Максим проснулся оттого, что нещадно саднило в горле, щипало в носу и болели глаза. Спать дальше в таком состоянии было вовсе невозможно, и даже неприятно. Сон в принципе нужен для того, чтобы восстанавливать утраченную энергию и получать от этого процесса удовольствие. Так он считал. Какое удовольствие может быть, если за ночь аллергия на майские растения достигла своего апофеоза, несмотря на предусмотрительно съеденную накануне таблетку?
Он страдальчески натянул на голову одеяло и тут же ощутил, что по голым пяткам явственно сквозит. Эххх… Значит, все просто – где-то открыта форточка, и невидимые враги проникают в его дом, пока он спит, ничего не подозревая… А это обозначает, что если он не хочет окончательно расклеиться, то все же придется встать и пойти искать место несанкционированного доступа в дом враждебной пыльцы…
Глаза не то, чтобы открылись, но образовали незначительные щели и, почесывая различные места своего тела, Максим поплелся на кухню. Вот тебе и начался долгожданный выходной!!!
Захлопнув непонятно как открывшуюся за ночь форточку, он включил чайник, съел еще одну таблетку, запив ее водой из-под крана и, машинально нашарив пачку сигарет, уселся в кресло заполнять помещение табачным дымом, несмотря на все заверения Минздрава, все же менее вредного лично для него, чем безобидные весенние цветочки, гимн просыпающейся природы, радость жизни, мать их растак…
Вальяжно курить прямо на кухне, не умывшись и не почистив зубы, было странно и непривычно. Зябко и пусто в доме. Для полноты ощущений он включил музыкальный центр и выбрал наиболее подходящую мелодию:
Как хорошо остаться одному
В своем уютном, холостяцком флэте…
Такая у него была сидячая курительная забастовка. Все зло в мире – от женщин! В данный момент ему очень хотелось, чтобы в том, что ночью открылась форточка в его доме, была виновата тоже женщина. Причем конкретная. Вика в данный момент вообще была виновата абсолютно во всем. Такой вот у него был период жизни, такое восприятие. Так ему было легче. Потому что надоело бесконечно прислушиваться, угадывать, соответствовать…
Бывшая, идеал ума и красоты, убралась из его дома целый месяц назад, успешно потоптав напоследок его ум, честь и совесть, изнасиловав мозг, придавив достоинство и перебив половину ни в чем не повинной посуды. «Уходя - уходи», - думал Максим и весь этот шквал пережил. Но «идеал» считал иначе, и, уйдя, не успокоился на достигнутом, а стал регулярно созваниваться с его, Максимовой, мамой под видом трогательной заботы, и мама, типичнейшая мама, всю жизнь недолюбливавшая всех его девушек, теперь считала, что Максим незаслуженно обидел «такую хорошую девочку»! Это раздражало, хотя Максим и пытался делать вид, что его это не касается. Кроме того, «идеал» продолжал активно общаться со всеми их общими друзьями, и Максиму в последнее время казалось, что друзья посматривают на него как-то косо. Лучший друг, Петя, смущаясь, сообщил, что Вика проявляла к нему какой-то особый интерес, но он, Петя, недопонял и мягко откосил.
Максим злился и нервничал. Чего еще ему следует ждать? Почему бы просто не оставить его в покое? Зачем это все? Ведь, в принципе, он не сделал ей ничего настолько уж плохого. Если честно, он вообще так и не понял, в чем были причины ее глубинного недовольства… То есть, понять, в принципе, понял, не такая уж загадка, но смысла во всех предъявленных претензиях не увидел.
Чайник щелкнул выключателем и тоскливо вздохнул, выпустив в солидарность Максиму облачко пара. Кофе. Сахар, оказывается, закончился. Сливок нет. Молока нет. Полезных ископаемых нет… и слава богу! При мысли о полезных ископаемых Максим почему-то представил себе замороженный ископаемый труп мамонта в собственной гостиной… Бррр… Ничего, настроение соответствует вкусу крепкого горького кофе… Теперь, как любому истинному джентльмену, необходимо прикрыться шуршащей свежими страничками газеткой и невозмутимо изучить новости, незаметно поводя бровью при самых шокирующих известиях. Невозмутимость – вот что ему сейчас нужно, в отличие от измученных спермотоксикозом рекламно-жвачных юнцов! Где бы еще газету нарыть? Дело в том, что Максим давно отвык читать печатные издания, предпочитая узнавать новости во всемирной сети. Ну вот, разве что почитать вынутый накануне из почтового ящика «спам» - бесплатный рекламный листок? Глупость, конечно, но какая разница?
Большинство объявлений касались купли-продажи-аренды квартир. Квартирный вопрос терять свою остроту не собирается, н-да… Совершенно индифферентно Максим поизучал тенденции спроса и предложения на рынке недвижимости. Неожиданно оказалось, что в газете полно объявлений о сдающихся домиках и квартирах на море – в совершенно различных географических точках. Максим загрустил, представив себе счастливых людей, которые обязательно поедут на море, и будут там отдыхать, и лежать на горячем желтом песке, и бродить по прибою, и лазить по горам… Вспомнил свою последнюю поездку в Крым… Когда это было? Лет десять назад – потом стало вовсе уж некогда куда-то ездить, лет на пять. Когда же свободное время пришло с некоторым избытком материальных ресурсов, вместе с ним вполне закономерно появилась и Вика, а после этого Макс уже никуда не ездил – только летал, и только за границу. Вика об отечественных и ближнесоседских курортах даже слышать не хотела.
А как тогда было хорошо… Ветер странствий, свобода – и улыбки таких же свободных девчонок, и искры в глазах «занятых»… Впрочем, как это он забыл, что все зло в мире – от женщин? Не о том думать надо! О чем надо думать, он, в принципе, не имел ни малейшего представления, поэтому по инерции изучил все объявления - и на одном прямо-таки споткнулся: очень уж запредельной была указанная цена за «домик с хозяйкой» в маленьком поселении недалеко от Коктебеля. Домик, судя по стоимости его аренды на месяц, был не хуже Екатерининского Дворца. Ну, разве что совсем чуть-чуть поплоше. Нет, конечно, не до такой степени, но по крайней мере за эти деньги можно было бы отдохнуть на Мальдивах… К тому же он по привычке прикинул стоимость отдыха на двоих…
Чувствуя, что эта загадка заняла его настолько, что он уже минуты две как почти потерял свою утреннюю мрачность, Максим потянулся к трубке и потыкал в кнопочки, набирая контактный номер телефона.
- Биииип… - сказал телефон, и добавил:
- Биииип… биииип…
Максим упорно держал трубку, чувствуя некоторый азарт, как двоечник, который анонимно звонит Мариванне, чтобы намекнуть ей на свое искреннее мнение по всем возможным поводам – и при этом остаться безнаказанным.
- … Алло? – неожиданно в самое ухо вопросительно выдохнул грудной девичий голос. Максим от неожиданности вполне вежливо поинтересовался предлагаемым жильем и уточнил:
- Меня интересует, почему такая запредельная цена?
- Так ведь цена… Не только за домик, - слегка смешавшись, лукаво ответил все тот же милый голос и пояснил, четко отделяя слова:
- Домик сдается – с ХОЗЯЙКОЙ!
- Хозяйка тоже сдается? – иронически приподнял брови Макс, но невидимая собеседница решительно и серьезно ответила:
- Да.
- В каком смысле? – чувствуя себя полным тупицей, продолжал Максим.
- В прямом. Во всех, то есть, смыслах. Вкусная еда, уборка, стирка и… секс - по желанию.
Максим помолчал.
- Все честно! – заверила его собеседница голосом пламенной пионерки.
Он тут же представил себе толстую сорокалетнюю тетю с сантиметровыми густыми усами, решившую от бабьей безысходности заманить к себе потенциальную жертву…
- А хозяйка – это Вы? – предельно вежливо спросил Макс, недоверчиво прислушиваясь к полудетскому тембру голоса. У его соседки бабы Лиды тоже такой девичий голосок, в ее полные семьдесят с чем-то. Милейшая старушка, но…
- Я, - как-то не то грустно, не то нахально согласилась девушка.
- А как вас зовут?
- Таня. Вы знаете, чтобы вы сейчас не спрашивали, давайте я дам вам ссылку, где можно посмотреть фотографии дома и… мои, - она опять запнулась.
