Те, кто до сей поры смотрел лишь анонсы этого творения режиссёра Владимира Хотиненко (вот как я до вчерашнего дня), могут, наверное, предполагать, что это тяжёлый, мрачный, суровый, эпический, выспренне патриотический и т.п. фильм. В духе тех жёстко-пафосных исторических картин, в которых играет («Патриот», «Храброе сердце») и которые снимает сам («Апокалипто», «Страсти Христовы») добрейший Мэл Гибсон.
В действительности… подобное предположение далеко от действительности. Поэтому заранее прошу извинить мне фривольный стиль, который я выбрал для этой рецензии, но, смею заверить, он вполне адекватен разбираемому предмету. Поскольку же в рецензии заведомо содержатся «спойлеры», отвечу сразу на главный вопрос: стоит ли посмотреть этот фильм?
И отвечу так: ну, я вот посмотрел. Вроде, не сдох. Что, наверное, хорошо. Но разразился отзывом, весьма пространным. Что, наверное, тоже не так уж трагично – но я просто счёл своим долгом предупредить о возможных побочных эффектах.
Итак, жил-был мальчик Андрейка. Был он холоп, как сам себя аттестовал, но при этом – спарринг-партнёр юного царя Фёдора Годунова по бретёрскому делу. То есть, Андрейка был, наверное, всё же не простым холопом, а приближенным к трону. И жил он в таком месте, где можно, скажем, найти щель в заборе (гхм, забор там таков, что труднее было бы не найти) и поглазеть на омовение царской сестры Ксении в компании высокородных подружек; насладиться, значит, видом резвящихся нимф в самом что ни на есть натуральном обличии.
Андрейке в ту пору было годков двенадцать, и зрелище произвело неизгладимое впечатление на неокрепшую пубертатную психику. Ибо никогда прежде Андрейка не видал тёток, бреющих себе известные места. Что неудивительно для начала семнадцатого века.
Бедный Андрейка просто не ведал, что на самом деле никакие это не княжны-царевны, а вполне современные тётки-актрисы, которых хлебом не корми, а дай заголиться перед камерой. Особенно – когда просит такой уважаемый мэтр киноискусства, как Владимир Хотиненко. И если кто понял превратно: это я не брюзжу. На самом деле, довольно эстетично снято, эта сцена в купальне. Уж точно лучше позднесоветской «эротики», где обнажённые натуры вызывали лишь одно неудержимое желание: пожертвовать им последнюю телогрейку. А тут – хоть я и не двенадцатилетний мальчик Андрейка, но картинка приятно позабавила после первых, честно сказать, нудноватых минут «историко-просветительской хроники Смутного Времени», выполненной довольно-таки пресно и «картонно» (это можно промотать, ибо даже сцена усекновения языка некоему «несогласному шакалу» из толпы – не добавляет живости).
У Андрейки, меж тем, всё сложилось далеко не безоблачно. За сим невинным оптическим экспериментом – пролезает ли вострый взгляд в щель - его застукала местная офицерша полиции нравов. Уличила в преступной и вольнодумной эрекции. Отчего Андрейке пришлось укусить её за руку и броситься в воду с явным намерением утонуть. Но тут один говорящий карась… Что? Говорящих карасей не бывает? А вы-то сами видали в купальне голых особ царской крови? Ну вот когда увидите – тогда поговорим, что после таких зрелищ бывает, а чего не бывает!
Так вот, затаился, значит, Андрейка под причалом, а карась ему и говорит: «Парень! В воде правды нет! Уж поверь мне!» Ну или вроде того. Вот и пришлось Андрейке вынырнуть да отдаться в лапы полиции нравов.
Надо полагать, по тогдашней педагогической моде его жестоко высекли. Это болезненное впечатление наложилось на давешнее эротическое, и случилось страшное. Парнишка заделался мазохистом. С тех пор он, пардон, никогда не дрочил и ни с кем не трахался (будь иначе, создатели фильма, наверное, не стали бы скрывать от нас столь важные события в становлении личности героя?), а сексуальный кайф получал лишь от порки. Соответственно, всюду искал повод быть выдранным пожёстче. Например – на очередном спарринге заехать деревянным мечом по неприкосновенной монаршьей шее: «Ты чо сказал, чмо порфироносное? Ты кого вуайеристом назвал? Да я за твоей сестрицей по жизни подглядывал – и подглядывать буду!» Такого плана. Ну и понятно – сразу на конюшню. «Ах, мучайте меня, и желательно батогами, а то розог я что-то совсем уже не воспринимаю…»
Вот так и жилось ему, нескучно и комфортно, но тут пришла беда. Враги сожгли родную хату. То бишь, бунтовщики-стрельцы и шляхетские отморозки под предводительством Кровавого Гетмана-Белополяка (Пан КГБ) нанесли визит на тогдашнюю «Рублёвку», где разорили хоромы, вырезали Годуновых и порубали всех, кто попал под руку. Лишь мальца и пощадили по малолетству. Ксению – умыкнули в полон.
