Разговор есть. Серьёзный разговор. Бросай варить, на зарплату не проживешь, сколько ни вари. Валентин свернул шланги, откатил поближе к стене баллон и сказал: куда пойдём говорить? Позади гаража был пруд с технической водой для мойки машин. Раньше это был колхозный пруд, но постепенно он превратился в технический водоём. Исчезли резные сердцевидные кувшинки, поникли шершавые на ощупь, но мягкие для взгляда камыши, даже зелень всякая мелкая пропала с поверхности пруда. Теперь он был совершенно чистым на вид, только чёрным и по поверхности плавала вечная радуга. Приятели уселись на промасленную доску, которая, будучи брошена на две железные бочки, служила лавочкой. Выкладывай. Точку знаешь. Знаю. Дело есть на точке. Когда. Да, хоть завтра. Хорошо.
Точка была продана военными какой-то московской коммерческой фирме. Территория была ничего себе, на ней помещался жилой корпус, большая финская баня, гараж и ещё какие-то строения теперь уже непонятного назначения. Однако, это всё ещё не было самой точкой. Точку взорвали ещё при Горбачёве, по какому-то там никчёмному его договору, за гнилые империалистические бабки. Теперь здесь была огромная воронка и глазу бы не натолкнуться на преграду, если смотреть в её глубину, но глубины как таковой не было.
Вся воронка состояла из кусков бетона, заросших очень плотно колючим кустарником, которому, как оказалось, воронка вполне по вкусу. Зона точки охранялась. Через пень колоду, но охранялась местными мужиками, нанятыми московскими владельцами. Естественно, охранялось то, что представляло существенный интерес для нормальных людей – жильё, баня и т.д. Охранять саму воронку никому в голову не приходило.
Раннее утро на точке. Туман уже сполз с поляны и медленно, сопливо втягивался лесом. Солнце грустно смотрело на две молчаливые фигуры, быстро приближающиеся к воронке. Смотри Валь, видишь, холмик петляет. Пойдём, покажу, куда ведёт. Приятели забрались в самую гущу зарослей, неподалёку от воронки. В бетонном углублении, которое наполовину было крыто дёрном, просматривалась железная дверь. Очень было похоже на потайную землянку, которую иногда отрывают в лесу для отдыха от тёмных делишек бомжи. Всё также, только капитальные различия налицо. Ясно, средств свободных у государства побольше будет.
Валь, я тут уже начал, немного осталось. Валентин, вытащил из куртки инструменты, и работа закипела. Примерно через час дверь была открыта. Фонарик проверял? О, светит. Пошли. Сначала идти было не страшно и вполне свободно, но очень скоро туннель закончился отвесным колодцем. Верёвка у приятелей была с собой и неплохая. Закрепили, спустились. Пошли дальше. Воды почти не было. Комаров тоже. Странное дело, в лесу, что ни углубление, чуть сыроватое и комары да мошкара так и вьётся, а здесь – ничего.
Сволочи. Что Валь, что сказал. Гады, говорю, все кабели поснимали со стен – озолотились бы. Наконец куда-то пришли. Завал, но не плотный, видно куски слишком большие отлетали от шахты, когда взрывали. Проползали по одному, но плиты так сложились, что вдвоём можно было сесть и даже развернуться лицом друг другу.
Посвети сюда, на бетоне холодно, а тут какие-то тюки из земли торчат, выдерну и тебе передам, тут много, на, держи. Друзья теперь сидели друг напротив друга. Вдруг взгляд одного из них упал на разорванный тюк, на котором сидел Валька. Валь, дёрни пачку из своего тюка, вроде бы он у тебя рваный. Валька потянул и с трудом вытянул на свет банковскую упаковку и уже начал поднимать голову с удивлёнными голубыми глазами, но не успел этого сделать.
Он первый заметил и понял – это деньги, много денег, а как ему было понятно, да что там понятно – он точно знал, что много денег на две части никогда не делится. Валька не поднял больше голову с удивлёнными глазами. Только на миг перед его мысленным взором возникло жало газовой сварки. Вспыхнуло с привычным хлопком, и потянулся колеблемый пламенем шов, очень длинный и такой уже короткий, шов, длиной в целую Валькину жизнь.
Он машинально вытер о Валькину куртку наружное кольцо выжимного подшипника, которое он всегда носил с собой, так, на всякий случай. Потом нашёл и подобрал фонарик, выпавший от удара правой из левой руки, и посветил на уже разорванную им банковскую упаковку.
Давно забытый прищуренный профиль Ильича безразлично смотрел в пространство. Павловка. Вот, хрен. Он с досады пнул лежавшее перед ним тело и начал думать, что ему теперь с ним делать, как лучше с ним поступить.
Для справки: уничтожение выводимых из оборота купюр дорогостоящий и очень вредный процесс, поэтому ЦБ РФ, часто использовал бывшие ракетные шахты в Костромской области для их захоронения