- Давайте, - великодушно согласился Макс и нацарапал адрес на бумажке, не слишком надеясь на то, что все записывает правильно.
…Ноут открыл самую обыкновенную страничку с фотографиями на мэйл.ру. На странице виднелось два альбома – «Дом» и «Я». Естественно, Макс первым делом полез смотреть Таню, фальшиво напевая: «А у Таааани на флету…» Гы, а вот интересно, есть у нее в этом самом доме старинный патефон? Вряд ли…
Утро складывалось гораздо интереснее, чем можно было ожидать изначально. Вот сейчас еще и фотографии голых девушек посмотрим…
Казалось, его уже ничего не способно удивить. Но фотографии все же удивили. В них не было ничего порнографического – вполне милая пепельная блондиночка в разных ракурсах: на берегу моря, в кресле-качалке, на кораблике, в лодке, в саду – на фоне цветущего белым весенним цветом дерева.
- Сакура, мать ее! – выругался Макс. Несмотря на утренний цинизм и полное женоненавистничество, почему-то ему было немного не по себе от того, что такая милая девчушка с таким приятным голосом – проститутка.
А впрочем… Скорее всего, это просто часть имиджа. Как известно, скрытое манит сильнее, чем доступное. Фотографии еще одной интернетовской шлюхи не оставили бы после себя особого впечатления. А так, в контексте ситуации, возникало непреодолимое желание поймать, раздеть и долго и вдумчиво трахать без перерывов на еду и сон. К тому же, Макс представил себе, что при таком раскладе есть возможность отыграться за свое самолюбие – бесплатные женщины по факту обходятся дороже, чем платные. В условиях же подобной сделки Танюше придется выполнять все оговоренные части «контракта», не притворяясь трепетной ланью и обиженной феей. Чем это хуже супружества? Это намного лучше!
Стоп. А если это какое-то кидалово? На фотографиях Таня выглядит лет на девятнадцать-двадцать, но кто ее знает, может, она совсем малолетка? И где, в конце концов, ее родители? Неужели она живет одна?
Разум приводил различные доводы, сопоставлял и находил противоречия, но в глубине души Макс уже ЗНАЛ – он поедет. И деньги не проблема, и даже время найдется при желании. Потому что так надо. Если не совершить хоть какую-то глупость, то рано или поздно он сорвется и совершит глупость еще более ужасную. Потому что, несмотря на все «сидячие курительные забастовки» и попытки бодриться и хорохориться, несмотря на все подвиги последних дней, изнутри его разрывает глухая, труднопобедимая тоска, а все испытанные средства, такие, как водка в мужской компании и вечное «поехали к бабам», не приносят ни радости, ни облегчения. И работа не приносит. И ничего, абсолютно ничего не держит его сейчас в Москве, гори оно все огнем. Даже если это кидалово - иногда просто необходимо засунуть голову в пасть льву, чтобы понять реальную ценность своей жизни.
Максим покосился на коричневое несмываемое пятно на белой поверхности кухонной стены – застывший взрыв не самых приятных эмоций. Чашка кофе, летевшая ему прямо в голову. Увернуться он успел, а спасти стену в тот момент смог бы только ниндзя-черепах. Да к тому же, ему в тот момент было плевать на стены. Теперь весь дом такой же, как эта стена – повсюду следы «взрывов», если не материальные, то, по крайней мере, каким-то образом очень ощутимые. И пустые шкафы, и какое-то грязное белье в ванной. И как, черт ее подери, запускается стиральная машинка? Его это до сих пор волновало очень мало. Разруха.
Решено?
Теперь нужно только отпроситься с работы, занять на всякий случай дополнительных денег у Пети, купить билеты, со всеми договориться…
Билеты он купил в трансагенстве рядом с домом.
В «конторе» тоже все решилось, несмотря на легкую истерику ближайшего начальника и хорошего приятеля Альфреда, который привел длиннющий список важнейших неотложных дел на ближайшие две недели, требующих обязательного присутствия Макса, без которого, судя по версии Альфреда, даже офисные растения почему-то должны были обессилеть и умереть. Макс, внутренне оставаясь исполненным решимости, жалобно демонстрировал свои красные опухшие глаза, тихо и убедительно пенял на состояние здоровья («ну ты пойми, все равно я сейчас не боец!»), обещал, если нужно, принести кучу справок от врачей – и в конце концов Альфред сдался, обещал «прикрыть по всем фронтам» - и отпустил. С чувством глубокой благодарности и некоторого опустошения, Макс отправился домой собирать вещи.
Собирался он тоже недолго, справедливо рассудив, что главное – взять с собой деньги, а остальное приложится. И никаких чемоданов, боже упаси! Легкого рюкзачка будет вполне достаточно. А из еды можно купить развесных салатов в супермаркете, и побольше, побольше. Макс обожал оливье, или, как оно называлось на витрине – «салат Московский». И еще других понемножку, для разнообразия.
По дороге на вокзал пересеклись с Петей, выпили пару кружек пива. Петя, слегка посвященный в суть дела, похохатывал, хлопал по плечу и требовал «не посрамить», «показать кузькину мать» и «вернуться свеженьким, как огурец, а еще лучше, как кактус – с бойцовскими качествами!» Денег в долг дал, и, кажется, слегка завидовал, не то в шутку, не то почти всерьез.
…Вокзал встретил полузабытым запахом гари и дорог. Асфальт плавился под ногами, сновали по платформе бомжи и пассажиры с большими чемоданами. Поезд мягко фырчал и шипел, как огромный недовольный кот, и мягко пружинил под ногами пол вагона, и очень хотелось дорожного чаю, и чтобы сахар непременно вприкуску, как в детстве. И, кажется, впервые за последние два месяца Макс ощутил себя зверски, непоправимо, немыслимо голодным!!! Жизнь налаживалась и обещала в ближайшем будущем стать вполне сносной. Даже аллергия неожиданно прошла где-то под Тулой.
Если бы еще ночью не приснилась Вика в образе удивительно подвижной и когтистой гарпии, роняющей хрустальные слезы из прекрасных грустных глаз – все было бы совсем хорошо.
...Люди, шумно и суетливо высыпавшие из поезда на Феодосийском вокзале, странно дисгармонировали с еще не до конца очнувшимся рассветом, робко рассеянным по приморскому городу. Макс гордо отверг все предложения назойливых таксистов и отправился на автовокзал. Гулять – так гулять! В смысле, когда перемещаешься сам, не идя на поводу у всяких - разных, которые так и норовят опустошить твой кошелек раньше времени, то от этого только выигрываешь, потому что ходить пешком безумно увлекательно. Макс вспомнил старый анекдот про святой источник и человека, кричавшего: «Я могу ходить!» и улыбнулся самому себе, пробормотав: «Нет, просто у меня машину угнали». Шаркали огромными метлами угрюмые дворники, город улыбался, встречая путешественника неожиданной чистотой.
Нужный автобус оказался довольно комфортным – последний раз, когда Макс здесь был, между городами, в основном, сновали вонючие и тесные ЛАЗики. Теперь же у него была возможность цивилизованно усесться в удобном сиденье у окошка и увлеченно разглядывать пролетающую мимо степь, насвистывая мелодию из «Крестного отца» - некоторое сходство Крыма с Сицилией наводило именно на такие музыкальные ассоциации. В общем-то, сейчас было уже непринципиально ехать именно к подозрительной Тане, несмотря на все ее заверения, что ей уже двадцать пять, а родители уехали за границу и в ближайшие три года возвращаться не собираются. Но, тем не менее, выйдя на нужной станции, Макс все же отправился искать именно ее дом. Наверное, из любопытства.
…Еще раз сверившись по бумажке, хотя адрес уже давно впечатался в самые нижние глубины подсознания и буквально уже маячил перед глазами, Макс толкнул витую чугунную калитку и вошел в сад, умиротворенно скрывающий в своей глубине двухэтажный домик с мансардой, сложенный из ракушечника. В окнах на первом этаже горел свет. При приближении оказалось, что еще и музыка играет, и довольно громко. Да еще и «Ночные снайперы». Почему-то эта музыка напугала его, и он долго не решался позвонить-постучать. Ну вот почему бы Тане не слушать что-нибудь вроде Билана или «Виа Гры»?!? Почему она слушает именно «Снайперов»? Это все сильно усложняет. Все-таки, когда снимаешь проститутку на ночь, тебе и в голову не приходит интересоваться ее музыкальными пристрастиями или, скажем, начитанностью и душевными порывами… Макс даже отвинтил крышечку от фляжки с виски и нервно отхлебнул для храбрости.
