- Что Вы прочитали? – воскликнул недовольный редактор в состоянии нервного возбуждения..
- Как что?.. А вы не уловили? – искренне возмутился прозаик, принесший свой рассказ в журнал. – Разумеется, «духовную исповедь», можно сказать, поэму душевную прочитал, как у классиков.
- Да?.. Но я фабулу не понял, совсем не понял, уж извините. К тому же, вроде бы и длинноват, на повесть, а то и на целый роман тянет ваш рассказ...
- А вам не всё ли равно, что печатать? Чем длиннее и толще, тем больше денег. – и прозаик обидчиво хихикнул в свою кудрявую коротенькую и рыженькую бородёнку.
- Видите ли, уважаемый господин писатель,.. редакция… в первую очередь, конечно, морально, а иногда случается и материально несёт ответственность… за некоторую, как бы по мягче сказать, некорректность, простите, к читателю… - начал напористо пояснять помощник редактора, так же слушавший это чтение. – Деньги-то – деньгами, это понятно, а вот смысл сочинения, фабула…
- Ну, это вы лишка хватили. – грубо оборвал его прозаик. – О чем хочу, о том и пишу. Сейчас демократия, а не советская власть, где «заидеологизированные, затурканные, зазомбированные» чиновнички от литературы сидели, Шолохова и Эренбурга порождали, да и зловредные партократы с кровожадными цензорами – во всю старались, из шкуры лезли, врагов народа выискивали…
- Ну! Рассказ ли, повесть ли, любое художественное произведение – должно быть, извините за каламбур, художественным, а не бессмысленным набором букв, слов и даже фраз - как бы, пропустив мимо ушей гневные слова прозаика, опять вступил в разговор раздраженный редактор, кинув при этом сердитый взгляд в сторону своего помощника. – Одним словом,..
- Что одним словом?.. Вы угрожаете?.. – воинственно перебил его раздраженный прозаик. - Вы меня, написавшего ни одну книгу, учить собираетесь: как и о чём писать?.. О духовности рассказ, о ду – хов – нос - ти. – по слогам повторил громко он. - Понятно?.. Или нет?..
- Нет, нет!.. Упаси Бог! У Вас замечательно написано, просто гениально. – вдруг изменил, как говориться на лету, тон разговора редактор, хорошо понимая, куда может повернуться дело, не уйми он свои разгоряченные эмоции. Затем демонстративно отвернулся от помощника и придвинулся ближе к прозаику. – Это меня, извините, пожалуйста, по инерции понесло, с утра завели… Перед Вами тут заходил один писака, можно сказать, начинающий недотёпа, так он такое написал о нашей медицине, что волосы на голове дыбом, берут якобы деньги даже с умирающих, в реанимации, извините, точнее с родственников, мол усиленный уход за больным нужен… Улавливаете?.. Можно ли такое печатать?..
- В реанимационных отделениях не только умирают, но и на ноги, здоровыми, становятся. – решительно возразил прозаик и назидательно продолжил: - Эти проблемы – больного.. Денег нет – не ложись в клинику! А за услуги медикам надо платить. Вон они как бедно живут, часто и на хлеб не хватает, куда там им до книг... Ныне ведь рынок, всё продается и покупается! И я пришел, чтобы издать рассказ... Разумеется, за деньги! Или вы бесплатно напечатаете?.. Так что ещё вы хотите?.. Фабулу из штанов?..
- Но видите ли, простите,.. – запнулся непроизвольно редактор, сглаживая остроту разговора.. – ведь и поговорить хочется с таким известным человеком, как вы, можно сказать, с живым классиком… о жизни, о литературе, о духовности… От кого и где ещё такие глубокие мысли услышишь!.. Извините уж за резкость…
- Ну, это другое дело!.. – примиренчески изрёк польщенный классик. – Так вот, я принёс вам очередной свой шедевр: глубоко человечный, духовный рассказ о друзьях, можно сказать, братьях по вере. Об их борьбе за чистоту помыслов, нравственность, мораль, в общем, всё то, что сейчас необходимо россиянам…
- Да, да!.. Вы правы, написано прекрасно. - поспешил с ответом редактор. – Так здорово и реально, как - будто их праведные лица и экология живыми стоят передо мной….
- Ну, вот, а то своё… фабула,.. фабула… - спокойно согласился прозаик.
Неожиданно наступила пауза.
- Просьба к редактору. – вдруг решительно и твердо заявил известный писатель. - Плачу 70 процентов ранее названной Вами суммы. Или торговаться будем?..
- Да, Вы что, уважаемый. – оторопел редактор. - Вы же меня раздеваете и из дома выгоняете белым днем. – неподдельно, искренне простонал он, то побелев, то покраснев лицом от неожиданности.
- Тогда я ухожу!.. - вспылил классик. - Разговор окончен, больше к вам не приду. Напечатаюсь у Богданчика, душа у него чистая, да и он человек дела… Не торгуется за копейку!.. Там - и без нравоучений. А тут, видите ли, и воспитывать вздумали…
Прозаик быстро встал, медленно собрал листки рукописи и гордо вышел из кабинета.
Пораженный быстротой развернувшихся событий, редактор несколько мгновений сидел без движений, а затем сорвался с места и стрелой выскочил в коридор:
- Владимир Иннокентьевич, пожалуйста,.. задержитесь,.. на минуточку, прошу…
Прозаик в нерешительности остановился уже на выходе из редакции.
- Что вы хотите, многоуважаемый? - произнёс он с явной издёвкой в голосе.
- Я хотел бы продолжить разговор, извините, что так,.. как-то не складно получилось… Прошу в кабинет, прошу Вас, прошу… договорчик надо подписать…
- Вот видите, мои предложения реальнее ваших, - проговорил прозаик, возвращаясь в кабинет. - Только я ещё раз предупреждаю, чтобы впредь мне ни кто не возражал, не перечил, когда я читаю… Я ни для этого пришёл, чтобы слушать замечания… Прикажите, мой дорогой, всем об этом, раз и навсегда. Понятно?...
- Да, никто больше и не пикнет. Заверяю! Отучим!... Распустились тут. - и редактор зло посмотрел на помощника.
- Прошу к столу. – обратился редактор к прозаику, приглашая в кресло, и затем нажал какую кнопку сбоку стола. – Три рюмки, лимон с сахаром и коньяк. – попросил он, всё более и более успокаиваясь.
Через несколько минут на редакторском столе уже стоял поднос с коньяком и названными закусками.
- За наше содружество! – совсем радостно произнёс редактор, наполняя рюмки.
- За высокую духовность в творчестве! – поддержал его прозаик, поднимая рюмку правой рукой и ставя на ладонь левой. Потянулся за лимоном, пробурчав в свою кудрявую и рыженькую бородёнку: – А то фабула, фабула!..
Помощник глотнул коньяк, учтиво поставил пустую рюмку на поднос, осторожно взял со стола рукопись и понёс в компьютерную…
В кабинете наступила миролюбивая тишина, вероятно, обоюдная обида отступала, тихо угасая, как зимняя тень перед заходом солнца в морозный январский день…