Я рос в русско-еврейском окружении. До 1938 года, пока мы жили в Москве, моим лучшим другом был сосед, Нюмка Перцовский, а когда нас, после ареста папы, выселили в Лосинку, в моем классе евреи составляли не намного меньше половины: в Лосинке была большая еврейская колония. Среди одноклассников, как и положено, были симпатичные ребята, были противные, но «показатели качества» с национальностью никак не совпадали, поэтому никаких предпосылок для национального предпочтения не было. Я, как твердокаменный большевик (папино наследство), был вооружен красивой легендой о пролетарском интернационализме. По всему этому в национальном вопросе я сохранял полнейшее целомудрие до самого 1946 года.
В том году, в победной, хотя и полуголодной эйфории, вдруг грянуло, как гром с ясного неба Постановление ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград». Сквозь всякие глупые слова о важности идейной чистоты, там ясно просвечивали две цели: первая – Ахматова и Зощенко, вторая – евреи. Должен признаться, что в ту пору я еще ни Ахматову, ни Зощенко не любил, поэтому эта сторона дела никаких эмоций у меня не вызвала, а вторую я не сразу понял. Там перечислялись литераторы и работники журналов, которые, якобы, проводили вредную идеологию, и они оказались сплошь евреями. Если псевдоним был русский, то в скобках непременно приводилась еврейская фамилия, если и фамилия была нейтральной – выписывались еврейское имя и отчество.
Хотя трагедия Холокоста еще не была описана в подробностях, и слова этого здесь еще никто не слышал, о злодеяниях фашистов, геноциде европейских евреев, ужасах гетто и лагерей смерти, нам, конечно, было хорошо известно, поэтому неожиданная атака на евреев повергла в шок. Советская интеллигенция обалдела и стала думать, что бы это значило? Евреи заволновались. Чутьем, выработанным тысячелетиями гонений, они почуяли опасность, но не понимали, за что и откуда. Интересно отметить, что уже в те далекие времена все знали, что если в газете написано нечто неожиданное – значит, неспроста, что-то происходит. А пока мы думали и гадали, недомолвки стали наполняться содержанием, и первым обвинением, предъявленным советскому еврейству, был космополитизм. Разъяснялось, что это буржуазная идеология, отрицающая патриотизм и всякие национальные прелести, в угоду американскому империализму, в общем – антисоветчина. Вроде бы интеллигенцию, но конкретно именно евреев, упрекали в преклонении перед всем иностранным и пренебрежении русским – во всем: в искусстве, науке и технике. И вот, из-за такой чепухи, как всегда, во время политических кампаний, поднялся великий шухер. Недаром у нас считается: «Был бы человек, а статья найдется». Сначала радио и печать, затем кино и театр, взахлеб описывали бесчисленные примеры забвения и травли русских деятелей и возвеличивания иностранцев, это называлось «преклонение перед иностранщиной», а авторы – «безродные космополиты», так друзья и дразнили евреев полвека.
Со всех эстрад зазвучала басня Козьмы Пруткова:
«С ума ты сходишь по Берлину,
Мне ж больше нравится Медынь.
Тебе, дружок, и горький хрен малина,
А мне и бланманже – полынь!»
Мы узнали много нового: стало известно, что радио изобрел не Маркони, а Попов, вольтову дугу – Петров, закон сохранения веса не Лавуазье, а Ломоносов, и т.п. Черепановы и Кулибин взлетели за облака, откуда Стефенсона и Фултона и видно не было. Выяснилось, что воздушный шар изобрел не Монгольфье, а дьяк Крякутный, который «сшил воловьи шкуры, наполнил их дымом зело поганым и вонючим, и нечистая сила вознесла его выше березы». Появилось множество бредовых диссертаций, книг, и, конечно, анекдотов. Например:
«В Германии опубликован шеститомный труд – «Введение в слоноведение», в Израиле – монография «Слоны и еврейский вопрос», в Союзе – «Россия – родина слонов».
«Рентгеновские лучи были изобретены в России еще в Х веке безвестным казаком, который так и сказал жене: «Я тебя, стерва, наскрозь вижу!»
«Раскопки не обнаружили в России в грунтах XV века проводов, потому что у нас уже было радио».