«Может, уйти? Зачем мне «этих глупостей»?» - тоскливо подумал он, ругая себя за излишнее слюнтяйство, которое, собственно, зачастую привлекало к нему девушек, но самому Максу никакого счастья ни черта не приносило. За дверью, между тем, началась уже новая песня, сразу привлекая внимание веселыми ритмичными аккордами. Этой песни Макс почему-то раньше не слышал и невольно стал прислушиваться. Любопытство, ставшее первопричиной «приключения», и сказало свое очередное веское слово: дверь распахнулась – и на пороге собственной персоной возникла Таня, живая и вполне материальная, в музыкальном сопровождении:
Звезды тают на груди,
Поцелуев шелк…
Я по палубе морей
За тобой пошел…
- Ой…
- Привет, - несколько хрипло поздоровался застигнутый на месте употребления виски Макс.
- Терпкий ром? – почти синхронно со словами песни и довольно хладнокровно поинтересовалась Таня, кивая на фляжку.
- Это виски, - растерялся Макс.
- А джинсы почти цвета индиго, - опять же прислушиваясь к песне и слегка язвительно пробормотала Таня и спохватилась:
- Ох, простите! Я вас жду с утра, уже все приготовила! Заходите, Максим, добро пожаловать.
Макс переступил порог, пытаясь прогнать представленные живым воображением предположения по поводу того, как именно Таня готовилась к его приезду. Главным образом в этих предположениях фигурировали слова «брить» и «пилотка» через букву «Е». Наверное, после ненужного лирического всплеска. Наверное, самозащита. А впрочем, он никогда особенно не разделял «высокое» и «низменное», воспринимая жизнь более или менее слитно во всех ее проявлениях. Кроме того, к почти тридцати годам был накоплен изрядный опыт по неожиданным находкам прекрасного во внешне похабном и пошлого в прекрасном. Например, однажды его пригласили на презентацию новой книги в «Библио-Глобусе» и, задохнувшись от переизбытка пафоса и звездности новоявленного писательского дарования, издавшего свое первое объемное и, как потом оказалось, донельзя занудное творение за собственные деньги, он долго и радостно пил водку с потомственными панками на Арбате. Панки как раз были по-своему прекрасны и уж точно искренни…
Между тем, Таня, действительно, старательно подготовилась: стол был накрыт и ломился от фруктов и всяческих разнообразных вкусностей.
- Я еще ванну набрала! – похвасталась она, - С пеной. Хвойной. Хотите искупаться с дороги?
- Хочу! – невольно согласился Макс, вспоминая извечный и традиционный курортный «душ» - неизменно ржавая бочка с водой, привинченная наверху душевой кабинки возле дома. Доски всегда скользкие, вода зябкая и еще обязательно пахнет дешевым мылом, - А у вас разве есть горячая вода?
- Есть, - улыбнулась она, - у меня колонка, я без горячей воды не могу жить - сразу стресс наступает! Так давайте я провожу?
- Можешь даже компанию мне составить, - сделав лицо кирпичом, заявил Макс, нарочито бесцеремонно оглядывая Таню с головы до ног. Не хуже фотографий. Даже лучше. Не худенькая, и не полная, все на месте, тонкая талия, красивая задница и ладная грудь. То, что надо. Нет, ну надо же что-то делать с этой неуемной застенчивостью! Ход конем, так сказать. Все точки над «Ё». И все дела. А то, понимаешь, растерялся, как последний Ромео.
- Конечно, - лучезарно улыбнулась в ответ Таня. Очень лучезарно.
Дальнейшее вспоминалось с трудом. Кажется, он слегка утратил самоконтроль. То есть, совсем утратил. Смутно припоминалось, что в ванной они пробыли минут пять, после чего переместились в какое-то другое место, причем, судя по всему, на ковер не то в гостиной, не то еще в какой-то комнате. Ковер был мягкий и пушистый, а Таня… Она была безумно прекрасной с виду, на ощупь и одуряюще пахла женщиной, вызывая совершенно противоположные и противоречивые желания: не то предельно нежно ласкать, не то разорвать на мелкие кусочки от переизбытка желания.
Очнулся он уже вечером. С трудом сообразив, кто он и где, Макс сбросил одеяло и отправился на разведку. Мысли отсутствовали как таковые, зато тело звенело и поражало непривычной легкостью и пустотой. По дороге он сообразил, что одежды на нем нет, но абсолютно не смутился и так и пошел на свет, предположительно из кухни. Пахло мясом, зеленью, специями и свежими помидорами.
Таня сидела за столом в окружении скворчащих сковородок и курила, задумчиво глядя в глубину нежно-золотистого бокала.
- В тринадцатый номер шампанского? – поинтересовался Макс.
Таня вздрогнула, улыбнулась, пожала плечами и просто пояснила:
- Нет, это розовое вино. Красивое, правда?
- Правда.
- Хочешь?
- Хочу. Всего и побольше, - безапелляционно заявил он, заглядывая в сковородку.
- Так все почти готово! Еще пять минут! Давай пока, для аппетита, - она налила ему во второй бокал такой же янтарной жидкости. Чокнулись.
- За отдых! – провозгласил Макс.
- За отдых, - согласилась Таня и повернула выключатель плиты.
Правильно сделала. Потому что некоторые вещи за пять минут не делаются. Особенно такие приятные. Даже если в уголке тесной кухни.
Через три дня Макс вспомнил, что вообще-то он приехал еще и на море и отправился гулять, купаться и загорать.
- Составишь мне компанию? – спросил он Таню.
- Ну, если ты будешь настаивать, конечно, составлю, а так вообще…
- Что?
- Ну, вообще-то я уже три дня в доме не убиралась, даже посуду помыть некогда, - она растерянно улыбнулась.
- Я не настаиваю, - милостиво согласился он.
Сидеть на пляже было скучновато, хотя и радовало не слишком большое количество туристов – сезон начнется позже, а сейчас еще и вода прохладная, да и пора отпусков только начинается. Все же он искупался в холодной, почти обжигающей воде: «Температура воздуха +36, температура воды +9», - бесстрастно объявил в рупор какой-то общественно-пляжный голос. Макс некотрое время посидел прямо на песке, а потом отправился гулять вдоль берега по каменистым тропинкам и забрался довольно далеко. Несколько раз по пути ему встречались палатки с какими-то совсем уж дикими людьми, готовящими себе еду на костре и сияющими на солнце абсолютно голыми белесыми задницами. От костров вкусно пахло дымом и походной кашей. Солнце плескалось по всей бесконечной поверхности моря, и Макс вспомнил Танино вино, такое же золотистое и прекрасное. Даже подумал, что надо будет купить пару бутылочек и привезти с собой в Москву. Вот некоторые же собирают ракушки, чтобы слушать дома якобы шум волн, а он возьмет вино, чтобы было… Тут он вспомнил, что словосочетание «Солнце в бокале» уже давно придумано и удивился, что раньше никогда не задумывался над тем, как красиво это название.
Ноги слегка дрожали – не то от долгой ходьбы, не то от впечатлений последних дней – и он присел на прибрежный валун, чувствуя себя абсолютно счастливым. Казалось, что со времени приезда прошла целая вечность. В камнях утробно булькали волны и колыхались туда-сюда водоросли. Некоторое время Макс бездумно и счастливо созерцал окружающую благодать, а потом понял, что на самом деле все не так уж безоблачно. Что-то его «цепляло», что-то мешало оставить все, как есть. Он привык всегда предельно однозначно и четко понимать любую жизненную ситуацию, если же что-то было непонятным, он довольно легко находил способы «упорядочить» положение вещей, разложить по полочкам. У него и в отношениях с людьми почти никогда не было половинчатых определений: друзья – это друзья, враги – это враги, черное - никакое не белое, а серого в природе не существует. Что касается Тани, то ни черта с момента приезда не прояснилось, а только еще больше запуталось. Он никак не мог ее классифицировать. Ну, не была она похожа ни на одно знакомое ему явление! Макс уселся поудобнее и принялся «раскладывать по полочкам».
