У Сергея все внутри оборвалось, и в Москву он ехал, не чувствуя ног. «Зацепи» его врачи, тут бы не помог ни начальник факультета, ни его заместитель.
Проходя мимо кабинета терапевта в академической санчасти, Сергей случайно стал свидетелем одного интересного диалога.
- Ну, что, дружок? – Говорил один голос. – Что будем делать? У тебя есть недостаток, из-за которого я не могу дать тебе положительное заключение. Он, конечно, не о-очень серьезный, но тем не менее.
- Так какие проблемы?! Я сейчас сбегаю в магазин! – Прозвучал второй голос. И, не дожидаясь ответной реакции, из кабинета выскочил взъерошенный абитуриент, набирая скорость метнувшийся к выходу из санчасти. В следующий момент на пороге кабинета показался человек в белом халате и вслед убегающему напутственно прокричал, высоко поднимая руку с выставленными вверх указательным и средним пальцами:
- Только не забудь: у тебя два недостатка! Два!!!
Сергей машинально полез в карман, пересчитывая купюры и прикидывая, во сколько же бутылок коньяка оценят, если вообще согласятся, его один, но весьма существенный недостаток.
Но сия чаша его миновала. Хоть на флюорограмме и опять было что-то непонятное, рентгенолог решил, что это вновь(!) барахлит его аппарат, и на снимке наложились какие-то тени. Поэтому поступил Сергей в академию, в общем-то, беспрепятственно.
Но говорят, что в академию трудно поступить, но еще труднее ее не закончить. Поэтому, когда в ноябре в ходе диспансеризации у Сергея все-таки обнаружили его злополучные очаги и, подняв снимок, сделанный при поступлении, увидели, что и там все то же самое, отчислить его уже не могли, а направили в Пушкино, под Москвой, в Центральный Туберкулезный Военный госпиталь (ЦТВГ) для определения активности процесса и принятия решения, что же с ним дальше делать.
В ЦТВГ Сергей пролежал три месяца и даже сессию сдавал, специально приезжая в дни экзаменов оттуда в Москву.
Что только ему там не делали, - и провокационные прививки, и еще что-то, в чем он ничего толком не понимал. Но, когда он предъявил, старательно сохраняемый им до поры до времени, архив своих рентгеновских снимков и полученное еще в 1972 году заключение, отнеслись более лояльно, поскольку теперь уже имелось документальное подтверждение, что в течение десяти лет никаких изменений в легких не происходило.
Обследование, тем не менее, провели по полной программе, после чего выписали из госпиталя, поставив на учет и обязав ежеквартально проходить контроль в туберкулезном отделении одной из центральных поликлиник Министерства Обороны. А через два года – на выпускном курсе - он должен был опять пройти обследование в ЦТВГ, после чего и должна была решиться его судьба.
Но от занятий по физической подготовке его освободили полностью.
На третьем курсе Сергей специально съездил в ЦТВГ пораньше, чтобы ему не давали заключение там, а вновь направили в поликлинику, где он наблюдался у молодого – его же возраста – врача, с которым у него сложились неплохие отношения, и которого ему (за определенный презент, естественно) удалось уговорить сделать заключение с очень хитрой формулировкой: «Снят с учета без изменения категории годности».
Трактовать ее можно было, как угодно: то ли не изменяется категория годности, которая была установлена Сергею в 1972 году («годен к службе на надводных кораблях, не годен к службе на подводных лодках»), то ли та, с которой он поступал в академию («годен к службе на подводных лодках и к работе с источниками ионизирующих излучений»).
Но когда приближался выпуск из академии, и Сергею, поскольку он оканчивал ее с золотой медалью, первым на своем курсе, предложили должность заместителя начальника политотдела в одной из дивизий атомных подводных лодок Северного флота, академические врачи «уперлись» и заявили, что на атомные подводные лодки, тем более на Север они Сергея не пустят.
Тогда кадровики предложили ему должность заместителя по политчасти командира тяжелого авианесущего крейсера, который достраивался в Николаеве. В ту пору его собирались назвать то «Леонид Брежнев», то «Советский Союз», но, в конце концов, он стал «Адмиралом Кузнецовым».
Сергей никогда, ни одного дня (если, конечно, не считать ПЗСа) не служил на надводных кораблях. Тем более на самом крупном корабле Военно-Морского Флота, который должен был после вступления его в строй стать флагманом Военно-Морского Флота.
С одной стороны, это, конечно, было лестно, но, с другой стороны, даже пугало, - организация службы на надводных кораблях и на подводных лодках отличается одна от другой, как танки от самолетов. И придти на такой корабль вторым человеком, и тыкаться всюду, как слепой котенок, вызывая усмешки не только офицеров, но и матросов, было стыдно и недопустимо.
Поэтому от этого предложения Сергей категорически отказался, заявив, что будет дальше служить только на подводных лодках, тем более что его медицинское заключение этому не препятствует. И в результате долгих и трудных переговоров академические врачи сдались, но заявили, что дадут Сергею полную годность только при условии, что он пойдет служить на Юг.
Так Сергей был назначен заместителем начальника политотдела бригады подводных лодок в Севастополь и, в силу сложившихся обстоятельств, пробыл в этой должности больше четырех лет, полтора года против положенных сроков переходив в звании капитана 2 ранга.
А на предлагавшуюся ему первоначально должность заместителя начальника политотдела дивизии атомных подводных лодок Северного флота был назначен в один год с ним оканчивавший академию (на заочном отделении обучение на один год дольше) Талант Амеджанович Буркулаков. Уже через полтора года он стал начальником политотдела той дивизии, а еще через некоторое время пошел на боевую службу на подводной лодке «Комсомолец», где и погиб.
Так что, если есть все-таки какая-то предначертанность, есть Судьба, то она не только все время «вела» Сергея по жизни, но и отвела от него очень большую беду. Если бы она не подставила в этом случае под удар другого человека, то это было бы просто замечательно.
А, быть может, у него тоже была своя Судьба?!
30.01.06.