В совхозе Заокский ставили экскремент. Тогда их много ставили. Разных. Кому не лень. Ну, и сюда завезли с Дальнего Востока какое-то растение вроде наших лопухов, но на длинном стебле, как у кукурузы или подсолнуха. (Потом я интересовался, в энциклопедии нашел что-то похожее, РАМИ называется, китайская крапива. Хотя может и не то.) По идее вроде должен быть прирост силосной массы. Но чего-то не получилось, что-то не так пошло... Но нас, конечно, инженеров-чернорабочих никто в известность не ставил. Нам только приказывали и указывали, а мы, как подневольные, не раздумывая, выполняли кое-как, как получится, не особо вникая и усердствуя (все равно зарплата у нас шла по основному месту работы).
Мы тогда окашивали арыки, чтобы можно было поливать капустные поля. А однажды утром нас отвезли на другое поле, ближе к Оке. Там тоже надо было скосить всю траву в арыках (косьба под углом в сорок пять градусов). А ближе к реке стояла делянка с этими самыми разлапистыми лопухами. Бригадирша просто махнула на нее рукой и сказала: "И ее тоже скосите". Но основные показатели у нас были, конечно, арыки- метры и километры. А они длиннющие, как в теории относительности: отсюда и до обеда. Я со своей стороной управился одним из первых, помог еще кому-то, потом и все остальные окончили свои полосы. Надо было идти на дальнюю сторону, а тут еще эта делянка вся целехонькая стоит. Ну, бригадир и оставил меня и еще одного парня от Трутнева, чтобы мы ее заделали.
А время уже ближе к обеду. Припекает. Мы распоясались на лоне природы до предела, в смысле - только в плавках и ботинках... и только косы в руках мелькают.
А эти лопухи из близи оказались высоченные - метра по два. Стволы толстые - сантиметра три-четыре. Правда, мягкие, как трубки у бузины. Ну, нам-то все равно. Это даже одно удовольствие: как будто сказочный великан деревья в лесу валишь. Что ни взмах, как будто улица, отмахнешься - переулочек. Наверно, с полчасика помахали мы в ударном темпе. Стволы направо и налево так и валятся. А тут еще крапива по пояс. Конечно, ее тоже под корень. После нас, как после Мамая на Куликовском поле одни обрезки из земли торчат. Но шагать все равно по скошенному приходится и крапива жжется на последок из последних сил.
Косы мы время от времени подтачиваем, как и положено настоящим косарям. Поэтому грешить на то, что затупилась вроде бы еще рано было, только что-то правая рука у меня стала как-то не так вести косу. И устать вроде бы рано. Еще немного покосил и какое-то впечатление появилось, что под правой лопаткой у меня что-то вроде желвака. Зудит как-то неприятно. Может укусил кто-то. Слепни обычно кусают и если их укус растереть, то потом долго болит. Поэтому я постарался не обращать внимание. Ну, а тут уже и конец (подкрался не заметно).
Встретились мы с этим парнем, который от Трутнева, в центре делянки, последних гигантов завалили и готово. Еще целый час до прихода машины у нас остался. Можно на речку сходить, благо до нее всего метров пятьдесят. Тут я посмотрел на этого парня, а у него под глазом какая-то экзема. Коричневая, блестящая, не хорошая на вид блямба. Вроде у нас никого больных не было. Хотя, конечно, в лица я ко всем не заглядывал. Ну, я сделал вид, что ничего не заметил.
- Пойдем искупаемся.
- Пойдем.
Пошли мы где по бровке, где через арык. Чувствую лопатка у меня все больше и больше чешется. Я уж и так и этак плечом верчу - чешется и все тут. Попробовал рукой - не достаю. Обломил с куста ветку, попробовал почесать, а ветка как-то скользит по спине непонятно. И вроде что-то поддевает. Плечом опять покрутил и такое впечатление, что там что-то прилипло и засохло. Попробовал опять рукой - дотянулся. Под пальцем что-то гладкое, прочное. Попробовал отколупнуть - поддается немного, но выше болеть начинает, словно от живого отрываешь. Ну, думаю, дела.
А тут этот парень ко мне оборачивается. Я и оторопел..
- Посмотри,- говорит,- что это у меня с глазом?..