В действительности, на том историческом этапе, кажется, бойня свершилась без прямого участия отмороженной шляхты, но лишь силами внутренних заговорщиков. Ну да это нюансы. А факт – что Андрейке не оставалось ничего иного, кроме как резко возмужать и податься в бурлаки.
В бурлаках ему, в принципе, нравилось. Заботливый надсмотрщик не жалел ни своих сил, ни плётки, но порою этого оказывалось недостаточно для возросших потребностей окрепшего юноши. И тогда он убегал. Но, конечно, так, чтобы словили (сложно сказать, как ему удавалось, в тех-то сумбурных реалиях, попасться тому же хозяину, от которого утёк, – но ведь на то он и герой…)
В тот раз довелось Андрейке тащить по водной артерии особо ценное плавсредство. Не будем уточнять, струг ли то был, лодья ли, расшива ли – или ещё какая лохань, ибо создатели фильма признаются честно: то был макет абстрактного корабля, установленный на плот из восьмидесяти пустых бочек. Важнее – пассажиры. Во-первых – Ксения Годунова; во-вторых – Кровавый Гетман-Белополяк, успевший заделаться как бы её мужем и метящий, через неё, на русский престол; а до кучи – польские гусары с развесистыми ангельскими крылышками за спиной, немецко-фашистские ландскнехты, датские рейтары, французские мушкетёры… и прочая империалистическая сволочь. Вроде как – агит-рейс («День выборов» смотрели?), дранг нах Москау.
Затесался средь них и гишпанский один кабальеро, настоящий такой идальго, мужчина в годах, воин суровый, тёртый, но душою – нежный и сострадательный, как ребёнок. Сунет, бывало, кому-нибудь ножик под ребро, да заглянет в глаза так проникновенно, да рассмеётся с такой подкупающей невинностью – что сейчас и душа вон.
Собственно, преимущественно этим господа мерценарии на агит-шаланде и занимались: резались в кости да резали друг дружку в приступах внезапно возникшей антипатии на почве совместного употребления спиртных напитков. Чуть что – саксан в бок и тело в речку. На самом деле, это они так заботились о бурлаках – чтобы тем, значит, баржу тягать было легче. И то сказать: притопленный плот из бочек – это ж вам не форштевень судна, в плане сопротивления.
Но всё равно, несмотря на такую заботу, бурлаки к ночи изнемогали. И вот наш Андрейка однажды изнемог до такой степени, что порвал зубами кандалы и в очередной раз дал дёру.
Вероятно, в его планы входило угнать агит-шаланду и самому двинуть на Москву, с Ксенией подмышкой. Поэтому он доплыл до судна, забрался на борт, в состоянии малость сомнамбулическом, и забрёл в каюту, где царевна вела теологическую дискуссию с польской монахиней и фриаром из Ватикана, спецагентом Папы. Ксению склоняли принять латинскую веру, но она держалась стойко, как настоящая комсом… зач. – как настоящая пилястра и капитель православия. И отвечала гордо: «Нет, я лучше проглочу свой крестик, чем буду осенять себя не тем количеством перстов»
Кстати – позволю себе небольшое отступление религиозного свойства - характерный момент: в этом фильме русские на удивление редко крестятся. Куда реже, чем в любом советском историческом. Воздерживаются от этого вполне естественного жеста даже в таких ситуациях, как вынос царского трупа или явление народу огнедышащей «потешной» машины Лжедмитрия. Когда ж осеняют себя знамением – то исключительно «украдкой», так, что и не разобрать, сколькими перстами. Наверное – сказывается «политкорректность» создателей по отношению к РПЦ: ведь до Раскола ещё полвека.
Но, как бы то ни было, «латыняне» наседают, а Ксения упорно не поддаётся прозелитическим разводкам. И тут – заваливается Андрейка: «Здорово, девчонки!»
А царевна ему: «Пошёл вон, холоп!»
А он: «Это слово ругательное, и ко мне прошу его не применять!»
Но отовсюду понабежали бодигарды – и применили. И слово к нему применили, и плётку, само собой. Вот тут уж, что называется, мазохист дорвался до своего кайфа. Огрёб – в полный рост. Всё лежал под ударами, посасывая кончик рога «уникорна», некогда подаренный той самой Ксенией, да тихо млел, предаваясь вуайеристским воспоминаниям детства. Прочие члены BDSM-клуба делали на него ставки – сдюжит, не сдюжит, - а мужественный и добрый кабальеро Альваро, приникнув, утешал сладкозвучными словами кастильского наречья. Нифига непонятно для бурлацких ушей – но всё равно приятно.
