ДЕНЬ ПЕРВЫЙ.
… - Не понимаю, Антон, как ты можешь есть куриную шкуру? На неё даже смотреть жутко – волосатая… тьфу, пакость.
- Это я тебя не понимаю. Вкусная, золотистая, прекрасно обжаренная на вертеле; смотри, как сок течёт. Причём тут волосики на чуть подгоревшей кожице? Они, если хочешь знать, создают некий колорит, пробуждают забытую генную память о наших канувших в лету предках. А уж прадеды, поверь мне, Люда, умели разбираться в трапезе. Натуральная природа, не синтетика какая-нибудь.
- Ага, умели, скажешь тоже. До тридцатника еле доживали. Да и сейчас вы, мужики, не далеко ушли от своих прадедов. Мрёте, как мухи. А всё от неправильного питания.
- Мрём, но не от питания, а от душевного неравновесия. Современность давит на нас тысячетонным прессом. Мужская природа позабыта, унижена, растоптана. Нам приходится перекраивать себя по живому, подстраиваясь под жуть цивилизации и сопутствующие ей законы. Сердце не выдерживает такой несправедливости.
- Какой такой несправедливости?
- Обыкновенной. В природе выживает сильнейший, а в мире разума – наглейший и хитрейший. И вы, женщины, благоволите этому. Так же, как мы, опираясь на интуитивные, но подпорченные ложной и отнюдь не врождённой свободой, факты. Вы считаете себя богинями и создаёте богов из нас. Вы оторвались от природы. Уголовный, да и моральный кодекс, на вашей стороне. Мужская сила, сексуальность оказались на втором плане, а на первом – мягкотелость, слюнтяйство и нечто иллюзорное, именуемое любовью, хотя, что это такое, не сможет объяснить даже самая ярая феминистка. Да ещё парфюм., которым от нас, по современным женским убеждениям, должно вонять. Не адреналином и кровью поверженного врага, а бытовой химией. Рыцари вырождаются, говорите вы, и, безусловно, правы. Они просто не смогут выжить в современном обществе, предпочитая ему, мелкую наёмную войну, криминал или, как последний штрих - самоубийство. Тюрьма и психушка - вот прибежище литературного “Волкодава” (кстати, до тошноты положительного), если бы он оказался в нашем мире.
- Ты чего так разошёлся? Я просто сказала, что не люблю куриную кожу, и больше ничего.
- Извини, наверное, здесь, на острове, вдали от той самой пресловутой цивилизации хочется высказать наболевшее, то, что “там” приходиться держать в себе, дабы не прослыть сумасшедшим. Ладно, забудем… Кстати, ты зря привередничаешь - люблю, не люблю. Это была последняя и единственная курица. Думаю, теперь нам долго не придётся есть.
- Почему?
- Да потому, рыба моя, что мы выехали покататься ненадолго, потому и запасов я много не брал. Наша лодка, прежде чем сесть на мель у этого замечательного каменного островка в коем метров двадцать квадратных, не больше, почти трое суток болталась по воле волн с испорченным компасом и сгоревшим навигатором. И теперь я понятия не имею, где мы находимся.
- Нас найдут.
- Кто? Твой муж? Так он думает, что ты на Канарах с подругой, а не с любовником где-то посреди северных морей. Какого чёрта ему дёргаться? Забавляется, небось, с куколками на холостятских вечеринках и в ус не дует.
- Какие вы всё-таки, мужики, свиньи. Прав ты, перевелись рыцари.
- Да и дам сердца, если пошёл такой разговор, за которых жизнь отдать не жалко, трудно найти. Согласись? А свиньи, я где-то читал, самые близкие по анатомии животные к человеку. Давай-ка всё же оставим взаимные оскорбления и займёмся чем-нибудь более приятным.
- Например?
- Сексом, конечно. Чем ещё можно заниматься особям противоположного пола оказавшимся наедине?
- Отстань, развратник. Ты пропах потом и курятиной.
- Тебя это сдерживает?
