Мутные воды рек истекают бурно в это время года. Снега истаивают под солнцем. Копят энергию в зимы и отдают. Сила всегда явна. Она не скрыта. Скрыта тяжесть. Скрыта, бывает только сила тяжести. В тяжести и покое тоже есть энергия и мощь. Ся Бао приподнял полы халата и неожиданно легко перепрыгнул через лежащие у дорожки камни. Он ходил только этим путём.
Ему нравилось идти мимо тропинок и дорожек, выложенных с тщанием достижимым только непрерывным трудом. Он не был и сейчас один, но люди в саду не причиняли ему беспокойства. Редко бываешь действительно наедине с собой в Поднебесной. Это легко преодолевается, если есть желание. Достаточно ведь быть наедине со своими мыслями. Ся улыбнулся себе мысленно и повторил несколько раз. Он мысленно улыбнулся своим мыслям и ещё раз, улыбнулся своим мыслям.
Игриво для мудреца, но простительно. Ся Бао вошёл в лёгкий прозрачный стенами домик. Домик стоял на обрыве. Ся повторил, - домик на обрыве, да вечером запишу, – домик на обрыве. Он окрыляет мысли, он даёт пищу уму открытым простором, чистотой неба не скрытого маленьким квадратом крыши. Он красив изгибом обратного преломления и поддержан колонной в самом нужном месте. Да, повторил Ся Бао, он поддержан в самом нужном месте – я видел расчеты. Ся заметил, что он тоже поражён энергией, накопленной за зимы, за долгие прожитые зимы.
Ся не стал повторять, а добавил – в одиночестве. Вот и стол мой, соратник и друг, вот рисовая бумага, для рисования, а вот тряпочная для письма. Слуга всё приготовил как надо. Тушь в резной коробке, в маленьких пластинках. Она и сама произведение искусства. Зачем делать тушь красивой, если она истает под кистью. Зачем испещрять узорами, уменьшая полезный объём. Ся всё время улыбался и подумал, даже немного покрутил головой, увидят, – лишился ума, - скажут, хозяин.
Зачем красота женщине. Чтобы её нашли, полюбили и сделали вместе с ней красивых детей. Кто захочет писать красиво, если будет мочить кисть в грязной воде и растворять неправильный комок туши. Никто – уверен, да я Ся Бао, владелец этих мест и любимец императора, вам это говорю. Вот и удобное кресло, как трон, только трон для мудреца. Ся Бао подумал, какое великое изобретение кресло, ведь совсем недавно сидели как мусульмане, поджав под себя ноги. Всё готово, последний взгляд вокруг. Последующее сосредоточение, и работа, работа.
Взгляд проделал это, но… как не задержаться взгляду на цветущих акациях, подобранных садовниками цветами и размерами в удобство глазу, в радость трепещущей душе. Вот они красавицы. Альбиция – серебристая, как облака, подсвеченные дневным солнышком. Вот они кустики Карагана – жёлтые, тем нежным жёлтым, который не золото, не мутная река, не ослепительный луч, а мягкость сама, нежность, это жёлтые глаза монголки, - не растение, не цветок. Совершенство, само совершенство, достойное благородных жителей Поднебесной – робиния. Робиния белая. Нет прекрасней цвета в природе, не ослеплённого солнцем, а само солнце в своём идеальном виде. Белая тушь природы. Белый цвет свободы и счастья.
Писать, надо писать, писать не стихи. Задание императора на благо народа. Ся Бао вздохнул и начал работу. Он взял черновой лист бумаги, который потом отдаст переписчику. Письмо с уведомлением и кратким содержанием трактата он напишет императору лично. Вздохнул ещё раз мудрец, обмакнул кисточку в уже растворившуюся тушь и написал заглавие. Больше он не отвлечётся ни разу и уже не вспомнит о своей молодой жене, которая так и не дождётся его к обеду.
Он написал «Трактат о реках и каналах».