Итак. Она спит с ним за деньги. Значит, она проститутка. Правда, на проститутку совершенно не похожа. Из некоторого личного опыта общения с данным контингентом Макс успел заметить некоторые сходные черты во всех «жрицах любви». Во-первых, они предпочитают самому сексу другие виды ласк. Они берегут свой «рабочий орган», поэтому проститутка никогда не скажет «глубже» и не будет просить «засадить покрепче», что бы там ни показывали в порнофильмах. Во-вторых, проститутки обожают смущать робких клиентов всякими непристойными предложениями, типа с порога предложить вылизать анус или что-либо подобное. Такие у них корпоративные приколы. В-третьих, все ранее встреченные Максом проститутки были беспредельно аккуратны, они даже трусики складывали, расправляя все складочки. В-четвертых, и это, пожалуй самое главное, проститутки движутся ритмично, в их движениях много показной эстетики, но напрочь нет ленивой кошачьей пластики. Список можно продолжать, но Таня не соответствует выработанному опыту практически ни по одному пункту. Она самозабвенно роняет одежду на пол, напрочь забывая о ее существовании, а потом долго и бестолково ищет, движения у нее плавные и пластичные, и еще ни разу Максу не удалось застать ее в позе, которая бы не была грациозной, но, кажется, она делает это предельно естественно, абсолютно не задумываясь. Она одновременно застенчива и бесстыдна. Она совершает совершенно различные «подвиги», но, кажется, сама предпочитает именно традиционный секс, причем зачастую движется навстречу с таким пылом, что у него возникают опасения что-нибудь сломать и порвать в этом хрупком с виду существе.
А самое главное, как же это сформулировать… Самое основное, какое-то дикое, ужасное, совершенно неправильное несоответствие… Впрочем, он уже понял. Буквально на второй день во всех Таниных движениях, во всех ласках, появилась какая-то безмерно первозданная по своей чистоте нежность. А в словах – легкая завуалированная язвительность и даже временами напускная грубость, за которую она, впрочем тут же извинялась со смущенной улыбкой.
Итак, получается, проститутка, которая успела за три дня подарить ему больше нежности, чем все его любимые женщины за всю предыдущую жизнь… Ну, по крайней мере, в сексе. Женщина… Кроме того, она так старательно и искренне о нем заботилась, укрывая одеялом перед сном, готовя завтрак ко времени пробуждения, угадывая малейшие желания задолго до того, как он сам их понимал. Наваждение…
Еще немного посидев на берегу, он решил облегчить свою задачу, назвав Таню гейшей. Гейша – та же проститутка, но такая, которая сделала свою профессию высшим искусством. Уникальная, штучная, как любое произведение искусства. Лайвиблис Мун, или как там звали героиню той самой песни, которая звучала, когда он не решался войти... Правда, героиня песни была не гейшей, а якудзой… Но Макса это ничуть не страшило. Наверное, потому, что он впервые за несколько лет жил в настоящем, и будущие опасности и тревоги казались чем-то абсолютно несущественным.
На обратном пути Максим зашел в магазинчик, влекомый страстным желанием хоть как-то выразить свою благодарность за то, что получил гораздо больше, чем мог бы рассчитывать – и купил Тане подарок: уютного бежевого плюшевого медведя в полосатом свитере. Таня прореагировала весело все с той же уже укоренившейся дружеской грубостью:
- О! Перейдем на Тэ?
Макс смутился и промямлил что-то насчет того, что глупо, наверное, но ему хотелось сделать что-нибудь приятное.
- Ой, наши отношения перешли на новый этап, - веселилась Таня, - представляешь, а может, этот медведь меня переживет! Это же просто вечный подарок!
- Я как-то об этом не думал, - мрачно сказал Макс.
- Извини, - Таня уловила его зарождающуюся угрюмость, - Просто я удивилась. Если честно, у меня в детстве почему-то не было плюшевого медвежонка, и я долго смотрела именно на этого, и даже решила, что его зовут Потап, но потом мне показалось, что глупо покупать самой себе игрушку, особенно, если тебе уже двадцать пять…
В эту ночь все было странно. Между ними возникло некоторое отчуждение, которое Таня преодолела, как бы случайно споткнувшись об ногу Макса, развалившегося в кресле-качалке, упав ему на руки и тут же неловко чмокнув в нос.
Макс обнял ее, придерживая от дальнейшего падения, а она обхватила его за плечи и стиснула, и больше уже не выпускала, а он отвечал на все эти несколько судорожные движения, отбросив все мысли и почти физически ощущая нежность, нежность, и ловя ее горячее дыхание и все эти трудноопределимые порывы. И вспоминая, как это бывает, как будто в первый раз целуешь единственно и навсегда любимую… И не думая больше ни о чем.
…Этим утром его не ждал завтрак. Таня спала рядом, уютно сопя. Макс сразу все вспомнил и пригорюнился. Можно сколько угодно делать вид, что не замечаешь очевидного, но одно ясно: он влип.
Таня во сне казалась еще младше, на щеки легли тени от длинных ресниц, делая лицо почти детским, курносый нос в едва заметных веснушках вообще должен был принадлежать ребенку лет двенадцати. Приоткрытый пухлый рот, нижняя губа на вкус и на ощупь всегда напоминала ему мандариновую дольку.
- Я попал… - трагично прошептал Макс, поймав себя на том, что только что употребил по отношению к Тане слово «всегда». Хотя бы и мысленно, и нечетко…
Съездил, называется, бездумно потрахаться и забыть обо всем. Забыть – забыл. Но принесет ли ему это счастье? А что, если попробовать поговорить с ней? Конечно, она закрыта, она играет роль, но что-то же она тоже чувствует? Или она счастливый человек, для которого все предельно просто?
Макс укрыл Таню сползшим одеялом и отправился бродить по городку. Забрался на какой-то живописный обрыв, уселся, глядя на покрытое утренней дымкой море. Собрался в полной мере насладиться прекрасным – и тут в кармане затрясся уже почти забытый телефон. Звонил Альфред, задавая сугубо деловые вопросы, так что Максу поневоле пришлось включить мозг и с некоторыми усилиями вспомнить, где у него хранятся нужные начальнику файлы, каких договоренностей с клиентом он успел достичь перед отъездом, и другие, какие-то уж совсем позабытые подробности. Голос Альфреда странно коробил, не сочетаясь с текущим моментом, но после разговора Макс понял, что настроение безнадежно перебито – и в голову сразу полезли совершенно практичные вещи.
Примерно таким он вернулся обратно. Таня еще нежилась в постели и, кажется, зачем-то нюхала одеяло.
- Доброе утро, - поздоровался Макс, входя в спальню, - А зачем ты одеяло нюхаешь? Или мне показалось?
- Оно приятно пахнет. Мужчиной, - заявила Таня.
- А, слушай, кстати… Ты меня кормишь, поишь, у тебя, наверное, расходов много… Давай, может, я тебе сразу деньги отдам?
- Да, расходов у меня много, - согласилась Таня, - Кушаешь ты, как медведь перед спячкой… Давай этот, как его… Ну, типа аванс.
- Да какая разница, аванс или все сразу?
- Аванс давай. Тридцать процентов, - твердо сказала Таня, ставя точку, - Потому что мне действительно нужны деньги на то, чтобы тебя кормить. А остальное… по факту.
- Ну ладно, ладно, - согласился Макс, - По фак..ту, так по факту, - положил деньги на стол и пошел в сад курить. Наваждение прошло. Он уж готов был напридумывать какие-то прекрасные и жутковатые сюжеты в стиле бразильских сериалов или сказок – что-нибудь в том духе, что Таня прекрасная принцесса, только сильно заколдованная… А у нее и правда все просто.
- Ну и отлично! – подвела итог его мыслям неслышно подошедшая Таня и тоже закурила, усаживаясь на скамейку.
Шуршали яркие молодые листья, перемешивая солнце и вездесущую синеву, которой на море становится в два раза больше, чем в любом другом месте. Сам сад казался старым и довольно запущенным. Макс попытался представить себе Таню с тяпкой или лопатой – и не преуспел. Да, селянка из нее не очень. С таким маникюром… Таня, опять странным образом уловив направление его мыслей, тут же попросила купить на рынке картошки «и побольше, побольше», ссылаясь на собственную хрупкость и малую грузоподъемность. И даже сложила ручки на груди, изображая вгляд-кота-из-Шрека. Макс, конечно, согласился, и, не мелочась, притащил целый мешок молодой светлой картошечки.
- А мы съедим это все? – усомнилась Таня.