Потом, уже после порки, и слуга кабальеро подвалил, тоже с утешениями. Более того: подбил своего благородного господина, чтобы тот выкупил строптивого раба. Сказал: втроём веселее будет. «Уно, дос, трес – но копадос отра вез!»
К слову, парень отрекомендовался «татарином», что вызвало нарекания у некоторых критиков: мол, не больно-то похож Артур Смольянинов на татарина. Гхм, интересно было бы знать, как выглядит «правдоподобный» татарин по мнению этих критиков. Как Чингисхан на картинках? Так он монгол. А татары… Доводилось знавать людей и с голубыми глазами, и с горбатыми носами, и даже блондинов, которые, тем не менее, носили татарские фамилии и считали себя чистокровными потомками ордынских баскаков. Кто-то полагает, будто в семнадцатом веке они были «гомологичнее»? Да с чего бы?
Но главное – в те времена слово «татарин» у русских означало не столько этническую принадлежность, сколько религиозную. «Татарами», вплоть до девятнадцатого века, называли, грубо говоря, всех мусульман, которые не персы и не турки. Включая – все кавказские магометанские племена.
Собственно, это персонаж Смольянинова и желал подчеркнуть: не национальность, а веру. Предупредить, во избежание курьёзов и конфузов, вроде, там, предложения перекреститься. По крови же он мог быть кем угодно, не говоря уж про то, что и «странное» имя его, Коста, могло иметь какое угодно происхождение.
Впрочем, не будем отвлекаться от сюжета. Ибо дальше, после разминки на действительно живенько снятой «флагеллянтской» сцене, начинается настоящее мочилово. Первой его жертвой становится отряд лучших наёмников Европы. Он попадает в засаду, устроенную неким загадочным спецназом юродивых и калик перехожих. Этакие народные мстители, рыцари вериг и рубища. Путём долгих медитативных упражнений эти ребята развили в себе высочайшую духовность и выдающиеся боевые способности. Как то – умение дышать под водой, затаившись там с самострелом, и разить без промаха на любой дистанции.
Есть предположение, что их действия направлял Святой Столпник, который чуть ли не с самого начала Смуты стоял недвижно на помосте, закованный в железы тяжкия, томился без курева и круассанов. Сперва мне стало жалко этого блажайшего старикана, но приглядевшись, я узнал его: это старый папа-вампир из «Дозоров». Только очень обросший. А вампиры, известное дело, способны переносить любые тяготы и лишения, кроме прямого солнечного света – потому-то местные монахи соорудили над дедулей навес – и вельми горазды на телепатию. Так что, теперь никаких сомнений: именно этот перец-старец и был астральной душой народного сопротивления агрессору.
Он же – враз распропагандировал засланного папского фриара. Сказал ему: «Ступай, отращивай бороду да ума набирайся. Вот тогда – люди к тебе потянутся…» (а про себя подумал: «Но ты этому - не обрадуешься…»).
А царевне Ксении так молвил: «Скажи своему панскому недобитку, что примешь ты веру их поганую, но лишь когда первый снег выпадет!»
На самом деле, это неоднозначная шутка. Ибо, с чего, собственно, началось Смутное Время? С того, что три года кряду снег выпадал где-то в июне, херя урожай на корню. И вот, вероятно, старикан прикинул: если снова такая беда случится – тогда уж хоть ляхи, хоть католичество повальное – всё едино.
Наёмников, меж тем, почти всех истребили. Остались лишь благородный дон Альваро со своими верными русско-татарскими оруженосцами, да ещё один деятель с баркаса, точивший на идальго зуб по делам игроцким. И вот он-то – предательски всадил свою подлую железку в тело старого рубаки, неуязвимого для врагов явных. И горячее андалузское сердце прекратило своё могучее биение… Впрочем, и сам иуда не ушёл от стрелы СпН-юродивого арбалета, не ведающего промаха.
Погоревав, сколь должно, над бездыханным телом своего хозяина и покровителя, юные боевые товарищи взглянули на реальность трезво. Прикинули: будут они разгуливать в холопских своих прикидах - кто-нибудь точно захомутает обратно в рабство. Что было стрёмно, особенно для Андрейки. Ну как новый хозяин добряком окажется? Плюшками закормит, девками соблазнит, пороть не будет совсем. И потому решили они изобразить из себя, для начала, вольных ландскнехтов.