А у него глаз, как огромная черная малина диаметром с блюдце в хитиновой оправе. Каждая ячейка округлая с черной точечкой посредине и солнце во всех отражается.
- ...Что-то в глазах все множится и какими-то кусочками.
Я стою, глазами хлопаю, ничего сказать не могу - просто не знаю, что сказать. А он рукой свой глаз трогает и как будто волосы у него на голове дыбом встают. Я косу перехватил в руке и чувствую, как на спине шевельнулся как будто большой легкий щит (или щиток или что-то в этом роде). Я плечом повел, какие-то мышцы повыше лопатки напряглись и щиток пошел в сторону, вправо. Я повернул туда голову и увидел округлое жесткое хитиновоое крыло, как у майского жука, только, наверное, с метр длиной. Крыло торчало из-за моей спины и я чувствовал свои напряженные мышцы, которые удерживали его в этом положении. Несомненно, это было мое крыло. Парень уставился на меня и тихий ужас в его глазах начал таять. Зато теперь у меня зашевелились волосы на голове.
Вот это влипли. Одним словом - экскремент. Пока мы дошли до реки, у него кроме офсетного глаза стали прорезаться длинный ус и угловатые челюсти-жевала на одной половине лица. А у меня под щитом-крылом, как я думаю, выросло тонкое ажурное летательное крыло и с боку, на уровне поясницы начала расти членистая лапа с острыми когтями, которая мне явно ни к чему. Крыло тоже... Вот если бы два, то можно было бы попробовать полетать. Чем черт не шутит. Но крыло было только одно. Под другой лопаткой ничего - я проверил. Хочешь - не хочешь, выбор за природой, а не за нами.
Мы сидели на берегу под откосом ошарашенные и обалдевшие. Каждый переживал свое сокровенное. О купании даже не вспомнили, какое уж тут купание? Что делать? Правда, ничего вроде больше не росло. Но и этого хватало. Оба были в одинаковом положении, поэтому соболезнования и советы как-то были неуместны.
Потом мы услышали гудки машины - созывали всех на обед. Надо было идти. А что делать? Все равно идти надо. Удрученные мы поднялись и пошли. До машины было, наверно, около километра. Там толпилась уже вся бригада, махали нам руками, орали, чтобы мы пошевеливались. Мы побежали напрямик через поля и арыки... И только ветер шумел в проводах натянутых мыслей. Встречные и поперечные стрекозы и бабочки шарахались от нас в разные стороны. Машина продолжала нетерпеливо сигналить, как будто вот-вот уедет, ребята продолжали кричать, хотя все уже видели нас и без нас не уехали бы. Но они считали, что мы "давили сачка", прозевали прибытие машины и теперь должны не иначе как нестись галопом. И мы бежали. Не сломя голову, конечно, но без передыху. По началу мне очень мешала лишняя нога, которая за все цеплялась, а я еще не мог ею управлять, чтобы она не путалась. Да и крыло иногда приподнималось, парусило и мне приходилось заметно напрягаться. Потом как-то все сгладилось...
Я подбеждал к машине последним в мыле-пене. Машина уже газовала на месте. Я кинул косу в кузов, вскарабкался сам и машина тут же тронулась. Я чуть не вылетел обратно за борт. Сел на скамейку. И тут до меня дошло, что с крылом за спиной сидеть на откидной скамейке не удобно. Но я уже сидел. Тогда еще не веря, я осторожно пощупал у себя за спиной - там ничего не было. И с боку тоже. Совсем.
Парень от Трутнева (потом я узнал - его звали Толиком) сидел напротив меня - глаза у него были в порядке, никакой экземы. Он удивленно смотрел на меня. Я повернулся - показал ему спину. Он потрогал свой глаз и развел руками.
Слава богу, все прошло, "как с белых яблок пыль".
* * *
Потом я выяснил, что трава эта называется "борщевик Сосновского" (см. Наука и жизнь, N11, 1989 г.). Важная по объему силосной массы и сопутствующих микроэлементов трава. Но только на просторах очень Дальнего Востока. А у нас она чего-то не того из земли набирает и в себе концентрирует. С коровами и прочей живностью потребляющей ее всякие эффекты происходят. И бригадирша это знала, когда посылала нас косить делянку. Колхознички на это дело не шли - вот и сунула она нас в этот экскремент.
Март 11, 1999