- Съедим! – уверенно заявил Макс, - Ну а если не съедим, что за беда? Потом доешь!
Таня опять улыбнулась. И отправилась печь оладушки на завтрак. С кухни донеслось легкое «уц-уц-уц». Завтрак она готовила под «Хай-фай», легко и просто подпевая:
А мы ллюбилли…
А мы ммоглли…
Тарам-тарам…
- Тарам-парам! – голосом Вини-Пуха пробормотал Макс.
Оладушки с абрикосовым повидлом получились легкие и воздушные. Вкусные, в общем.
…Тропинка опять вилась впереди, узкая и насухо утоптанная, присыпанная камушками - сперва вдоль побережья, а потом по горам. Таня, облачившаяся по случаю пикника в джинсы, кроссовки и бандану, бодро топала впереди - в роли штурмана, вперед смотрящего и прочих подобных Сусаниных. Макс добровольно выполнял роль вьючного ослика, таща на себе съестные припасы, подстилку и другие необходимые вещи. Прошли они уже километров пять, преимущественно вверх. Макс слегка удивлялся равномерной поступи своей провожатой, пытаясь представить на ее месте «идеальную» Вику. Не получалось. И было очень странно, что женщина способна проводить свободное время не только в спа-салоне или с бокалом, украшенным зонтичком – в шезлонге рядом с бассейном. Таня скакала по камням, как горная коза. Кстати, козы им тоже встретились. Желтоглазое стадо (или как там называется скопление коз?) проводило их неподвижными взглядами языческих божеств, а Танька, прыснув, принялась дразнить их, блея на все лады. Ладоней для аплодисментов у коз не было, поэтому они выразили свое восхищение, следуя вслед за ними и подбадривая исполнительницу ответным меканьем. В конце концов, козы остановились, а Таня и Макс отправились дальше по горам.
В горах сильно пахло полынью и стрекотали какие-то местные кузнечики. Чувство свободы накрыло их еще после диалога с козами, и с тех пор не покидало. Хотелось горланить что-нибудь, выплескивая радость жизни в любой, пусть и не слишком благозвучной форме. Хором они исполнили «песню про зайцев», причем, Таня на ходу ухитрялась изображать движения типа «давим окурки обеими ногами» и приплясывать. После песни зайцев, Макс, окончательно утративший чувство того, что кто-то может его увидеть или услышать, громко, фальшиво и неправильно затянул:
Ви а лив ин зе йеллоу САМБАРИН! Йеллоу САМБАРИН! Йеллоу САМБАРИН!
Ви а лив ин зе йеллоу САМБАРИН!!! Йеллоу САМБАРИН! Йеллоу САМБАРИН!
Таня взвизгнула и подпрыгнула, глядя на него с враждебной, как ему показалось подозрительностью:
- Что это было?
- Это я пою. А что?
- Простите, а вы не могли бы… больше… не петь? – робко спросил сзади никем не замеченный юноша в очках, с огромным рюкзаком за плечами и сумкой в руках, - А то мне и так тяжело идти, а еще вы завываете…
Макс хотел было обидеться и достойно ответить, но вгляделся в робкое лицо юноши с подслеповатыми добрыми глазами – и вполне дружелюбно завел разговор, и даже помог ему донести сумку до места стоянки. Жить юноша собирался рядом с пресным источником в дубовой роще, под самым большим дубом.
- А что ж так далеко от моря? – поинтересовалась Таня.
- Так зато к пресной воде ближе. И людей тут совсем мало, - резонно пояснил юноша, - Вы заходите, если что, а то самому совсем уж скучно!
Макс почувствовал глубокую симпатию к одинокому очкастому Димке и клятвенно пообещал наведываться.
- А зачем же ты ставишь палатку подальше от людей, если тебе самому скучно? – резонно спросила Таня.
- Ну так - есть свои причины, - уклонился от ответа Дима.
- А давай мы тебе поможем разбить лагерь? – спросила Таня, - А ты расскажешь, какие такие причины?
- Да мне неудобно, это глупо, и слишком личное!
- Да какая разница, здесь-то, - не слишком понятно настаивала Таня.
Когда «лагерь» был разбит и даже сложен очаг, Макс разжег костер (благо, дров в рощице хватало) и вскипятил чаю в котелке, Таня разложила принесенные из дома яства.
- Хорошо! – зажмурился Дима, лежа на траве и подложив себе под голову вместо подушки гладкое бревно. Дымящаяся кружка с чаем стояла рядом.
- Ну а раз тебе хорошо, так рассказывай, что за парадокс тебя сюда привел?
Дима еще немного постеснялся, а потом пояснил, что в жизни он очень застенчивый, а после того, как в прошлом году прожил здесь два месяца в одиночестве, потом был настолько рад видеть каждого человека, что всю его застенчивость и робость на некоторое время как рукой сняло! Даже с девушками знакомился запросто! А через полгода как-то все постепенно вернулось к прежнему состоянию, и вот теперь он хочет повторить тот же эксперимент.
Таня и Макс удивленно покивали, посидели еще немного и отправились домой. Жара уже спадала, и даже собирались какие-то тучки. Идти обратно было легче – с горы всегда проще, чем в гору, да и вещей стало меньше – еду они всю съели, а что не съели, оставили уставшему с дороги Димке.
Поэтому шли медленно, расслабленно, фотографировались в живописных местах, а спустившись к морю, даже залезли в по-прежнему ледянющую воду и охладились после путешествия, смывая с себя пыль и усталость. Людей вокруг не было, поэтому купались голышом, а после купания никому не пришло в голову достать подстилку – так и разлеглись на горячих круглых камушках.
- Как после бани! – констатировала Таня, - Прогрелись, охладились… Меня как будто постирали и утюгом прогладили!
Так они и лежали, касаясь друг друга руками и ногами, так и заснули. Проснулись от того, что похолодало и пошел дождь. Когда спишь, просыпаться от мелких капель, стучащих по всему телу, - не слишком приятно. Вынырнув из теплого ватного забытья, они кое-как натянули на себя непослушную одежду (особенно Таня восхитилась собственными и Максовыми пыльными и потными носками) – и потопали дальше. Дождь, между тем, не унимался. В восточной части неба агрессивно засверкали молнии, и над всей поверхностью моря прокатились грозные и величественные раскаты грома. Макса одновременно привлекало величие стихии и раздражал дискомфорт в теле от мгновенно намокшей, отяжелевшей и прилипшей к телу одежды. Кроме того, стало почти темно и в этой темноте молнии смотрелись жутковато.
Тане же, похоже, все было нипочем.
- Сфотографируй меня на фоне молнии! – попросила она и залезла на один из огромных камней, когда-то упавших в воду, да так и оставшихся там лежать.
- Йо-хо-хо!!! Я валькирия!!! – заорала она, перекрикивая шум грозы и широко расставляя руки навстречу небу.
Макс хотел попросить «валькирию» аккуратнее смотреть под ноги - очень уж неустойчиво она шаталась на камне, - но промолчал и сделал несколько фотографий, одна из которых вышла вполне впечатляющей – мокрая, хохочущая Таня под небом, перерезанным пополам огромной молнией…
Выйдя на финишную прямую, оставшийся путь они пробежали рысью, громко хлюпая по самым глубоким лужам: вода лила непрерывно, казалось, еще чуть-чуть – и в этом дожде можно утонуть, захлебнуться.
- Да, Димка не вовремя приехал! – задыхаясь, выкрикнула Таня, открывая калитку, - Мог бы пару деньков и подождать!
Макс искренне проникся сочувствием к Диме, одиноко переживающему буйство стихии где-то в горах, и отправился вытираться и переодеваться.
- Бросай одежду в ванну! – крикнула Таня, - Она такая мокрая! Я потом засуну в машинку!
Макс выложил одежду в умывальник и решил принять душ. Сквозь двери ванной доносились какие-то совершенно неистовые звуки. Вытершись насухо и переодевшись, он понял, что звуки не прекратились. В комнате Таня кружилась, и совершала какие-то непонятные движения под известную мелодию Грига - «В пещере горного короля» в исполнении, кажется, «Апокалиптики». От демонических звуков виолончели сотрясались стены, все гремело и подпрыгивало. Не выдержав, он выключил звук, Таня обернулась и вопросительно приподняла брови:
- Тебе не нравится?
- Нет, - слегка раздраженно ответил Макс.