Взяли они у дона Альваро удостоверение наёмника и мандат, где значилось: «Предъявитель сего имеет право ни с кем не здороваться и творить беспредел на варварских территориях, лежащих к востоку от Евросоюза и НАТО». А костюмчик – по-братски разделили: шлем – татарчуку, шляпу и панцирь – Андрейке. Он, собственно, и решил себя выдать за идальго. Для того – немножко приморочился по части полевой косметической хирургии, личико ножиком подправил, чтобы шрам был, как в описании. И перенял от приятеля-полиглота всякие куртуазные выражения вроде «Ихо де пута» и «Манос арриба, пендехос!»
В общем, капитально поработал парень над имиджем. И надевая бандану – более всего походил от теперь на сына Джека Воробья и Уилла Тёрнера (в смысле, на гипотетического их отпрыска: так-то персонажи Деппа и Блума тяготели всё больше к девицам).
Почивший же кабальеро Альваро, терзаемый некоторым раскаянием за то, что вот так скоропостижно умер и оставил своих верных йоменов без отеческой опеки, решил искупить свой грех. И стал являться Андрейке во снах, где обучал изыскам фехтования, обращению с квадрантом и палосам фламенко.
Некоторым критикам-скептикам и это кажется невероятным. Они недоумевают: «Да как же можно выучиться так красиво махать сабелькой за пару сеансов в объятиях морфея?» Меня же – удивляет их удивление. Неужто все забыли, какой популярностью пользовались зело прогрессивные лингафонные курсы иностранных языков, для восприятия именно во сне, чтобы сразу в подсознание словечки чужеземные запрыгивали?
Сейчас, правда, появились более прогрессивные и эффективные научно обоснованные технологии, вроде двадцать пятого кадра. И ведутся уж разработки на предмет двадцать шестого кадра, и даже двадцать шестого с половиной. Но и действенность обучения во сне – никто не отменял. Особенно, когда речь идёт не о мовах иностранных, а о таких простых вещах, как махание кулаками и саблей. Мне вот, помнится, перед каждым ответственным кумите являлся ночью Йоситака Фунакоши и всё подробно разъяснял. По-японски, правда, но всё равно очень мило с его стороны. Я бывал тронут - и до сих пор признателен. Хотя давно это было. А уж с тех пор – кто только не захаживал в страну моих грёз. Лучше вообще не рассказывать. И не буду. Это я всё лишь к тому, что не вижу ничего антинаучного в поведении призрака того испанца.
Хотя, конечно, Киано Ривзу в «Матрице» было проще. Модемный провод в темечко – кршшш!-блям-блям!-кршш – и понеслись килобайты бойцовской премудрости, прямиком в башку. Но вот тут как раз Хотиненко решил соблюсти историческую достоверность: не было ж модемов-то в семнадцатом веке… Или кто оспорить возьмётся?
Так или иначе, поднаторев малость в фехтовании да в артиллерийском деле – тут татарин подсобил, который знал даже, с какого конца пушка заряжается – наш герой решил завербоваться к тому самому Кровавому Гетману-Белополяку, представившись испанцем. Благо, кандидат на трон был склеротик и не помнил, кого из военспецов он уже нанимал и как они выглядели.
Есть версия, что Андрейкой, ныне – кабальеро Альваро, двигал классический фэнтазийно-квестовый мотив: «Убить дракона и освободить принцессу». То бишь, как-нибудь извести КГБ, отомстив за порубание близких, и вызволить Ксению, в которую он влюбился на всю голову ещё тогда, у забора купальни, и пронёс это светлое чувство через все невзгоды.
Мне эта версия представляется небесспорной. Нет, скорее, двигал им всё тот же основополагающий мазохизм. Во всяком случае, к таким выводам подталкивает поведение героя. Очевидно, находясь в рядах наёмного сброда, ополчившегося на Русь, он всё более и более томился тем, что никто его не мучает. И в конце концов, посреди бесчинств в предместьях вымышленного городка Наволок, «кабальеро» встал в гордую позу и принялся строго выговаривать этой разнузданной польской гопоте: «Господа! Как это можно – с девками? Фи! Ладно там, от плётки тащиться! Это, в конце концов, естественно. Но вы – какие-то извращенцы!»
Стоял он так гордо и витийствовал так строго, что с пяток поляков тотчас и полегли на месте со вспоротыми животами. Но пикантнее всего было то, что воспитательную беседу он проводил на чистом русском языке. Чем подорвал веру в свою «идальгичность» даже в глазах наивного Гетмана, случившегося рядом.
