Отбить косу не такое уж и трудное дело,- было бы все под рукой. Берешь за рукоятку косы, ставишь ее пяткой на наковальню, вбитую в пень около входа в наш барак, и стучишь молоточком по пятке так, чтобы расплющить металл, оттянуть его в тоненькие пластинки. От ударов молотка, с материаловедческой точки зрения, происходит явление наклепа... Край пятки косы становится неровным, но чрезвычайно твердым, что позволяет быть пятке достаточно острой на весь день косьбы.
Самое трудное при этом держать косу пяткой на наковальне, потому что держать приходится за низ рукоятки и вся длина рукоятки при этом образует рычаг, который с силой равной длине рукоятки умноженной на ее вес пытается вывернутся из держащей руки. К тому же держать приходится левой рукой, чтобы бить молотком правой... Поэтому, если кто-то вам помогает держать косу, то отбить косу не представляет особого труда.
Обычно мы работали в паре с Витюхой. Он держал, я (как материаловед) отбивал. Сразу обрабатывали восемь кос, на всю бригаду.
Вот и в этот раз после обеда, когда все ушли почивать, мы с Витюхой отрабатывали свой номер. Отбили все восемь кос. Пока отбивали, Витюха трепался. В частности, он затронул тему ловкости работы косцов. Все мы были в этой области в известной степени дилетантами, поэтому интересно было определить критерии истинного мастерства того, чему ты навострился даже и не по своей воле. Одним из таких критериев было умение за один взмах косы скосить круг травы вокруг себя. Пока я орудовал молотком, мне почему-то показалось это не таким уж и трудным. Что я и сообщил Витюхе, закончив работу и выпрямляясь во весь рост. Витюха выразил скептическое сомнение. Поскольку коса у меня была все еще в руке, то ничего не стоило подкрепить свои слова практическим действием.
Я отошел к забору. Там росла чахлая по полевым меркам травка, сантиметра три высотой, но ровная и зеленая. Поставил на землю косу пяткой, отвел ее назад, приподнял носок косы, чтобы не зарылась в землю, и повел по кругу, крутанувшись на правой пятке. Коса шал легко, оставляя за собой ровный след мелко подрезанной травки. Небольшие трудности возникли где-то за триста десятым градусом, когда кончился естественный поворот на пятке, и пришлось докручиваться всем корпусом. Но ничего, с небольшим напрягом и это получилось. Коса достигла узкой полоски скошенной травы, круг замкнулся...
И тут же я почувствовал, как вдруг вся кровь оттекла от головы - и стало на мгновение легко и невесомо, а потом столь же резко кровь прилила обратно - и голова стала неуправляемо тяжелой. Бедром правого колена я здорово во что-то врезался. Левая нога оказалась задранной неестественно высоко, зацепившись там за что-то чужеродно непростительное и, уже приходя в себя, я почувствовал, что безвозвратно падаю на спину, безвольно опрокидываюсь, не в силах остановить поступательное движение к пресловутому центру земного притяжения. Успел только на всякий случай поджать голову к груди, и под левую лопатку врезалось что-то достаточно твердое, хрястнуло в позвоночнике, потом затрещала рвущаяся ткань и что-то, как напильником, теранулось по моей лодыжке, явно раздирая кожу до крови. Кровь брызнула из жил (нет, это из другого романа).
В глазах установилась стационарная картинка, в которой было слишком много неба. Я оказался подвешенным левой ногой на штакетине забора. Брючина была проткнута насквозь, по ноге текла кровь. Под лопаткой ныло. В голове продолжались остаточные явления, как после значительной рюмки выпитого. Откуда-то сбоку провибрировал голос Витюхи:
- Ты чего?
Я повернул голову. Витюха был там, где и был, около входа в барак, а вот я висел в бурьяне в дальнем углу забора. И в подозрительной близости от моей головы торчал ржавый гвоздь. Брючина наконец окончательно порвалась, и я повалился на землю, с замиранием сердца предчувствуя боль от вонзающихся в тело гвоздей. Но все обошлось. Я вылез из бурьяна. Кроме кровоточащей бобышки на ноге, боли в бедре, пояснице и под лопаткой, все остальное вроде было в порядке.
До Витюхи было метров двадцать. Мы смотрели друг на друга в высшей степени удивленно-ошарашенно. Коса валялась в скошенном кругу... Я подошел. И как это меня угораздило переметнуться на двадцать метров и врезаться в забор? А если бы в месте моего контакта торчал гвоздь? Меня передернуло от понимания запоздалого страха. Что бы это не было, а повторять эксперимент мне что-то не хотелось. Я поставил косу в общую кучу и пошел обрабатывать йодом рану.
11.12