ты творчеством займешься, если не секрет?
- Не секрет. Буду оформлять семейный альбом в стиле “а ля футуризм”.
- Потом покажешь, что натворила-то?
- Покажу, если в гости придете. Дома-то все в порядке?
- Да, все в полном порядке. А у тебя?
- И у меня тоже хорошо, как у Христа за пазухой.
- От общения с тобой у меня всегда поднимается настроение. Не знаешь почему?
- Знаю. Сам же сказал, что “красота – страшная сила”. А еще у меня всегда все хорошо. Или почти всегда.
- Кстати, про “в гости придете”. Давайте лучше Вы к нам. Приглашаем Вас всей семьей к нам в гости в это воскресенье в три часа.
- Что будет? Форма одежды?
- Будут теплые домашние посиделки с друзьями. Форма одежды свободная. Сначала фуршет в стиле “а ля футуризм”, а потом танцы и песни под гитару. Леночка сыграет, а ты споешь. А еще будет замечательный мальчик, он спиликает на скрипке “Пятый каприс”. Надеюсь, что он придет к нам с Анной Андреевной.
- Вот это мальчик! Он гений или нечистая сила?
- Он просто гений.
- А фуршет в стиле “а ля футуризм” - это когда на бутерброде по одной икринке, что ли?
- Нет, я думал ты знаешь, раз собралась заниматься творчеством в стиле “а ля футуризм”. Все будет: и салаты, и второе с мясом по-французски, и твой любимый коньячок. Ну что, придете?
- Ну, раз будет мой любимый коньячок, тогда придем. Позвони мне еще вечером.
- Хорошо. Или завтра, если сегодня мы придем домой слишком поздно. Договорились?
- Хорошо, договорились. Пока, Алексей.
- Пока, Алиса. Целую в самую красоту.
- Ой, и не говори, прямо страшная сила, и что с ней делать? И я целую взаимно. Воздушно и платонически, я же замужем.
- И на том спасибо. Пока.

“А теперь позвоню Анне Андреевне и Люциферчику”:
- Добрый день. Анна Андреевна?
- Да. Добрый день.
- Это Алексей. Как Ваши дела?
- Замечательно. У меня все хорошо. У Алеши тоже. Мальчик учится в школе, ходит на занятия в консерваторию. Вот получили приглашение в Вену на концерты.
- Поздравляю. Он настоящий маленький гений, он это заслужил.
- Да, он гений и просто моя радость. Спасибо Вам, Алексей, что Вы нашли этого мальчика. Я бесконечно счастлива.
- Знаете, Анна Андреевна, мы здесь с женой решили организовать дома маленький праздник для себя и для близких друзей. Приходите с Алешенькой к нам в гости в это воскресенье.
- Так неожиданно? А по какому случаю праздник?
- Просто так. Настало время “собирать камни”.
- А что же вам подарить?
- Подарите нам вашу любовь и дружбу.
- Хорошо. Я подарю вам салфетку из белого кружева. Я сама ее вязала. А Алешенька возьмет с собой свою волшебную скрипку.
- Ну, вот и отлично. Будем ждать вас в три часа в воскресенье.
- Обязательно придем. До свидания, Алексей.
- До свидания, Анна Андреевна.

“Кто следующий? Попробую позвонить Эльзе Генриховне. Она уж точно сидит дома и слушает свои пластинки”:
- Алло, добрый день, Эльза Генриховна. Это Алексей Вас беспокоит.
- Добрый день, Алексей. И вовсе Вы меня не беспокоите, молодой человек. Я бесконечно рада Вашему звонку.
- Как Ваши дела, здоровье, Эльза Генриховна?
- Ничего, помаленечку да потихонечку. Скриплю вот, а все живу. Об одном очень сожалею, что умерла наша Эмма.
- Да. К сожалению, Эмма умерла.
- Я не смогла быть на похоронах, плохо себя почувствовала. Наверное, от переживаний. Бедная Эмма. Такая молодая, красивая, умница, а как пела! О Боже, за что столь ранний уход?
- А я был. Ее похоронили как звезду со всеми почестями, которые она заслужила. Вам опять одиноко, Эльза Генриховна, без салона Эммы? Вы опять, наверное, вспоминаете прошлое и грустите?
- Да нет, сейчас поменьше. Ведь после посещения салона Эммы у меня остались некоторые знакомые, приятели и даже появилась подруга.
- Да что Вы? Вы просто молодец.
- Она такая же древняя, как и я, но в большей степени оптимистка. Ее зовут Маргарита, она работала актрисой в театре “Ленком”. Маргариточка действует на меня своим оптимизмом как правильно назначенное лекарство. Мы время от времени созваниваемся, встречаемся и даже ходим куда-нибудь.
- Куда ходили в последний раз?
- В Международный Дом музыки, что на Павелецкой. Очень красивое здание построили в новом стиле. Хоть я и поклонница старины, но в данном случае у них получилось неплохо. Забыла, как называется такой стиль?
- Хай-тек, Эльза Генриховна.
- А внутри там большое фойе, фонтан, очень мило. А какой роскошный орган в Светлановском зале!
- А на что ходили то?
- На органную музыку. Звучали пьесы и сюиты Луи Маршана в исполнении Филиппа Лефевра – главного органиста Собора Парижской Богоматери. Прекрасно, просто восхитительно! И еще есть планы, Алексей, словно мы не бабки, а молодежь какая-то.
- Куда собрались?
- В ресторан, что в Ленкоме. Называется, кажется, “ТРАМ”, ах эта старушечья память – “Театральный ресторан актеров Москвы”. Раньше “ТРАМ” расшифровывался как “Театр рабочей молодежи”. Там недорого, но очень мило. Маргарита туда часто раньше ходила. Она рассказывала, что в этом ресторане особенная, очень необычная атмосфера. Столики там стоят на больших ступеньках, которые сделаны словно подъемы в театре или кинотеатре. Работает проектор, и на экране прокручивают ретро, мультфильмы. Кухня тоже неплохая. Вот откладываю по копеечке с пенсии на ресторан. В него я одену свое самое красивое платье и брошь, усыпанную изумрудами и бриллиантами. Вдруг какой-нибудь молодой человек снисходительно улыбнется безобидной старушке. Но только, чтобы ничего серьезного, никакой любовной драмы, как в “Гарольд и Мод”.
- Ну, Вы даете, Эльза Генриховна!
- Ко мне вернулось безумие молодости! Я счастлива, Алексей!
- Я рад за Вас, Эльза Генриховна.
- Хочу еще купить цветы и сходить к Эмме на могилку и немного на ней поплакать.
- Я отвезу Вас, Эльза Генриховна, только давайте дождемся весны. Ждать осталось недолго.
- Это молодым недолго, а мне еще надо до весны дожить.
- Хорошо, давайте съездим в ближайшее время. А сейчас я хочу пригласить Вас на маленький семейный праздник к себе домой. Приходите, Эльза Генриховна, в это воскресенье в три часа.
- Обязательно приду. Просто семейный праздник?
- Да, будут только близкие друзья.
- Отлично, отлично. Я подарю Вам какую-нибудь картину.
- Ну что Вы, Эльза Генриховна, не раздаривайте свои сокровища направо и налево.
- А куда я их заберу? На небо, что ли? Не возражайте, молодой человек. Чему быть, того не миновать. А потом Вы приходите ко мне в гости, в мою старинную волшебную шкатулку. Послушаем патефон, попьем чай с моим печеньем, познакомлю Вас с Маргаритой. Прекрасно проведем время.
- Непременно приду, Эльза Генриховна. А Вас жду в это воскресенье. До свидания.
- До свидания, Алексей. Очень рада была Вашему звонку.