- Ну ладно, - она опять улыбнулась, - я уже успела насладиться прекрасным.
- Такой музыкой надо агрессивных инопланетян встречать, - пробурчал Макс, - а не наслаждаться.
- Какой ты занудный, - беззлобно констатировала Таня, - я сейчас, тоже приму душ и вернусь. Чай я заварила, можешь пока бутербродов соорудить, - и шмыгнула в ванную.
…Оказалось, что в доме есть камин и даже заготовлены дрова. Таня перетащила пушистый ковер поближе к огню и расставила еду и вино прямо на полу. Сели по-турецки. После бурного дня вино, казалось, превращалось где-то внутри тела в легкое пряное облачко, не опьяняя, а даря необыкновенный вкус жизни. Огонь метался бликами в бокалах.
- Камин – это уже я пристроила, раньше его здесь не было – пояснила Таня, - толку от него мало, одна эстетика… А мне нравится!
- Мне тоже нравится, - согласился Макс, обратив внимание на то, что Таня очень легко употребляет сложные для некоторых людей слова, вот как сейчас совершенно не задумываясь ввернула «эстетику». Мелочь, а приятно… когда кто-то говорит с тобой примерно на одном языке. А еще у нее совсем нет мягкого малороссийского акцента, впрочем, как и московского «аканья». Совершенно нейтральная правильная речь, разве что молодежные и сетевые словечки иногда проскакивают.
- Я ведь ничего о тебе не знаю, - встрепенулся он, - расскажи о себе?
- Да зачем, боже ты мой!? – поразилась она, - Разве тебе без этого плохо? Ведь это наоборот увлекательно – ничего не знать заранее, все видеть, как есть!
- Ну, я и хочу узнать, как есть, - пояснил Макс.
- Неееет, - решительно сказала Таня, - Ты хочешь, чтобы тебе РАССКАЗАЛИ, как оно – на самом деле. Знаешь, как в детстве, мамочка и папочка обязательно объяснят все твои «почему». Тебе разве не хочется научиться самому отвечать на свои вопросы?
- Я же не требую от тебя подробного досье с пометкой «характер нордический», - улыбнулся Макс, вспомнив Танин силуэт на фоне молнии, - Просто ты могла бы рассказать что-нибудь, что хочешь! Приятная беседа – это же хорошо!
- Хммм, - Таня задумалась и, кажется, слегка смутилась, - Ну, в этом смысле, конечно. Но тогда и ты будешь рассказывать о себе, идет?
- Ну конечно, почему нет, - согласился Макс, - Тогда первый вопрос: какую музыку ты любишь? Я никак не могу понять - настолько разные вещи ты слушаешь…
- Вообще, под настроение – совершенно разную. В детстве, ну, лет в пятнадцать-шестнадцать, мне нравилась «Агата Кристи», «Крематорий», «Нау», БГ и прочее такое. Рок. Сейчас я могу слушать что угодно, от классики до рэпа. Я ж говорю – от настроения зависит…
…Под утро Макс вдруг понял, что рассказал о себе все, что только можно, а последние полчаса сумбурно излагает грустные события последних месяцев своей жизни.
- Хорошо, хоть детьми обзавестись не успели, - резко завершил он свой рассказ.
- Кстати, а почему? – спросила внимательно выслушавшая историю развода Таня.
Макс пожал плечами – а действительно, почему? Вроде бы, даже мысли такие возникали, но какие-то чисто теоретические.
- Вика… она не очень хотела. Говорила, что хочет успеть взять от жизни все, а какое тут «все», если пеленки и какашки.
- Сейчас придумали такую замечательную вещь, которая резко снижает количество необходимых пеленок. Памперсы называется, - заметила Таня, - Впрочем, это ваше дело. Но если бы я прожила с мужем целых пять лет, то обязательно завела бы ребеночка!
- А почему ты не замужем? – бестактно поинтересовался Макс.
- Выйдешь тут замуж, когда вокруг одни крокодилы, - рассмеялась Таня, - У меня на эту тему недавно забавный разговор был. Мама звонит из своих Штатов и начинает мне рассказывать, что я непременно должна выйти замуж за миллионера! А я, понимаешь, гордая вся: иду по улице, вокруг – одни миллионеры, пачками, с букетами алых роз, и все падают к моим ногам, задыхаясь от любви. А я такая – не, я буду холодна! Переступаю через бездыханные, то есть, окончательно задохнувшиеся от страсти, тела – и пру себе дальше, с неприступным видом!
- А зачем тебе вообще нужно было… ну… сдавать себя вместе с домиком? – изумился Макс, - Мама в Штатах, с деньгами наверняка проблем же нет? Миллионера ловишь? Думаешь, это лучший способ? Вот я, например, не миллионер… совсем!
- Эх, Карлсон, не в миллионерах счастье! – весело ответила Таня, - Я просто живу. А зачем и почему – эти вопросы только мои собственные. Как сказал Димка – это слишком личное, понимаешь?
- Не хочешь, не отвечай, - осторожно ответил Макс.
- Давай ляжем спать? – зевнула она, - а то уже пять часов утра.
Заснули, свернувшись в единый клубочек, не слишком разбирая, где чьи руки и ноги, но как-то сразу стало удобно. Перед тем, как заснуть, Макс вспомнил: Таня со смехом рассказала, что в детстве, еще совсем маленькой, она хотела стать боевой собакой-пограничником, как какой-нибудь Мухтар или Рекс из фильма, и некоторое время ему снилось что-то по мотивам фильма «Я - легенда». Вместа Уилла Смита был он, Макс, а собака на самом деле была Таней, потом же ее покусали какие-то гламурные красотки, и она начала превращаться в Вику, так что Максу со слезами на глазах пришлось ее придушить. Проснулся он, задыхаясь от наплыва противоречивых эмоций, Тани рядом не было, зато по традиции с кухни доносилась музыка и мягкие грустные слова:
Мы чересчур увеличили дозу
Вспомнили все, что хотели забыть,
Или на рельсы легли слишком поздно,
Бог устал нас любить…
Он все же встал и встряхнулся. Рядом с кроватью на тумбочке лежала пухлая пачка фотографий. Макс посмотрел - оказывается, пока он спал, Таня успела напечатать вчерашние кадры. «Остановись, мгновенье» свершилось. С некоторой грустью Макс посмотрел вчерашние солнечные снимки, выглянул в сумеречное заплаканное окно - и пошел искать Татьяну.
- Какие… правильные слова! – сказала она, услышав его шаги и махнув рукой.
Двое не спят,
двое дымят папиросой любви
Им хорошо,
станем ли мы нарушать их покой…
Если б я знал,
как это трудно - уснуть одному,
если б я знал, что меня ждет,
я бы вышел в окно.
А так все идет:
Скучно в Москве и дождливо в Крыму
И все хорошо, и эти двое уснули давно …
- Правильные, - согласился Макс, ощутив еще одно мгновение, совпавшее единственно возможным образом абсолютно во всем. Посмотрел список воспроизведения и, улыбнувшись, выбрал другую песню:
- Только пришла пора просыпаться!
«Мы сидели и курили
Начинался новый день» -
С готовностью подтвердил Саша Васильев, а Таня с энтузиазмом подпела:
Все ушли, остались двое
В мире самых чокнутых людей!
И принялась радостно подпрыгивать на стуле.
… Пухлая пачка фотографий оттягивала карман рюкзака. Он посмотрит их потом, когда окажется в Москве и нужно будет все вспомнить и что-нибудь решить. Ничего подобного в его жизни до сих пор не было. Впрочем, нет… Что-то похожее случается с каждым… Только раньше. Как правило, лет в шестнадцать-семнадцать-восемнадцать, когда все - в первый раз, когда самые незначительные с точки зрения взрослого, бывалого человека события заставляют переживать огонь и лед в одном мгновении… Таня сказала, что любит Брэдбэри, а «Лед и пламя» - самый любимый рассказ. Лед и пламя… Все это произошло и осталось в прошлом. И теперь впереди целая жизнь, в которой счет идет не на мгновения, а на годы. Сколько в этих годах окажется мгновений, которые можно будет вспомнить?
Лед и пламя – это Таня. Таня – это вальс на танцевальной площадке, исполненный в лучших традициях сороковых годов. Таня – это безумный секс в кафельном сортире того же кафе, к которому относилась танцплощадка. Таня – это дружеская беседа с одиноким юным очкариком, которого они потом все же проведали, и чай, приготовленный на костре, и вино у камина, и ночная вылазка на крышу по скользкой черепице, и музыка – совершенно разная, «в зависимости от настроения».
