Мы познакомились в больнице в 1993 году. Пролежали в ней каждый по три месяца и выписали нас почти в один день: моя врач, извиняясь, что уходит в отпуск, его врач, оправдываясь, что не может держать его дольше трёх месяцев.
Мы прожили эти месяцы как в сказке по-детски светлой, чистой, восхитительно чудесной. Вся больница участливо и дружелюбно наблюдала за нами.
Обладая далеко не идеальной внешностью и часто в разговоре подчёркивая свои внешние недостатки, Саша был удивительно привлекательным, от него исходило такое мощное сияние - восхитительная улыбка, затмевающая всё вокруг, добрые, яркие, зелёные глаза, сильные руки. Его обожала вся больница: громадный авторитет у соседей по палате и по отделению, его врач была, очевидно, влюблена по уши, регулярно прося проводить её домой - помочь донести сумки, медсёстры души в нём не чаяли, в столовой к нему постоянно обращались с просьбами, он помогал нянечке ухаживать за цветником, расположенном в огромном зале-оранжерее, помогал со знанием дела, становясь и здесь незаменимым, даже рабочие-электрики его знали.
Вечерами - между ужином и отбоем - его соседи по палате выходили в холл, вынося магнитофон, чай. Часа два мы находились в тёплой, уютной атмосфере отличной компании, слушая негромкую музыку и разговаривая. Мы вдвоём иногда танцевали. Никто не присоединялся к нам. Ребята были рады за нас и с удовольствием наблюдали со стороны. Часто кто-нибудь из них просил, чтобы мы посмотрели на них и, вглядываясь в наши лица, радостно восклицал: "Поразительно одинаковые глаза!" И правда, глаза у нас были одного цвета.
В память врезалась песня, которую мы слушали чаще других "Больно мне, больно!" Фристайла, она осталась непонятным предчувствием надрывной, раздирающей на части утраты.
Это было весной 1993 года. После выписки мы долго не виделись, хотя часто созванивались. У нас были семьи, дети, болезни скручивали и парализовали жизнь. А через год 29 января 1994 года в свой день рождения я пришла в ту же больницу, куда за несколько дней до этого снова попал Саша. Пришла навестить. Мы больше трёх часов провели в том же холле. Он удивительно много говорил: о своём детстве, родителях, говорил, не останавливаясь.
Мне нужно было бы пораньше уйти домой - всё-таки день рождения, но он не отпускал. Иногда он вдруг останавливался, внимательно смотрел на меня и, стуча кулаком по столу, громко и отчаянно кричал кому-то невидимому: "Верните мне Сашку!" Никогда раньше он столько не говорил о себе. И ни слова о любви: ни я ему - наивно не думая о том, что происходит со мной, ни он мне - сознательно, чтобы не попасть в тупик бытовой неразберихи.
Он проводил меня до дверей, всё ещё пытаясь удержать... Вечер 29 января... А утром 31 января он умер, не дожив до 39... Умер от любви...
Медсёстры рыдали, врач начала чем-то колоться и скоро уволилась, жена похудела на 20 килограмм, а я... я помню его до сих пор. Помню, как он сказал мне последний раз: "Я буду везде следить за тобой своим зелёным глазом." И всё вокруг напоминает теперь об этом, листочки, трава, жасмин, настойчиво стучащий в окно.
"Больно мне, больно!" До сих пор, когда я слышу эту песню, проходя мимо киосков у метро, к горлу подкатывает комок и перехватывает дыхание.
И как хочется увидеть во сне живого и сияющего, но нет - это было только один раз...
Верните мне Сашку!