“Так, Эльза Генриховна живет себе и процветает. Рад за нее, что она не сломалась после смерти Эммы. Звоним дальше. На очереди, например, Константин”:
- Костя, привет. Узнаешь? Привет, старина. Как дела?
- Привет, Алексей, рад тебя слышать. Как здоровье?
- Уже лучше. Сегодня вечером встречаюсь с Леной и Александром.
- Замечательно. А я все-таки позвонил Лене этой ночью. Извини, переживал за тебя, нервы мои не выдержали. Звонил тебе днем, но тебя не было дома.
- Да, не было. Я ходил в магазины за продуктами. Лена вернется, а в холодильнике “мышь повесилась”. Нехорошо.
- Что же ты не сказал? Я бы все привез.
- Ну не шел я вчера на контакт. Так получилось. Сам же знаешь, разное у людей бывает настроение.
- С тобой вообще был какой-то тяжелый случай. Мы все даже испугались за тебя. Лена потом перезвонила и сказала, что тебе снились кошмары. А мне показалось, что ты просто напился мартини или коньяка, которые вступили во взаимодействие с лекарственными препаратами, чем и спровоцировал эти кошмары, и усугубил ситуацию.
- Ты что, из телефонной трубки учуял, что ли? У нас телефоны пока запахи не транспортируют, а передают только звук и, в крайнем случае, изображение.
- По голосу, Леша, по голосу я учуял и по твоему упадническому настроению. Но сейчас все по тому же голосу и настроению я чувствую, что жизнь налаживается.
- Жизнь прекрасна, это аксиома для меня, не требующая доказательств.
- Не будешь больше искать смысл жизни?
- Не знаю. Может быть, буду, а может быть, и нет. Как того пожелает некая сложная и непредсказуемая субстанция под названием “душа человека”.
- Ну и нечего его искать. Нет смысла у этой жизни. Слишком она коротка. Живи и получай удовольствие. Хотя и сам не уверен до конца в истинности своих слов.
- Может быть, твое утверждение и истинно на определенный момент. Как сказал мне один господин, даже Абсолютная Истина изменяется во времени.
- Умный был этот господин. Значит, на каждом этапе жизни просто разный смысл жизни.
- Наверное. Поэтому приглашаю тебя и всю твою замечательную семью к нам в гости на семейный праздник. Будет много народу, но все они наши близкие друзья. Будем веселиться и поднимать бокалы за настоящую дружбу, великую любовь и долгую счастливую жизнь.
- Когда планируется тихое семейное мероприятие, по числу приглашенных больше походящее на венский бал?
- Ну, не бал, ну, не венский, допустим. В это воскресенье в три часа дня, разумеется. Придете?
- Обязательно придем.
- Ха, совсем забыл спросить, а как там на работе?
- Ха, совсем забыл отчитаться перед Вами... Все в порядке.
- Этого не может быть!
- Почему это? Стерву уволили, Брахиопод заболела, наверное, отравилась своим собственным ядом, глобальный отчет пишется, текущие отчеты руководству все сдали. Не жизнь, а малина. Только не переживай, что без тебя жизнь ни на минуту не остановилась, и мир не рухнул. Так бывает. Но ведь это ты до совершенства отладил все механизмы. Тебя весь наш дружный творческий коллектив жаждет заключить в свои объятия. И вот уже передают тебе свои приветы и пожелания скорейшего выздоровления. Уважаем, любим, хотим видеть, хотим дружить, скучаем, тоскуем без тебя и ждем скорейшего возвращения в наши ряды. Вот.
- Ой, ой, ой. Передай и им всем привет. Скажи, что я тоже соскучился.
- Все передал. Слышишь в трубке жуткие приветственные вопли в твою честь?
- Да уж, слышу, как департамент “ходит ходуном”. Стоит на пять минут отлучиться, как сразу никакого порядка. Смотрите у меня, а то офис заступит в резонанс, и все рухнет, и не из-за происков внешних врагов, а из-за лучших побуждений своих же сотрудников. Ладно, Костик, не буду мешать тебе исполнять свои служебные обязанности на отлично, а нашей службе плодотворно работать и повышать производительность труда. Мы и так скоро увидимся. Наносите и дальше экономический эффект. До встречи.
- Обязательно приду к Вам вместе с семьей. Желаю тебе помириться с Леной. И поскорее выздоравливай. Счастливо, Алексей.
- Спасибо, буду стараться. Пока, Костя.