- Ты сделала меня счастливым, - сказал он ей на прощанье.
- Жаль, что это была всего лишь… я, - угадала она его невысказанную мысль, с вызывающей бравадой заглядывая в глаза.
- Мне ничего не жаль, - смутился Макс, - Ты знаешь мой адрес и телефон, я знаю твой. Мир не такой уж огромный, - он неловко обнял ее на прощанье и отправился на автобус.
…Поезд полз, полз, и, тяжко вздохнув, остановился отдохнуть от трудов праведных на границе Украины с Россией. По вагону топали пограничники и таможенники. Мимо Макса прошла, тронув его пушистым хвостом, служебная немецкая овчарка. Наваждение…
- Документики, пожалуйста!
- Пожалуйста…
Пассажиры с готовностью протянули служивому «документики». Только выпавший из реальности Макс торопливо рыскал в барсетке в поисках паспорта. Ах, да, вот он… И миграционная карта на месте. Протянув паспорт пограничнику, Макс в недоумении уставился на пухлую пачку баксов, аккуратно засунутую в боковой кармашек. Он же оставил эти деньги на тумбочке! Вручать лично было как-то неудобно, он просто сказал Тане, что оставил ей то, о чем они договаривались и спросил, все ли в порядке. Таня ответила, что да, мол, все в порядке…
Дождавшись, пока поезд тронулся, пограничники и таможенники ушли, а соседи заснули, Макс осторожно пересчитал деньги и понял, что в общей сложности отпуск обошелся ему исключительно в стоимость билетов, то есть, в барсетку вернулся даже «аванс», отданный «на расходы».
- Гусары денег не берут… - ошеломленно пробормотал он и тут же набрал Танин номер телефона.
Пространство, отделяющее его от маленького домика в Крыму, наполнилось гулом и напряжением, звуками и огнями…
- Биииип… - сказал телефон.
И повторил:
- Биииип… Биииип…
Таня не отвечала.
Отпуск закончился.
«Неужели тебе не хочется научиться отвечать на свои вопросы самому?» - вспомнил он и стукнул ни в чем не повинную подушку.
Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Так утверждают. Макс не знал, согласен ли он с этой незамысловатой жизненной мудростью, но его это не особенно напрягало. Мир вокруг давным-давно утратил свойства плоскости и наполнился многообразием звуков, запахов и цветов. Приятно было зависать с Петькой в пабе, попивая ледяное пиво. Приятно было гулять по ночам вокруг дома. Приятно чесать за ушами недавно купленного и уже слегка подросшего, вечно голодного, улыбчивого щенка немецкой овчарки. Щенка звали Собака. Он привык и с готовностью отзывался. Приятно вылезти ночью на крышу и сидеть, глядя сверху на огромный город, ощущая его трепет, гул и вибрации, как от голоса огромной грозной виолончели, которая способна то нежно шептать, то греметь раскатами грома – «в зависимости от настроения».
А Танин телефон не отвечал.
Дом встречал его радостным тявканьем, пыхтением и мокрым горячим языком Собаки. И окурками в холостяцкой кухонной пепельнице. И еще хотелось слушать блюз.
«Машины, люди, огни, дома
А он кричит мне – наплюй на все,
На самом деле теперь – весна…»
Так утверждал плеер. Календарь утверждал, что на исходе пыльное московское лето. А давно прошедший май все так же неотступно заполнял мироощущение, смешиваясь в невообразимом коктейле с нотками подступающей осенней грусти. Разум убеждал, что нужно срочно ехать в Крым и узнавать, почему к телефону никто не подходит, внутренний голос говорил, что это совершенно бесполезно и, что если что-то и произойдет, то совсем не так, как можно того ожидать…
Что-то сдвинулось на столе. Макс протянул руку – это дернулся от вибрации телефон. Сообщение. Мигнул экранчик, выводя не слишком понятные слова:
«Я к вам пишу... Чего же боле? ; ».
Ничего не понимая, он посмотрел на номер. Номер московский, билайновский. «Я к вам пишу…» Итак, она звалась Татьяна! Может ли это быть? Вскочил, нажимая на кнопку вызова, нервно щелкнул зажигалкой.
- Таня, это правда ты?
- Алло, Макс… - тихо ответил телефон знакомым голосом, - Это я, что же в этом странного? Я ведь знаю твой телефон, - она хмыкнула, как ему показалось – несколько нервно.
- Ты в Москве? Ты приехала?.. – он чуть не сказал «ко мне», но вовремя остановился.
- Вообще-то, я здесь живу, - подумав, сообщил телефон, - Просто у меня есть домик в Крыму. Если хочешь, можем встретиться. Если ты действительно этого хочешь.
Макс поклялся и побожился, что правда хочет и спросил, может ли Таня приехать к нему домой, или лучше встретиться где-нибудь еще. Она подумала и сказала, что, пожалуй, приедет к нему.
- Когда? – Макс безумным взглядом окинул кухню и отмахнулся от проявляющей назойливое любопытство Собаки.
- Ну, я думаю, в течение часа подъеду.
- Ты помнишь мой адрес?
- Помню, Макс… Ты под колпаком у Мюллера, - она рассмеялась.
За полчаса Макс успел слегка навести порядок, собрать по дому множественные грязные носки, помыть вчерашнюю посуду и повесить в ванной новое красивое полотенце. Больше ничего сделать он не успел, потому что раздался звонок в дверь, и за порогом оказалась Таня, которую он тут же, совершенно не задумываясь, сгреб в охапку и понес куда-то внутрь. Таня как-то ухитрялась одновременно вырываться и обнимать его, хватая за щеки и уши, за плечи, целуя в шею и щипая за попу.
А еще она принесла с собой бутылку розового вина, так что Максу пришлось ее все же отпустить и отправиться на поиск бокалов.
- Мне нужно многое объяснить, - начала она после первого бокала.
- Тебе не нужно ничего объяснять, - насупился он, - Я как раз занимаюсь тем, что учусь отвечать на свои вопросы самостоятельно… Хотя вообще… Объясняй уж! – он улыбнулся, любуясь ее силуэтом на собственной кухне.
- Ой, какая славная собака! – вскрикнула Таня. Собака, услышав собственное имя, немедленно принялась юлить и подпрыгивать, поскуливая у ног. Таня почесала Собаку за ушами, вздохнула, сосредоточенно закурила и принялась объяснять:
- Понимаешь… Так вот. Начну издалека. Моя мама родилась в Крыму. Там же они познакомились с папой и через некоторое время поженились. Я родилась и живу в Москве. Работаю я переводчиком, зарабатываю вполне нормально – на жизнь хватает. Родители уехали, квартиру оставили мне, как и тот самый домик. Летом я привыкла ездить туда отдыхать, все остальное время за домом приглядывает сосед… на взаимовыгодных условиях.
- Да уж, это многое объясняет, - съязвил Макс, - Так зачем тебе все же понадобилась эта авантюра? И почему ты не отвечала на мои звонки? Выдерживала характер? Создавала таинственность? – Макс разозлился.
- Какие звонки? – Таня удивилась, или изобразила удивление, - утверждать что-то наверняка в отношении этой девушки было невозможно.
- Я звонил тебе еще из поезда! Я звоню тебе каждый день… после того, как уехал!
- Ух тыыы! – Таня порозовела, - Правда? А я думала, это только меня так накрыло!
- Так все же?
- Когда я уезжаю из Крыма, обычно ставлю на тот телефон переадресацию, и все звонки попадают на мой мобильник… Я уехала в тот же день. Оставаться не могла и не хотела. А переадресацию поставить забыла… Нет, вру. Я специально ее не поставила. Потому что иначе мне предстояло дергаться от каждого звонка, надеяться что это ты… А мне не хотелось. Нужно было побыть одной. В покое. Понимаешь?
- Не очень. Когда я звонил тебе по объявлению, то попал на твой мобильник?! Ты была в Москве?..
- Да. В конце мая взять билеты в Крым еще не слишком сложно. К тому же, я полетела на самолете, чтобы успеть прибраться в доме и подготовиться. А самое главное - моя подруга работает в… в общем, где надо, там и работает. Так что твой номер телефона пробили, и я даже получила некоторое… досье, от службы безопасности твоей фирмы. С фотографией.
