Плохой Художник, как обычно, встал утром с нар, умылся ржавой водой из глиняного кувшина, стоящего на железном столе и, как обычно, взглянул в окно Новыми Глазами. Почему Новыми? Потому что, если бы он каждое утро смотрел в окно прежними глазами, он сошёл бы с ума.
Сегодня Новые Глаза принесли ему радостную весть. Там, за зарешёченным окном, цвела весна! На деревьях коричневые почки распустились, наконец, зелёными листьями. Пели птицы, а одна из них даже залетела в его обитель, сделала, весело чирикая, круг под потолком, и улетела прочь.
И эта, безмозглая, в общем, пичужка сделала то, на что не способен ни великий ум, ни тончайший прибор. Она разбудила в Потенциальном (не Плохом, а с этого момента уже Потенциальном) Художнике Вдохновение.
И Потенциальный Художник захотел писать. Писать розу и неважно, какими красками и на каком холсте. Да холст — вот он, шершавая стена камеры, и писать он будет вот здесь, прямо под окошком. А чем писать? Вопрос этот недолго висел в воздухе. Потенциальный Художник подошёл к столу, схватил кувшин и бросил его в стену. А потом взял самый острый черепок и, добывая краску, полоснул им по венам на худой руке.
Когда Потенциальный Художник с перетянутой обрывком рубашки выше локтя рукой, уже заканчивал свою Розу Свободы, нечто заслонило свет, по-весеннему ярко льющийся из окна. Через несколько секунд привыкшие к полумраку глаза привычно превратили нечто в что-то, что в свою очередь оказалось Мужчиной С Залысинами На Широкой Голове.
— Сидим? — спросил он.
— Угу, — утвердительно, но несколько отрешённо ответил Потенциальный художник, не отрываясь от работы.
Такой неожиданно откровенный ответ будто бы смутил Мужчину С Залысинами На Широкой Голове. Он помялся, оглядел внимательно камеру Потенциального Художника, и спросил вдруг:
— А что это вы делаете, а?
— Картину пишу, — ответил Потенциальный Художник, и в душе его загорелось новое чувство. А не обрёл ли я Потенциального Почитателя? — подумал он, и какая-то чересчур уж свободная для запертого в тюрьме Надежда возникла в его душе.
— Картину? — переспросил Мужчина С Залысинами На Широкой Голове, на глазах превращаясь в Потенциального Почитателя (так как в его голосе зазвучал неподдельный интерес). — А что это за картина?
— Роза Свободы ! — гордо ответил Потенциальный Художник, нанося последние штрихи. Когда эти штрихи были нанесены, Потенциальный Художник отошёл, чтобы полюбоваться своим первым Творением, а Потенциальный Почитатель задумался о том, как может сидящий в тюрьме человек рисовать свободу.
"М-да, как порой непонятны эти творческие люди, — думал он, — Но именно этим они и привлекают."
Подумав, он кашлянул, привлекая внимание Потенциального Художника, и сказал:
— Жаль, что я не могу увидеть вашу картину. Ведь она находится непосредственно под окном, вне моего обзора.
— Д-да, не можете… Не можете? Как это не можете? — вскричал Потенциальный Художник. Подскочив к столу, он отломал его железную ножку и, вернувшись, стал остервенело водить её концом по стене, желая очертить своё произведение так, чтобы можно было вытащить из стены кусок с рисунком. Он работал неустанно; когда пыль оседала на ещё не до конца высохших лепестках розы, он бережно сдувал её. Потенциальный Почитатель следил за ним с открытым ртом.
Наконец, работа была закончена, и каменный блок выпал из стены сам, но, к сожалению, вовнутрь и рисунком вниз. Потенциальный Почитатель нетерпеливо пригнулся, чтобы пролезть в образовавшуюся дыру: но его опередил Потенциальный Художник, который буквально пролетел в этот проём и с воплем: "Свободен! Свободен!" побежал, размахивая руками в сторону леса. Потенциальный почитатель полез в камеру, даже не удостоив его взглядом. Там он, приложив немало усилий, поднял тяжёлую глыбу и, кряхтя, вставил её на прежнее место.
"Какая прекрасная картина! — решил он, вмиг став Настоящим Почитателем. — Но это не Роза Свободы, а Роза Отчаяния, ведь она писана кровью."
А когда настал вечер этого дня, Настоящий Художник упал на траву, выбежав на поляну где-то посреди весеннего леса, и долго лежал, глядя на звёзды счастливыми по-настоящему Новыми Глазами. А в далёкой тюрьме сидел на полу Настоящий Почитатель и, не замечая наступающей темноты, смотрел на картину. Лицо его было одухотворённым и спокойно светлым, да и не лицо это было, а Чело.
КОНЕЦ.