“Так, уже надоели эти телефонные звонки. Звоню Екатерине, и хватит на сегодня, а она пусть передаст привет Сергею от меня и пригласит его на мое мероприятие. Или приглашу Сергея в гости по sms или по электронной почте. Нет, как-то не хорошо получается. Позвоню ему позже и приглашу сам, несмотря на трудовую мозоль на языке. И правда, самое низкое по затратам энергии общение через интернет. Сидишь себе, жмешь на “мышку” и на “энтер”, а электронные послания бегут по проводам. И хотя виртуальное общение гораздо сакральнее и безграничнее, как и человеческое воображение, но нет в нем непосредственного контакта, нет живых чувств и эмоций. Так что, если хочешь доставить человеку маленькую земную радость, то позвони ему лучше по телефону. Итак, звоню Екатерине”:
- Алло, Катенька, привет. Это я, Алексей. Как дела?
- Здравствуй, Алексей. Все нормально. А у тебя?
- У меня тоже все хорошо. Что делаешь?
- Готовлюсь к новой выставке в Великом Новгороде - городе серебряных куполов, как ты его называешь. Возможно, что скоро будет выставка и в музее личных коллекций у нас в Москве.
- Выставлять будете полотна Эммы?
- Да. Что же еще? Своих-то мы не заимели. Я работаю у Сережи все в том же направлении как атташе по культуре. С сохранением жалованья в том же размере, что и при Эмме. Спасибо, что помог Сереже с работой.
- Как Вы вообще после смерти Эммы?
- Сначала все было плохо. И я, и Сергей были в ужасном состоянии. Я плакала по ночам, вспоминая Эмму. Но жизнь продолжается, хотим мы того или нет. И она стала потихоньку налаживаться. Я работаю. Сережа живет в квартире Эммы, готовится к поступлению в университет. Все сокровища в целости и сохранности. Правда, нет больше Эммы, нет ее салона, и не звучит больше ее волшебное, Божественное пение. Сейчас вот замуж собираюсь.
- А-а, за того парня, который дышал на великое искусство?
- Нет. Мы с ним расстались. Он оказался ненадежным человеком. Я собираюсь замуж за Сергея.
- За Сергея? С ума сойти…
- Сначала я утешала Сережу в его безутешном горе. В результате мы стали больше общаться. Потом я стала свободной, и так само собой получилось, что мы с Сергеем решили пожениться.
- Ну и ну!
- Как видишь, чего только в этой жизни не бывает. Сама себе не могла представить ничего подобного. Свадьба будет через месяц. Приглашаем Вас с супругой к нам на свадьбу.
- Обязательно придем. А я приглашаю Вас к нам на семейный праздник, в воскресенье, начало мероприятия в три часа.
- А по поводу чего?
- Просто праздник, на котором соберутся друзья и родственные по духу люди.
- Замечательно. Надо чаще общаться. А то у нас в большом городе жизнь такая сумасшедшая. Крутишься, вертишься, и даже пообщаться по душам некогда, как будто живешь на необитаемом острове. Мы с Сережей обязательно придем.
- Правильно говоришь, правильно.
- Знаешь, а еще меня Эмма совершенно заразила современным искусством. Я теперь на все выставки хожу. Вот была в Московском центре искусств на Неглинной.
- На граффити?
- Нет, на выставке художественной фотографии.
- А-а, премного об этой выставке наслышан. Это там были клубничные влагалища и апельсиновые анусы?
- Ха, ха, ха! Да. “Дикие фрукты”. И что? Очень даже художественно представлено.
- Я тоже так считаю.
- А в апреле, скажу тебе по секрету, на фотобиеннале в Манеже будут выставляться работы Беттины Реймс.
- Это той самой из Парижа, которая женщин фотографирует?
- Да.
- Откуда знаешь?
- Утечка данных на этапе концепции из Московского Дома фотографии. Старые связи Эммы, сам понимаешь. Шучу, конечно. А в конце апреля откроется выставка Нормана Фостера в Пушкинском музее, а также шедевров музея Орсе в Третьяковке.
- Надо будет сходить.
- Теперь я точно знаю, что современное искусство также зовет думать и парить в воображении, как и классическое. А еще я ходила в “Стеллу арт галлери”, что в Скарятинском переулке.
- Это в ответвлениях Поварской, где музеи Лермонтова на Молчановке и Цветаевой в Борисоглебском?
- Да, только с другой стороны. Но там выставлялась такая гадость.
- Вы собираетесь с Сережей на кладбище к Эмме?
- Не только собираемся. Мы заплатили за проект по сооружению памятника Эмме. Сами Боги требуют этого.
- Не Боги, а люди требуют воздвигнуть ей постамент вечной памяти.
- Согласна. Он будет из мрамора. Мраморная Эмма будет петь свою “Элегию” у мраморного рояля.
- Гениально! Я бы тоже именно так представил память об Эмме. Почему мне не предложили сделать взнос на это дорогостоящее мероприятие, ведь Эмма считала меня своим другом?
- Алексей, дорогой, просто все уже оплачено. Ведь у Эммы было очень много подлинных и богатых поклонников ее таланта.
- Я не согласен. Пусть на рояле будет сидеть моя птичка. Птичка ее неосуществленной мечты. Я плачу, я рыдаю... Пусть она будет из чистого золота или серебра, на худой конец.
- Зачем же из золота, зачем же из серебра, Алексей? Свернут, сломают, украдут… Пусть лучше она тоже будет из мрамора.
- Хорошо, пусть будет из мрамора. Я плачу. Я, как и все, пропустил ее одиночество во время болезни. Позвольте мне заплатить за любовь к моей Эмме, позвольте поставить эту птичку, позвольте искупить мою вину…
- Не плачь, Алексей. В подлинной любви, как и в подлинном искусстве, опоздавших нет. Эмма тоже любила тебя. Она хотела подарить тебе Айвазовского, а это, насколько я знала Эмму, о многом говорит.
- О Боже, меня просто заваливают картинами! Эльза Генриховна вот грозилась что-то подарить…
- Кстати, совсем забыла спросить, как там поживает Эльза Генриховна? Очень милая старушка. Насколько я помню, Эмма очень заботилась о ней, а эта старушка просто украшала наш салон. И не только шляпкой с перьями и бриллиантовой брошью, но и своим обаянием и интеллектом.
- Она ничего, держится после смерти Эммы. Очень переживала. Но теперь завела себе даже подругу Маргариту, столь же древнюю, как и она, но в большей степени оптимистку, что очень положительно влияет на Эльзу Генриховну. Кстати, она тоже обещалась придти на наш праздник в воскресенье.
- Замечательно. Переговорю с ней.
- А на какой все-таки стадии Ваши отношения с Сережей?
- У нас уже гражданский брак. Надеюсь, что скоро будет и настоящий.
- Понятно. Приду на Вашу свадьбу. Знаешь, Катя, Эмма перед смертью сказала, что дети его новой женщины будут и ее детьми. Вот…
- Я слышала это от Сергея. Я не возражаю. Для меня Эмма есть святой человек.
- Спасибо. Я теряюсь в словах, но скажу тебе, что мне отрадно это слышать. Так Вы придете с Сергеем на наш семейный праздник?
- Непременно. Я все передам Сергею А Вы с Леной приходите на нашу свадьбу.
- Непременно. Счастливо Вам, Катенька.
- Пока, Алексей. До воскресенья.