Предписывалось вместо «кафетерий», говорить: «закусерий», вместо «меню» - «разблюдовка», вместо «вольтметр» - «напряжометр» и т.д. и т.п.
Однако, «маразм крепчал», и стало не до смеху, когда редакции и рецензенты принялись свирепо кромсать публикации, удаляя из них иностранные термины. Чудная аспирантка Наташа Гесслер умоляла, чтобы я дал ей русскую замену «моста Уитстона» и «моста Кольрауша». В техдокументации первый термин был уже заменен «благозвучным» синонимом «четырехплечий мост», а для второго мне ничего не попадалось.
- Ладно, - сказала Наташа, - я напишу: мост презренного Кольрауша.
Но это были цветочки, ягодки созрели в 1947 году. «Чертова мельница» - страшная машина насилия и репрессий, построенная в 20-30 годы, вздрогнула, скрипнула и завертелась снова. Нападки на Ахматову, Зощенко и безродных космополитов были только пусковым сигналом. В 1947 году снова стали хватать и сажать в тюрьмы выживших и освобожденных жертв процессов 1937 года, их назвали «повторники», снова начались политические процессы и преследования «за болтовню», началось создание советского социалистического антисемитизма. Несмотря на огромную моральную и финансовую помощь, которую во время войны привлекли к нам мировые еврейские организации, Сталин рассердился на Израиль, за то, что его лидеры, не будучи дураками, заняли проамериканскую, а не просоветскую позицию, и свою досаду теперь вымещал на советских евреях. Ни для чего, просто, чтобы им плохо было. Ну, психопат, параноик, что с него взять?
На первых порах кадровики, под более или менее благовидными предлогами, отказывали евреям в приеме на работу, потом осмелели и запретили руководителям предприятий и подразделений приглашать их. Та же судьба постигла детей «врагов народа», поэтому толпы неприкаянных работников хватались за любой способ заработать кусок хлеба. В 1948 году разогнали Еврейский Антифашистский Комитет, убили гениального Михоэлса и объявили новый жупел: сионизм и израильскую военщину.
В 1931 году Ильф и Петров объявили о том, что в Советском Союзе еврейского вопроса больше нет, теперь он снова возродился в облике государственного антисемитизма, который стал одним из краеугольных камней советской внутренней политики. Установили квоты: ограничили и осложнили прием евреев в «престижные» ВУЗы, НИИ, министерства, не допускали на оборонные предприятия, а на оборону работала, считай, вся промышленность. Не назначали руководителями предприятий и ведомств. Ни под каким видом не пускали за границу. В этой связи евреев называли «Инвалид пятого пункта» (под этим номером в анкете шел пункт «Национальность»), а евреев с русской фамилией – «Еврей со знаком качества».
Однако даже правящим идиотам было понятно, что советская наука и военная техника без евреев не стоят выеденного яйца. На Райкина или Маршака им было наплевать, но в авиа- и ракетостроении евреи прочно занимали видные места, а в ядерной физике – самые первые, только аскетический профиль Сахарова и черная борода Курчатова нарушали семитскую шеренгу атомщиков.
В связи с такой незадачей государственная антисемитская политика скрывалась и отрицалась, хотя и была вопиюще очевидной. Ходил такой анекдот:
«Спрашивают начальника отдела кадров:
- У вас евреи работают?
- Конечно. Мы только сионистов на работу не берем.
- А как вы отличаете евреев от сионистов?
- Очень просто. Кто работает у нас – евреи, а кто приходит с улицы – сионисты!»
В этом неустойчивом состоянии советский народ дожил до 1952 года, когда было «раскрыто» дело «убийц в белых халатах», которое вызвало бурю возмущения в официальных СМИ и во взбудораженных ими массах населения. Подготавливалась повальная депортация евреев в Биробиджан, и только запоздалая кончина Сталина не дала свершиться этому вселенскому позору. Оправдание врачей было встречено с явным облегчением, но завуалированный государственный антисемитизм продолжался до самого конца СССР.
В новой России государственный антисемитизм уже не культивируется, но политический цветет пышным цветом, хотя после Исхода – массовой эмиграции евреев в начале 90-х, прежнего накала быть уже не может, да и незачем. Дело сделано, бОльшая часть евреев уехала, отчего Россия обеднела и оскудела, и умом и совестью, ведь среди них были лучшие учителя, врачи и экономисты, разве вы не помните?
