Мы оба любили замкнутые системы, но он из любви к законченности, а я из-за перспективы их разомкнуть. В промежутках же кто-то из нас был очень несчастен. Но мы любили друг друга, он меня за совершенство линий и умение выражать свои мысли. Как признавался не раз, а я его за то, что рядом с ним мне всегда хотелось, что-нибудь делать, творить. Готовила ли я коктейль или писала его портрет. Я так хотела показать моему милому всю красоту известного мне мира, а он прятался в карет, и не желал высовываться наружу. Я по три раза в день меняла прически, а он не узнавал меня. В конце концов я подружилась с ласковым и шальным ветром, а он отдал свою любовь несравнен¬ной статуе Афродиты. Мы практически не встречались. Ему было проще поверить, что я умерла, чем в то, что я летаю себе где-то поблизости.
Однажды, это было сразу, после возвращения из Индии я залетела в полуоткрытое окно замка и услышала, как он говорил сам с собой: «Она вторгалась в мой мир, выпивала мое вино, запол¬няя старые, добрые стены современной живописью. Она перевора¬чивала все с ног на голову нарушая этикет, и, наконец, умерла и погребена на законном основании, и я ее люблю».
Выслушав эту чушь, я дико рассердилась и разворошила нафталинное гнездо моего экс мужа.
Иногда я вспоминаю его, злюсь и радуюсь, тогда крушится все на свете. Мои юбки рождают бурю, и поет ветер. О ком? О нас с тобой, об этой странной, смешной паре, и о том, что мы не можем друг без друга.