Положив трубку на базу, Алексей, довольный тем, что наконец-то закончил все свои телефонные разговоры, посмотрел на часы. Было уже около пяти. Он оделся и, решив немного пройтись перед встречей с Леной, вышел на улицу. На Тверской, как и всегда, кипела жизнь, но ее ритм был созвучен его сегодняшнему настроению и не вызывал раздражения. Алексей бодро зашагал в сторону Манежной площади, ноги сами несли его на встречу с Еленой и Александром. И ему показалось, что и у всех людей, шагающих в одном потоке с ним или навстречу ему, тоже замечательное настроение. Ему подмигивала реклама витрин, призывающая что-нибудь купить или съесть, потоки машин приветствовали его своим рычанием и огнями фар, и от всего этого многоликого, но гармоничного хаоса внутренний эфир его души поднимался и парил над Тверской. Алексей прошел Тверскую, бросил взгляд на Манежную площадь и на Кремль и, минуя здание Государственной Думы и Большую Дмитровку, вышел на Театральную площадь. Она действительно была театральной и представлялась сценой какого-нибудь большого и известного театра. С трех сторон ее обрамляли естественные декорации фасадов театральных храмов – Большого и его филиала, Малого и молодежного театра РАМТ. В самом центре площади в окружении лавочек стоял фонтан, припорошенный снегом. Снежинки медленно падали, замедляя фантазийный темп летящей квадриги на портике Большого театра. Алексей вдруг вспомнил, что когда-то до реконструкции этой площади на газонах росли старые яблони, и на их корявых ветвях появлялись миниатюрные красные яблочки. Осенью они как из рога изобилия сыпались на землю вместе с по-барочному пышной золотой листвой и бусинами ярко-красных кораллов покрывали шелк еще зеленой травы. Но прошло время, и декорации сменились. Теперь площадь стала весьма стильной, по-щегольски отливающей блестящим гранитом, но лишилась присущих ей некогда интимных черт старинного романтического сада. Алексей посмотрел на часы. Времени было без десяти шесть вечера. “Нужно спешить, а то не успею дойти до Страстного бульвара”, - подумал Алексей и, ускорив шаг, направился на Большую Дмитровку. Он прошел театр оперетты, мрачный “замок-крепость” Генеральной прокуратуры, музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко и вновь взглянул на часы. “Не успеваю, о Боже, вдруг Лена не дождется”. И Алексей бросился бежать. Он бежал, а остаточные явления его болезни “громыхали” в нем и легкой болью пронзали весь организм. “Вот и Страстной бульвар – священное место первого поцелуя!”

Елена и Александр уже ждали его в самом центре Страстного бульвара. Они стояли тихо-тихо, лишь иногда перешептываясь о чем-то. Алексей замедлил шаг и, стараясь успокоить на ходу свое дыхание, направился к ним.
- Привет, - тихо сказал он, словно боясь нарушить волшебное и хрупкое очарование зимнего вечера среди пушистых снегов, сверкающих бриллиантовым блеском в свете фонарей Страстного бульвара.
- Привет, - тихо ответила Лена, словно тоже боясь лишними и громкими словами нарушить волшебное и хрупкое очарование их “первой” встречи.
Они посмотрели друг на друга с искренней нежностью, как будто не виделись целую вечность.
- Привет, пап, куда пойдем? – прогремел на весь Страстной бульвар формирующийся насыщенный баритон Александра.
Алексей посмотрел на сына, слегка опешив от ревущего органа его голоса, и, засмеявшись, ответил:
- А пойдемте сначала куда глаза глядят, мои дорогие, а потом посидим в каком-нибудь ресторанчике. Как Вы смотрите на такую культурную программу?
- В общем-то, положительно, - вынес свой справедливый вердикт молодой человек. - Здесь рядом рыбный ресторан-бутик, я знаю, на пересечении Петровки и Петровского бульвара. По морскому ежику, жареной пиранье и ядовитой фугу нам не помешает. А потом пойдемте в кино, например, в “Пушкинский” или в “Кодак Киномир”, если хотите, конечно. Но обязательно купите мне попкорн. Слышите, предки, оперативнее реагируйте на мои предложения, а то стоите как влюбленные, замерзнете еще.
- Нет, Александр, - вмешалась в раздел пирога досуга Елена. - Зачем нам душный зал кинотеатра? Сегодня такая изумительная погода, такой красивый снег, такой волшебный вечер. И я чувствую себя такой же молодой и красивой, как и много лет назад.
- А Вы чего, старые что ли? – засомневался Александр.
- Ну не совсем, но уже с жизненным опытом, черт бы его побрал… Мое предложение пойти в сад “Эрмитаж”, погулять немного по его уютным дорожкам среди еще не засыпанной снегом скульптуры при волшебном свете фонарей, а потом… - Лена бросила на Алексея взгляд, переполненный детской шалостью и юношеским энтузиазмом, - вновь преодолеть Бульварное кольцо, как много лет назад, слабо?
Алексей засмеялся и, опьяненный воспоминаниями и яркими эмоциями, возникающими от искреннего, добродушного смеха, ответил:
- А давайте так. Сначала сад “Эрмитаж”, а потом дойдем пешком до Чистых прудов, и совершенно уставшие завалимся в кафе “Ностальжи”. Вот и будет нам укороченный вариант наших великих гуляний по Бульварному кольцу. Проведем плебисцит? Итак, голосуем. Я “за”.
- Я тоже, - ответила Лена и подняла руку.
- И я “за”, хоть “кина” и не будет, - сказал Саша, вздыхая. - Короче, как всегда единогласно. Народ опять подчиняется ненавязчивому давлению диктатора Люка.
- У ты какой, диктатора Люка, - осуждающим голосом, но без тени серьезности, а скорее даже в шутливом тоне пожурил сына за подкол Алексей. - Ну давайте сходим в кино в другой раз. Только, чур, без всяких обид.
- Хорошо, хорошо, давайте сходим в другой раз. Только с Вас штрафные санкции, - твердо заявил Александр.
- Я даже догадываюсь, какие санкции будут применены к нам, - похихикивая и подмигивая Александру, ответил Алексей. - Ну ладно, купим тебе в два раза больше попкорна. Запора не боишься?
- Чего? – с очаровательным подростковым нахальством промолвил Саша. - Еще чего.
- Тогда купим. По рукам? Лена разобьет. Будем считать, что сегодня заключена сделка века на выплату штрафных санкций, - подвел итоги мучительного выбора варианта культурной программы Алексей, а затем вдруг спросил: - А это что за деятель тут расселся по самому центру Страстного бульвара? Здесь не было памятника. Когда мы в первый раз целовались с тобой на Страстном бульваре, на этом месте стояли только лавочки.
- Рахманинов – великий композитор, - ответила Лена.
- Ну, раз Рахманинов, тогда пускай сидит! – воскликнул Алексей. - А на Страстном за эти годы еще памятник Высоцкому поставили. Ты знаешь?
Они обнялись и поцеловались как много лет назад.
- А это тебе, Леночка, мои стихи:


*****
Посвящается Елене М.


Как изумруд горит абсент
На дне бокала,
Хочу сказать, что я устал,
Но ты роднее всех мне стала.

Сквозь звезды мчит
Нас время в бесконечность,
В пути сжигает
Тела и души вечность.

Спасибо, Бог,
Тебя однажды встретил,
Едва-едва тебя я
Не заметил.

И взяв твою
Доверчивую руку,
Уже года иду
Навстречу року.

Бульвар, деревья, снег,
Подтаявшие льдинки.
В глазах любовь
И слезные дождинки…

О молодость,
Как вскрытая ты вена!
Я Вас любил!
Люблю сейчас, Елена!
*****

- “Как изумруд горит абсент на дне бокала…” Красиво! И все про нас, - мечтательно произнесла Лена. - Спасибо за стихи. Пойдемте гулять?
- Пойдемте, пойдемте! - дружно прокричали все.
И они пошли по Страстному бульвару осуществлять родившийся в бурных дебатах культурный план. Александр шел где-то впереди, то бросая снежки в намеченные его воображением в качестве жертв цели, то дергая за ветки деревья и просыпая на землю сверкающую мелкими бриллиантами снежную пыль. А Алексей и Лена смогли наконец-то остаться вдвоем и не спеша все обсудить.
- Ты не сердишься на меня, Леночка? – спросил Алексей.
- За что?
- Я и сам не знаю, за что. Хотелось бы, между прочим, узнать. Что же все-таки произошло, кроме того, что мы, действительно, немного устали от себя, от жизни и друг от друга заодно?
- Позвонила какая-то женщина.
- И что она сказала?
- Она сказала, что ты ни в какой не в командировке на семинаре, а гуляешь с девушками по Флоренции. Я ответила, что в курсе и в услугах доброжелателей не нуждаюсь, и положила трубку. И хотя это и глупо, но ядовитое семя было брошено в землю, и мне стало противно и обидно. Я решила не скандалить, ничего не выяснять, а просто собрала чемодан и ушла, чтобы побыть немного одной и подумать о смысле жизни. И кратковременное одиночество, и размышления пошли мне на пользу.
- Да, такое было. Но и эта девушка, и Флоренция давно в прошлом. А звонила, я так думаю, Стерва с работы, я рассказывал тебе мельком о ней. В достижении цели для нее все средства хороши. Нам все-таки удалось выдавить ее из компании. Кто-то посчитал, что это кульминация междоусобной войны за бюджет и сведение личных счетов, но большинство все оценило правильно. Это была невысокая плата без процентов за моральную неряшливость и неуважение к людям, к своим коллегам.
- А как звали эту девушку из Флоренции?
- Она не из Флоренции, а из Москвы. Звали ее Ева. И это была самая большая ошибка, допущенная во время моего духовного кризиса. Ты прощаешь меня?
- Да. Зачем же подсматривать в замочную скважину за человеком? Ведь не загонишь в рай пинками. Каждый только сам должен сделать свой выбор.
- И я так считаю. Но я сделал свой выбор. Я выбираю Вас. А ты?
- А мы тебя.
- Я бесконечно счастлив слышать эти слова.
- Как у тебя дела на работе, Алексей?
- Да нормально. Вот немного приболел. Но уже чувствую себя гораздо лучше.
- Я заметила по голосу, что ты заболел. Когда ты позвонил ночью, и я услышала твой хриплый голос, полный отчаяния и безнадежности, как мне показалось, то даже испугалась за тебя. Что-нибудь случилось?
- Нет, ничего страшного. Просто мне снились кошмары.
- Что же это за кошмары такие?
- Ты не поверишь, и откуда только возникают сюжеты снов? Мне снился город одиночества, мир без женщин, битва за Алансор.
- Что такое Алансор?
- Город такой средневековый, рожденный богатой фантазией сновидений.
- И ты за него бился?
- Да, я сражался за свободу Алансора и освобождение народа этой страны от полчищ тьмы.
- Страшные были эти полчища?
- Ужасно страшные были вурдалаки. Вне сна даже самое богатое воображение не нарисует таких зловещих уродов. Ты не знаешь, к чему бы это?
- Ой, не знаю, Алексей. Это так сложно - толковать сны.
- А еще я встречался с самим Дьяволом. Ты не поверишь, он предлагал мне бессмертие за мою душу.
- Ты победил их всех?
- Да, мы с Костиком их разбили. Он прилетел на своем самолете из аэроклуба. И Дьявол тоже оставил меня в покое.
- И Костик там был. Надо же! Сражение за свободу и хороший конец. Значит, ты освободился от своих прежних страхов и сомнений, и впереди тебя ждет новая счастливая жизнь.
- Мне нравится твоя версия, она оптимистическая. Провозглашаю тебя великим магистром по толкованию снов.
- Ой, спасибо, что я теперь с этим делать буду?
- Деньги будешь зарабатывать дополнительные. Дадим объявление, что в Москве появился великий магистр – толкователь снов, который прогнозирует всем, независимо от сюжета сна, только счастливый конец. Вот народ-то повалит к тебе. А знаешь, очень все-таки хорошо, когда есть кому рассказать о своем сне, поделиться своими страхами и переживаниями.
- Да, если есть кому рассказать свой сон или поделиться своими проблемами, значит, ты не одинок.
- Если есть кому прочитать свои стихи, значит ты не одинок.
- Если есть кому написать для тебя стихи, значит ты, по меньшей мере, не одинок.
- А по большей мере?
- А по большей мере у тебя есть тайные поклонники и воздыхатели, которым, по меньшей мере, ты вовсе не безразличен.
- А по большей мере?
- А по большей мере, они влюблены в тебя.
- Я люблю тебя, как и прежде, и буду любить всегда.
- Я люблю тебя, как и прежде, и буду любить всегда.
- Клянешься?
- Клянусь.
- И я тоже клянусь. Оказывается, Ромео и Джульеттой можно быть, когда тебе далеко за четырнадцать лет! – воскликнул Алексей.
- И даже далеко за восемнадцать, - мечтательно произнесла Елена.
- А как у тебя дела на работе, Леночка?
- Все хорошо.
- Рад это слышать. А что интересненького произошло с Александром за это время?
- Так много чего произошло. Теперь его очередь нестись в вихре событий и зажигательных экспромтов. С учебой все в порядке. Как всегда много математики, и даже каникулы он планирует провести в математическом лагере.
- Такие-то короткие каникулы? Прямо самопожертвование Гаусса во имя царицы наук. Они едут от школы?
- Да, от школы, в пансионат в Подмосковье, рядом с каким-то наукоградом. Купила ему диски и кассеты с классической музыкой. Не должна же быть в голове одна математика, нужно же все-таки отличать Шопена от Бетховена.
- А что у него по части частной жизни?
- Ты о чем? Рано еще. Хотя всякая внеобщественная жизнь может считаться частной. Пока его мысли занимают только одни друзья. И они по-прежнему немного шалят в школе, как маленькие мальчишки.