- Они не имели права! – возмутился Макс.
- Просто моя подруга работает… в общем, ты понял. Я ей сказала, что ты мой новый ухажер, объяснила, что хочу узнать побольше, и это очень важно, вот она и… узнала. Вообще-то, досье было не слишком информативное… Зато по указанным там данным я нашла тебя «В контакте» и там тоже… получила определенное представление…
- Ладно, оставим в покое... источники информации. Ты готова была отдаться первому встречному, всего лишь изучив его досье и посмотрев его страничку «в контакте»?! Зачем?!
- Ну, во-первых, кто бы говорил! Ты вот даже досье не видел, а приехал, да еще с деньгами, - она ехидно улыбнулась, - А во-вторых, если бы ты был повнимательнее, то заметил бы, что этим летом в Крыму вообще подобралась компания очень странных личностей… Димка, сбежавший от людей, чтобы перестать их бояться и научиться любить… Ты, сбежавший от всего в никуда… Я…
- А что ты? От чего бежала ты? Тань…
- Это личное! – она усмехнулась и встряхнула копной светлых волос, - Впрочем, я попытаюсь объяснить…
- Уж попытайся. А я постараюсь понять.
- Скажи… Я красивая? – спросила Таня, серьезно глядя Максу в глаза.
- Да, - тут же ответил он, - Очень!
- Да, есть такое мнение… Понимаешь, от мужчины требуется очень многое, чтобы заполучить… такую женщину, как я… Поэтому мне всегда не везло.
- Не понимаю.
- Ну, долгое время я вообще была самой одинокой среди всех девчонок. Надо мной даже смеялись, шушукались за спиной, мол, принцесса, цены себе не сложит! А я ничего… никакую цену не набивала! Я же не виновата, что те, кто мне нравились, просто боялись ко мне подойти! Я однажды разговорилась с мальчиком, который мне очень нравился в школе… Он потом женился, у него все хорошо, я дружу с ним и его женой, они просто отличные люди… Знаешь, что он мне сказал?
- Что?
- Что он когда-то был в меня влюблен, но ему даже в голову не приходило, что я могу ответить ему взаимностью! Представляешь?
- Нет.
- Вот ты не представляешь. А еще был забавный случай, - она опять встряхнула волосами и улыбнулась, - Однажды, еще в институте, на Новый Год, в общежитии – меня туда подружка пригласила – я познакомилась с мальчиком… Знаешь, мне было грустно, потому что незадолго до этого меня чуть не изнасиловал какой-то слабо знакомый персонаж…
Макс злобно выдохнул дым:
- И?
- Ну, персонажу я врезала, как следует – и он меня отпустил, но все равно настроение было безнадежно испорчено. Вот я и сидела вся грустная, а он, этот мальчик, предложил мне свою куртку для тепла, и мы разговорились. Через час у меня было такое чувство, будто я знаю его всю жизнь. Он мне сказал: знаешь, никогда бы не подумал, что ты такая… Когда видишь красивую девушку в черном бархатном платье, сразу воображаешь, что она … ну, вся такая - растакая… Цаца, в общем! Стерва – скорее всего… А я на гитаре умею играть! И на машинке строчить! – она улыбнулась злобному Максу, - Понимаешь? И так всю жизнь!
- За всю жизнь не нашлось ни одного нормального мужчины? Который бы…
- Ну да, или сразу трахнуть, или боялись подойти… Ничего человеческого! Но это сначала…
- Ага, значит есть еще и продолжение…
- Продолжение есть всегда, по крайней мере, мне хотелось бы так думать. Потом было несколько неудачных опытов серьезных отношений. В первом случае из меня попытались сделать послушную куколку, которая купается в роскоши и не вякает. Еле ноги унесла! – Таня судорожно потерла лицо и продолжила:
- Во втором случае человек притворялся. Играл роль, которая, как ему казалось, должна была меня привлечь. Он играл! «Целый день ходил, как в кино». Понимаешь? Тоже ничего человеческого. Я старалась ему объяснить, как могла… Может быть, сейчас у меня и получилось бы, а тогда – нет, и мы расстались. Может быть, я просто его не любила, но как можно любить человека, если он прячется, выставляя вместо себя маску? Любить эту маску? Я не знаю, как тебе это объяснить! Это фальшь, вранье – каждый день, во всем! – она залпом допила вино из бокала и продолжила:
- Третий – был комбинацией из первого и второго. Сначала притворялся, потом хотел сделать из меня все ту же куколку. Целый год после очередного расставания я жила в полном одиночестве, приняла решение, что заведу себе ребеночка через пару лет, а мужчины мне не нужны… вовсе. Потом поняла, что ошиблась - нужны, ой, как нужны! А потом подумала: может быть, надо создать такую ситуацию, в которой можно будет посмотреть на мужчину – и сразу увидеть в нем все? Все, что есть! Такую ситуацию, в которой он будет самим собой… Может быть, из этого в конце концов и получится что-нибудь настоящее? А игры в красивую жизнь мне смертельно надоели. Не в миллионерах счастье, малыш, - она грустно улыбнулась Максу.
- Ага, и тут я - весь такой бедный, но добрый, - Макс неопределенно вздохнул.
- Типа того. Только ты не бедный. Вполне обеспеченный мужчина, - Таня исподлобья робко смотрела ему в глаза, - Понимаешь, мне ужасно хотелось именно летнего безумного отдыха, такого, чтобы потом на весь год впечатлений хватило! Я уже собиралась просто сдать комнату в доме какому-нибудь симпатичному мужчине, завести курортный роман… Но потом так противно стало – в этом столько пошлости! Это будут перемигивания, ухаживания, идиотские комплименты, весь набор… А так, тебе не нужно было притворяться лучше, и я тоже могла быть такой, какая я есть.
- То есть, идти с порога трахаться в ванной?
- Зачем делать сложным то, что проще простого, - продекламировала Таня, - Ладно. Что-то я засиделась. Пойду. А то, похоже, у тебя на сегодня слишком много впечатлений. К тому же, тебя шокирует… мой аморальный облик, - она сложила в сумочку сигареты и зажигалку и встала, выпрямившись в струнку.
- Ничего меня не шокирует, - ответил Макс, - Просто, согласись, что это реально была ОЧЕНЬ странная идея…
- Не знаю, Максим, - она плюхнулась обратно в кресло и пригорюнилась. Только тут Макс обратил внимание на то, что она одета в офисный классический костюмчик, так странно не похожий на все те летние наряды, в которых он видел ее раньше.
- Понимаешь, я уже столько всего передумала… И что я влюбилась, и что с тобой мне хорошо… И что вряд ли у нас могут сложиться нормальные отношения… Я ведь не собиралась строить далеко идущие планы. Вся идея была рассчитана исключительно на то, чтобы весело и без лишних мыслей провести отпуск… Получить удовольствие, в конце концов! Знаешь, мне даже не столько секса хотелось, сколько выплеснуть на кого-то… Ну, знаешь – нежность, что ли! Эх, сколько ее у меня скопилось – невостребованной-то! Хотелось не получить, а отдать, знаешь, так - по-бабьи! Хотелось – заботиться, готовить – для кого-то, понимаешь? Как будто это и вправду мой мужчина, по-настоящему! Только мой! А теперь я понимаю, что вряд ли ты сможешь когда-нибудь относиться ко мне иначе, чем к шлюхе – даже если скажешь, что это не так. Все равно, в глубине души… И что ты никогда не простишь мне, как я тебя одурачила…
- Ну, знаешь, если бы меня почаще ТАК дурачили красивые, умные и во всех отношениях замечательные девушки, у меня началась бы мания величия, - глупо усмехнулся Макс, чувствуя, что говорит что-то не то, совсем не то – и подхватил на руки опять собравшуюся на выход Таню.
- Здравствуй… - шептал он, глядя прямо в серьезные и перепуганные глаза, - Не знаю, что сказать, чтобы ты поверила… Я прожил с тобой две самые яркие недели в своей жизни. Я не знаю, возможно ли так прожить всю оставшуюся жизнь. Но…
- Думаешь, надо попробовать? – с легким сомнением спросила девушка по имени Лето, аккуратно сползая на пол.
Иногда жизненные развилки пролегают по пути из кухни к входной двери небольшой московской квартирки. Как ни трудно в это поверить. Факт.