- Уже нет. Иди ко мне…
ДЕНЬ ТРЕТИЙ.
- Слушай, в конце концов, ты мужик или нет?
- Вроде мужик.
- А раз мужик, то по природе, на которую вечно ссылаешься, ты обязан добывать пропитание и заботиться обо мне.
- Я и так забочусь. Пресная вода. Ты даже не поинтересовалась, где источник. А огонь? На разбитой лодке нет ни одного коробка спичек. Ещё бы, ты ведь бросила курить и не хотела видеть ничего, что напоминало бы об этой привычке. Но ведь я добыл его, считай, голыми руками и поддерживаю, выуживая в ледяной воде ошмётки нашего бедного судна, благодаря чему мы ещё не превратились в зимородков.
- Причём тут зимородок? Это, птица такая.
- Да? Не знал. Я думал это нечто холодное и в пупырышках.
- Дурак.
- Не удивила, сам знаю.
- Слушай, без шуток, я есть хочу.
- Я тоже.
- Так сделай хоть что-нибудь!
- Что? Улитками, которых я насобирал сегодня утром и пожарил на камне, ты питаться отказалась. Зря кстати, чем-то устриц французских напоминают,… правда, я их никогда не ел, но, думаю, похоже.
- Меня сейчас вырвет.
- А говоришь, есть хочешь.
- Хочу, но не до такой степени, чтобы заталкивать в себя всякое дерьмо.
- Почему сразу дерьмо? Я читал, очень полезная пища. Обогащенная белками.
- Ну и ешь её сам!
- Я и ем.
- Мне хочется нормальной пищи.
- А куриная кожа нормальная пища?
- А что, осталась?
- Нет, конечно. Ты же знаешь. А ведь я предупреждал, что пожалеешь. Может и от улиток, зря отказалась?
- Хватит издеваться. Попытайся хоть рыбу поймать.
- На что? На сопли?
- Сделай хоть что-нибудь! Ты же мужчина!
- Господи, я устал быть мужчиной. Я же не волшебник. Пользуйся, чем богаты, если выжить хочешь, и не ной.
- Ну, пожалуйста, хоть самую маленькую рыбинку, фруктик какой-нибудь.
- Какой фруктик?! Мы не в Карибском море. Это Робинзон Крузо жил на всём готовеньком. Тепло, уютно, даже козье молоко круглый год. Лафа. Тут, извини, широта не та, и почва. В камнях даже картошка не растет. Так, что… Ладно, ладно, не плачь. Попробую из штанов подобие сачка смастерить. Но ничего не обещаю. Как получится.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ.
- Антон?
- М-м-м.
- Как ты думаешь, мы умрём?
- Если нас не найдут в ближайшие дни, думаю, да.
- От голода?
- Да.
- Ты так спокойно об этом говоришь?
- Может, я уже готов встреться с Всевышним.
- А я ещё не готова. Мне жить хочется.
- Так живи. Цепляйся изо всех сил. Пользуйся тем, что есть, и не привередничай. Глядишь, и протянешь ещё некоторое время.
- Сколько именно?
- Откуда я знаю.
- Ну, примерно хотя бы?
- Пресной воды у нас достаточно, если много пить, думаю, неделю продержимся; может больше,… а может меньше.
- Ты знаешь, у меня такое чувство, что внутри моего тела сидит страшно голодный зверь, который поедает мои внутренности. Он ест, а ему всё мало и мало. Это кошмар какой-то, ад.
- То ли ещё будет. Я слышал, что голодная смерть - одна из самых страшных смертей.
- Всё-таки вы действительно свиньи, мужики. Умеете успокоить.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
- Антон, ты спишь?
- Думаю.
- О чём?
- О разном. Пустой желудок способствует мышлению. Один минус – любые мысли, в какие бы заоблачные дали сознания они не возносились, в конце концов, возвращаются к банальному - ПИЩА!!!
- Что ты там шепчешь? Не слышу.
- Забудь. Проехали.
ПОЗЖЕ:
- Ну, что, так и будем лежать?