- Например?
- Например, на прошлой неделе кто-то додумался прилепить учителю, молодому аспиранту из МГУ, записку на спину, а потом они, естественно, смеялись над этой дурной выходкой весь урок. Ну не маленькие дети наши взрослые юноши?
- Мне так интересно, а что же там было написано?
- “Пни меня!” Причем записка была на листе формата А4. Представляешь?
- Представляю. В школьные годы чудесные всякое бывает. Как же все-таки вырос наш сын, хоть еще и мальчишка.
- Да, вырос, и когда успел? А еще был один случай за это время. Я спрашиваю Александра, собирается ли он учить уроки. А он отвечает мне: “Отстань, я на пороге великого открытия”.
- Что же это там за великое открытие?
- Это опровержение теоремы Абеля.
- Ну, ну. Надеюсь, что он не свихнется на ней, как многие несчастные - на доказательстве теоремы Ферма. Хотя ломать - не строить. Критикам Белинским всегда было проще ломать копья о сотворенное другими. Но, впрочем, нужны и такие. Свою кажущуюся бесполезность создать что-то свое они компенсируют критикой и популяризацией чужого творчества и тем самым дают толчок задремавшему обществу и ленивому общественному сознанию. Но во всем этом все равно присутствует некая черная энергия разрушения.
- А может быть, это просто первый шаг, а на самом деле он будет человеком весьма конструктивным и созидательным. А если даже и нет, это все равно не будет иметь никакого значения.
- И это правильно, ведь для нас он самый лучший мальчик на Земле.
- А еще мы как-то ходили с Александром в театр Вахтангова, прогулялись по Арбату, свернули в Кривоарбатский переулочек и посмотрели на Дом Мельникова.
- Давно там не был. В каком состоянии пребывает шедевр конструктивизма, охраняемый ЮНЕСКО?
- В ужасном. Он обнесен глухим забором, а перед ним свалка, видимо, снесли старинные дома под новые бизнес-центры. А кругом роскошные респектабельные особняки, которым с финансированием повезло больше, чем Дому Мельникова.
- Да, жалко, исчезают арбатские переулочки. Люблю их так же, как и Окуджава, и жалею об их безжалостном уничтожении. Это особенные места в Москве. Здесь в гармоничном хаосе перемешаны переулочки, дома, дворики, архитектурные стили и все времена русской истории. Даже среди средневековых улочек городов Западной Европы проще сориентироваться, чем в этих по-дьявольски петляющих лабиринтах арбатских переулочков.
- Да, покруче лабиринта Минотавра на Крите будет. Гораздо круче. А еще мы изучали аммонитов и брахиоподов на станции метро Добрынинская.
- Они там в мраморе сохранились?
- Да, встречаются очень даже большие древние моллюски и ракушечки. Еще звонила Алиса. Передавала тебе привет.
- Когда это было?
- Неделю назад, Алексей.
- Да, ее привет уже не первой свежести.
- Что делать, протух немножко привет из-за посредников.
- Нужно ей позвонить и пообщаться напрямую. Я ей, кстати, уже звонил сегодня, но она была очень занята своими родственниками. И вообще, у меня есть план.
- Какой план, Алексей?
- Я думаю, что нам необходимо собраться всем вместе с Алисой и ее семьей, со всеми лучшими друзьями и отметить одно важное событие.
- Нужно собраться, а то дни рождения еще не скоро. А что за событие?
- Рождение новой семьи, новой любви, новой жизни, нового счастья и новой радости. Вернее Возрождение. Не из пепла, конечно, и не на пустом месте, но великое Возрождение на бесценном фундаменте всего пережитого.
- Хороший повод, чтобы собраться. Поддерживаю твою идею.
- Я уже думаю о месте и времени проведения мероприятия. Мне кажется, что лучше собраться все-таки у нас дома, в это воскресенье, в три часа.
- Целиком полагаюсь на тебя.
Когда они уже подходили к кафе “Ностальжи” на Чистых прудах, Алексей спросил:
- А чего бы ты хотела именно сейчас больше всего на свете?
- Я бы хотела домой. Так соскучилась, даже представить себе не можешь.
- А вдруг дома пустой холодильник? Тебя это не пугает?
- Абсолютно нет.
- Но он не пустой. Я его сегодня наполнил, чтобы создалась иллюзия изобилия и семейного счастья.
- Ты прелесть! Тогда домой?
- Хорошо, пойдем домой. Смотри, что у меня есть, - тихо-тихо прошептал Алексей и извлек из внутреннего кармана огромный голубой бриллиант.
- Что это за стекло? Очень красиво.
- Это не стекло, дорогая, а настоящий голубой бриллиант в форме додекаэдра.
- Откуда он у тебя?
- Дьявол подарил. Ты не поверила, что я общался с ним, а вот и вещественное доказательство.
- Ну ладно, Алексей, хватит разыгрывать.
- Все равно не веришь. Ну хорошо, скажу. Эмма мне его подарила по завещанию. Это самый настоящий бриллиант.
- С ума сойти. Теперь-то я вижу, что этот камень не просто красивый, а драгоценный и заставляет испытывать к нему огромное уважение.
- Ага, как узнала, что это бриллиант, так и камень сразу стал многоуважаемым. Все, прячу эту драгоценность. Что будем с ней делать? Распиливать и распродавать по частям жалко, я бы сказал, что это даже вандализм по отношению к произведению искусства. Ведь такой огромный сверкающий бриллиант – это так красиво. Давай отдадим ювелирам, чтобы сделали для тебя какое-нибудь украшение?
- Украшение с Дьявольским камнем – голубым бриллиантом. Как звучит! Но он такой огромный, что же это будет за украшение? Давай лучше потом подумаем. В конце-то концов, можно просто его оставить, положить на черный бархат и любоваться прекрасным камнем. Так мы идем домой? Тогда зови Александра.
- Александр, Александр! Иди сюда. Куда ты все время уходишь? – закричал Алексей Александру, следующему весь вечер то впереди них, то за ними, но всегда на приличном расстоянии.
- Даю вам спокойно поговорить по душам, дорогие родители, - ответил Саша, подходя к родителям.
- Видишь, Лена, он уже взрослый, все понимает сам. Александр, пойдем домой. Мама очень соскучилась по дому, - сказал Алексей.
- Пойдемте. И я тоже соскучился. Ну, чего, родители, вы достигли взаимопонимания?
- Да, причем полного и надолго, как мне кажется, - ответил Алексей.
- Да, причем абсолютного и навсегда, как мне кажется, - подтвердила Елена.
- Надеюсь, что вы будете вместе навсегда! – воскликнул Александр. - Рассчитываю на вас, иначе штрафные санкции. Всю жизнь не расплатитесь, родители. Я так переживал за вас…