«Ах ты руссиш швайн!» - возмутился тот и обезоружил неистового героя в полторы секунды, как и положено истинному дракону-убийце, чей кунгфу – всегда сильнее до самой финальной схватки.
Андрейку прессанули, вздёрнули на дыбу – да так и оставили. Обещали на кол посадить – но только утром. И вот он висел-висел, да заскучал. «Нет, дыба – это мило, - думал он, – но малость статично. Это саспенз, но не драйв. А хочется какого-то драйва. Так когда, спрашивается, меня уже начнут стегать, к примеру, кнутом?»
Окончательно разочаровавшись в садистском усердии ляхской военщины, он вздохнул, подтянулся, закинул ноги за стреху и освободился. А тут – и верный татарин подоспел. Он было немножко отвлёкся, на трофейную селянку, заарканенную по взаимному согласию сторон, - но вовремя вспомнил дружбу и вернулся.
Дальше - изложу сюжет кратко: наши победили.
А папский агент, по возвращении в Рим, встретил двух монашек, и те спросили: «Ну и как тебе Московия?»
Он почесал тонзуру и ответил: «Да вот, бороду отрастил, ума набрался, но тут оказалось, что умом там вообще нифига не понять!»
И монашки подумали: «С умом – туда б и не сунулся».
Что сказать про фильм в целом? Иные – уж успели обозвать его «развесистой клюквой». Нет, я бы не согласился. Не совсем. Слово «клюква», вернее, сок её – то, пожалуй, применимо лишь к «кровище», обильно брызжущей по экрану. То есть, места, как бы претендующие на «брутальность», - смотрятся… не больно-то брутально. Возможно – оно и к лучшему.
Но вот какое слово точно было бы уместно для обозначения жанра – так это «трэш». Можно сказать – и «пост-модерн», как более широкое явление. Это очень полезные словечки, по причине растяжимости их смысла. Но в данном случае – оно и есть. Намеренно «циничная» игра с историческим и культурным наследием ради прикола и снижения пафоса.
По сути, на протяжении всего фильма имеет место даже не «киноцитирование», а этакая «раздача приветиков». Причём – именно массовым «блокбастерам». «Обновлённый» имидж Андрейки – привет «Пиратам Карибского моря»; прозвище «гишпанец» - привет «Гладиатору»; единорог этот мистический, фэнтазийный – привет «Легенде». Даже – «Месту встречи…» приветик передаётся, когда Гетман подъезжает к воротам осаждённой крепости и рычит: «Я буду говорить только с Гишпанцем… Я сказал: с Гишпанцем!!!»
Плюс к этому – неприкрыто стёбные, «былинные» гиперболы. Вроде – прицельного поражения супостатского порохового склада одним единственным раскалённым ядром. БАХ! – и все ляхи вповалку. Или – суперэффективная стрельба импровизированным книппелем по конному строю. Жах! – и все всадники безголовые.
Подобные моменты, «фортуна за гранью гротеска», конечно, случаются во многих приключенческих фильмах. Чего далеко за примерами ходить - в тех же «Пиратах Карибского моря» их полно.
Однако здесь необходимо отметить одно немаловажное обстоятельство. «Пираты Карибского моря» снимались вовсе не для того, чтобы показать силу британского духа в один из самых драматических моментов истории. И не для того, чтобы показать силу флибустьерского духа в тот же ответственный момент. Они снимались, чтобы развлечь зрителя красочными боёвками, колоритно-кислотным Джонни Деппом, весёлыми живыми мертвецами, и прочими приколами. И с этой задачей диснейские ребята справились вполне (я имею в виду первый фильм).
В отношении же 1612 – изначально и всю дорогу проводилась напористая пропагандистская кампания в духе: «Это правдивый фильм о непревзойдённом величии нашей родной истории, имеющий огромное воспитательное значение».
Соответственно, трудно расценивать означенные выше залепухи иначе, как «злостные» и «постмодернистские». По сути, в этой части мессадж фильма такой: «Патриотический заказ, говорите? Воспитательное значение, говорите? Впарить лохам какую-нибудь ботву для повышения нацгордости, чтоб тихо пёрлись, пока вы там воруете? Нате! Утритесь! Будет вам маразм!»
И я бы сказал, создатели хорошо так повозили мордой по столу саму идею «патриотического заказа». Апофеоз маразма и стёба – боярское совещание, где всерьёз обсуждается тема: а не заделать ли нам царём того гишпанского паренька, что отличился при защите какой-то там крепости? Он ведь иностранец, про наши дела и заслуги не ведает… что не может не радовать. Довольно ль высок он родом? Да ща нарисуем ему генеалогию аж до Рюрика и Чингисхана, в обе стороны сразу растопырим!