- У нашей Люси есть другие предложения?
- Поговори со мной. Только, прошу, не надо о еде.
- А о чём?
- О чём-нибудь добром. Ты же мужчина, ты сильный. А я всего-навсего слабая женщина, мне поддержка нужна. Расскажи сказку.
- Пожалуйста. Посадил дед репку. Выросла репка большая-пребольшая…
- Прекрати. Я же просила…
- Прошу прощение, но других я не знаю. А если и знал, то забыл. Повторяю, всё сводится к одному… к тому, о чём ты не хочешь говорить.
- И не говори.
ПОЗЖЕ:
- Ты всё ещё не спишь?
- Бодрствую.
- Извини меня, но я должна спросить о том, о чём мы договорились молчать.
- О твоей маме?
- Хватит шутить. Я слышала, что попавшие в кораблекрушение выживали с помощью одежды.
- Не понял?
- Употребляли в пищу кожаные ремни, ботинки, кошельки.
- Тут нам не повезло. Моей резиновой и твоей дерматиновой обувкой сыт не будешь. А на подтяжках можно разве что повеситься, в крайнем случае.
- Господи, почему всё так плохо у нас?
- И не говори. Что касается меня, то я уже готов сожрать кусок себя.
- Да уж… это… прости, что ты сказал?
- Забыл. От голода, наверно. А в чём дело?
- Так, ничего. Сходил бы лучше за водой. Желудок крутит, спасу нет. Напиться вдоволь, может, отпустит.
ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ.
- Нет, Антон, я так не могу. Мне необходимо всё объяснить тебе. Ведь твоей вины здесь нет, просто стечение обстоятельств. Ты слышишь меня?
- Что?
- Я спрашиваю, ты слышишь меня?
- Слышу. Спать хочется. Сделай доброе дело – отстань. Дай отдохнуть.
- Ты совсем ослаб, Антон. Ты умираешь.
- Тоже мне, удивила. Ты тоже, женщина, не в лучшей форме.
- Да, и я умираю, но продержусь дольше. Вот об этом я и хотела поговорить.
- Люся, ты с ума сошла. Мне плевать, кто околеет раньше. Покоя хочется, просто покоя.
- Отдыхай, родной, закрой глазки и слушай. Я думаю, ты поймёшь меня. Обязан понять. Понять и простить.
- О чём ты?
- Ты прав, Антон. В природе выживает сильнейший, но мускулы мало что значат. Сила - это абстрактная величина, и победитель - не обязательно силён физически. Главный критерий - желание выжить. Сильный человек, в отличие от слабого, способен переступить некую черту, вступить в сделку с совестью и заплатить за свой шаг любую, даже самую неподъёмную цену.
- Ты пытаешься философствовать? Это, наверно, от голода. Никогда не думал, что моя Люся способна связать парочку умных слов. И всё-таки, я до сих пор не понимаю тебя.
- Пустой желудок способствует мышлению. Помнишь – твои слова. Не знаю, как насчёт ума, но голод точно сделал меня сильной, Антон. Гораздо сильней тебя. И не надо так вымученно улыбаться. Я пытаюсь разложить по полочкам то, о чём думаю. Помнишь, мы однажды смотрели фильм,… забыла название. Он тебе очень понравился. Закрутка такая. В горах терпит крушение самолёт с баскетбольной командой на борту. И выжившие в катастрофе, чтобы не умереть с голоду до тех пор, пока к ним не доберутся спасатели, принимают решение питаться телами своих погибших товарищей.
- С футбольной.
- Что? Говори громче.
- Уругвайская футбольная команда. Фильм называется “Живые”.
- Точно. Я не люблю ужасы и смотрю их вместе с тобой просто, чтобы не обидеть тебя. Высосанные из пальца сюжеты быстро забываются, но этот до сих пор сидит в памяти. Догадываешься, почему? Нет? Я скажу. В начале фильма сообщили, что он основан на реальных фактах. Так вот, эти футболисты оказались сильными людьми. Они ради спасения переступили ту самую черту. Жизнь – главное, что есть у меня. Цена очень велика, но я готова уплатить её, подобно героям фильма, за возможность дальнейшего существования.