В воскресенье в три часа дня домой к Алексею и Елене пришло много гостей. Они принесли подарки, общение и хорошее настроение. О лучшем празднике и невозможно было даже мечтать. Жизнь Алексея потекла вновь, как полноводная река среди широких берегов, черные и белые полосы, как и всегда, продолжали сменять друг друга, соревнуясь в изобретательности и коварстве. Но все же сквозь черные слезы прорывался и сиял солнечный свет. А главное, что у этой быстротечной жизни вновь появился смысл, которым стала сама Жизнь.

Эпилог.


*****
На склоне лет поторопись
Себе сбить гроб ольховый.
Из горьких трав, ушедших ввысь,
Соткать узор венковый.

Слезою щедрой окропить
Случайность сострадания.
Спеши простить, спеши забыть
Жестокость мироздания.
*****

Старик стремительно угасал. Он лежал на кровати и тяжело дышал. Его взгляд был устремлен в окно, в даль, расцвеченную кровавым пламенем безумствующего заката.
Вдруг окно распахнулось, и в комнату ворвались потоки ветра, поднимая в воздух кисею занавесок и сметая бумаги со стола. В открытое окно впорхнул черный ворон с бриллиантовым кольцом на ноге. Он облетел комнату и приземлился на столе напротив старика. Глаза ворона светились холодным звездным блеском, а в клюве он держал письмо с золотым вензелем “666”. Старик с трудом потянулся и взял письмо из клюва ворона. От письма исходил тонкий запах нерастраченной молодости, луговых цветов, сена и деревенского молока. Он вдохнул его аромат, развернул письмо дрожащими руками и начал читать. В нем было лишь несколько строк:

“Дорогой Генри!

У тебя остался последний шанс в твоей угасающей жизни. Скажи только: “Да!”, и я подхвачу тебя и унесу в Царство вечности.
Мы сможем опять отправиться на необитаемый остров, купаться в море и в лучах теплого солнца дурачиться на белом песке. И нам опять будет по двадцать пять лет. А потом тебя ждет вечная жизнь и вечная молодость…
Я не хочу терять тебя, Генри. Только позови меня…

С уважением к тебе и к стойкости твоей души,
Люцифер”.