Потом, правда, спохватились: да ведь он же русский холоп, оказывается? Кель пердюмонокль!
Что ж, именно то, как представлен выбор царя в фильме – явный гротеск и сюр. Но самый анекдот в том, что реальная ситуация 1612 года – не больно-то отличалась. Так уж получилось, что в стране оставалось всё меньше и меньше людей, никогда не сидевших на троне, и вообще живых – негусто уж, и едва ли не каждый из покамест уцелевших начинал думать словами из мультика «Падал прошлогодний снег»: «А чем я не царь? Где тут в цари записывают?»
И эта бодяга грозила растянуться ещё надолго...
В этой связи – интересны трактовка образа князя Пожарского в фильме и критика этого образа. В основном, она, критика, сводится к тому, что Пореченков в этой роли какой-то недостаточно «резкий пацан», а должен быть – уж хотя бы как Александр Невский (в фильме, опять же, а не в жизни).
Но вот представим ситуацию. Страна уж чёрт знает сколько лет представляет собой мясорубку. Все дерутся против всех, и главным образом – это внутренние разборки. Хотя внешние интервенты, конечно, тоже не дремлют. Кое-кто из амбициозных забугорных личностей не прочь попытать счастья и урвать кусок, а для того – поддерживает те или иные русские кланы. Поляки – Лжедмитриев знай себе клонируют (потом и вовсе своего королевича воцарить вздумали); шведы – на стороне Шуйского, официального царя; немецкие наёмники – мечутся то туда, то сюда на звон талеров.
При этом – голод, народные бунты, разгул бандитизма – само собой (кто подумал про девяностые? Ну, можно провести параллели… как между протечкой сифона под раковиной – и цунами-04 в Таиланде). От всего этого люди, ясное дело, смертельно устали. Им уж, по хорошему счёту, абы кто в Кремле сидел – только б «стабильность» навёл. Но при этом – «абы кто» не с замашками Грозного: его-то ещё помнят.
И кем в этой ситуации должен быть князь Пожарский, предводитель ополчения? И какие речи он должен вести, склоняя людей на свою сторону? Метать грома и молнии? Объявлять священный джихад в защиту веры православной? Грозить лютыми карами всем «отступникам» и «дезертирам»? Ага. И куда б он послан был?
Нет, он, конечно, военный лидер, и произносил какие-то высокие, «мобилизующие» слова. Но главное, что от него требовалось – изрядное искусство дипломата, способность к разумному конформизму. И очень такой тонкий баланс необходимой жёсткости и привлекательной кротости. Да собственно, сам факт, что этот товарищ отказался от каких-либо покушений на узурпацию власти, не стал спекулировать на своих несомненных заслугах – по-моему, довольно красноречиво говорит о складе его натуры. Что Пореченков, на мой взгляд, сыграл вполне правдоподобно.
Хотя, конечно, персонаж этот в фильме – «проходной», Минина же нет вовсе (что многих тоже возмущает).
Что ж, не взирая на отсутствие Минина;
Не взирая на явные стёбовые моменты;
Не взирая на «злонамеренные» переклички с шедеврами (без кавычек) чисто развлекательного кино;
Не взирая на явные исторические и логические нестыковки –
Скажу сейчас, возможно, довольно-таки неожиданную вещь.
На самом деле – это весьма полезный для исторического просвещения фильм. Потому что – провокационный. И несмотря на всю его рельефную, вызывающую «трешовость» - видно, что создатели вполне добросовестно вникали в исторический материал. И многие свои «несуразицы» - подбрасывают именно так, чтобы «компетентные» критики докопались – и угодили пальцем в лужу (или – сели в небо). Что, вообще говоря, способствует «расширению горизонтов».
Взять хоть этого пресловутого Единорога, который своим рогом забодал многих зрителей – так часто и навязчиво он появляется в фильме. И люди в отзывах пишут: «Да причём тут единорог? Где Россия – и где единороги? Это ж шотландский символ!»
То есть, надо полагать так, что в Россию единороги были импортированы на сидюке с игрушкой HOMM, а прежде их здесь никогда не водилось, поскольку зверюги – сугубо друидальной юрисдикции. Одно лишь непонятно: почему в таком разе эту рогатую лошадку лепили на всех государственных печатях начиная с Ивана Грозного?
Читаешь такие «компетентные» комментарии и думаешь: «Что бы людям, прежде чем козырять своими «познаниями» в русской символике того времени, не вникнуть в предмет хоть самую малость? Хотя бы – прочесть одну краткую статью вроде этой (специально нарыл в Сети):
http://annals.xlegio.ru/rus/small/unicorn.htm »
И уже – понятно, в общих чертах, почему Хотиненко так полюбил эту мифическую животину (а он вообще любит многозначительные, неоднократно появляющиеся, доставучие «зверские» символы; в «Мусульманине», помнится, свиное рыло отовсюду лезло; ну а тут – единорог; всё – посимпатичнее).