- Сумасшедшая! Психованная! Ты чувствуешь, что я загнусь раньше тебя, и заранее просишь прощение за поедание моего трупа!? Ты, которую тошнило от куриной кожи, вида улиток и переваренных пельменей?
- Извини, Антон, но всё не так просто.
- Куда уж сложней.
- Я всю жизнь прожила в городе. Деревенская жизнь для меня - потёмки, но я знаю одну аксиому. Моя бабушка выращивала свиней в гараже. У неё было целое семейство. И вот однажды мы пришли кормить наших хрюшек и увидели, что один молодой поросёнок дёргается в углу с пеной у рта. То ли заболел, то ли отравился чем-то… не в этом дело. Бабушка осмотрела его, погладила по щетине, а потом… А потом взяла кирпич, что лежал рядом, и со всей силы ударила бедное животное по голове. Я завизжала громче порося, но бабушка ударила его ещё раз, и только, когда он затих, обняла меня. “Ты убила его!” - кричала я, захлёбываясь слезами. “Я спасла его”, - ответила бабушка. – “Теперь его смерть будет не напрасной. Если бы он умер сам, нам пришлось бы просто закопать его, а теперь мы сможем употребить его в пищу. Мёртвое мясо – дурное мясо. Запомни внученька”. И я запомнила. Ты всё понял, Антон. Брезгливость толкает меня на этот шаг. Я хочу выжить, но не хочу травиться, извини, падалью. Меня воспитали быть разборчивой в еде. Мне очень стыдно, но убийство необходимо, а то я перестану себя уважать. Прощай, Антон. Ты мужчина. Забота о женщине – твоё призвание. Так позаботься обо мне ещё раз.
- Сука! Брось камень! Не бери грех на душу! Ты просто психо…
- Ну, вот и всё. Я знаю, ты любил меня. Твои последние слова - просто непонимание ситуации. Спасибо, что выслушал.
- Свиньи вы, мужчины, просто свиньи. Такие же… такие же… такие же… Антоша, ты просто прелесть какой… нежный.
ДЕНЬ СОРОК ПЕРВЫЙ.
- Всё закончилось, Антон, и твоя смерть была не напрасной. Не смотри на меня таким взглядом. Думаешь, мне приятно? Ведь я любила тебя. Понимаешь? Любила. И не зря. Ты оказался настоящим мужиком. Сильным и заботливым. И не улыбайся так широко, это пугает меня. Конечно, тебе легко, ты слился с вечностью, а я, чтобы ты знал, слилась с тобой. Мы вместе.
Я держу твой череп в руках и чувствую, что наша природа – одно целое. Не возражай, пожалуйста. Не пытайся казаться хуже, чем ты есть.
Сегодня утром пролетал вертолёт, и они, те, кто был в кабине, заметили нас. Ещё бы, ведь я подкидывала твою голову, как баскетбольный мяч. Скорее всего, к вечеру, в крайнем случае, к утру подойдёт помощь, и нам придется объяснять, что да как. Вот об этом я и хотела поговорить с тобой.
Знаешь, скорей всего, твою жертву никто не поймёт. Начнут задавать вопросы, выведывать, вынюхивать, строить идиотские предположения. Думаю, что для нас обоих, будет лучше скрыть произошедшее. Версия такова: ты погиб при крушении, утонул, а я осталась жива. Эгоистично, конечно, с моей стороны, но других вариантов нет.
Извини, мне интересно наше общение, но надо ещё успеть похоронить твои останки, скрыть, так сказать, следы пребывания второго человека на острове. Кроме черепа. Его я хочу припрятать здесь, чтобы попозже вернуться за ним и забрать с собой, как память. Как напоминание о том, что не все мужики свиньи, встречаются среди них и настоящие рыцари.
…Ну, очень вкусные рыцари.
2007г.