Теперь пора рассмотреть отношение к еврейскому вопросу со стороны нееврейского населения. Оно всегда делилось на три неравные группы:
1.Изгои других видов и личные друзья евреев, эти всегда ненавидели антисемитизм.
2.Подавляющее большинство населения относилось к евреям безразлично. Никакой врожденной ксенофобии у русских отродясь не было. По соседству и при сотрудничестве охотно дружили и уважали, смешанных браков не избегали, однако, при натравливании, легко верили любой гадости.
3.Инициаторами и вдохновителями антисемитизма, как правило, были средне- и высокообразованные люди, чаще всего из профессиональных политиков, администраторов, силовиков (военных, судейских, милиции), но попадались и врачи, ученые, литераторы и прочие гуманитарии.
Одного этого перечисления достаточно, чтобы почувствовать истоки антисемитизма. Политики, администраторы и силовики, естественно, любят «быдло», то есть безгласную послушную толпу, с которой можно делать, что хочешь, поэтому «грамотеи» - интеллигенты, особенно, эмоциональные евреи, вызывают у них досаду и неприязнь. Но, во-первых, этого мало, во-вторых, при чем тут гуманитарии?
Артур Шопенгауэр нашел, что люди прощают друг другу любое превосходство, кроме умственного. В этом и есть суть еврейского вопроса. Евреи с их тренированными, динамичными, адаптивными мозгами вызывают у соперников, неумных коллег и недалеких начальников непреодолимую зависть. Бездарные политики, ученые, врачи и прочие представители интеллектуальных профессий не могут простить евреям их успехов в обучении и овладении сложными видами человеческой деятельности. Растяпе и лентяю приятнее считать себя жертвой несправедливости, чем поверить и признать, что евреи своими успехами обязаны традиционному воспитанию самодисциплины, трудолюбия и чувства ответственности перед собой, семьей и всеми, кто тебе доверился. «Протоколы сионских мудрецов», сказки про «кровь христианских младенцев», мифы о еврейском коварстве, о жестокости сионизма – все выдумывается, чтобы скрыть истинную причину злобы и вражды – черную зависть.
Еврейский вопрос с начала и до конца – чушь и подлость. Чушь, то есть абсурд, потому что Бог, природа и эволюция сотворили всех людей одинаковыми, а подлость, потому что все дурные правители и политики во всех своих неудачах и несчастьях своих народов испокон веков винят евреев – самый удобный громоотвод, и всегда под руками. Была в России даже популярная песенка:
«Если в кране нет воды -
Значит, выпили жиды!»
А в 1920-е годы в Германии ходил такой анекдот:
«Один обыватель спрашивает другого:
- Ты знаешь, кто виноват, что провалилось Гамбургское восстание?
- Кто? – спрашивает второй.
- Евреи и велосипедисты!
- Ну, евреи, это понятно, - говорит второй, - но причем тут велосипедисты?!»
Вот как о еврейском вопросе пишет Людмила Улицкая в своей изумительной книге «Даниэль Штайн, переводчик»: «Это самый гнусный вопрос истории нашей цивилизации. Он должен быть отменен как фиктивный, как несуществующий. Почему все гуманитарные, культурные и философские проблемы – не говоря о чисто религиозных, постоянно танцуют около евреев? Бог надсмеялся над своим Избранным Народом гораздо больше, чем над всеми прочими!» и это горькая и чистая правда.
«Космополитизм» - это глупая выдумка, его же нет, и никогда не было, а «космополит», означает, просто-напросто – «гражданин мира». Это – высшее качество. Оно украшает тех ярких, мудрых и/или талантливых людей, которым тесно в границах своего этноса: языка, культуры, искусства. Мои пресветлые покойные друзья-евреи, все были блистательными космополитами: и Валечка Шварцман, и Марк Сенявин, и Ефим Куцман, а больше всех – Зиновий Чернов. Никто не знал и не любил мировое искусство больше чем он, талантливейший инженер. Эти люди, великие знатоки и труженики, принесли России больше славы и пользы, чем все антисемиты, вместе взятые, сколько их было в русской истории.
Э.Алкснис Educosm 25.02.07