Или – та злосчастная (вернее, сверхсчастливая) кожаная пушка, почти что фрейдистского свойства. Расхожее мнение: одно это уже настолько полный бред, что говорить о какой-либо военно-исторической компетентности создателей и консультантов фильма – просто смешно.
На самом деле – шведский король Густав-Адольф мог бы обидеться, услышав, будто его армия вооружена «полным бредом». А вслед за ним – и англичане, немцы, швейцарцы, которые тоже использовали т.н. «кожаные пушки». И то было не импровизация в условиях осады – а штатные орудия регулярной армии. Правда, они были всё-таки не полностью кожаными. Всё-таки, там внутри, под слоями кожи и плотно намотанных верёвок имелась медная или бронзовая труба. Это – у сохранившихся экземпляров. Но есть свидетельства тех лет – небесспорные - о пушках собственно из кожи, обтянутой латунными обручами. От отчаяния - чего не сотворишь? На пару выстрелов может и хватить ресурса (хотя сохранности сколько-нибудь долгое время тут, конечно, никто гарантировать не может). Так что, если натяжка в фильме есть – то незначительная и вполне извинительная.
Ну и так – по очень многим вопросам, которые могут возникнуть после просмотра фильма. Благо, он их именно что провоцирует, дразнит зрительское внимание как бы явными нелепицами, нуждающимися в опровержении.
Мог ли в начале семнадцатого века один парень сказать другому «Не парься, Андрюха»? Для вас ответ очевиден? А для меня, как для филолога, – не вполне. Если честно, имею довольно смутные представления о просторечии того времени. И никто не имеет ясных. Увы, у нас тогда не водилось своих Шекспиров, которые хоть как-то запечатлели бы разговорную речь на бумаге. Но по идее, что можно сказать про лошадь – легко могло быть перенесено и на человека, с долей иронии. Язык-то – штука живая и вертлявая. Какие-то формы и смыслы возникают, спонтанно и перманентно, какие-то теряются. Порою – на века могут уходить в глухие диалекты, и вдруг – выпархивать неожиданно, вновь становясь общеупотребительными. Но ясно одно: если б создатели поставили себе целью дотошно реконструировать речь начала семнадцатого века – к фильму потребовались бы субтитры.
Могла ли Ксения Годунова в 1612 году находиться при гетмане-интервенте? Маловероятно. Но всё равно следует прочесть хотя бы биографию Ксении Годуновой. Лучше – ещё какие-то материалы. Впрочем, по ним затруднительно сделать однозначный вывод о том, где могла, а где не могла находиться царевна именно в 1612 году. Но зато становится ясно, насколько занятной она была дамой: и красавица, и умница, и поэтесса. И понимаешь: актриса Виолетта Давыдовская действительно являет означенные достоинства своего персонажа, но последние два – предпочитает сберечь глубоко внутри (я имею в виду – в фильме, разумеется, поскольку в жизни вовсе не знаю Виолетту Давыдовскую).
К слову, что действительно неожиданно обнаружил для себя – откуда растут ноги у тех «старорежимных» комплиментов, что булгаковский Иван Васильевич отпускал жёнушке «хрономахинатора» Тимофеева. Однозначно – из описания, данного Катыревым-Ростовским как раз Ксении Годуновой. Вот этот пассажик целиком:
«Царевна же Ксения, дщерь царя Бориса, девица сущи, отроковица чюдного домышления, зелною красотою лепа, бела вельми и лицом румяна, червлена губами, очи имея черны велики, светлостию блистаяся, бровми союзна, телом изобильна, млечною белостию облиянна, возрастом ни высока, ни ниска, власы имея черны велики, аки трубы, по плечам лежаху».
Как по мне – вельми познавательно…
Или же - кто был прототипом того Кровавого Главного Белополяка (по имени он в фильме ни разу не называется) и мог ли он лелеять мечту о московском престоле, когда там уже как бы восседал (дистанционно) польский королевич Владислав? Что касается прототипов – можно ответить так: это не совсем Ходкевич. Но последний вопрос – на самом деле, пикантнее. Поскольку затрагивает самую сущность взаимоотношений России с окружающим миром. Вернее – сущность представлений о сём предмете в «державно-патриотическом» мировосприятии.
