Мы возвращались с сеноворошения. Решили для разнообразия идти не через Малиновое, как обычно, а срезать через лес. Перешли через ручей по мосткам, потом по тропинке поднялись на откос, вошли в лес. Высокие, стройные сосны. На склонах земляника уже поспела. Спешить особо некуда. Разбрелись кто куда, как стадо коров, но общий курс держим куда надо.
Прошли немного через лес и вышли на дорогу. Вполне накатанная дорога и нам по пути.
Идем мы себе - кто болтает о том, о сем, кто землянику по обочинам выглядывает. Время ближе к вечеру склоняется. Вдруг видим впереди из-за поворота кажется запряженная в шестерку настоящая, как в кино, карета не иначе как на английских рессорах, почти реликт.
- Кино что ли?- спросил кто-то.
Похоже что так. Карета приближалась. Но никакой киношной техники - камер там всяких, "юпитеров", "сатурнов", горластых режиссеров, операторов - по сторонам не было. Да и нас, если на то пошло, давно бы уже из кадра выгонять начали поганой метлой. И тут, как на заказ, из лесу раздается молодецкий посвист. Только что мы сами по кустам лазили - никого там не было, а тут на тебе - кусты трещат, на дорогу вываливаются какие-то драные, лохматые бомжи с вилами, колами и топорами наперевес. Смешались с нами. И тут карета подкатила, въехала в образовавшуюся массовку и остановилась, как будто увязла в вязком месиве жизни.
Какой-то человек, одетый тоже поношенно, но более интеллигентно, правда, по очень уж старинной моде и в полумаске на лице для пущей ясности - явно претендующий на звание главного действующего лица в назревших событиях - подскочил к карете, распахнул ее дверцу и нарочито театрально с этаким пафосом в голосе воскликнул:
- Вы свободны, мол, выходите.
Какой-то совершенно бородатый мужик - только нос картошкой, да глазки поросячьи - в вонючем кафтане или зипуне,- я уж и не знаю - сильно толкнул меня в бок. Я отлетел на обочину и уже совсем было выдал все, что я о нем успел подумать, как изнутри кареты кто-то заверещал на свой лад:
- Что это значит, кто ты такой?
- Это Дубровский,- из глубины же кареты ответил вполне женский голос.
И тут "...князь Верейский, не теряя присутствия духа. вынул из бокового кармана дорожный пистолет и выстрелил в маскировнного разбойника. Княгиня вскрикнула и с ужасом закрыла лицо обеими руками. Дубровский был ранен в плечо, кровь показалась. Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но ему не дали времени выстрелить, дверцы кареты с другой стороны растворились и несколько сильных рук вытащили его из кареты, хряпнули об землю, вырвали у него пистолет. Над ним засверкали ножи..." В считанный секунд завязалась знатная кутерьма.
Кто-то стреножил коней, а они храпели и грозно топтались на месте, кто-то их торопливо распрягал, в кустах по большому счету мордовали, вроде бы, взаправду ничего не понимающего кучера. Под горячую руку заехали кому-то из наших. Кажется, Володе Липатову. Князь корчился в пыли, смешно, но по настоящему, нисколько не дурачась, дрыгал ногами в лакированных туфлях. Дубровский стоял и покачивался из стороны в сторону, наверно, от болевого шока. Несколько человек поддерживали его и с нехорошими выражениями на устах вращали головами по сторонам - кого бы это за компанию пырнуть ножичком. Я был ближе всех с моей стороны к месту происшествия и от неожиданности, как в столбняке, не мог пошевелить ни рукой ни ногой. И черный ужас уже заползал снизу вверх по спинному мозгу, приближаясь к черепной коробке. Нервы внутри натянулись и задрожали.
Дубровский набрал воздуха в легкие:
"- Не трогать его!- закричал он и мрачные его сообщники отступили."
Меня опять толкнул какой-то другой столь же пропитанный невыносимыми амбре бойкий мужик не колхозного типа. Я чуть не упал, но зато приобрел определенное количество движения, так нужное в критических ситуациях. На полусогнутых отполз в сторону, потом перебежал на дорогу. За каретой разными путями с квадратными глазами, обалдевшие и насквозь перепуганные в какое-то единое мгновение оказались все наши. Раздались страшные рыки и посвисты. Мы подхватились и, как ошпаренные, бросились бежать.
Минут через пять ничего уже не было и в помине.
х х х
Эта история имела еще одно странное продолжение.
Осенью нас опять послали в "Заокский" на уборку капусты. Правда, теперь мы жили в Селино, в деревянном бараке коридорного типа. В комнате, в которой мы разместились, от предыдущей смены остался, так сказать, бытовой мусор. Бросив рюкзак на кровать, я посмотрел на стол...
На деревянной крышке стола, отполированного выпивками и игрой в домино, среди скомканных газет лежал листок вырванный из ученической тетрадки за две копейки. Листок был разлинован под "пулю" со всеми подобающими расчетами. Машинально я взял его. Фамилии игроков оказались незнакомые, но на другой стороне была записка следующего содержания:
Рис.1
Видно, дух Дубровского витает до сих пор где-то между нами.
02.12.98