- Ронсар, Ронсар, я предвидел эту встречу и готовился к ней. Я немного пытался учить французский, чтобы поговорить с тобой. Я знал, ты навестишь старого сэра Генри. Это ты влюбил меня в поэзию еще молодым юношей, там, в замке Медичи в Шенонсо, - вполголоса проговорил старик, выдавливая из себя по слову из последних сил.
- Слушаю Вас, сэр Генри, - ответил ворон по-французски.
- Какую весть ты принес? Я скоро умру?
- Да, сэр Генри. Вам осталось жить несколько часов.
- Как тебе там, в Царстве вечности?
- У меня все хорошо. Я тоже сопротивлялся, но вот живу до сих пор почти со средних веков. И Господин вернул мне почти утраченный слух.
- Что повлияло на твое решение?
- У меня была тяжелая судьба. Это всем только казалось, что у настоятеля монастыря и официального придворного поэта все хорошо, все прекрасно.
- Неразделенная любовь к прекрасной четырнадцатилетней флорентийке, дочери состоятельного банкира? Но это была неземная любовь… Я не все понимаю, что ты говоришь, Ронсар. У меня все-таки плохой французский, и старческие мысли где-то бродят, и я даже забываю некоторые слова по-французски.
- Вы стары, сэр Генри. Своим старческим брюзжанием Вы надоели себе и всем на этой Земле, может быть, кроме Вашей терпеливой супруги. С последнего предложения, которое сделал Вам Люцифер, прошло много лет. А что у Вас изменилось, что изменилось в Вас? Ничего. Время прошло, и Вы просто состарились. Вы многое хотели сделать, планов стало еще больше, чем было даже в молодости, но не все успели. В этом, собственно, и состоит главное достижение Вашей мимолетной жизни, если говорить об этом откровенно. Но не мучьте себя, Вы не одиноки в этом мире. Хотя вижу, что апартаменты стали роскошнее со времени нашей последней встречи у Вас. Вы живете как Людовик, сэр Генри.
- Я Людовик?
- Слушайте, не перебивайте. Что поймете, то поймете. Подпишите лучше контракт, и Вы станете вновь двадцатипятилетним мальчишкой и пойдете за руку с Люцифером по белым пескам вечности, мерцающим своими песчинками в звездном свете Млечного Пути.
- А Лена? Я не брошу ее.
- Ваша любовь достойна восхищения, но не у Дьявола по имени Люцифер. Лена умрет своей смертью. Это жертва во имя Высшей цели. Почему так? Потому что весь смысл в том, чтобы расстаться с самым дорогим.
- Почему не пришел сам Люцифер?
- Даже Дьяволу надоело Ваше упрямство. У Вас всего пара часов на раздумье. А я покидаю Вас, сэр Генри.
- Как, уже? Почему ты разносишь послания, как почтальон, а не читаешь стихи Люциферу под землей или на небесах?
- Я разношу только послания для избранных, а их не так уж и много. Даже Люциферу выбирать особенно не из чего, очень плохой пошел человеческий материал. Все меньше и меньше становится избранных душ… Времени у меня предостаточно, стихи Люциферу я тоже успеваю почитать.
- Как Роберт?
- У Роберта все хорошо.
- Прощай, Ронсар. Я и при выполнении Люцифером всех условий, наверное, не согласился бы…
- Думайте, сэр Генри, думайте. Времени у Вас осталось мало…
Ворон взмахнул крыльями и вылетел в окно. Старик откинулся на подушку, а по его щекам, изъеденным бороздами морщин, потекли прощальные слезы.

Бессилие начало свое помпезное шествие от конечностей по всему телу, и через несколько мгновений старику показалось, что остатки жизни нашли свое последнее пристанище только в его сердце и в голове.
 “Жалкий, умирающий старик, тебе осталось совсем немного…” - материализовавшейся физической болью пронзила мысль мозг старика.
Старик закрыл глаза, и то ли погрузился в тяжкий сон, то ли потерял сознание, и его разум забродил в “черной дыре”, уносящей души усопших в бездну вечности. Пальцы разжались от бессилия, письмо Люцифера выскользнуло из руки и упало на пол.
Он не знал, сколько прошло времени. Но вот сознание стало возвращаться, и старик открыл глаза. У кровати на стуле сидела его жена. Одной рукой она держала невесомую кисть старика, а другой гладила ее. Он сжал со всей нежностью и с тщедушными остатками внезапно вернувшейся силы ее руку и, слегка приподнявшись на локтях, сказал:
- Дорогая, драгоценная моя Леночка! Вот мы и прожили жизнь. Она прошла быстро, как одно мгновение. Меня искушал Дьявол, он требовал мою душу за вечную молодость и бессмертие. Я задавал себе вопрос, зачем чистый и светлый мальчик появился на свет? Чтобы испачкаться в грязи этого мира, чтобы опуститься на самое дно низости и разврата и вновь возродиться из потерянных в себе? Зачем я жил? Жизнь прошла как мимолетное видение. Открыл ли я ее смысл? Смысл жизни в том, чтобы оставить после себя что-то хорошее. Жизнь быстро проходит, ускользает, как чистый ручей сквозь песок вечности. И только мы можем распорядиться ею, чтобы она прошла по-другому. Смысл жизни в том, что останется после тебя – твои дети, твои внуки, посаженное дерево, построенный дом, розы, выращенные тобой, написанные стихи, добро, сделанное тобой, добрая память людей. Мне кажется, я понял, зачем жил. Теперь душа моя найдет покой на небесах, поскольку я счастлив. Я абсолютно счастлив потому, что всего достиг, того, чего, не понимая, хотел, и понял только в свой предсмертный час… Бессмертие состоит не в вечной собственной жизни, а в ее продолжении в твоих детях и в оставленных на Земле добрых делах. Это была, наверное, моя предсмертная исповедь.
- Да, бессмертие без обмена на душу и так даровано изначально и не стоит его выкупать, - тихо промолвила Елена.
- Мне сегодня снился средневековый город, серые дома и шпили готических соборов. Темнело. По булыжной мостовой шел молодой человек с развевающимися на ветру золотыми волосами, и только ярко-желтая луна и желтый фонарь освещали ему путь в сумерках позднего вечера или ранней ночи. А еще герцогиня Смерть улыбалась мне сквозь черную вуаль своей красивой улыбкой и предлагала выпить с ней на брудершафт. К чему бы это?
Лена не отвечала и только продолжала слушать, и нежно поглаживать руку старика.
- А еще мне примерещилось, как прекрасная Эмма в черном декольтированном платье стоит у рояля и поет, почему-то “Отцвели уж давно хризантемы в саду…” Вдруг поток сильного ветра с черным песком и с золотыми и по-барочному пышными листьями подхватывает и уносит ее. Вихрь затихает, и я уже вижу мраморную Эмму, поющую у мраморного рояля, на своем кладбище. А на крышке рояля сидит маленькая мраморная птичка и подпевает Эмме в унисон… Дорогая Леночка, Эльза Генриховна давно умерла, но осталась добрая память о ней. Поставь, пожалуйста, ее любимую пластинку.

Старая пластинка как заржавевшая шестеренка закрутилась на старинном патефоне, а по комнате воздушными волнами стала разливаться трогательная сентиментальность прекрасной, но немного грустной песни:
“Отцвели уж давно хризантемы в саду…”

Они так и сидели вместе, обнявшись и размышляя про себя, и наслаждались последними мгновениями нежности. Свеча жизни медленно, но верно угасала.

*****
Стелется шлейф от угасшей свечи,
И граммы души тают в ночи…
*****

Вот такая история. А как бы поступили Вы?

“Отцвели уж давно хризантемы в саду…”