Если кратко, согласно этому замечательно незамутнённому мировосприятию, все раздоры и смуты в России возникают главным образом вследствие интриг и козней, творимых её внешними врагами. Которые, внутри себя, конечно же, имеют полнейшее, монолитное единство, скованные главной, маниакальной целью: ослабить Россию. И у самих у них – конечно же, никогда не бывает раздоров и смут. А уж чтобы какой-то польский военнослужащий изменил своему королю да пошёл по пути удовлетворения собственных амбиций – это просто неслыханно! Это ж только русские между собой грызутся, науськиваемые извне. А что, скажем, чуть позже стопроцентный поляк Хмельницкий вдруг обиделся на родную польскую власть (не без причин) и переметнулся к России, с которой прежде воевал, – так это просто сознательность у мужика прорезалась. Понял он, что русские – хорошие, а поляки – гады.
Но если хоть немножко представлять себе тогдашние взаимоотношения польских магнатов с королём, со всей их невероятной «сплочённостью» и «лояльностью» - вовсе нетрудно вообразить гетмана, который предпочёл бы «отложиться» от своего суверена куда подальше. Особенно – если на руках у него наследница последнего законного русского царя, и есть некоторый шанс на «легитимизацию» её тронной власти. До того, со времён Ольги, баб-правительниц на Руси не было? Не в традициях? Да какие там традиции, когда никого живых скоро не останется! Нет, политический проект «Ксения Годунова» при муже-гетмане – вовсе не такое уж безумие по тем крышесносным временам. Да – вообразить можно.
Вот создатели фильма – именно это и делают. Воображают, домысливают, фантазируют. Я бы сказал: не такое уж предосудительное занятие, когда речь идёт о художественном фильме. А что выпячивают как бы несуразные детали да обильно приперчивают блюдо откровенным стёбом – так это, повторю, даже лучше, чем подносить какую-то прилизанную, хрестоматийно корректную версию событий (и по-любому тенденциозную). Лучше – именно тем, что нестыковки раздражают и побуждают искать «как всё было на самом деле» или хотя бы – «чего быть не могло в принципе». И вот вникая в разные вопросы – обнаруживаешь, что фильм-то довольно-таки достоверный (я не имею в виду явления испанского призрачного сенсея и единорога).
Это – что касается собственно исторической ценности фильма. То есть, её могло бы вовсе не быть – имеется масса недурных фильмов как бы на исторические темы, но не претендующие ни на миллиграмм правдоподобия - но она есть.
Теперь – о ценности художественной. Ну, здесь всё несколько проблематичнее. Так, про мотивацию главного героя и становую сюжетную линию его беззаветной любви к царевне Ксении – это я, кажется, уже высказался, в первой части рецензии? Нет, любовная линия – чистой воды издевательство. Но при этом, что характерно для большинства отечественных фильмов новейшего времени – наблюдается некоторый «жанровый раздрай». Для качественной исторической драмы, вроде того же «Гладиатора», – недостаёт сколько-нибудь серьёзных претензий на серьёзность. А для непринуждённой приключенческой комедии вроде «ПКМ» - недостаёт непринуждённости и комичности.
Спецэффекты. Да ладно, не буду кривляться: я не знаю, что такое спецэффекты. В смысле, я не умею определять на глазок, сколько гигабайт оперативки у графической станции, на которой их рисовали. А потому не могу оценить качество спецэффектов. Могу же оценить – лишь собственно эффект, без «спец». И скажу так: когда у Джексона орки пуляют каменными глыбами по Минас-Тириту – норовишь уклониться, спасая голову от очередного бульника. Тут же, когда ядра очень красиво и спецэффектно крошат стену Наволока, а «кабальеро» стоит за зубчиком и едва не покуривает – как-то проникаешься его спокойствием. Знаешь: ничего страшного с ним не случится, именно в этот зубчик – никакое шальное ядро не угодит. Хотя, следует признать, «прощальный стон разбитого колокола» - находка, наверное.
Актёрская игра. Честно, ни про кого не могу сказать: чертовски сильно! Но, пожалуй, лучше всех смотрелись иностранцы. Что испанский кабальеро (Рамон Ланга), что Кровавый Гетман (Михал Жебровский). У этих товарищей – всё ж таки имеется некая харизма. Из наших – ну вот, Пореченков да Башаров тоже неплохо сыграли, адекватно. Смольянинов – очень старается быть забавным. Главный герой, Петр Кислов… да ладно, положа руку на сердце, не так уж он уступает Орландо Блуму! Виолетта Давыдовская в роли Ксении Годуновой? Нет, я не знаю слова «мискастинг». Да и потом: её задача в фильме какая была? Страдать? Почти безмолвно, безнадежно? Она страдает!
Единорог – однозначно красивше всех…