Серега любил порыбачить. Не то. чтобы ради какого-то там навара (какой навар в наших переплюйках?), а ради самого процесса, какого-то внутреннего одухотворения, успокоения, если хотите единения с природой. К тому же если денек по-настоящему знойный, посреди недели (никто не шляется по берегам туда-сюда), да еще чекушечка водички, да пара бутербродов - так это же одно удовольствие.
Серега закинул удочку. Особого раздолья здесь не было. Вся заводь пруда заросла водорослями. Чистой воды метра три-четыре. Да, не в этом счастье. Главное - процесс. Серега достал чекушку, но пить не стал - к чему спешить, удовольствие надо растягивать. Клюнуло. Серега потянул удочку, выдернул. На крючке что-то болталось, но сразу было видно, что не рыбешка. Не было радостного биения хвостом и трепыхания жизни. Крючок описал дугу в воздухе и привычно приземлился в ладонь. Пиявка. Черт возьми. Толстая, налитая. Странная какая-то, пятиконечная. И как она за крючок зацепилась? Однако странно - заглотила крючок. Серега сдернул ее с крючка, шмякнул у края воды, смачно растер в кровь каблуком ботинка.
Солнце припекало, в траве сверестели кузнечики, в тени ивы было хорошо, крутой склон за спиной отгораживал от всего остального мира. Поплавок опять клюнул. Серега подсек, выдернул удочку и сразу определил - опять пиявка. Уже пятая. Серега чертыхнулся. Уж лучше бы вообще ничего не ловилось, чем эта мерзость. Мутанты какие-то. Серега растер пиявку в песок. Уже целое кровавое пятно, еще немного и будет лужа. Ну не лужа, конечно, но все-таки. Серега достал червя. Только червей переводить. Если еще пиявка будет, то надо менять место. Серега глотнул из чекушки. Водочка бодряще полилось в горло. Крючок с червяком плюхнулся в воду. Серега расслабился. Несмотря ни на что и даже вопреки на душе было хорошо и привольно.
Серега сжевал бутерброд, потянулся за чекушкой - там еще булькало, краем глаза вроде бы заметил как вздыбилась вся ряска, приподнялась, образуя черную, непроглядную полость, - не успел даже сообразить, чтобы это могло быть. Огромным зеленым языком ряска плюхнулась, накрыла весь берег. И тут же откатилась назад. Будто лизнула, будто слизнула. Берег оказался первозданно чист. Ни Сереги, ни удочки, ни червяков в банке, ни бутерброда в газете, ни не допитой чекушки.
Все.
Май 18, 1998